Неевклидовы люди

Мария Фомальгаут

Неевклидовы люди… Люди. Неевклидовы. Вот написал это и зачеркнул. И снова написал. И снова зачеркнул. Потому что вот как можно объяснить, кто такие – люди еквлидовы и неевклидовы? А объяснять придется… Я, правда, не знаю, кому…

Гаснущий в людях свет

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Это вальс.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Это звезды вращаются вокруг своих осей.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Танцующие пары в полумраке.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Сияющая звезда приближается к черному карлику, не замечает, как её огненный шлейф наматывается на черный шарик, сильнее, сильнее…

Созвездие.

Прямо передо мной.

Две большие звезды, две поменьше, две совсем маленькие.

Созвездие распадается, из него выпадает крохотная звездочка, приближается ко мне.

— Вы к кому? — спрашивает звездочка матерым басом.

Только сейчас вижу, что звездочка на деле оказывается здоровенным мужичарой вдвое больше меня.

— Э-э-э… к начальнику вашему.

— По какому вопросу?

— Так это… по поводу преступления.

— Преступление, что ли, совершили?

Холодеет спина, вот сейчас меня и арестуют.

— Да нет. Наоборот.

— Это как, наоборот?

— Ну… так… другой человек преступление… совершил… а я рассказать пришел… чтобы преступление раскрыли…

— А, так это вам не к начальнику, это вон…

Мужичара указывает на дверь слева.

— Б-большое спасибо.

Стучу. Никто не откликается. Вот этого терпеть не могу, когда стучу, а за дверью тишина, и черт пойми, есть там кто-нибудь, или нет, и занят он, или не занят, и если не занят, то чем…

Смотрю сквозь двери. Сколько раз зарекался так делать, столько раз смотрел. Сквозь двери.

За дверью одна звезда. Не сильно большая, не сильно маленькая, из таких, про которые сразу ничего и не скажешь.

Вхожу — в любую минуту готовлюсь вылететь обратно под грозный окрик «Я занят!»

— Входите, входите, что вы как не родной… слушаю вас.

Откашливаюсь.

— Понимаете, тут дело такое…

— Телефон украли?

— Не… тут, понимаете…

Ловлю себя на том, что не знаю, как это сказать.

— Я… звезды вижу.

— Астроном, в смысле? У меня сын вот тоже мне мозги вынес, купи ему телескоп…

— Да нет. Смотрю на людей… а в голова у них вижу звезды. Ну… умы человеческие как звезды отображаются.

— Интересно, интересно… — человек за столом постукивает пальцами — Только это вам не ко мне…

Подхватываю:

–…хотите сказать, мне к психиатру надо?

— М-м-м…

— Нет, я к вам. Вы уж сначала дослушайте, а потом решайте, куда меня, в дурку меня или еще к кому…

— Ну, хорошо… говорите, говорите… — кивает человек. Наконец-то смотрю на человека, а не на звезду внутри него. Молодой парень, интересно, сколько лет его сыну, года три или пять, или сколько там, не знаю…

— Так вот. Смотрю на людей, и вижу звезды. В головах. У кого побольше, у кого меньше…

— Души?

— Возможно… А недавно у нас на работе человек один появился…

— А у него звезды нет?

Меня передергивает:

— А вы откуда знаете? Тоже, что ли, видите?

— Нет. Догадался. И что у него, пусто там, в голове?

— Да нет. Темно. Чернота такая, как…

–…черная дыра?

— Вот-вот. Черная дыра. А потом я что заметил… он, человек этот, так вот ходит, к кому-нибудь приближается…

— А вы, извиняюсь, где работаете?

— А-а-а… так это… — чувствую, что краснею, — Блинная у нас на углу, «Первый блин», вот я там блины подаю…

— Это откуда блинами за километр пахнет? Слушайте, работа мечты… может, мне тоже бросить всё на хрен, пойти блины разносить?

Выжимаю из себя улыбку.

— Так что вы говорили, человек этот… Как его зовут-то, кстати?

— Тэ… Тимофей… Тимур… Не знаю. На Тэ как-то… Ну вот… подойдет к кому-нибудь заказ принять… и смотрю… вы видели, как черные дыры звезды в себя втягивают?

Парень за столом хмурится.

— М-м-м-м… видел что-то… в телевизоре… Хотите сказать, он вот так же из людей свет вытягивает?

— Ну…

— И свет после этого в людях…

–…гаснет.

— А люди…

–…не умирают, нет.

— Ну, уже хорошо. А вы-то сами как думаете, это что такое? Души? Энергия какая-нибудь жизненная?

— Гхм… не знаю.

— Видите, и не знаете?

— Ну так мне же никто не сказал, что это такое… В детстве пальцами в людей тычу, а там у них в голове чи-во, и мать по рукам хлопает, не балуйся…

— А может… а может, оно людям и не нужно вовсе, сияние это?

