Весёлые истории про Сашу. Книга 1

Мария Хайнц, 2020

Маленький Саша живёт в билингвальной семье. Папа – немец, мама – русская, брат – Даниель. И чего здесь только не случается: весёлого, комичного, неожиданного! Если в вашей семье тоже объединилось несколько культур, то эта книга для вас. Детям, живущим в билингвальной среде бывает сложно заинтересоваться чтением на русском языке, но им наверняка захочется узнать про кого-то, похожего на них. А их родителям будет интересно сравнить отношения в собственной и в Сашиной мультикультурных семьях.

МОЯ СЕМЬЯ

Часть 1

«Не знаву»

Привет! Меня зовут Саша. Я — двуязычный ребенок. Нет, язык у меня один — большой и розовый, как у всех здоровых детей, но говорить я им должен на русском языке с мамой и её родными и на немецком — с папой и со всеми остальными. Так уж получилось, что в нашей семье говорят на двух языках: на русском и на немецком.

Это значит, что и логопедов у меня дома два: мама исправляет мой русский, а папа — немецкий. У мамы, правда, работы больше, потому что живем мы в Германии, и немецкий у меня, как у папы, а вот русский…

Вот к примеру, не понравилось маме недавно моё «не знаву». И так как «не знаву» я многого, например, где лежат мои ботинки или что я делал в детском садике сегодня, то обойтись без него не могу, и мама по несколько раз в день меня просит:

— Саша, сложи губы в трубочку и скажи «Ю», — говорит мама.

— Ю, — отвечаю я.

Мама радуется:

— Ну, видишь, как это просто. Теперь скажи «не знаЮ».

— Не знаВУ!

— Как зовут мою подругу, у которой мы недавно в гостях были?

— Не знаВУ!

— Юля её зовут! Скажи «Юля».

— Юля!

— Ну, видишь, как это просто. Я теперь также скажи «не знаЮ»!

— Я уже научился! Я пошёл играть!

Мама на какое-то время успокаивается, но на следующий день принимается с новой силой:

— Скажи, кто твой лучший друг в садике?

— Не знаВУ!

— А если подумать?

— Лука!

— Хм, а ещё?

— Оливер!

— А ещё?

— Морзик!

— Кто? Мориц? — помогает мама.

— А я думал, что Юра у тебя лучший друг, — подключается папа, — он немного по-русски тоже понимает.

— Нет, не Юра.

— А почему?

— Он не хочет со мной больше играть!

— А почему?!

— Да не знаВУ я, не знаВУ-У-У!

И я плачу, а мама меня успокаивает: «Не волнуйся, скоро у тебя брат родится, и я очень надеюсь, что он станет тебе настоящим другом».

Подготовка к рождению брата

Скоро у меня появится брат, и к этому событию нужно как следует подготовиться. Только я не знаю, как. На всякий случай спрятал новый паровозик и любимую машинку под кровать, а дальше что делать — понятия не имею.

Папа начал подготовку с того, что по приходу с работы стал целовать мамин живот. Я тоже стал целовать мамин живот, потом папин, а потом и к своему дал им приложиться, раз правила подготовки появления брата на свет этого требуют.

— И вы, пожалуйста, тоже поцелуйте маму! — показываю я на мамин живот папиному коллеге, который зашёл к нам на ужин. — Да-да! Сначала мамин, потом папин, а потом мой! Мы так готовимся к появлению брата на свет.

Пытаюсь задрать мамину кофту, а потом свою.

— Саша, что ты делаешь?! Перестань! — возмущается она.

Понимаю, мама. Ты просто не хочешь показывать живот, потому что он у тебя в последнее время сильно растолстел и стал почти как у дедушки. Это всё из-за того, что ты так много ешь. Это никуда не годится! Из-за этого живота мама теперь не носит меня на руках, и по лестнице мне приходится подниматься и спускаться самому. По этой причине я не могу смотреть на улицу из окон с каждого этажа. Мама отказывается меня поднимать и говорит «Какая разница!», но разница есть, и она огромная. С четвертого этажа, например, видно голубиное гнездо, а с третьего — не видно. А со второго можно разглядеть бумажный самолетик на козырьке подъезда, который я однажды бросил из окна.

