Призрак заброшенных труб

Мария Владимировна Цура, 2020

Сестры Ярополовы вновь переживают опасное приключение. Подруга их бабушки Нина Валентиновна оплакивает сына, пропавшего без вести несколько лет назад. И только Мария и Мирослава знают, что Константин Стрельцов жив! Они пытаются найти его, раскрыв давно забытое убийство, и сами становятся мишенью для киллера.

Глава 2

В понедельник я едва дождалась окончания занятий в универе и сразу же помчалась в Школу олимпийского резерва, где занималась Мира. Мы условились, что встретимся в пять часов и отправимся к Надежде вместе, но сестра все не выходила. Я облокотилась о металлические поручни пандуса, предназначенного для колясочников, пристроила папку с холстами на ступеньки, перевела дух, вынула из кармана телефон и поняла, что сеть здесь не ловит.

— Ой, девушка, какой у вас смешной портфель! — воскликнул крупный парень с лицом Ивасика-телесика и соломенно-желтыми волосами (Ивасик-телесик — герой одноименного советского мультфильма 1968 г. — прим.).

— Это папка, — сухо ответила я.

— А че она такая большая? — хлопая белесыми ресницами, продолжал удивляться студент.

— Потому что там холсты, — терпеливо пояснила я, понимая, что незнакомец умом не блещет.

— Ух ты ж! — восхитился он. — Я тоже хотел стать художником, но мамка запретила, говорит, что они мало зарабатывают.

— Зато спортсмены все миллионеры, — фыркнула я.

— Я поднимаю штангу в 112 кг, — похвастался «Ивасик».

— Поздравляю.

— Тебе нравятся ужастики? — внезапно сменил тему студент, резко перейдя на «ты».

— Нет.

— Жаль, — вздохнул он. — Сегодня в кинотеатре «Луч» премьера сезона: «Веселые кости». Это что-то типа «Техасской резни бензопилой».

— Фу! — скривилась я. — Какая мерзость!

— Тогда можно про любовь что-нибудь посмотреть, — воспрянул духом собеседник. — Тебе в десять удобно?

— Что?

— Ну, в кино пойти.

— Мне?

— Да.

— С тобой??

— Конечно!

— Ни за что! — выпалила я.

— Отстань от моей сестры, Васька! — приказала Мира, которая как раз вышла из парадной двери учебного заведения вместе с одногруппниками.

— Да я ниче не сделал, — обиделся незадачливый ухажер. — Только кино предложил посмотреть.

— Таньку пригласи, она обрадуется, — посоветовала Мирослава.

— Она дура, — презрительно поморщился Василий, очевидно считавший себя светочем разума. — Я ищу девушку воспитанную, со вкусом, чтоб маме понравилась.

Я махнула рукой, подхватила свою папку и вместе с сестрой зашагала к остановке. Везде свои чудаки. В нашем универе нет откровенных тупиц, никто не путает Гогена с Ван Гогом и футуризм с фовизмом, но парни щуплые, трусливые, неопрятные и страшненькие, манеры у них оставляют желать лучшего. Никто не кинется на помощь девушке, несущей тяжелую гипсовую голову Зевса или пытающейся сдвинуть экорше (экорше — учебное пособие, скульптура человека или животного без кожи, используется для наглядности при изучении мышц — прим.). А в спортивном училище преобладают «джентльмены с окраин», малообразованные молодые люди с хуторов или отдаленных сел, воспринимающие женщину, как человека второго сорта: хорошая хозяйка, жена, мать и не более. Что лучше? Лично мне не подходит ни то, ни другое, поэтому я пока не встретила свою любовь.

Надежда Стрельцова, как и мы, жила не в Новолесинске, а в селе, находившемся неподалеку. Только наше называлось Земляникино, а ее — Рябинино. Довезти до места мог лишь автобус №12, которого мы ждали не менее получаса. Два предыдущих были переполнены пассажирами и просто пронеслись мимо.

— Хорошо, что тут полно фонарей, — заметила Мира, когда мы вышли. — Уже давно стемнело. Где дом под номером 70?

— Нина Валентиновна сказала, что мы сразу его заметим — настолько он красивый, но я пока ничего грандиозного не вижу.

— Я тоже. Давай спросим у местных.

Мы остановили пожилую женщину с коляской и быстро выяснили, что требовалось.

— Видите пруд? — спросила она. — От него направо крайнее здание.

— Спасибо! — поблагодарила Мира.

— Зачем вам Надька? — проявила любопытство тетка.

Любого коренного горожанина подобное поведение поставило бы в тупик или возмутило. В густонаселенных местах люди не привыкли отчитываться о своих планах первым встречным. Но мы выросли в селе, поэтому не стали возмущаться.

— Нужна, — коротко ответила я.

— Для чего? — не отставала прохожая.

— Для того, — в тон ей добавила Мира. — У вас ребенок мерзнет.

— У меня нет детей, — поджала губы местная мисс Марпл. — В коляске я вожу продукты — очень удобно. У Надьки никогда не было подруг, а тут сразу две, вот и удивляюсь.

Мы не стали продолжать разговор и пошли дальше, выслушав несколько замечаний по поводу нашего воспитания, молодого поколения в целом и прекрасных советских времен, когда девушки вели себя иначе и проявляли уважение к старшим. Разумеется, я опускаю парочку матов.

— Небось, местная алкоголичка, — пожала плечами Мира. — Смотри, дом действительно приметный.

