Дневник некурящего человека в никотиновой ломке

Мария Волощук Махоша, 2016

Это книга основана на реальном дневнике автора, который она вела в 2015 году, в ту пору, когда перестала курить после тридцатилетнего курительного «стажа». Никаких "лёгких способов бросить курить". Всё оказалось не совсем так, или даже совсем не так, как это обычно описывают – организм сопротивлялся упрямо и долго, преподнося неожиданные сюрпризы и откровения. Книга, написанная в 2016 году, была положена «на полку» для того, чтобы автор убедился в крепости своего решения, и, раз пять лет уже не курит, значит настала пора книге увидеть свет. Текст дополнен иллюстрациями автора.

Глава 1. Начало

О погоде: был холодный бесснежный ноябрь. Это когда ты будто бы радуешься, что под ногами ещё не слякоть, и не соль, и не лёд, но при этом уже нестерпимо хочется снега, белого, ещё чистого, пушистого, как в детстве. И кто-то внутри, маленький и искренний, который под рёбрами притаился, точно знает, что скоро морозы, мандарины, Новый год и огни, а пока — ничего, сплошной демисезон, когда весь мир застрял в шаге от праздничной радости.

И в жизни моей тоже тянулся сплошной беспросветный демисезон. Летние приключения уже закончились и, по обыкновению, образовали значительную брешь в моих бюджетах, как в финансовом, так и во временном — я катастрофически ничего не успевала! Список задач на год для меня — директора, мамы, бизнес-тренера, писателя, художника — упрямо пялился из таблички на стене белыми пробелами нереализованных строк, и так хотелось успеть, выполнить данные себе и другим обещания, что ноябрь оказался месяцем с одним выходным, и то если повезёт — субботы были принесены в жертву современной моде целедостигаторства. Тело ныло от перегрузки, глаза закрывались при всех удобных и неудобных случаях, душа просила отрыва и отдыха. Одним словом — загналась.

В ту субботу я как раз учительствовала. Это самый лучший из способов проводить рабочий выходной — общаться с интересными людьми на не слишком заумные темы в офисе, где кроме вас — никого. Коридоры, в будни кишащие человеческими индивидуальностями с телефоном у уха, сталкивающимися, роняющими важные бумаги или солидно, неспешно несущими себя, сейчас безмолвствуют. Полутёмные, они принадлежат сегодня только вам, и это совсем другой офис, тихий и уютный. У стен тоже должен быть выходной — даже камню нужен отдых от будничной суеты, к пятнице он бывает так наэлектризован, что у каждого входящего в эти стены шерсть поднимается дыбом. Поэтому в субботу мы никогда не начинаем рано. Я свято чту право на «отсыпной» — и своё, и коллег, и охранников, и уставших стен. Проснуться без будильника и никуда не спешить — важно, это фундамент на целую рабочую неделю! А потом уж можно и в офис, поучиться для разнообразия. Ощущение выходного дня здесь даже сильнее, чем дома, с ним хорошо, и настроение моё было распрекрасное, хотя глаза предпочли бы даже самому распрекрасному настроению полчаса сна.

* * *

Закончила тренинг затемно. Мы с коллегой и по совместительству одним из моих учеников неожиданно встретились рядом с урной, той, что у проходной за красными воротами. Гадкое это место для курения — грязное, заплёванное, проходное. Когда приезжаю в офис, всегда стараюсь его проскочить поскорее, не глядя — неприятно смотреть, особенно на девчонок, которые дрожат в наспех запахнутых пальтишках, перетаптываются с ноги на ногу в туфельках на тонкой подошве по грязи, посиневшими наманикюренными пальцами сжимая сигарету и потирая посиневшие носы. Человек рядом с мусорной урной на стоянке машин не лучшее зрелище, а когда в этой урне дымится тлеющая бумага, всё это становится похоже на очередной апокалипсис. Тогда каждая сигарета — словно прощальная перед самым концом. Но разве нас, курящих людей, остановят такие мелочи? Какая уже разница, чем ты пахнешь, табаком или горелой помойкой, — запахи у нас забиты табаком, не чувствуем.

