Древние Славяне. Соль. Книга первая. Крещение

Марина Хробот

В глухой славянской деревне Явидово идёт привычная жизнь. Люди занимаются домашним хозяйством, растят детей, почитают Древних Богов, влюбляются, женятся и хотят быть счастливыми. Но наступил XI век. По Руси идёт волна Крещения. Население городов и деревень сопротивляется новой вере, а она насаждается Огнём и Мечом. И скоро непонятная для населения новая Вера приходит в ближайший город Сукромлю, что сказывается на каждом жителе. Молоденькая охотница со странным, для того времени, именем Василиса мечтает о свадьбе с княжичем Милояром. Жители деревни Явидово о достойной встрече главного праздника зимы — Масленицы. Дядя Василисы о коне. Тётя Болеслава и её соседки о скорых лёгких родах. А вот Ведунья мечтает о спокойствии для себя и пяти деревнях вокруг. Но не всегда наши мечты исполняются, именно так, как нам хотелось бы.

Дорога в деревню Явидово. Встреча

— Граня, просыпайся, кажется, на дорогу ломится лось. — Творемир натянул вожжи, останавливая коня. — Переждём, а то сшибёт.

Вздрогнув, Гранислав сел в санях, огляделся. Из леса, боясь поломать тонкие деревца и замёрзший кустарник, к дороге напролом пробивалась невысокая девица. Лица, из-за съехавший шапки, было не видно, но девица была крепкая и тащила за собой волокушу с тяжелым оленёнком.

— Это Вася-охотница. Она одна на все деревни такая. — Творемир сплюнул в снег, свистнул что было мочи и закричал. — Вася! Иди к нам, подвезём!

Василиса остановилась, разглядывая в голубых сумерках сани. В этот момент у неё развязался серый пуховой платок на груди и упал на снег. И стояла она в распахнутом тулупе, в съехавшей на бок лисьей шапке. Распаренная, тяжело дыша убирая рукавицами волосы с лица…

И тут Граня понял, что хочет её, эту молоденькую бабу. Прямо сейчас, вот такую, растрёпанную, не накрашенную, в старом дурацком тулупе. Такая она светлая, живая и аппетитная. А ведь позапрошлой ночью он с теми, из мыльни, ой, как старался. Но к девке-охотнице тянуло не только удом, но и особым щемящим чувством, живущим в груди между сердцем и животом.

* * *

Больше всего Василиса мечтала сейчас увидеть маму, идущую встречать её с охоты. Обычно мама, увидев издалека, что охота прошла пустой, хромала обратно в дом, не ждала Васю. А если волокуша оказывалась полной, то шла навстречу дочери и помогала тащить добычу. Большого толку от Годиславы, бледной и худой, как весенняя сосулька не было, но мамино беспокойство всегда приятно.

Руки оттянулись от тяжести, ноги гудели от трудной дороги. Но попросила Василиса у Деваны помощи и вот они, княжьи сани. Привяжи к ним волокушу и иди себе налегке.

Как бы услышав её мысли, Тошка соскочил с саней, выдернул на дорогу через высокий сугроб волокушу, вмиг оценил добычу.

— Приличный вес взяла, пуда на три. И как ты, Вася в лесу находишь дичь? Хороший оберег, небось, носишь? Батя отдал?

— Замолчи, Тоша. — В голосе охотницы задрожала злость. — Когда бы он успел…

Не извиняясь, Тоша сменил тему.

— И почему оленёнка? Нельзя же сейчас маленьких стрелять.

— Какой же он маленький? — обиделась Василиса, нагибаясь к валенкам. Отвязывая снегоступы, она бубнила себе в колени. — Посмотри, Тошка, оленёнок летнего отёла. Либо поскрёбыш у старой оленихи, либо третий в помёте, слабенький. И рана у него на ноге, видишь, заветрилась. — Разогнувшись, охотница тыкала плетёными снегоступами в заднюю ногу оленя. — Всё равно не жилец. А для охоты места нужно знать, — выдохнула она. — Сегодня сильно умаялась, тяжело ходить по лесу зимой.

Наблюдая, как Тошка привязывает её волокушу к саням, Василиса поглядывала на княжича. Хороший мужик, пригожий и правильный. Борода кучерявая, золотая, глаза голубые, весёлые и взгляд как будто к себе притягивает. А всё равно не её зазноба. И ростом ниже, и плечами уже. И улыбается хитро… нет, её зазноба лучше. Но живёт далеко, в Глинах.