А ещё, когда мы с мамой ложимся после обеда спать, мне кажется, что в животе у неё кто-то пинается прямо мне в спину! Папа говорит, что это маленький боксёр, или маленький футболист, или маленький гандболист. Он так думает, потому что сам раньше тоже в гандбол играл. Это такая игра, в которой мяч не ногами бьют, а руками кидают. Так вот, представляете, такой гандболист, по словам папы, сидит у мамы в животе! Это ж как ему пришлось сложиться, чтобы туда влезть! Да ещё с мячом!

— Саша, — как-то говорит мама после очередного такого спортивного представления, — это твой братик так пинается! Уже совсем скоро он родится и, я думаю, что пришло время переехать тебе из нашей комнаты в свою, — мама напряженно смотрит на меня и, видимо, ожидает протеста, но я лишь с облегчением вздыхаю.

Вы не поверите, как непросто мне приходилось в последнее время. Я просто больше не мог укладывать родителей спать! Раньше получалось просто: ляжешь, и они сразу засыпают, а сейчас лежишь-лежишь — у них ни в одном глазу. У меня самого уже никаких сил не остается, но я держусь. Только подумаю, что можно теперь заняться своими делами: в игрушки поиграть, йогурта попить, — нет, они начинают шевелиться, шептаться. Приходилось начинать всё с начала.

В общем, в тот день, когда родители перенесли мою кроватку в другую комнату, я наконец-то первый раз за всё время выспался. Мама прибежала ко мне утром в комнату с криком: «Саша, ты живой? Мы же в садик проспали!». Понятно: вчера их некому было укладывать, так они, наверное, уснуть не могли, а сегодня мы проспали. Так я и знал: без меня никакого сна у родителей!

Так что, брат, как ты видишь, подготовка к твоему появлению у нас идёт полным ходом. И ты уж извини, теперь тебе родителей спать придется укладывать!

Мой брат родился!

У меня появился брат. Хоть мы и ждали его долго-долго, случилось это всё достаточно неожиданно. Днём мы отвели маму в больницу, чтобы посмотреть, как она сказала, что у малыша всё в порядке, а на следующий день мне сказали, что он родился.

— Это твой брат Даниель, — сказал папа, показывая на белый сверток с тёмными волосами, торчащими сверху. — Люби его и защищай.

Какой маленький! Конечно, я буду его защищать! И кормить его буду, и играть в машинки, и на ручках держать. «Дайте-ка мне его подержать», — я протягиваю руки. Мама с папой переглядываются.

— Сашенька, он ещё очень маленький, устал. Пусть он в люльке поспит, — говорит мама.

Брат, однако, спать не собирается. Конечно, чего спать, когда тут столько всего интересного!

— Вот, мы тебе подарок принесли! Мишку мягкого. Не надо? Чего ты ревёшь? Мишка не понравился? Тогда я его себе заберу. Может быть, ты есть хочешь? Возьми мою булочку, — Даниель обрадовался и сразу перестал кричать, но бабушка булочку у него забрала и мне сказала больше такого не делать. Как же не делать? Пусть мой брат без еды погибает?! Дайте ему хотя бы попить!

Беру со стола стакан воды и несу Даниелю. Папа останавливает меня на полпути:

— Сашенька, он пока не может пить из стакана.

— Ну, тогда из бутылочки, — несу ему свою бутылочку с водой.

Но и её у меня отбирают!

— Тогда можно я хотя бы его поцелую?

— Целовать можно! — мама улыбается.

Держись, брат, сейчас я тебя спасу! Набираю в рот воды, чтобы заодно напоить брата, но он не подыграл. Я был разоблачен и на день отстранен от поцелуев.

На следующий день и того хуже — меня повели в садик. Как я могу защищать брата, если я в садике? Я, конечно, устроил скандал. Кричал им вдогонку: «Что с Даниелем без меня будет?! Кто его будет защищать?». Никакого толку. Долго я стоял у двери. Думал сбежать, но, по-моему, они воспитателей предупредили. Еле дождался обеда. Папа меня забрал — без Даниеля, по пути домой молчит, зевает. Про брата ни словом не обмолвился. Я забеспокоился: что-то тут не так. По лестнице на четвертый этаж просто взлетел. Папа очень удивился: обычно я прошу, чтобы меня на ручках занесли. Чему тут удивляться, если брат в опасности?

Прибежал домой. Ищу. В спальной нет его. На кухне тоже.

— Куда парня дели? Заморили голодом? Не уследили? Отдали обратно? В больницу унесли? Где мой брат?