Есть места красивые и некрасивые. Музеи, офисы, библиотеки, дома, парки — бывают такие, в которых хочется остаться, ещё побыть, почувствовать их. Остановишься в таком месте и проваливаешься в безвременье, а потом оправдываешься, где пропадал так долго. Бывают другие места, такие, что бежать из них тянет прямо сейчас — давит что-то, мешает, нет красоты, нет простора. И в природе так бывает — смотришь по сторонам, глаз радуется полям и лесам, а наткнётся на остов горелого дома, и бежит прочь от него — некрасиво, черно, крапивой заросло, не радует. У меня так с местами для машин. Гаражи, мосты, стоянки — нет прелести в них, даже если уставлены они самыми лучшими авто. Вот в салоне автомобильном да — расставлены машины так, чтобы красиво было, захватывающе. Салон — он как глянцевый журнал: всё в нём не как в жизни, ведь на обычную стоянку привезут они с собой грязь и серость, и поставят их здесь среди неживого близко-близко.

В таком вот некрасивом месте встретились. Когда я была курящим человеком, старалась курить подальше от него и от многих людских глаз, пряталась на большом балконе, а сегодня заказанное такси уже ждёт как раз недалеко от этой урны. Наверняка в выходной день обойдёмся без случайных собеседников и признаков апокалипсиса — урна почти пустая и не загорится. Нет, не угадала, не пустая — упаковки от фастфуда набросали. Теперь с улыбкой вспоминаю, что ещё недавно мне было известно содержимое урн. Я смотрела в них регулярно и когда в пояс кланялась урне, выбрасывая окурок, моими локонами играл её мусорный ветер. Сейчас эта картинка из фильма ужасов прошлого.

Представляю, прилетел к Земле инопланетный корабль-разведчик. Перенаселение у них, ищут планету для жизни, а тут мы на пути попались. Атмосферу прорезали, как маслице, подлетели ближе, пробы взяли — всё подходящее. Радуются, прыгают в своей тарелке до потолка — нашли, осталось только понять и захватить с минимальными потерями, потому что планету явно разумные существа до них уже заселили. У них евгеника¹ во главе принятия решений — они явно лучше тех, кто уже населяет Землю, придётся вычистить для себя местечко. Зависают над городами и весями, цинично изучают поведение потенциального врага. Попал в их видеоряд и наш офис, смотрят — выбежали из офиса к проходной люди, не все, некоторые из тех, кто раньше входил. Стоят кучками, ёжатся от холода, что-то в рот засовывают, дым выпускают. Машины шныряют мимо них, выхлопными газами пыхают, пылят, курящих сигналом разгоняют. Они кучками в сторону перемещаются и дальше дым пускают. Задумались инопланетяне — для чего люди это делают?

Вдруг тепловизор как заорёт призывным писком — рядом с людьми пожар маленький приключился, в отдельно стоящей цилиндрической ёмкости. Люди забегали, в окно маленького кирпичного домика проходной стучат, на дым показывают. Через некоторое время, когда уже хорошо разгорелось, из домика с пластиковой бутылкой в руках выходит вразвалочку ворчащий заспанный человек в синем, с пузырями на коленях, и начинает лить в ёмкость воду — тушить. Люди продолжают дымить, ворчащий человек уходит спать.

Смоделировали инопланетяне ситуацию, сделали спектральный анализ табачного дыма, дали задание своему суперкомпьютеру для расчётов — что и для чего делают эти существа, а их суперкомпьютер взял и завис. Перегрузка системы, перегрев процессора. Не смог понять, для чего люди ёжатся и дым вдыхают, который им для выживания совсем не нужен, и для чего нужен человек в синем, который с бутылкой приходил. Очень они правильные и логичные, семь раз отмеряющие, инопланетяне эти, потому так далеко и летают — всё рассчитать могут. Оттого у них и перенаселение дома — места им уже не хватает, живут-то долго. Сломался компьютер, и поделом им, нечего на чужой вершок роток разевать! Пусть сначала всю нашу историю спокон веков изучат и суть нашу человеческую поймут. Хотя куда им! Для этого тут пожить надо. Улетели, в общем, в полном непонимании, и конец фильма.

