Маскарад

Мария Митрофанова

Глава 2

— И что теперь нам делать? — нарушила молчание Белова. — Ребята, ну не молчите же! Давайте любые идеи в кучу, потом выберем что-нибудь!

— Завернем Ханеева в целлофан и подарим Бреусовой на Новый год! — выкрикнул Славка.

— Я тебя сейчас в целлофан упакую, что бы случайно не убить! — прошипела Светка.

— Не надо сердиться на него, — сказал Бочкин, — Слава, сам того не понимая, выдал гениальную идею. Ключевые слова здесь: Новый год.

— Как это? — не понял Рыжов. — Хотя я, конечно, всегда подозревал свою скрытую гениальность!

— Все достаточно просто: мы должны втянуть Ханеева в подготовку к Новому году.

— Да-аа, — протянул Рыжов, — А целлофанчик-то попроще был бы!

— Не спорю, это не просто, но вполне выполнимо. Кто будет разговаривать с Кириллом?

— Я пас, — сразу отказалась Светка.

— Мы тоже, — высказались остальные девчонки.

По доброй воле никто с Ханеевым связываться не хотел.

Бочкин обвел глазами ребят: Я полагаю, что эту роль должен взять на себя Макс, так как он единственный, кто пользуется у Кира хоть каким-то авторитетом.

Крайц согласился без лишних вопросов. Ребятам осталось только выработать план беседы. В основном это сделал Игорь, подкинув выводы из своих наблюдений за Ханеевым.

На следующий день после уроков, Макс окликнул Кирилла:

— Кир! Подожди, мне нужно с тобой поговорить.

Ханеев обернулся, пряча удивление за маской равнодушия: он не ожидал, что может понадобиться Крайцу. Подошедший Макс сразу заговорил о деле:

— Кирилл, что ты думаешь о нашем спектакле?

— Ничего.

Такая реакция могла смутить кого угодно, но только не Макса.

— А ты не хотел бы участвовать вместе с нами?

— А зачем я вам? Я не актер, не художник, не поэт.

— Тут ты не прав, актерские таланты есть у каждого, просто у всех разные амплуа.

— И какое же у меня? — поинтересовался Кирилл, заранее ожидая услышать от Макса слово злодей.

— Ты трагик, а еще я думаю, что тебе близки роли Тибальда и Меркуцио.

Это добило Ханеева, такого поворота дела он не ожидал, а Макс продолжал:

— А еще ты мог бы написать музыку для спектакля.

— Нет.

— Но почему? Тебе совсем не интересна эпоха Петра?

— Да нет, герр Питер был очень даже интересным мужиком, это ведь он присадил Россию на всякую иностранщину. И эпоха его полна всякими прибамбасами.

— Тогда поясни конкретней.

— Могу и конкретней. Для меня ваши потуги — это полный отстой! Что интересного в том, что бы напялить парики и щеголять со сцены своим знанием истории? Мне это не интересно, поэтому писать музыку для вас я не могу, все равно получится полная лажа.

— А что нравится тебе?

— Драйв и экшен.

— Тогда предлагай свое.

Ханеев оторопел: любой другой, кроме Макса, после таких слов просто оставил бы его в покое.

— Сейчас вот так с ходу у меня ничего нет, но я подумаю и перезвоню тебе.

— Лучше просто приходи ко мне к шести, вся наша команда будет в сборе.

— Ну, окей. А ты не боишься, что все разбегутся при моем появлении?

— Нисколько.

— Ну, тогда договорились. До вечера.

Попрощавшись с Ханеевым, Крайц двинулся к аллейке, где его дожидались остальные ребята. Они кидались снежками, что бы не замерзнуть. Улыбающегося Макса встретил Рыжов, который осыпал друга пригоршней снега, вопя при этом:

— Виват лорду-толкователю!

Макс поддался всеобщему снежному безумию, но через некоторое время поднял руки вверх, призывая друзей к спокойствию:

— Ханеев загрузился и пошел думать. В шесть собираемся у меня, он тоже придет. Так что пока разбегаемся. Веру, я думаю, сегодня звать не будем.

— Ты прав, пока рановато, — согласилась с ним Светка.

Верочка сидела дома с карандашом в руке, перед ней лежал чистый лист бумаги. Не смотря на то, что сегодня в школе она изо всех сил пыталась доказать ребятам, что с ней все в порядке, и что дома она будет работать, работать и еще раз работать, эта самая работа и не клеилась.

Верина рука самовольно покрывала лист бумаги буквами, которые складывались в одно единственное имя. Когда на листе не осталось свободного места, девочка со вздохом взяла новый и решительно принялась изображать контуры сцены. Но через несколько минут непослушная рука стала рисовать на сцене парня с гитарой, который был подозрительно похож на Кирилла.

Вера увлеклась и принялась изображать над сценой два лица. Вообще-то, карандашный рисунок не был ее сильной стороной, но сегодня у нее получилось потрясающе. Лицо Кира было, словно живое, особенно хорошо вышли глаза мальчика. Девочка смотрела на законченный рисунок, и тихие слезы медленно заструились по ее щекам.

В этот момент в комнату вошла бабушка:

— Веруня, ты не заболела? — Встревожено спросила старушка.

— Нет-нет, бабуля, со мной все в порядке, — Поспешила ответить девочка, украдкой вытирая слезы.

— Устала ты, девочка моя. Вот я тебе сейчас молочка горяченького принесу и бисквитик. Поешь, отдохнешь, может, погулять сходишь, — Продолжала ворковать бабушка.

— Да-да, — Согласилась Вера, чтобы отвязаться от старушки. — Твоя идея про молоко замечательна. Это то, что мне нужно.

Девочке хотелось остаться одной, чтобы предаться сладостной печали, которая владела ее сердцем. Принесенное бабушкой молоко так и остыло не тронутым, а бисквит зачерствел.