Мама показывает на новую люльку в большой комнате. Он там. Лежит, замотанный с ног до головы, глазки открыл и смотрит на меня так жалобно. Поиграть, наверное, хочет, а нечем. Кидаю ему пару шариков, машинку (самую лучшую из моей коллекции — железную с большими резиновыми шинами). На деревянном паровозике меня остановили и попросили этого больше не делать.

— Хотя бы соской ему рот не затыкайте! Как мне с ним говорить? — возмущаюсь я.

Да и соски мне нужнее! Вынимаю у него соску, облизываю и кладу к себе в карман. Мои — такие большие, с дырочками от моих зубов. А его маленькие, новенькие, мне в самый раз! Опять он плачет!

— Плачет! — кричу я. — Не слышите что ли?

Носят его по комнате, мама суёт ему в рот свою грудь! «Так он молочко пьёт», — говорит она.

— Дайте ему лучше мяса! Или сок налейте!

Ничего не понимают взрослые. Давайте я хотя бы люльку покачаю, чтобы он не кричал! Ух-ух! Даниель, держись! Покачаю с ветерком! Тоже не надо? Ну и ладно! Сами дел натворили, сами и расхлёбывайте. А я пошёл… в зоопарк с дедушкой и бабушкой.

Марафон

Сегодня мы в первый раз с тех пор, как у меня родился брат, идём в город. Раньше чуть ли не каждый день ходили: то мороженого поесть, то пиццу, то что-нибудь купить. Поэтому сегодня у меня много дел: всех по пути поприветствовать и рассказать о Даниеле. Родители идут, а я бегу. В сад кошка знакомая забежала — я туда, на соседней улице большой грузовик стоит — машу водителю, мясной магазин на углу — надо с продавщицами поздороваться!

Мне всего лишь хочется всем рассказать, что у меня брат родился, но родители снова недовольны.

— Когда это закончится? — жалуется мама. — Когда уже можно будет с ним спокойно пройтись по улице, за ручку, без всяких забегов и заходов?

— Сейчас через перекресток перейдем, там будет спокойная улица, — отвечает папа. — Там можно будет его отпустить. Пусть бежит, куда хочет.

Бегу по прямой. Скукота! Свернуть некуда, зайти тоже. Вдруг слышу, кто-то хлопает в ладоши, кричит. Бегу туда — на соседнюю улицу. Только за угол поворачиваю, нам навстречу несутся люди, неприлично одетые: в трусах и майках. Вопросительно смотрю на маму и показываю на нашу одежду и их.

— Сегодня марафон, — поясняет мама. — Это соревнование по бегу. Здесь все так одеты.

Что за соревнование такое? Бежишь себе прямо, в магазин не зайдешь, с продавцами не поговоришь, мороженого не купишь, голубей не погоняешь, с кошкой не помяукаешь… Нет, это не по мне. Бегу дальше… К любимым качелям.

Ах, какая незадача: на них сидит девочка и раскачивается, припевая, такая довольная! На моих качелях!

— Нужно подождать, — говорит мама.

Понимаю, что силы неравные. Стою, смотрю на девочку. Вдруг вижу, что на шее у неё что-то висит. Круглое такое, и на солнце блестит.

— Это медаль, — заметила мой взгляд мама. — Её дают за победу на соревнованиях.

Подхожу ближе. Тяну руки. Девочка остановилась, внимательно на меня посмотрела, сняла медаль и надела мне на шею.

— Спасибо! — говорю.

— Аккуратно, — предупреждает мама. — Он может и не отдать обратно.

Конечно! Что подарено, то подарено. Глажу медальку рукой. Вот это мне сегодня повезло! Брат, у нас с тобой первая медаль!

— Пойдём, мама! Качаться сегодня не будем, — тяну ее за руку, но она меня будто не слышит.

— А откуда у тебя эта медаль? — спрашивает моя мама девочку.

— Это я на детском марафоне первое место заняла! — не без гордости заявляет она.

— Какая молодец! — хвалит её мама.

Невидаль! Я тоже могу! Скажите, куда бежать!

— Саша, отдай, пожалуйста, девочке медаль! — говорит мама.

Как это отдай? Скажите, куда бежать! Я у нее медаль отвоюю! В честном бою! Куда бежать? Последний раз спрашиваю! Молчат. Ну, тогда я просто побегу. Пусть догоняет! Брат, а ты родителей придержи!

— Саша! — кричит мне вдогонку мама.

— А-а-а! — Даниель не сплоховал.