— Садись, девонька, рядом со мной, до нашей деревни довезу. — Усмехнувшись, Граня подвинулся и сел на край саней. — Либо могу до самого крыльца, но придётся расплачиваться. Завтра заглянешь ко мне в усадьбу. На конюшне у нас тепло… отблагодарю.

Сразу поняв, о чем идёт речь, Вася нахмурилась.

— Я не кобыла чтобы на конюшню меня вести… И со мной нельзя. — Она села на край саней с другой стороны от княжича и насупилась.

— Не замужем она ещё, княжич. — Тоша смущённо потёр нос рукавицей. — Ведогорова племянница, у которого девки-двойни. В строгости её держат. Я пробовал подъехать, Ходогон Бортник пробовал, даже Веля пробовал, не уломали — не хочет, дерётся, а рука у неё тяжелая. Не силой же её брать, что мы, дикие?

— Она девственница? — Удивился Граня, рассматривая колобок в тулупе. — А с виду — молодая баба.

— Зато я долго буду стареть. — Пробурчала Вася из-под съехавшей на брови шапки и поправляя за плечами тул со стрелами. — Мы, в середине зимы рождённые, рано взрослеем и поздно стареем. А я так совсем на Карачун появилась. — Она запихала снегоступы за пазуху тулупа и, устраиваясь удобнее, нащупала что-то необычное под меховым одеялом в санях. Вытащила сапоги, одну пару за другой, повертела их, понюхала кожу, потрогала бусины и восхитилась. — Ой, какие ладные.

— Хочешь, забери их. — Неожиданно для себя сказал Гранислав и придвинулся к девушке.

У него была самая богатая шуба в деревне, на рысях, покрытая заморской тканью. Шапка из бобра подчёркивала его длинные брови, яркие голубые глаза и весёлый русый чуб.

Стесняясь смотреть на красавца княжича, Василиса протянула ему сапоги.

— Своей обуви полно. Шкуру я добываю, а за мясо мне Дуня-вышивальщица валенки и рубахи расшивает.

Но было видно — обувка поразила девушку необычностью. Не взяв сапоги, Граня сжал руки в рукавицах девушки, отчего Вася покраснела и напряглась.

— Мне зазорно с сапогами возвращаться, — мягко урчал Гранислав. — Сестра и дворня засмеют. Скажу им, что потерял, а ты соври, что нашла на дороге.

— Не получается. — Дрогнув, Вася попыталась освободить руки. — Нашла — отдай.

— А я не взял. — Потянув на себя, так удобно сидящую, девушку, Граня засмеялся, её сопротивлению.

За их тихой борьбой с завистью наблюдал Тошка. Он, вот так вот запросто, обращаться с Василисой боялся. И бока намнёт и на всю деревню ославит.

— Да не сопротивляйся, девица. — Граня вглядывался в глаза, девушки и улыбался, чувствуя свою мужскую силу. — Не каждый день сапоги на дороге валяются, а у тебя сёстры двойняшки, пусть носят на зависть всей деревне.

Дёрнувшись, Вася всё-таки высвободила руки и, соскочив с саней, шла рядом, продолжая держать подмышкой две пары сапог.

— Боюсь, княжич, соседки меня сплетнями сожрут, житья не дадут, около колодца толкать будут, пока не упаду.

— Поздно бояться, — Граня свободнее развалился в санях. — Мы сейчас довезём оленёнка до дому, и вся улица будет торчать на крыльцах. Вон уже кто-то не выдержал, по дороге ходит.

Обернувшись на дорогу, Василиса рассмотрела женщину и рядом ребёнка.

— Это моя мама. — Переборов себя, девушка положила сапоги на сено, выбившееся из-под мехового одеяла. — Вышла на помощь с племянником.

— А чего не отец? — Развернувшись, Гранислав сел удобнее и стал разглядывать дома на окраине деревни.

— Погиб мой батя. — Спокойно объяснила Вася. — Вот столько лет назад. — И она, стянув рукавицу, показала три растопыренных пальца. — Медведь на охоте задрал. Батя был пьяный, а лесные звери этого не терпят. Его так и не нашли, только кровяную одежду.

Василиса, как-то по-детски отмахнулась ладонью от воспоминаний.

— Вася! — крикнула худенькая женщина. — Быстрее иди домой, я сварила вкусную кашу!

— Мама! Сотя! — Василиса побежала вперёд по дороге.

