Жесткий рок

Мария Летова, 2019

Алёне тридцать два. У неё есть не очень любимая работа, кот Палкан и вечные поиски себя в этом огромном мире. Однажды в пятницу на неё обрушивается знакомство с Антоном "Бесом" Наумовым – фронтменом столичной панк-группы, любимцем женщин и протестно настроенной молодёжи. Он хам и сквернослов, но целует её так, что пальчики поджимаются. Это не мешает ему выбешивать её до крайности, но, похоже, Алёне это уже не важно. Она влюбилась в него совершенно осознанно и, судя по всему, навсегда. Содержит нецензурную брань.

Глава 10

Я так растеряна, что даже не могу должным образом ответить на это низменное пожелание. В какой еще следующий раз?

— В какой еще следующий раз? — спрашиваю, сползая с его колен на свое пассажирское кресло.

В штанах опять дичайший потоп. Это уже достало. Он что, знает какое-то заклинание от моего тела? Помимо того, что владеет заклинанием от моих мозгов? Закрываю дрожащей рукой лицо, чтобы воссоединиться с самой собой.

— Например, на следующей неделе, — невинно предлагает Антон, возвращая на место свое кресло и пристегивая ремень.

— Зачем? — шепчу я.

Антон поворачивает ко мне неожиданно разгневанное лицо и спрашивает:

— Это твой любимый вопрос?!

Не отвечаю. В ходе этого машинного экспромта я не изменила своего мнения. Я не буду трахаться с ним от случая к случаю. Не буду.

«А как будешь?», — шепчет внутренний голос.

«Только по любви», — выплевываю ответ.

Отличное решение. Мне нужно убираться отсюда. Немедленно.

— Разблокируй, — говорю тихо, но убедительно, глядя перед собой.

— Успокойся. Я тебя отвезу, — бурчит Наумов, переводя рычаг передач в позицию «D».

— Ты слышал, что я сказала? — шиплю в ответ. — Разблокируй!

— Пи*ц! — молвит Бес, ударяя по рулю рукой. — Что ж ты, бл*ть, такая сложная?

Упрямо смотрю перед собой. Я не сложная. Я полувлюбленная во все части его тела женщина. И я не буду волочиться за рок-звездой и чахнуть в ожидании звонка, как героиня той печальной песни (прим. авт. — имеется в виду песня Чиж&Ко «Она не вышла замуж»). А именно это меня и ждет, если я не проявлю характер.

— Не сложнее тебя. Открывай, — гаркаю ему.

— Да, бл*ть, пожалуйста, — бросает Наумов и снимает блокировку с дверей. — Ты же понимаешь, что я завтра и имя твое забуду? — спрашивает с нажимом.

Что можно на это ответить?

— Тогда и я твое тоже, — обещаю, глядя ему в глаза, чтобы он понимал — это не шутка.

Хотя это маловероятно. Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть имя фронтмена главной столичной панк-группы.

Мое смелое заявление внезапно веселит его. Он улыбается. И без того красивое лицо становится еще красивее. Возможно, это вижу только я одна, не спорю. Я в восторге от его лица.

Он снова блокирует двери.

— Чего тебе тогда надо? — спрашивает Антон, не прекращая скалиться, словно прочел мои дикие мысли.

Я растеряна. Признаться, я не ожидала, что он будет открыт для диалога. С учетом того, как по-скотски вел себя в кафе. Случайно ловлю свое отражение в окне и прихожу в ужас. Выгляжу, как мокрая крыса. Почему он еще не вытолкал меня за борт?!

Как бы невзначай заправляю волосы за уши, пригладив их на макушке. Костяшкой пальца подтираю разводы от туши под глазами и мямлю:

— Ну… э-э-э…

— Ну, уж руби давай, — усмехается Антон, откидывая голову на подголовник и делая вид, что весь превратился в слух.

— Хочу свидание, — выпаливаю я. — И, если будешь вести себя, как придурок, можешь вообще не приходить.

Он молчит некоторое время, а затем спрашивает:

— Что в твоем понимании «придурочное» поведение?

Это радует. Значит по первому пункту у него уничижительных замечаний нет.

— Ты должен быть милым, — заявляю я, складывая руки на груди и глядя в окно.

Вот. Вот сейчас он велит мне смыться в ливневую канализацию.

— Хм… — тянет мой раздражающий собеседник.

Кошусь на него, чтобы увидеть, как он задумчиво почесывает подбородок.

— И если я выполню эти дебильные требования, тогда мы будем трахаться? — осведомляется этот мужлан.

От его вопроса у меня по ногам бегут мурашки, подбираясь к линии мокрого белья. Но ведь я должна держать марку.