— Медаль отдай! — кричит папа и бежит за мной.

Меня быстро возвращают… И медаль тоже. Домой приходим в плохом настроении. Ни медали, ни покачались, ничего…

— Не расстраивайся, — говорит папа. — В следующем году ты обязательно медаль выиграешь!

Это точно! В следующем году Даниель вырастет, и мы с ним побежим: он в одну сторону, я — в другую, и медаль обязательно будет наша!

Даня-дармоед

Непорядок. У нас в доме появился дармоед. Ох, как же долго мы объясняли папе значение этого слова. В Германии, видимо, таких людей не бывает, а у нас семья билингвальная — здесь и не такое случается. Для тех, кто не знает, дармоедом называют в русском языке человека, который много ест и не работает. Я думаю, вы уже поняли, кто в нашей семье целый день ест, спит и при этом ещё возмущается не по делу.

Наш Даниель. Ему сегодня два месяца исполнилось, а он так ничем и не занимается. Папа у нас работает в больнице, мама за нами присматривает, я… я… за Даниелем смотрю регулярно, и только у Даниеля никакого дела нет.

Я его периодически осматриваю, но прогресса не наблюдается.

— Даня, — держу его на руках, сидя на диване, под неусыпным контролем мамы. — Ну, где у тебя кнопка «включить»?

Нажимаю ему на нос, тыкаю пальцами в веки, на брови давлю, щеки, лоб, подбородок. Мама верещит, Даня пыхтит, но терпит. Показываю ему для примера Чебурашку. Чебурашка — это такое животное из мультика, про который знают только те, кто говорит по-русски. Немецким детям его лучше не показывать — они его пугаются, а русские — они его даже любят. Потому что мультик такой есть — про Гену и Чебурашку. Так вот такого Чебурашку мне однажды подарили.

— Смотри, Даня, — говорю я брату. — Чебурашка у нас умеет произносить цифры и петь песенку. Достаточно ему нажать на ухо, он говорит «один» или «два». А на грудь нажмёшь, он поёт, какой он был «странной игрушкой безымянной»… А ты, — давлю Даниелю на ухо, потом на грудь, — молчишь, куда тебе не нажимай.

Мама забирает у меня брата.

— Не надо его включать, — говорит она мне, улыбаясь. — Меня вполне устраивает, что он пока молчит и ничего не делает.

Наш путь домой

«Домой! Домой!» — заладила мама. Даниелю кушать надо, для папы надо приготовить ужин. У мамы всегда есть какая-то причина, чтобы уйти с улицы. А то, что я муравейник уже два дня не навещал, никого не волнует? Разве так с друзьями обращаются? Я понимаю, что это время занимает: пока каждого поприветствуешь, рукой помашешь; но друзья есть друзья и нужно их проведывать время от времени. У голубиного гнезда на берёзе я тоже давно не был. И у бездомных кошек за мостом. Нет, сегодня домой точно не пойду. Ни за что!

Бегу за мостик к кошкам. На обратном пути к голубям заскочу, потом к муравьям. Всё успеем, мама. Она с Даниелем в кенгурушке несётся за мной. Но я быстро бегаю, а вот мама не очень, потому что Даниелю не нравится, когда его трясёт. Спасибо, брат! До кошек я добрался. Только они куда-то убежали.

— Не дождались! — расстраиваюсь я. — Конечно: мы договаривались встретиться ещё вчера!

Мама утешает меня и уговаривает идти обратно.

— Домой? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Не пойду.

— Хорошо, — соглашается она к моему большому удивлению. — Ну тогда пойдём посмотрим на паровозики, что под мостиком ездят, — предлагает она.

— Давай! — радостно отвечаю я. — Ту-ту-у-у!!!

Через пару минут с громким свистом под нами проносятся два вагона с локомотивом во главе. Я радостно машу машинисту рукой.

— Саша, — кричит мама. — Вон твоя кошка побежала!

Мы мчимся обратно через мост. Кошку мы не нашли. Зато увидели собаку и прошли за ней прямо до нашей улицы.

— Смотри! Твои голуби переезжают из гнезда! — мама показывает на берёзку.

— Где? — спрашиваю я.

— Да вон же они! Уже высоко! — она показывает на две точки в небе.

Пока мы смотрели в небо, собака ушла, зато мы встретили муравья — мне мама показала. Иду за мамой и смотрю, куда она показывает.

