Гнилые яблоки и червь из космоса

Мария Денисовна Хруль (2022)

Серый день может обернуться настоящим ненастьем, особенно, если тебе нечего делать. Потом ты встречаешь чудовище. Люди или звери? Нет, оказывается, что чудовище — это ты. Или нет? Линда хочет в этом разобраться. Она принцесса и серая мышка одновременно, только вот душа разлетелась на тысячи осколков… Порой люди — тоже звери. А сердца у них все равно хрупкие… Конечно, если до них не доберется некое существо, называющее себя «другом».

Глава вторая

Они били меня и терзали. Они, те самые звезды. Во сне было тяжело. Я могла разобрать любые рекламные надписи и даже сообщения в телефоне. Мне говорили, что во сне нельзя читать никакой текст, а если задержать дыхание, то ничего не случится. Если ущипнуть себя — не проснешься. Мои сны были туманными, как наша площадка и роща во дворе. Бредешь по коридору, его стены переливаются разбрызганным всюду бензином. Мое лицо окружили мухи и стали неприятно на меня глядеть. Я даже не смогла сосчитать, сколько у этих черных тварей имеется вращающихся глазищ. Зырк-зырк. Мухи не хотели оставлять меня. Наверняка сегодня мой разум состроил сюжет про мир насекомых. Это еще ничего — даже местами интересно. Понаблюдаю. Я слышала, что снами можно управлять, если все сделать по инструкции: лечь во столько-то, во столько-то встать, походить, снова заснуть и заставить себя поверить в то, что ты спишь и можешь все. К сожалению, я не хочу этим заниматься. Вот что мне там делать? Зачем мне безграничная свобода? Что во сне, что наяву я не найду себе места. Я девочка, меня зовут Линда, мне пятнадцать. И я ничего не могу. Мухи не отставали. Я шла по тоннелю дальше. В стенах видоизмененной радуги зазвучали непонятные звуки. Бетон стал похож на хлеб. На батон. Там кто-то копошился. Не черви. Тогда кто? Я двигалась дальше. Мозг заставлял идти без какого-либо смысла. Он у меня вообще странный.

Я увидела маленькие мордочки. С клювами. Это были комары. Прямо передо мной возникла тень — ворона с ужасающе длинным клювом и медицинской маске. Средневековый доктор? Дикая птица?

Конца и края у туннеля не было. По крайней мере, я его не видела и не могла видеть. Сон не был кошмаром. Мозг хотел убить время до пробуждения. Будильник не ждет. Как и все в моей жизни — убить время. Хорошо, что мне никто не мешает. Мухи отлетели. Живут ли мыши в хлебе? А черви в облаках под полом?

Я остановилась. Пространство тоже остановилась. Впереди что-то замаячило. Это было… яблоко. Гигантское яблоко-дворец, как в глупом мультфильме. Вот нелепость! И зачем только оно мне сейчас? Во сне никогда не поймешь, что можно съесть. Там вообще не существует ничего съедобного. На яблоке кто-то сидел. Он самый. Червь. Я осторожно подошла поближе и уставилась прямо на него. Диковинный зверь, ничего не скажешь. Большой, как три полицейских пончика. Нужно ли мне с ним беседовать? Если да, то о чем? «Поскорее бы будильник… надоели эти странные животные. Вот проснусь и поменяю жизнь! Надоели братья, школы, квартиры и котлеты. Пока я только Скучающая Линда, поэтому нужно стать Линдой хотя бы Менее Скучающей. Где-то меня ждет дневник — захвачу его в школу. Пускай одиннадцатого сентября…»

Шум. Крик. Вопль. Обычная мелодия. Уши не включились. Я потянулась к голубому экрану. Глаза помутнели. Потянула пальцем по цифровой плазме — будильник замолк. Перед глазами (где-то между ресницами и черепком) все еще сидит безобразно ухмыляющийся червь. Я зажмурилась со всей силы, чтобы прогнать это неприятное существо. Потрогала большим пальцем линолеум и решила, что не хочу сегодня есть яблоки на завтрак. Звезды и те уже выключены.

На кухне мрачно и холодно. Свет включать было больно, я сразу сощурилась. Петька еще спал, ему некуда спешить. Папа уже на работе — время 7:30. Уставшей рукой я открыла кухонный шкафчик и потянулась за упаковкой шоколадных шариков, а затем разогрела в микроволновке стакан молока. Кухня была замотана паутиной темноты, которая ловила в себя все пляшущие в свете окон клочки пыли. Наскоро позавтракав, я накинула рюкзак и двинулась к порогу.