— Это пока не ясно… — размыто отвечаю ему.

— Нет уж, давай определимся. Может мне стоит сводить на свидание кого-нибудь не такого пиз*анутого?

Возмущенно ахаю, поворачивая к нему голову. Лицо у него нахальное. Кажется, я поняла, как нужно с ним разговаривать. Никакого мямлянья!

Наклоняюсь вперед и заявляю:

— Твое хамское замечание породило еще одно условие.

— Уже, бл*ть, весь трясусь, — зло шипит он, сверля меня голубыми прожекторами.

Да, малыш. Трепещи.

— Если трахнешь еще кого-то параллельно со мной, можешь смело идти нах*р! — заявляю я, безумно довольная собой.

Если он высмеет меня, что ж, так тому и быть. Это лучше, чем оплакивать в подушку свои глупые надежды. К моему щенячьему восторгу последнее требование его совсем не испугало. Наклонившись ко мне так, что наши носы почти соприкоснулись, он холодно говорит:

— Тогда я буду трахать тебя прямо после следующего свидания.

Меня в этом заявлении смущает лишь одно — то есть он хочет сказать, что сегодня это все-таки было свидание?

— По рукам, — заявляю чинно, возвращаясь на свое место и пристегивая ремень безопасности. — Мне завтра рано вставать. Поехали уже.

Антон шумно втягивает воздух и заводит машину.

— Ох, ты у меня попляшешь… — предрекает он.

Черт. Во что я вляпалась?!

Обратной дорогой проклинаю Царицыно. Мне уже неудобно перед ослом-Наумовым за то, что приходится каждый раз возить меня в это Гетто. На улице сильный ливень и дорога отвратительная. Едем очень медленно. Чувствую себя вдвойне виноватой, ведь ему еще возвращаться на Юго-Западную.

— Может… — хрипло говорю я, потом откашливаюсь. — Переночуешь у меня?

А что такого? Я не хочу, чтобы он слетел с дороги раньше, чем подарит мне обещанный секс.

Антон сбавляет скорость и смотрит на меня так, словно моим разумом завладели инопланетяне.

— Я имею в виду, такой дождь… и уже темно… а тебе еще домой возвращаться, — поясняю, тыча пальцем за лобовое стекло.

— Я сегодня ночью уезжаю из города. Нужно собрать вещи, — говорит он, возвращая внимание дороге.

— О… ясно, — тихо говорю я, отворачиваясь к окну.

Спросить, куда он уезжает, не решаюсь. На меня опять накатила робость. Прямо как в тот первый вечер.

Притормозив у моего подъезда, он поворачивает голову и говорит:

— У меня выездные концерты до конца недели. Напишу на следующей.

То, что он решил поделиться со мной своими соображениями, согревает душу. Улыбаюсь и говорю:

— Эм… ну тогда взорви там… эти курятники.

Он улыбается в ответ и тянется ко мне.

Божечки, он что, уже решил начать быть милым?

Если он всегда будет таким, у меня вообще нет шансов. Тянусь к нему тоже, и мы целуемся, встретившись на середине. Как быстро мои губы привыкли к нему. Они сразу расслабились, позволяя делать с собой все, что пожелает. Он покусывает их и гладит языком. Я теряю связь с реальностью, кайфую от поцелуя, как будто мне восемнадцать лет.

— Хочу эти губки на своем члене… — мурлычет Антон-мудак.

Ох, кажется, они тоже этого хотят.

— Я пришлю тебе правила поведения милого парня, — шепчу в ответ, напоминая о том, что мои губы работают только на «милых парней».

Он кладет руку мне на затылок и целует по-настоящему. Пробирается языком ко мне в рот и хозяйничает там, заставляя мурашки бежать по спине. Растекаюсь по сидению вожделеющей лужей, мечтая о следующей неделе.

— Ну, все, на выход… — шепчет мужчина моей мечты, и я даже не сразу понимаю, о чем он.

Я возмущенно пыхчу и порываюсь выйти из машины, забыв отстегнуть ремень. Делаю вторую более удачную попытку. Антон спокойно наблюдает за моими потугами раскосыми глазами.

— Когда доберешься, напиши, — безапелляционно бросаю напоследок, прежде чем выбежать в дождь.

По возвращении домой блуждаю по крошечной однушке как сомнамбула. Палкаша ходит за мной по пятам, клацая по старому паркету коготками. Приняв теплый душ, забираюсь в постель и сворачиваюсь клубочком. Сама не замечаю, как засыпаю. В ночи слышу, что на телефон приходит сообщение:

Антон: «Дома»

Я: «Хорошей дороги»

В ответ на попытку быть вежливой получаю тишину.

Свинья.