— До самого нашего подъезда дополз! — говорит она не без гордости.

Действительно… Мама поднимает с земли маленького муравья. Я шепчу ему на ухо, чтобы он передавал привет всем у него дома и отпускаю.

— Саша, а хочешь посмотреть из окна в подъезде с третьего этажа, как мигают поворотники у нашей машины? — предлагает мама.

— Хочу! — отвечаю я и удивляюсь, как с мамой сегодня легко!

Бежим на третий этаж. Машина подмигивает классно. Я готов смотреть на жёлтые огоньки до самой темноты.

— По-моему, у нас в квартире телефон звонит, — мама вытягивает голову в направлении нашей двери. — Вдруг бабушка? Наверное, хочет с тобой поговорить? Бежим?

— Конечно!

Запыхавшись, врываемся в квартиру. Мама облегченно закрывает дверь на замок, вынимает Даниеля из кенгурушки, кладёт его в люльку и смотрит на телефон.

— Не успели, — говорит она разочарованно. — Ну, ничего, мы ей сами перезвоним попозже. А теперь будем Даниеля кормить и папе обед готовить!

Как у меня получился компромисс

Мама часто повторяет, что без компромиссов в семье не прожить, особенно если в ней представители двух больших наций живут. Это она про свою — русскую и про папину — немецкую.

«Всегда нужно искать золотую середину», — говорит мама папе. А папа говорит, что компромисс — это решение, которым недовольны оба. «По мне так лучше совсем не решать», — отвечает он. Но недавно нам всё-таки пришлось найти этот самый компромисс!

Мы купили вафельницу и решили тут же её испытать. Мама напекла мягких круглых вафелек, положила их на большое блюдо и позвала всех пить чай.

— Вот, пожалуйста! Можете мёдом намазать, — предложила она.

— Я мёд не люблю, — отозвался папа и достал из холодильника ветчину с сыром.

— У нас это блюдо обычно едят со сладкими продуктами: вареньем, сахарной пудрой или, на крайний случай, сметаной, но уж никак не с ветчиной и сыром, — объясняет мама.

— А у нас можно класть всё, что хочешь, — отвечает папа и водружает на круглую вафельку ветчину с сыром.

— Мне кажется, так они будут суховаты, — замечает мама.

— Ты права, — соглашается папа и достает из холодильника кетчуп.

— Ты с ума сошел! — у мамы глаза становятся круглыми и большими, как вафли, которые она только что напекла. — Это преступление против любой кухни, не только национальной!

— Так даже вкуснее и, действительно, совсем не сухо, — отвечает папа.

Папа густо поливает свой вафельный бутерброд кетчупом, а я смотрю то на мамину тарелку, на которой лежит вафелька с мёдом, то на папину. Родители ждут, что я буду делать.

Я беру у мамы мёд и намазываю его на вафлю, кладу ветчину с сыром, поливаю папиным кетчупом и кушаю это, запивая чаем.

— Ну как? — пытливо гляжу на родителей. — Хороший компромисс у меня получился?

Мама вздыхает. Папа улыбается.

— Пожалуй, я сегодня останусь при своём, — отвечает мама, отправляя в рот вафлю с мёдом.

— Я тоже, наверное, сегодня как-нибудь без компромисса поем, — говорит папа и водружает на вафлю ещё один кусочек ветчины и сыра. На этот раз он добавляет ещё и маленьких маринованных огурчиков!

— Дай и мне, папа! — я кладу огурчики сверху. — Вот это у меня компромисс получился! Огромный такой компромисс!!!

Я — повар

Приходим с прогулки голодные. Не снимая ботинок, залезаю на стульчик на кухне, хватаю ложку и жду еды. Мама заглядывает в холодильник.

— Пусто! Всё съели, — говорит она. — Только молоко и овощи сырые. Их ты не очень любишь. Придётся тебе подождать, пока я кашку сварю.

— Кашку долго! — отвечаю я недовольно и бегу к балкону. Там у нас в клумбе с землей выросли помидоры. Рву несколько и бросаю на сковороду на плите, которую мне мама ещё весной нарисовала на листе большого картона из-под коробки. Сейчас я быстрее обед приготовлю.

— Мама! — кричу. — Места ещё много на сковороде. Подкинь чего-нибудь!

Мама несёт морковь и нарезанный красный перчик, высыпает на сковороду и протягивает мне деревянную лопатку.

— Помешивай, — поясняет она, — чтобы не пригорело.