Мы рассмеялись. Стрельцовы жили в довольно просторном кирпичном коттедже с мансардой — таких полно. Удивляло другое: двор окружали сначала каменный забор с воротами, потом, с отступом в пару метров, ограда из сетки и, наконец, деревянный плетень. За всем этим скрывался хорошенький палисадник, украшенный садовыми гномами, самодельными лебедями из шин и божьими коровками из камней.

— Да тут прямо Бастилия, — сказала я. — Интересно, зачем прятать симпатичный цветник под уродливые нагромождения из дешевой проволоки и веток?

— Так и веет гостеприимством, — усмехнулась Мира и постучала в калитку.

На звук моментально отреагировали собаки, залившиеся злобным лаем. Судя по голосам, животные были крупными.

— Кто там? — не любезнее, чем псы, спросило хриплое меццо, принадлежавшее, без сомнения, хозяйке.

— Мария Ярополова, художник, ваша свекровь заверила, что вы меня ждете, — на одном дыхании выпалила я.

Створка со скрипом отъехала в сторону, и я увидела высокую, очень полную женщину в капри леопардовой расцветки и застиранном фиолетовом халате. Я удивилась. Даме на вид далеко за сорок, а Костику около тридцати пяти, неужели это его жена? Меня бы не смутила разница в возрасте, обладай избранница приятной внешностью и стройной фигурой. Имею парочку друзей, которые даже не смотрят на молоденьких — сохнут по ровесницам своих матерей. Но тут явно другой случай: женщина, брюнетка от природы, зачем-то перекрасила волосы в бело-желтый оттенок, и теперь ее смуглая кожа кажется грязной, а брови пугают чернотой. Близко посаженные глаза слегка прикрыты, как у коровы, неспешно пережевывающей траву на лугу, тонкая переносица заканчивается каплеобразным носом, а розовые щеки придают лицу форму квадрата, из которого выбивается только раздвоенный подбородок. Мощные плечи начинаются прямо от короткой шеи, большая грудь, слегка отвисшая, уютно лежит на выпирающем животе, собранном в складочки. Все это великолепие покоится на длинных колонноподобных ногах, не меняющих толщину ближе к голени.

— Надежда? — с легким сомнением спросила я.

— Да, — подтвердила дама и покосилась на Миру.

— Это моя сестра Мирослава, — представила я. — Вечером страшновато ездить одной, а днем у меня занятия.

— Входите, — более любезно предложила Стрельцова и даже улыбнулась, но приятнее от этого не стала.

Мы с опаской протиснулись мимо вольера, где разгуливали грейхаунд и черный терьер. Они кинулись к прутьям и угрожающе залаяли, стараясь достать нас.

— Ми-миленькие собачки, — прозаикалась я, прижимаясь спиной к стене дома и делая шаг вбок, что было непросто, поскольку на моем плече висела папка формата А0: широкая и плоская, с двумя холстами на подрамниках.

— Уроды, — отрезала Надежда. — Но очень дорого стоят, поэтому я продолжаю о них заботиться, хотя это приобретение мужа, он любил охоту. Чарли, терьер, воет по ночам, все надеется, что Костик вернется.

Мне стало жалко несчастных, лишившихся хозяина, псов. Да, оба выглядят устрашающе, да, оба с удовольствием разорвали бы нас в клочья, но они всего лишь животные — осиротевшие и беззащитные.

— Чай? Кофе? — засуетилась Стрельцова, едва мы оказались в просторной прихожей и начали разуваться.

— Чай, — не стала отказываться Мира. — На улице очень холодно, я почти не чувствую рук.

Нас проводили на кухню, отделанную в коричнево-зеленых тонах. Все сияло стерильной чистотой, словно сюда не заходили целый день: ни забытой в раковине кастрюльки, ни бумажечки возле вазочки с конфетами. Обстановка свидетельствовала о тотальном отсутствии вкуса у хозяйки: на красивом паркете лежали уродливые полосатые дорожки, хороший лакированный стол накрыт дешевой клеенкой с изображением фруктов и овощей, на керамических кружках отпечатаны фотографии членов семьи, причем, для этих целей использованы неудачные снимки в домашней одежде и с пестрым фоном.

— Нина Валентиновна хочет, чтобы я написала портрет ее сына, — перешла я сразу к делу. — Может быть, вы тоже желаете?

— Не «выкай» мне, это прямо смешно, — фыркнула Надя. — Мне всего лишь двадцать семь лет.

— Сколько?? — выпалила я, не поверив своим ушам.

— Да, знаю, все говорят, что я выгляжу моложе, — приосанилась Надежда, кокетливо заправляя жидкие пряди волос за ухо. — Тем не менее, почти тридцатник натикал. Конечно же, я тоже хочу картину, но с одним пожеланием: мы с Костиком будем нарисованы вместе.

— Пожалуйста, — кивнула я. — Никаких проблем. Давайте определимся с размерами и материалом. Еще я должна подобрать хорошее фото, где красивый ракурс и четко видно лица.

— Сейчас принесу, — вскочила Надя, вышла в коридор и заорала. — Чего шляешься по дому, садись за уроки! Из-за тебя больно ударилась, летишь прямо под ноги, дура!

Послышался визг и детский крик. В кухню прибежала толстенькая краснощекая девочка с наивным лицом семи-восьмилетнего ребенка, но богатырского роста — чуть пониже меня и вровень с Мирой.

— Вы нарисуете папу, да? — радостно зачирикала она, мгновенно забыв о слезах.

— Да.

— И маму?

Я кивнула.

— А меня?

— Еще чего! — заявила Надя, снова появляясь в поле нашего зрения.

— Мне совсем не трудно включить ребенка в композицию, — заверила я.

— Нет! — сверкая глазами, возразила Стрельцова. — Только я и он! Я и он!! Вдвоем!