— Ну, если есть, значит, нужно.

— Не факт. Аппендикс вон не нужен… зубы мудрости…

— Не, аппендикс, говорят, штука нужная, там бактерии какие-то для иммунитета…

Человек за столом вздрагивает:

— Да вы понимаете, что мне не за что его арестовывать? Я как сказать должен, вы арестованы за похищение… чего?

— Ну… Да я и сам не знаю, что делать… Это я так… рассказать…

— Ну, хорошо, спасибо, что сообщили, — он пожимает мне руку, сильно, энергично, — разберемся.

Смотрю на него. Понимаю, что ничего он не разберется.

Знакомое лицо…

…нет, показалось.

Нет, не показалось, полицейский и есть. Хочу кивнуть ему, как знакомому, он делает мне неприметный знак — не узнавай меня, не узнавай.

Ёкает сердце. Значит, всё-таки разберется, как обещал.

Может быть.

Тэ подходит к посетителю, вежливо спрашивает, чего изволите, парень за столом изучает меню, а чего у вас тут повкуснее, а с икрой есть…

Слежу.

Черная дыра осторожно тянет на себя лучик света из человеческой головы. Еле сдерживаюсь, чтобы не крикнуть, берегись, или что-нибудь в этом роде.

Не кричу. Жду, что будет дальше.

Парень за столиком делает вид, что изучает меню, нет-нет да и подносит руку к виску, — я вижу, что он чувствует черную дыру рядом с собой, первый раз вижу, чтобы люди чувствовали.

Чернота пытается намотать на себя свет, свет наматывается медленно, нехотя, не сразу понимаю, что парень сопротивляется, и это я тоже первый раз вижу, чтобы человек сопротивлялся.

Тэ или как его там вежливо улыбается, работа у него такая улыбаться и подавать блины. Но уже вижу в его лице какое-то напряжение, зубы сжимаются, и что-то подсказывает мне, что тут сколько не сжимай зубы, свет из человека не вытянешь.

Тэ спешит на кухню за заказом, перевожу дух — отстал от посетителя, отстал. Как бы не так, а вот и нет, тянется, тянется невидимая связь, тянет звезду черная дыра.

Парень начинает проигрывать.

Шаг за шагом теряет свой свет, смотрит на меня, будто извиняется, ну а я-то что могу поделать, силён он, силён…

Черная дыра наматывает на себя свет, и…

…отпускает.

Не верю себе. Не понимаю.

Отпускает.

Торжествующе смотрю на парня, наша взяла. Парень качает головой, нет, не взяла, тут другое что-то…

— Тут другое что-то… Отпустил он меня… черт его пойми, чего он меня отпустил…

— Не понравились вы ему?

— Да нет… Тут другое что-то…

— Что другое?

— Черт его пойми…

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Это вальс.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Это звезды вращаются вокруг своих осей.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Танцующие пары в полумраке.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Сияющая звезда приближается к черному карлику, не замечает, как её огненный шлейф наматывается на черный шарик, сильнее, сильнее…

Спрашиваю Тэ.

Откровенно.

Вот так.

В лоб.

— А вы звезды видите?

— Так небо всё в тучах, какие звёзды…

— Да нет. Эти… в головах.

— Это… это вы о чём?

Смотрю на него. По глазам его вижу, понимает, всё понимает, только вид делает…

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Танцующие пары в полумраке.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Сияющая звезда приближается к черному карлику, не замечает, как её огненный шлейф наматывается на черный шарик, сильнее, сильнее…

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Парочки танцуют, совсем еще юные, отмечают выпускной какого-то там класса, девчонки с мальчишками кружатся в танце, —

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Проносятся в танце мимо меня, не замечают, как сияние в их головах наматывается на меня…

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Отступаю в тень — дело уже сделано, теперь сияние никуда от меня не уйдет.

Шагаю к Тэ.

— Прекрати.

— А?

— Немедленно… прекрати.

— Чего прекрати, я блины эти не притащу, они меня самого вместо блинов сожрут.

— Да нет. Ты знаешь, я про что говорю.

— Не… не понимаю.

— Чего не понимаю, прекрати сейчас же, или я тебя руками своими задушу…

Отскакивает.

— Ты… ты чего, с ума сошел?

Понимаю, что ничего от него не добьюсь. От слова совсем. Тэ или как его там не замечает моих взглядов, направляется к столику, где сидят четыре девчонки, лениво наматывает свет с девчоночьих голов, раз, два, три…

Замирает возле четвертой.

Прикасается к ней, будто пробует свет на вкус.

Отступает.

Девчушка что-то рассказывает Тэ, а у бабушки блины с мёдом, а тут, у вас, с шоколадом, а я ванильные люблю…

Тэ вежливо кивает.