— Что я маленький? Я знаю, как готовить! Соль ещё принеси, пожалуйста!

— Соль не дам, — мама качает головой. — Ты мне в последний раз всю вылизал.

Я продолжаю помешивать. Жаль, не вышла затея — так хотелось опять соли поесть. Ну, ничего. Будем работать с тем, что есть. Пробую помидорку, вторую, потом морковку с перчиком разжёвываю.

— Готово! — кричу через пару минут.

Мама идёт пробовать.

— А где же еда? — спрашивает она, показывая на пустую сковороду.

— Не знаю… — недоуменно развожу руками. — Я готовил, готовил, и потом она исчезла!

— Ну ладно, — улыбается мама. — Ужарилась, наверное. Со мной это каждый день происходит: варю, варю, и потом всё исчезает! Тоже не знаю, куда!

Ёлка, суп и сахар

На Новый год у нас с мамой вышла серьезная ссора. Зелёное украшенное дерево я, как меня научили бабушка с дедушкой, называю «Tannenbaum», а мама говорит, что это «ёлка». Несколько дней не мог её переубедить, но мне это всё же удалось. Вот как это произошло.

Садимся за праздничный стол: с бабушкой, дедушкой, мамой, папой. Даниель уже спал.

— Что мы сегодня будем кушать? — спрашивает, улыбаясь, мама. Она сегодня красиво оделась: такая вся блестящая, радостная.

— Зоппа! — довольно отвечаю я.

— Что это ты такое говоришь? — весёлого настроения мамы, как не бывало. — Хорошо, что тебя кроме меня никто не понимает, одни мы с тобой здесь по-русски говорим. Где ты вообще такому научился? Скажи, это тот мальчик из садика тебя научил, у которого мама тоже по-русски говорит?

— Suppe! — поправляет меня бабушка и наливает мне оранжевый суп-пюре.

— Ах, да, — мама тут же успокаивается. — Так называется суп по-немецки. Кушай, Саша, кушай!

Маме и не нужно этого говорить, потому что суп у бабушки я всегда кушаю. Вы и представить себе не можете, какой он вкусный! Один недостаток у него — быстро заканчивается, потому что его все любят. И картофель с золотистой корочкой, и мясо на косточке. Ничего нет в момент! Единственное, что всегда остается — это чай. Бабушка с дедушкой иногда пьют кофе, а чай — только когда заболеют. А мы с мамой чай всё время пьём после каждой еды. Мама говорит, что у русских традиция такая — всё время чай пить.

Вот и сейчас мама наливает нам по чашечке.

— Цука!!! — кричу я.

— Что? — мама чуть чайник не выронила.

— Цука!!! — повторяю для тех, кто плохо слышит.

— Господи, да что такое сегодня, Саша! — снова возмущается она.

— Zucker! — приходит на выручку бабушка и достает из шкафа сахар.

— Ах, да, — успокаивается мама. — «Zucker» — по-немецки «сахар».

— Tannenbaum! — опять кричу я и, улыбаясь, показываю на ёлку.

— Хорошо, пусть будет «Tannenbaum», — соглашается мама, — пусть будет «Tannenbaum».

Хочу спать!

— Ну почему нельзя хотя бы раз без скандала, без часовых уговоров и чтения нотаций лечь спать? — сетует мама, переодевая меня ко сну. — Посмотри на Даниеля, он уже скоро проснётся, а ты ещё даже зубы не почистил. Ты всё приготовил ко сну, или ещё будем бегать по комнатам искать?

— Чебурашку, машинку и бутылку с водой? — помогаю маме я.

— Именно, — кивает она. — Поцеловал маму с папой, Даниелю помахал в темноте на прощанье и пошёл спать. Неужели это так сложно?

— Конечно, если у меня ещё три мультика недосмотрено, наклейки уже неделю не наклеены и рисунок не дорисован! Как я спать пойду?

— Ничего, неделю дожидались и ещё одну ночь потерпят. Рисунок завтра дорисуем. А мультика с тебя и одного хватит. Завтра моя единственная сестра, твоя тётя Наташа, из Швейцарии приезжает. Мне нужно приготовиться, прибраться. Сделай маме, пожалуйста, подарок сегодня и завтра: без лишних разговоров — в кровать.

Я печально смотрю на маму. Ну откуда я знаю, как завтра всё обернётся: сколько мультиков захочется посмотреть, сколько наклеек наклеить, рисунков закончить. Откуда я могу сегодня знать, сколько у меня дел будет завтра?!

