Меня зовут женщина

Мария Арбатова

Все это произошло со мной только по той причине, что я – женщина. И пока будут живы люди, не считающие это темой для обсуждения, это будет ежедневно происходить с другими женщинами, потому что быть женщиной в этом мире не почетно даже в тот момент, когда ты делаешь то единственное, на что не способен мужчина. Мария Арбатова

В детстве меня пугали бабой-ягой, в юности — гинекологом. Все педагогические оговорочки и весь ученический фольклор вели дело к тому, что наиболее хорошенькие и наиболее кокетливые девочки нарвутся на свой страшный суд именно в гинекологическом кабинете.

На помойке за ремонтирующейся поликлиникой валялось списанное зубоврачебное кресло, и весь шестой класс посещал его однополыми группами: мальчики отвинчивали никелированные винтики и гаечки, а девочки репетировали будущую женственность, садясь в кресло с плотно сжатыми ногами, страдальчески задранным к небу подбородком и сложенными на груди руками. Уверенность в том, что кресло — гинекологическое, была столь же высока, что и уверенность в том, что в этом кресле над тобой надругаются не меньше, чем в стоматологическом.

Увиливание от медицинской диспансеризации в старших классах было сложно разработанной технологией, передаваемой из уст в уста; меньшинство не желало обнародовать отсутствие невинности, большинство вынесло из культуры и воспитания, что быть носительницей женских половых признаков стыдно, и относилось к посещению гинеколога как к глубокой психологической травме.

Короче, первый раз я попала к гинекологу, будучи изрядно беременной.

Маман в белом халате ввела меня без очереди в кабинет поликлиники, в которой работала сама, и мой восемнадцатилетний взор объял металлическое сооружение, необходимость взбираться на которое отличала меня от противоположного пола.

— Мне твои слезы до фонаря! — орала страшная тетка, моющая руки в резиновых перчатках, на бледную молодую блондинку с огромным животом и огромными синяками под глазами. — Я за тебя отвечать не собираюсь! Кого ты мне родишь? Урода? Я точно говорю, я тебе как врач говорю: ты мне стопроцентно родишь урода! — Она прыгнула от раковины и, присев, резиновым пальцем надавила на щиколотку блондинки. — Видишь, какие отеки? Рука по локоть проваливается!

— Я не могу лечь в больницу, — заплакала блондинка в голос. — Мне не с кем ребенка оставить! У меня родители далеко, а муж — пьет…

— Муж у нее пьет! — обратилась страшная тетка к моей маман. — А у кого не пьет? Ваша девочка?

— Дочка, — гордо сказала маман и стыдливо добавила: — Как бы не было там беременности, — тоном, которым она как терапевт говорила о больных «как бы не было там пневмонии» или «как бы не было там инфаркта».

— Чужие-то дети как растут! Помню, она тут в пионерском галстуке по поликлинике бегала! Раздевайся, — махнула тетка резиновой перчаткой в сторону кресла.

— Доктор, миленькая, не могу я в больницу ложиться, он, когда напьется, сына бьет, — заголосила блондинка.

Я начала прилежно снимать свитер.

— Свитер не снимай, джинсы снимай, колготки и трусы, — зашептала маман.

— Как вы мне все надоели! — заорала страшная тетка на блондинку и обернулась ко мне: — Что ты в кресле сидишь, как в Большом театре? Никогда, что ли, не сидела?

— Никогда, — голосом двоечницы призналась я.

— Ноги раздвинь!

— Как? — испугалась я.

— А как под мужиком раздвигала?! — заорала тетка и ринулась на меня.

— Ну, и от кого же мы беременны? — спросила тетка у маман, копаясь в моих гениталиях.

— Мальчик, студент, заявку подали, — оправдывалась маман без всякого энтузиазма: конечно, ей хотелось зятя покруче.

— И на кого же наш студент учится? — спросила тетка.

— На певца. На оперного певца, — уточнила маман.

— Певцы, они гуляют, — подытожила тетка свои познания о жанре. — А сама-то?

Конец ознакомительного фрагмента.