Участок дома ограждал от леса ров и высокий, выше сугробов, плетень. На пяти столбах белели надетые и привязанные черепа волков и один медвежий, отгоняли хищников и нечистую силу.

* * *

В, длинном, мужнином тулупе, мама смотрелась совсем маленькой. Шустрый Сотя, закутанный в два платка на тулупе и в большой шапке, исподтишка разглядывал коня Топыча, княжича и Творемира.

Что девушка говорила матери, Граня не расслышал, но, когда сани подъехали ближе к дому, очень худенькая женщина приветливо ему улыбнулась.

— Спасибочки тебе, княжич, за помощь дочери.

— А долг за сапоги я тебе отдам, — перебила маму Василиса. — Могу оленьего мяса принести.

Сидеть перед стоящими женщинами было неудобно. Граня, вылез из саней и взял коня под уздцы, пока Тошка отвязывал волокушу с оленем.

— На кой ляд мне мясо, у нас подвалы не пустуют. — Он обернулся к охотнице. — Ты, говорят, из лука стреляешь лучше всех, даже лучше мужиков.

— О-о! Её даже на соревнования не берут. — Гордо начала говорить женщина. — Сначала не брали — маленькая была, а теперь не хотят отдавать победу!

— Да, да, да! — Скакал около Василисы младший брат Сотя.

— Это точно! — Подтвердил Творемир, передавая верёвку от волокуши девушке. — Рука у неё твёрдая… и тяжелая.

Взяв верёвку, девушка взмахом разрешила племяннику залезть на волокушу и рассматривать оленёнка.

— Сначала меня батя в лес носил на закорках, в торбе-корзине. — Стесняясь непривычного внимания, Василиса всё-таки не смогла сладить с желанием показать себя в лучшем свете. — А после я сама бегала и стреляла.

— Приходи завтра в усадьбу, поучишь брата Святослава стрелять, он у меня слегка того… не охотник. — Гранислав кашлянул в кулак. — Так и рассчитаемся. Прям с рассветом и выходи, сейчас поздно светает.

— С утра ни мама, ни дядя не пустят. — Вася покраснела, и мать это заметила. — Нужно готовить оленье мясо и хозяйства у нас много, скотины, птицы. Весь день займём.

— Обойдутся, — с властным нажимом произнёс Граня. — Ты им сегодня мясо принесла, сапоги сёстрам. Вот… — Он нащупал в мешке, лежащем на санях, крынку и протянул её Годиславе, — …дорогую посудину. И будет с них. Завтра придёшь в усадьбу с рассветом.

— Подожди, Граня. — Тошка подошел ближе к волокуше, пригляделся к оленю. — А чего ты ему, Вася, кровь в лесу не спустила?

Лениво брехавшие на дворе двое псов, учуяв не только чужих людей, но и охотничью добычу, загавкали громче, с переходом на подвывания. На них никто не обращал внимания.

— Ну, ты, Тошка, не охотник… — Подёргав на шее оленя повязку из крапивной тряпки, Василиса надела рукавицу. — Специально ранку воском залепила, как батя учил, затем тряпицей закрепила. За следом крови волки могли потянуться. Ведь не лето на дворе, все голодные, а мороз не даст сразу туше испортиться, да и кровь сейчас в цене.

Слушая дочку, Годислава менялась в лице и с тревогой смотрела по сторонам.

— Доча, ты чего разболталась? Княжичу наши проблемы до одного места, а уши из всех домов уже повылезали. Идём, время быстро бежит, под тёплой шкурой потеряем мясо.

С волокуши соскочил Сотя, встал рядом с женщинами.

— Хочу домой!

— Идём, идём уже. — Вася вместе с матерью потащила волокушу во двор, в приоткрытые ворота.

* * *

Лихо прыгнув в сани, Гранислав тут же опомнился от шального желания покрасоваться и ощупал ближайший мешок с горшками. Вроде ничего не треснуло.

Промёрзнув на морозе, Тоша пустил коня вскачь. Хотелось в тёплый дом, к печёной репе с грибной похлёбкой. И перед дворовыми девками похвалиться посудой, и зажать в углу поварни жаркую Кладю.

А на крыльцо дома вышли две девушки, красавицы-близняшки, посмотреть, как это их старшая сестрица разговаривает с княжичем. Но пока надевали душегрейки и наверчивали платки, засуетились и не успели — расписные сани отъехали.