И я оказался прав. Тётя подарила мне настоящий детский фотоаппарат, который не то, что на пол, даже под воду ронять можно! «Специально для Саши сделан!» — сказала мама. Конечно, вечером мы долго не ложились. Я Даниеля смешил и фотографировал. Мама была не против, потому что так они могли говорить с тётей без умолку. Даниель потом устал смеяться и уснул — прямо в люльке, в которой сидел, а я взялся за рисунок, который не успел закончить вчера. На улице стемнело, и я в какой-то момент почувствовал, что больше не могу ни фотографировать, ни рисовать. Сгрёб в охапку Чебурашку, машинку, взял бутылочку с водой и пошёл на кухню.

Мама с тётей разговаривают, внимания на меня не обращают.

— Вечером нужно обязательно соблюдать ритуалы, чтобы дети спокойно засыпали, — говорит мама. — Если они увлечённо играют, нужно им дать время закончить, а потом вернуться к ритуалу.

— Ну а потом, если он, например, не прекращает играть? — интересуется тётя.

— Нужно быть настойчивой. Одно исключение сделаешь и пиши пропало… Саша? — мама, наконец, меня замечает. — Чебурашка, машинка, вода. Ты что, спать захотел?

Я покорно киваю. Удивлению мамы нет предела.

— Он ещё никогда такого не говорил! — объясняет мама тёте. — Уложить тебя, Саша?

Я снова устало киваю.

— Сейчас, сынок, мы только с тётей чай допьём, а то он остынет. Ты иди в ванную — зубы чисти.

Иду в ванную, чищу зубы, а мама тем временем тёте фотографии наши показывает.

Являюсь снова на кухню.

— Я ещё не все фотографии твоей тёте показала. Сейчас закончим.

— А завтра никак?

— Чуть-чуть осталось. Может быть тебе мультик поставить?

— Нет! — укоризненно смотрю на маму.

— Может ты заболел? — мама обеспокоенно трогает мне лоб рукой. — От мультиков он ещё никогда не отказывался, — поясняет мама сестре. — Тётя твоя всего на два дня приехала. Нам с ней столько всего ещё надо обсудить, а ты болеть собрался! Давай-ка чаю с мёдом попей. Мы как раз успеем альбом с фотографиями досмотреть.

— Нет! — взмолился я. — Я спать хочу!!!

— Ладно-ладно, — мама, наконец, встаёт и ведёт меня в детскую, бросая на ходу тёте: — Сейчас, я его быстро уложу, и мы ещё с тобой фильм посмотрим, который на «Оскар» номинировали, и пародию на Анжелину Джоли, и программу новую покажу и… и… и…

Маленькая Годзилла

Вы не представляете, как изменилась моя жизнь с тех пор, как Даниель начал ползать. Было хорошо, когда он лежал себе тихо на спинке, болтал ножками, ручками и улыбался беззубым ртом. Но теперь ему этого мало. Он хочет во всём участвовать, а это значит — рушить!

Вот и сегодня сидим мы в комнате с папой. Я мирно играю: строю город из Лего, расставляю по парковке машинки. Маленькие человечки учатся на зелёный свет переходить дорогу. Мама с Даниелем на кухне готовят ужин. Даниель верещит. Что-то ему опять не нравится.

— Даниель со мной уже наготовился, пусть с вами в комнате поиграет. Хорошо? — говорит мама и, не дожидаясь моего ответа, выпускает Даниеля на пол.

— О, нет!!! — кричу я. — Он мне всё вмиг порушит!

Пытаюсь оттащить Даниеля за ноги, но он упёртый малый. Ну вот, уже оторвал блок у эстакады и кинул его под диван, следом полетели человечки и машинки. Я его ругаю, он начинает плакать. Мама кричит из кухни, чтобы я не трогал Даниеля. А что мне делать, если он всё рушит?

— Сейчас мы его отвлечём, — говорит папа. — Включим ему фильм про животных. Про животных ведь можно? — папа кричит маме.

— Про животных можно, — отвечает она из кухни.

— О, какой замечательный фильм про животных сегодня показывают. Даже мне будет интересно посмотреть, — папа садится на кресло и берёт Даниеля. — Вот, сын, смотри — это животное называется Годзилла. Она очень большая и любит всё рушить, как ты.