Дорога до школы была быстрой и занимала всего десять минут, но для меня они тянулись просто невыносимо. Мелькали прохожие. Кто гулял со шпицем, кто шел, покачиваясь, в магазин, а кто держал за руку оскорбленного ребенка-первоклассника. Мне и самой никуда не хотелось, но школа, по крайней мере, помогает сбежать от лежания или сидения. Я чувствовала себя человеком, пусть не работающим, как взрослый, но хотя бы занятым. И нужным. Нужным миру и червям, которые уже успели продрогнуть в осенней почве нашего городка и изрядно проголодаться. А все сладкие плоды с деревьев уже давно собраны. «У них есть корешки, пусть довольствуются и этим. Не мое дело о червях заботиться», — думала я, пока не спеша перебирала ногами завявшие листья по пути на учебу. Школа была окружена домами, а рощицы оттуда и вовсе не было видно. Туман потрогал меня за руку. «Да кто вообще наденет перчатки одиннадцатого сентября?»

Девятый класс не манил меня, но я не боялась. Знала, что сложно. Но все равно шла. Экзамены я точно сдам на твердую четверку. Я уверена. Бояться нужно после — когда закончится школа. А я даже не умею готовить и стирать. Такая я недотепа. А маме помогать не получается. Хочется, конечно. И это нужно. Но не со мной. Не для меня.

Притопала. Не промокла. Сняла ветровку и выскользнула из раздевалки. Общаться не с кем — в этом классе я всего полгода, а не всю огромную вечность, как могло бы показаться. Я училась в другой школе, платной и золото-симпатичной, но потом папа заявил, что у нас закончились деньги. Точнее, они были, но предназначались для другого. Да и я сама была не против ходить мешком от подъезда до класса, а не мотаться туда-сюда на папиной машине и чувствовать брюки на коже ног — они как наволочка для подушки, когда сидишь в ужас какой неудобной позе и тупо глядишь в окно на мельтешащий город-муравейник и снующие тут и там его крупицы.

Простая городская школа и нудные учителя. Лямки рюкзака неприятно оттягивают плечи. Мне провели лезвием между лопаток. Спина просила мягкости или полета. В легком небе.

Сижу на своем стуле на самой первой парте у самой доски. Рядом никого — все предпочли задние места. Я решила, что мне так даже лучше, никто отвлекать не будет. Все-все пятерки мне не очень нужны, но разные долги и тройки всегда закрываю. Если пропустила — все пишу. Мне так спокойнее на душе.

Я проскучала алгебру и физику. Потом у нас физкультура. Ура-ура. Черные легинсы и синтетическая белая футболка уже покрылись обрывками юбок и платьев пылевых красавиц, потому что физкультуру у нас то отменят, но перенесут, то физрук заболеет или я сама с нее сбегу. Такое тоже бывало — мне было стыдновато перед всеми. Но вот сегодня было хорошо. Я уверенно пошла к раздевалке. Стайка девчонок терлась следом, громко болтая. Я, собственно, даже не помнила, из моего класса они или нет. Дверь захлопнулась.

Я стянула брюки. Ноги неприятно болтались сверху. Когда я натянула легинсы, ноги потерлись друг о друга. Мне они не понравились. Скрип — кто-то зашел. Я спряталась за ширму — никому меня лучше не видеть. Мне стало казаться, что я страшная. Уж точно хуже всех одноклассниц. Моя талия была явно шире, а я сама — выше и потому массивнее. Вдруг начнут обзывать? Или им плевать на меня? Надеюсь, второе окажется ближе к истине.

Мы построились вдоль стены и ждали, пока физрук допьет чай и отметит всех в журнале. Говорю за себя, потому что до других мне самой нет никакого дела — я не хочу здесь оставаться. Потом мы, потом я побежала. Через шаг устала. Стало больно сбоку живота. Казалось, ребро проткнуло кожу. Я не остановилась, а заставила кроссовки нести меня дальше по бессмысленному кругу спортивного зала. Никто не старался, многие вообще присели на лавку и ждали, пока не лентяи отмучаются. Бег — это ужасно сложно, хотя кому-то, особенно по утрам он и нравится. Во всяком случае мне — нет.

«Эй, давайте шустрее! Еще пять кругов», — весело голосил физрук, почесывая по-детски лысый подбородок. Я искренне не понимала, как можно сделать это еще шустрее, если ты и так похож на дохлую муху, которую пришибли кухонным полотенцем в горошек. Мальчишки скопились впереди строя и над чем-то смеялись. Я убедила себя в том, что речь у них шла о компьютерных играх. В самом деле — они слишком глупые, чтобы видеть вокруг людей.