* * *

Мне в ту субботу хотелось быстренько перекурить и прыгнуть в такси, которое уже ждёт, а не рассуждать о красоте, манерах и инопланетянах. Только прикурила, и тут, как назло, из ворот проходной, за которыми никого уже не должно быть, выходит тот самый коллега. Оба мы очень прилично одеты, устроены в этом мире и умеем красиво говорить и красиво делать. Тусклый свет фонаря, редкие снежинки, урна опять же, сигарета — все располагает к светской беседе учителя с учеником. Он начал этот разговор:

— А вы не думаете бросить курить? — спросил, словно ощутил, как мне мерзко в этом месте.

— Давно подумываю — по уму надо бы. Все мы знаем, что курение не лучшая привычка, но бросить — мотивации не хватает.

— Но всё же подумываете? Значит, есть в этом что-то!

— Есть точно, но плюсов от курения для меня больше, чем минусов, так что пока курю и полагаю, это ещё надолго. Я сейчас даже думать не хочу о том, чтобы бросить. Не до того…

— Да, и я никак не могу. Наверное, когда-нибудь… — эхом вторит он.

— Да, может быть, когда-нибудь…

Мы попрощались. Знала бы я тогда, что это одна из последних сигарет в жизни моей, наверное, докурила бы до самого фильтра, с удовольствием, поболтала ещё, поразглагольствовала о пользе курения. И может быть, вторую бы выкурила, и третью, до тошноты и отвращения. Это ведь хорошо проработанная тема — защита курящего образа жизни, про неё можно долго разглагольствовать. А как же можно не курить руководителю при такой нагрузке?

Сами посудите:

Нужно быть близко к людям, неформально общаться, и самое лучшее место для этого — курилка, так ведь?

Налаживать деловые связи. Нетворкинг — пить, курить и дебоширить.

Нужно прерываться в работе, отдыхать, переключаться, и нет лучше средства для этого, чем перекур, так ведь?

Настроиться на работу, подумать о делах, побыть с самим собой, сосредоточиться очень удобно в процессе перекура, так ведь?

Снять напругу в стрессовой ситуации, отвлечься, расслабиться немного поможет перекур, так ведь?

Должны же быть у руководителя хоть какие-то недостатки?

И т. д и т. п.

У каждого курильщика есть набор таких незаменимых оправданий курящей жизни. На них и держимся крепко. Они заслоняют собой все наши знания о вредности такого образа жизни, всех врачей, Аленов Карров и прочих гуру, которые во весь голос пытаются до нас докричаться, включая лошадку с её каплей. Кстати, сам образ лошади, погибающей от капли никотина, настолько нелеп, что для курильщиков, скорее, является аргументом «за», как и все долгожители курящие, и множество наших курящих знакомых, вполне себе бодрых и крепких до определённого момента. И особенно курящие врачи — они главные пропагандисты, им табачные компании бесплатно должны сигареты выдавать и за рекламу ещё и приплачивать! Ведь эти люди точно знают, как табачный дым действует на организм человека, они это в институтах изучали, и у них об этом диплом есть, официальный, с печатью. Для меня как раз курящие врачи были одним из самых сильных аргументов за курение. Теперь моя уверенность в том, что это «по уму» сильно подорвана — если я не думаю, а делаю, то чем, собственно, врачи хуже? Такие же люди, так же попались, так же «спрыгнут» по возможности.

Будь эффект от сигареты таким, как от, например, стрихнина или даже от пургена, — никого бы не пришлось убеждать лишний раз. Дело здесь совсем не во вредности на самом деле. Дело в том, что мы, люди, существа нелогичные и противоречивые, и в образе жизни, который мы для себя выбрали. Где мы решили жить, на «жёлтой» стороне или на «чистой» стороне?

После взрыва на Чернобыльской АЭС многие жители отказывались уезжать из зоны поражения. Даже прятались некоторые в лесу и в подвалах, чтобы их насильно не вывезли. Знали, что радиоактивно, что опасно, но признавать и принимать это отказывались. Очень были привязаны к своему дому, к жизненному укладу. Радиоактивности — её не видно, не слышно, смерь — она только будущая перспектива, а дом свой, завалинка, яблоня в саду и калоши любимые — это всё реальность, которую можно руками пощупать, и её отнимают у человека здесь и сейчас. Так и у курильщиков — не ощутима вредность, медленно и аккуратно действует никотин. Курящая жизнь — это ведь не только и не столько никотиновая зависимость, курение — это образ жизни и образ мышления. Привычные калоши.