Улыбается.

Отступает назад.

Подкарауливаю Тэ в коридоре, спрашиваю:

— А четвертая тебе чем не понравилась?

— Ты про что?

— Да про то… сам знаешь… про девчонку ту…

— Чего про девчонку, нормальная девчонка, классная…

Понимаю, что ничего от него не добьюсь.

Совсем.

Прохожу мимо зеркала, что-то настораживает меня, что-то не то, чего-то не хватает…

А.

Ну да.

Только сейчас понимаю, что он забрал свет и у меня.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Антон ничего не заметил. Антон. Вроде его Антоном зовут.

Нет. Заметил, оглядывается, как всегда оглядываются люди, когда чувствуют, что у них что-то забрали, важное что-то.

Шагает ко мне, три шага, раз-два-три…

Спрашиваю как можно вежливее:

— Что-то потеряли?

— Верни… немедленно верни, с-сука…

— Что вернуть?

— А то сам не знаешь…

— Я у вас ничего не брал.

— Хорош придуриваться…

Выворачиваю карманы, бросаю на стол ключи, мелкие монеты, смятые бумажки…

— Вот, смотрите, ничего я у вас не брал… ну можете обыскать, да пожалуйста, только пока на меня наезжаете, вещь-то ваша не найдётся…

Кто-то трогает меня за плечо.

— Разрешите вас на два слова.

Оборачиваюсь, смотрю на крепкого парня за моей спиной, понимаю, что разговор будет серьезный.

Проскальзываю в неприметную дверь, по коридору, и дальше, на лестницу, к выходу, врешь, не возьмешь…

— Стой!

Бегу в темноту ночи, не на того напали…

— Стой!

Слышу, как взводят курок.

Там, за спиной.

Чер-р-рт…

Бегу (раз, два, три), ожидаю выстрела в спину.

Нет.

Никто не стреляет.

Не понимаю, как, почему, чего они испугались-то.

Никто.

Не.

Стреляет.

— Почему… почему вы не стреляли?

Полицейский смотрит на меня. Отрешенно.

— Это… это не то, что мы подумали.

— Что не то?

— Не то… никуда он не переправляет свет этот.

— Тогда…

–…он его хранит.

— Хранит?

— Ну… отбирает у тех, кто свет всё равно потеряет в жизни. И у себя хранит.

— И… что с ним делает?

Парень пожимает плечами, мол, я-то откуда знаю.

Пустота.

Иначе это не назовешь — пустота. Вроде всё то же самое, и я тот же, какой был, только…

Пустота.

Нет, не в голове, и не в груди, и вообще не поймешь где, но — пустота.

С ненавистью вспоминаю Тэ, забрал-таки, забрал, забрал…

…что забрал?

Не знаю.

Но забрал.

И в то же время понимаю, что ругать надо себя, сам упустил, сам не удержал, что упустил, что не удержал, непонятно, но — упустил.

Отчаянно вспоминаю, что именно я мог упустить.

Душу…

Нет, не то, что такое вообще, душа…

Тут другое что-то…

Другое…

Что…

Вспоминаю себя, каким я был до того, как потерял (что?), до того, как не удержал (что?), до того, как у меня забрали (что?).

— Мам, а когда свет выключается, он куда девается?

— Молчание.

— Ну, ма-а-а-м!

— Да не ори уже, у меня от тебя голова раскалыывается!

— Мам, а звезды днем куда деваются?

— Ты где так извазюкался-то, горе ты моё, у тебя руки из жопы или откуда?

— Мам, а я видел… звезды днем видны…

— Так, быстро доел и оделся, из-за тебя опаздываю, горе ты моё!

— А ты тоже на пересдачу?

— Не… я так…

— Чего так?

— Да у физика спросить хотел… куда свет девается, когда гаснет…

— Ты чего, отмороженный? Не, ты скажи, тебе это правда надо?

— А я астрономом буду…

— Еще ты кем будешь? Ты на что жить вообще собираешься?

Сжимаю кулаки.

Вспоминаю себя до того, как потерял свет.

Кружится мир вокруг, похоже, трех стаканов много было…

Раз-два-три, раз-два-три…

…пропади оно всё, пропади, пропади, пропади, я же не это хотел, не блины носить, я же тоже в детстве канючил, телескоп просил…

Кто-то окликает меня.

Ускоряю шаг.

Кто-то снова окликает меня, делать нечего, оборачиваюсь, вижу Тэ, ну что тебе еще, что…

— Я вам вернуть должен…

Меня передергивает, ну что он там у меня занимал, пропади оно всё…

— Не… не надо.

— Надо-надо, — он прикасается к моей голове.

Догадываюсь, что именно он хочет вернуть.

— А вы думаете… я не потеряю?

Тэ кивает.

— Не потеряете. Теперь не потеряете.