Садовый вишнь

Мария Фомальгаут

А вы знаете, что наша вселенная – всего лишь клетка на шахматной доске? А где же сама доска? А куда подевалось ваше прошлое, и почему у вас чужое будущее? И почему чашка ничего не говорит? И почему велосипеду пришлось изобретать велосипед? И почему осень стала бессмертной… или не стала? А вы знаете, какое вы число… или не знаете?Ничего, мы это узнаем… Кстати, не желаете стать стрелкой для лунных часов?

А здесь было…

–…а раньше все было не так, говорят они.

Мы молчим, мы уже даже не сжимаем зубы, которых у нас нет, и даже не закатываем глаза, которых у нас тоже нет. Это раньше закатывали глаза, бормотали что-то, да сколько можно болтать одно и то же — а сейчас нет, просто стоим и смотрим, как будто мы умеем стоять и умеем смотреть.

Они приходят, оглядывают город, кивают:

— А раньше все было не так.

Идут по высохшему руслу, кивают:

— Вот здесь раньше была река… вот здесь был мост… — показывают на обломки камней.

Мы молчим.

— Вот здесь раньше был парк… — показывают на пустырь.

Ищут какие-то проулки, чтобы сказать:

— Здесь раньше было кафе… и гостиница…

— А вот тут, — говорят они в запыленных залах, — подавали кофе с круассанами.

— А здесь ездили экипажи, — говорят они, гуляя по пустой улице.

Мы молчим. Потому что нас нет. Их тоже нет, но они не молчат.

–…а здесь были стекла, — говорят они, показывая на провалы в стенах.

Мы молчим.

— А здесь были стены… — говорят они через двести лет.

Мы даже начинаем сочувственно кивать, свыклись с ними за века.

— А вот здесь был дворец, — говорят они, показывая на руины.

— А здесь был лес, — показывают они на мертвую пустошь.

Он приходит, когда его никто не ждет, здесь никто никого не ждет — оглядывает то, про что говорят «здесь был город», идет по тому, про что говорят «здесь была улица», останавливается на неприметном углу:

— Здесь будет дом.

Нам кажется, что мы ослышались:

— Простите…?

— Здесь будет дом.

— Да?

— Да.

Он идет дальше, замирает.

— Здесь будет кафе.

— А здесь будет лес.

— Когда? Как?

— Я не знаю… но будет…

Он останавливается на том, что когда-то было перекрестком, кивает:

— А здесь будет фонарь…