Когда ты станешь моей. Книга 2

Мария Высоцкая (2020)

Они любили и любят до сих пор, но случившееся разделило их жизни на «до» и «после», сделав чужими. Каждый теперь сам за себя, один, лицом к лицу со своей болью. Впереди их ждет целая жизнь, и только им решать, какой она будет. Кто станет победителем? Гордость, страхи или же любовь? Содержит нецензурную брань.

Эпизод второй: Новая жизнь. Глава 4

3 года спустя…

— Господин губернатор, господин губер…

— Без комментариев.

Глеб мгновенно заслоняет журналистам обзор, охрана создает небольшой живой коридор, ведущий к машине. За закрытой дверью и тонированными стеклами чувствую облегчение, если его можно назвать таковым. Откидываюсь на спинку, наблюдая за ошалевшей толпой с камерами и микрофонами. В районе творится полный беспредел, заводы встают один за другим, денег не платят, народ звереет, до меня тоже долетает.

Сам не до конца отдаю себе отчет в том, как оказался там, где я есть сейчас. После того как мы провернули все дела с заводом, хотелось выдохнуть, но азарт и авантюризм просто не позволяли сидеть сложа руки. Мне было необходимо в кратчайшие сроки сосредоточить в своих руках как можно больше власти, чем я и начал активно заниматься.

Первый предвыборный этап был жестким, моя кандидатура не была идеальной, но зачастую в таких вопросах многое решают деньги, пропаганда и черный пиар своих конкурентов¹.

— Александр Николаевич, — подает голос Паша, мой водитель, — там… беда, — протягивает телефон, снимая машину с нейтралки.

Беру трубку с настороженностью и отчетливым пониманием, что я там услышу. Это тянется уже год, когда-то должно было выстрелить, так почему бы не сегодня? Ведь я уже давно научен жизнью и прекрасно осознаю, что этот проклятый снаряд готов упасть в одну и ту же воронку десятки тысяч раз. Крепче стискиваю пластик под ладонью, вслушиваясь в каждое сказанное слово. Выдыхаю.

— В больничку, — бросаю водителю, параллельно набирая Глеба, — Марата мне найди, — говорю без каких-либо эмоций прорезавшемуся в трубке голосу.

Какого черта? Год, целый год я возил ее по клиникам, принудительно лечил, но все было бесполезным. Она из раза в раз возвращалась туда, откуда мы начинали. Врачи психотерапевты, ненависть, попытки покончить с собой — и больше ничего. Если человек не хочет чего-либо сам, то уже не выплывет…

В палате темно, там плотно задернуты шторы.

Сажусь напротив, медленно рассматривая бледную, синюшную кожу. Она кажется слишком тонкой, почти прозрачной. Вены усеяны дырами и давно почернели. Растираю ладонями лицо, понимая, что так больше просто не может продолжаться.

— Что ты с собой делаешь? — шепотом, смотря на свои загорелые руки, сжимая пальцы в кулаки, наблюдая за напрягшимися мышцами.

Касаюсь безымянного правой руки, медленно проводя вдоль белесого шрама на полфаланги. В тот день я наконец-то снял обручальное кольцо, но вместе с ним чуть не оставил в нем полпальца. Не стоит играть с холодным оружием, когда слишком зол.

— Чего приперся? — хриплый голос возвращает в реальность.

Поднимаю взгляд. Люда облизывает сухие губы. Из груди вырываются потоки неконтролируемого кашля, которые она пытается унять, закрывая рот ладонью.

— Увидеть, как ты сдохнешь, — смотрю на нее в упор, — даже кое-что принес, — вытаскиваю из кармана десятиграммовый пакетик, — презент.

— Пошел ты, — сквозь зубы.

— А что? Тебя выпишут, и ты сразу побежишь за дозой, так зачем ждать? Давай прямо сейчас, — кидаю принесенный «подарочек» на ее тумбочку, — я прослежу, чтобы тебя уже не откачали. Сделаю сестренке последний подарок, — поднимаюсь, вытаскивая из брюк зажигалку и шприц.

— Давай, — кивает, — я буду только рада.

— Самонадеянно.

Подхожу к столику напротив кровати и провожу несколько нехитрых манипуляций. Наполняю шприц, спиной чувствуя ее демонстративную отрешенность. Она отвернулась к окну, сложив руки на груди.

— Готово, — поднимаю шприц иглой вверх и нажимаю на поршень, высвобождая воздух.

— Так коли давай, — разгибает локоть, нервно смеясь.

Пересекаю разделяющее нас пространство и не колеблясь делаю укол. Людкины зрачки расширяются, словно в замедленной съемке, а на губах застывает пластиковая улыбка.