И у меня были свои калоши, защищающие курящий образ жизни, такие массивные, что и не представляла себе, что сдвинусь в них когда-нибудь с этой позиции. Тем более что я их разрушу, в прах раскрошу уже через несколько часов. Не ведая о грядущих переменах, я привычно поклонилась урне, затушила сигарету о её грязный бок, забросила окурок к чужому недоеденному фастфуду и прыгнула в такси.

***

Спать хотелось очень. Надо вздремнуть, тем более повод есть хороший — пробка. Видимо, авария на пути — в субботу вечером не должно быть такого столпотворения машин. Город стоит, коптит и терпит. Таксист не терпит, егозит и пристал ко мне с обычным «пробковым» вопросом:

— Вы не против, если я покурю? — то ли спрашивает, то ли утверждает, а сам уже сигарету из пачки достал, уверенный в моём «да».

— Увы, против. Меня укачивает в машине, могу вам салон испортить, — расстраиваю его заученной фразой.

— Ладно, буду терпеть, — со вздохом отвечает таксист, демонстративно кашляет пару раз, показывая, на какие муки я его обрекаю, бедняжку.

Сигарета не лезет обратно в пачку, он театрально бросает её на панель и принимается нервно перебирать радиоволны. Приёмник захлёбывается его эмоциями, перескакивая с новостей на джаз, оттуда на классику, рок. Ничто не привлекает моего таксиста, и он достаёт с полочки диск с пугающей надписью «Путёвая песня», которая явно не сулит мне ни Шопена, ни Фре́дди Ме́ркьюри. По его лицу несложно прочесть: «Вот сука! Только что стояла, курила себе в удовольствие, а теперь выпендривается, мол, укачивает её!» Таксисты, они вообще чудесные люди в большинстве своём. Их машина — театральные подмостки. Сцена для диалогов и монологов, для «быть или не быть», или кушетка для психотерапии, то на клиентском, то на водительском месте. Сегодня мне достаётся пантомима «я на тебя обиделся, ты вредина», с сопением, рывками, торможением, под которое не поспишь, и шансоном на диске.

Не хочется с ним говорить — весь день говорила, говорила, говорила. Устала. Но шансон сейчас это слишком, и я решаюсь:

— Давайте что-нибудь другое поставим или выключим, — прошу я, не в силах стерпеть «я тебя так люблю, я тебя так хочу, ты моя милая, не могу без тебя». — Пробка скоро кончится. Очень день был тяжёлый.

— А думаете, нам легко? Вы представляете, как нам даются копейки, которые мы зарабатываем здесь? Сутками, без выходных приходится работать…

— Я тоже сама зарабатываю, каждую копейку, в том числе ту, что вам сегодня отдам.

— Тогда вы меня поймёте.

Всё. Мы с ним одной крови. Он выключил музыку и теперь станет говорить, всю дорогу, а я буду дремать и иногда сквозь сон агакать и угукать. Ему не важно, слушаю я или нет, — ему нужно выговориться понимающему человеку. Из гламурной взбалмошной девицы я вмиг превратилась в свою в доску тётку, дала ему повод использовать меня в этот вечер как болеотвод. Выходит, сегодня я еду в кресле психотерапевта. Что ж — сама напросилась. Хотя это ещё не худший вариант. Меня ведь ни разу в жизни до крайности не укачало в машине, это я привираю, защищаюсь от лишних вопросов. Раньше я честно отвечала таксистам, что просто не могу курить в машине, задыхаюсь, и они принимались со мной спорить. Полдороги приходилось им объяснять, почему курить в машине и на улице для меня не одно и то же. Я уставала спорить, они обижались, а у меня были веские аргументы. И дело не в капризах, а в детях и их детстве. А ведь было совсем иначе — когда-то я курила везде, и в машине тоже.

Примечания

1

Евге́ника (от др.-греч. εὐγενής — «породистый») — учение о селекции применительно к человеку, а также о путях улучшения его наследственных свойств. Учение было призвано бороться с явлениями вырождения в человеческом генофонде