— Что? — мама прибегает с кухни. — Какая ещё Годзилла! Никаких фильмов ужасов при детях, пожалуйста!

— Да он совсем не страшный, — папа не может оторваться от экрана: четвероногое чудовище как раз в этот момент разбрасывает машины, людей и разламывает на куски здания. — Ну, разве что чуть-чуть.

— Дети потом не уснут! — не унимается мама. — Подумай, что им сниться будет? Какими они вырастут, если они такое смотрят? Что у них будет в голове?

Не понимаю, чего мама так волнуется? Я в таком фильме живу с тех пор, как Даниель ползать начал! Папе всё же приходится выключить телевизор и выпустить Даниеля на пол, потому что на коленях ему, видите ли, скучно!

— О, нет!!! — кричу я. — Держите маленькую Годзиллу! Держите её!

«Громкая» соседка

Недавно у нас появились новые соседи. Молодой человек и его подруга без детей. Днём их дома нет, наверное, работают, а вечером сидят перед огромным телевизором: смотрят фильмы или играют в компьютер. Об этом нам с какой-то странной грустью в глазах каждый раз докладывает папа, когда мы возвращаемся с огромной поклажей из магазина и паркуемся перед их окнами.

— Им не нужно сейчас подниматься на четвертый этаж и ещё тащить на себе орущих детей, — ворчит он.

— Да, и ещё уговаривать их вести себя тихо! — добавляет мама. — Иначе наша соседка опять заругается на нас или, ещё хуже, нажалуется управляющему домом за то, что Саша громко ревёт, если не хочет подниматься ножками по лестнице.

Я должен отметить, что ругается она часто и очень убедительно. Мама даже иногда краснеет, подхватывает меня на руки и тащит нас вместе с Даниелем вниз или наверх.

Сегодня парочка стоит на улице около машины с людьми пожилого возраста, которых соседка называет «мама» и «папа». Я пинаю по двору мячик. Мама с папой старательно преграждают мне дорогу к соседям, чтобы я не попал по одному из них, но мне очень интересно, о чём они говорят. Поэтому я с криками «пас», «мяч», «гол» отправляю мяч прямо к ногам мамы соседки. Та пинает мне обратно, восхищенно хлопает руками и кричит:

— Этот мальчик, как ты, моя девочка! Ты была такой же «громкой». Некоторым соседям даже переехать пришлось! Когда же вы уже нам внука такого подарите?

Соседка сморщилась, покраснела, криво улыбнулась мне, потом своей маме и нехотя выдавила:

— Когда-нибудь… Может быть…

После этого она на нас больше не ругалась.

Болеть — не так уж и плохо!

С утра я вбежал в спальню родителей с рёвом. У меня не открывался правый глаз. Даниель с мамой уже проснулись, папа ещё не пришёл домой с дежурства в больнице. Даня засмеялся. Я стал реветь ещё громче, потому что быть больным и так противно, а когда над тобой смеются — это уж ни в какие ворота не лезет. Мама промыла мне глаз водой, и он опять стал видеть.

В общем, я уже и думать о нём забыл, но мама сказала, что мы идём к доктору. Вполне возможно, эта болезнь заразная, и в садик мне нельзя. А жаль, было бы здорово увидеть моих детсадовских друзей тоже одноглазыми.

Доктор посветил мне в глаз, потом заглянул зачем-то в нос и уши. С Даниелем он проделал то же самое. С мамой не посмел.

— В садик Саше можно? — спросила мама напоследок, пряча в кармане рецепт.

— Можно, — бодро ответил доктор, и мама заулыбалась.

Но, как оказалось, зря. Доктор наш уже старенький, и говорит он медленно, поэтому после очередной паузы добавил:

— Через два дня. А пока пусть посидят дома на карантине.

— О нет! — вырвалось у мамы. — Я сегодня в садике встречу мам организую. Куда же я вас теперь дену?

Папа самоотверженно согласился присмотреть за нами вместо того, чтобы спать после ночной смены в больнице, и это было отличное решение. Мы отвезли маму в садик и пообещали забрать к его закрытию, а сами съездили в зоомагазин посмотреть на кроликов, потом качались на качелях. Затем пошёл дождь, и папа отвёз нас домой, чтобы подкрепиться. В какой-то момент папа посмотрел на часы, сказал: «Чёрт, про маму-то мы совсем забыли!» Он схватил нас, посадил в машину, и мы помчались.

Конец ознакомительного фрагмента.