Настали отжимания. Я смогла два. Мальчики сделали по сто миллионов. Девочки не делали — одни по-прежнему загорали на лавочке, а другие просто попросили двоечку. Физрук с натяжкой нарисовал им троечки с минусами. Такой расклад все же не для меня — нечего прожигать жизнь. Нужно стараться. Никто мои оценки по физкультуре не спросит, но мне будет хорошо внутри. Даже как-то тепло.

Настал бег по кругу на время — надо было выжить целых двенадцать минут и пятьдесят секунд.

— Аманда, пошевеливайся! Что спишь на ходу? — крикнул физрук и посмотрел прямо на бегущую меня, так что я аж притормозила специально для того, чтобы подскочить от неожиданности.

— Я Линда, — угрюмо буркнула я в ответ, смерив учителя осуждающими глазами. Такой был у меня в тот момент взгляд.

— А, прости. Обознался. Давай-давай, не тормози.

Я не ответила, а стала с новой силой двигать руками лыжника-спринтера туда-сюда, как будто это могло бы исправить ситуацию. Я устала. Шоколадные хлопья прыгали внутри. Меня точно пырнули не одним лезвием.

— Стоп! — раздался свисток. — Время вышло. Сейчас мы посчитаем, кто сколько успел намотать кругов. И помните: я следил за вами!

— Иван Иваныч, можно выйти?

Это был кто-то из девчонок. Мне так показалось. Кто-то, похожий на тетю из рекламы блестящих платьев. Красивый. Нежный. Не то, что я. Мои красные щеки чуть не отвалились от лица. Ноги болтались. В меня налили воду?

— Выходи, только быстро, — физрук добро махнул рукой и пошел что-то черкать в своем клетчатом журнале. Я присела на скамейку рядом с довольно милыми одноклассницами.

— Катька пошла за пиццей, точно вам говорю.

— Чего? Пиццей? — я даже удивилась. Катька ведь такая то-оооненькая. Как перышко.

— Мы после физры идем по магазинам, а в столовке есть не охота. Я вот не завтракаю никогда, поэтому сейчас самое время для пиццы, — доходчиво объяснила мне Ксюша, подруга Катьки.

— Хочешь с нами? — вдруг спросила у меня Маша. — Хотя тебе, наверное, лучше сгонять в спортзал.

— А мы пойдем кушать…

— Зачем мне в спортзал? Я не люблю всякое железо тягать.

— Ты такой родилась? Я про талию. И ножки.

— Да! Родилась! Что вам не нравится? — я уже начинала на них злиться.

— Нужно бы поменьше. Просто не ешь и сходи в зал. Или побегай.

— Ненавижу бег.

— Тогда не бегай.

Прозвенел звонок. Они поднялись и ушли. Я поплелась следом. После раздевалки заглянула в уборную, где было заляпанное зеркало, но зато оно отображало меня в полный рост. Ну-ка, что тут у нас? Русые волосы в косичке, еле достающей до лопаток. Круглое лицо с красными пятнами — я забыла про крем, который все равно не помогает. Шея с синей линией внутри. Плечи, которыми можно двигать — только пришей крылышки от костюма феи с детского утренника. Футболка, под которой все болтается, особенно при ненавистном мною беге. Тело. Просто тело. Как у мамы. Не как у девочек. Брюки явно больше, чем у них. Потом ноги. Не как сосиски, а как сардельки. Стопы в кроссовках обычного женского размера. Мне хотелось заплакать — я не вписываюсь в этот мир. Буквально не помещаюсь. Смахнув слезу к братьям и сестрам из пыли, я кое-как нашарила в рюкзаке ежедневник.

«Плохо бегающая Линда, одиннадцатое сентября.

Сегодня я бегала на физкультуре долго-долго, а в обмен на все это получила четыре. Мои одноклассницы могут кушать пиццу. Я поняла, что больше их. А чем твое тело меньше, тем проще тебе его носить. Кажется, поэтому мне и не досталась пятерка на этот дурацкий беговой норматив. Кто-то брякнул цифру в двенадцать минут и пятьдесят секунд, а мы должны за ней носиться. В буквальном смысле. Кто вообще все это придумал? Конечно, общество. Все это люди! Люди виноваты в своих бедах! Из-за глупых правил одни что-то могут, а другие — нет. И этим другим придется попотеть, чтобы стать нормальными. Или хотя бы — как все. Ощущение, что и мне придется. И я правда толстая девочка. Толстая Линда. Мне нельзя пиццу из столовой. Стыдно. Лучше, чтобы меня вообще никто не видел, пока не стану такой, как надо. А как надо? Как все надо».