— Минут десять у нас еще есть, — смотрю на часы, выбрасывая шприц в ведро, — расскажешь напоследок, что с тобой происходит?

— А тебе есть до этого дело? До чего-то, что не касается денег? — морщит лоб, кожа которого покрывается складочками.

— Иначе меня бы здесь не было, — подтягиваю стул, садясь очень близко.

— Я убила человека. Вот этими руками, — завороженно смотрит на свою ладонь, — понимаешь?

— Прошло много времени. Да и очень сложно подогнать Аккорда под определение — человек.

— А разве это что-то меняет?

— Ты всегда могла об этом поговорить со мной или с Маратом, ты же с ним спишь.

— Разве вы поймете? За каждым из вас море трупов, вы давно уже утонули в крови. Как вы можете меня понять? Мне больно, понимаешь? Я не знаю, зачем я вообще живу. Деньги, дома, машины, бизнес? Ничего не хочу, ничего.

— Ты сама это выбрала, много лет назад, ты сама дала себе зеленый свет.

— Хреновая из тебя, братик, группа поддержки.

–…но это не значит, что ты одна. Не смей думать, что ты одна. Ты молодая, красивая баба…

— У Лукьянова любовница. Ей восемнадцать лет. Он мне изменяет, Саша. Я думала, что на прошлый Новый год он сделает мне предложение, а он даже ночевать не пришел. Понимаешь?

— Ты это переживешь.

— Так, как пережил ты? — ухмыляется, а в глазах слезы. — Так я точно не хочу… ты до сих пор за ней следишь.Прошло три года, как она ушла, спит с другим мужиком, а ты продолжаешь быть в курсе того, что происходит в ее жизни. Разве это нормально? Разве ты живешь настоящим?

— Думаю, сейчас это не имеет значения. Потому что мы-то с тобой знаем, что через пару минут все закончится.

Люда кивает, откидывается на подушку, поднимая взгляд к шторам.

— Открой окно, впусти свет.

Делаю, как она говорит, наблюдая за тем, что происходит на улице.

— Что ты скажешь маме?

От этого вопроса по спине бежит неконтролируемая волна ледяных мурашек.

— Правду. Скажу, что у тебя был передоз.

— Она же не переживет, — растерянно качает головой, — как она с этим справится? Я же… я же, мамочка моя… родная. А если ей станет плохо, если это убьет ее… Саша…

Оборачиваюсь, делая несколько шагов к постели, завороженно наблюдая за сестрой. Заплаканный взгляд, стучащие друг о друга зубы, подрагивающие конечности и дикий ужас в глазах.

— А раньше, разве раньше ты об этом не задумывалась? Стой, конечно нет, ты всегда знала, что тебя найдут, откачают и вернут домой. Ты маниакально из раза в раз хотела привлечь внимание, таким гадким, эгоистичным образом. Ты не думала ни о ком, кроме себя. С самого начала ты думала только о себе. Мама справится, она сильная, в отличие от тебя.

Люда подается вперед, вцепляясь в мое предплечье.

— Позови врача, слышишь? Я не хочу. Не хочу умирать. Позови врача. Я буду кричать…

— Никто сюда не придет, — скидываю ее руки, — ты добилась того, что хотела. Нужно уметь отвечать за свои слова и поступки.

— Пожалуйста…

— Пять раз за год, тебя откачивали пять раз, Люда, — свожу брови, — ты так стремилась к этому, наслаждайся моментом.

— Прости, прости меня, Сашенька, — пытается ухватиться за мой пиджак, завывая и размазывая по лицу слезы.

Отхожу подальше, открывая кран с водой.

— Прекращай ныть и не ори, — ополоснув руки, вытираю их жестким вафельным полотенцем, — это были витамины. Еще раз ты выкинешь что-то подобное, отправишься в морг. Поняла меня? — кидаю в нее это самое полотенце, выходя из палаты.

Во дворе ослабляю галстук.

— Глеб, ты Лукьяна нашел?

— Пока нет.

— Ищи. Он мне нужен. Вытащи его из-под земли.

_____

¹⁽С 1995 года почти все губернаторы стали избираться населением путем прямого голосования. 1 июля 1997 года последним российским губернатором, утвержденным главой государства, стал руководитель Кемеровской области Аман Тулеев.

6 октября 1999 года был принят федеральный закон"Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ", который отменил право президента назначать руководителей регионов и установил единые правила проведения всенародных выборов. С этого времени главы субъектов РФ избирались на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Исключением оставался Дагестан, главу которого избирало Конституционное собрание республики.)