В погоне за счастьем

Мари Клейн, 2023

Менсиа Мое детство сложно назвать счастливым. Отец все время пропадал на работе, был холоден и равнодушен. Лучиком света в моей жизни была мама. Но три года назад она погибла. Отношения с отцом стали только хуже. Я оказалась наедине со своей болью и нашла отдушину в единственном, что у меня осталось, – в мотоцикле, байкерах и скорости. Во время гонок я забывала о своем горе, а как только возвращалась к обычной жизни – мое разбитое сердце болело с новой силой. Но однажды в нашей банде появился Хорас, и тогда я вновь почувствовала себя живой… Хорас Хоккей был моей жизнью, моей мечтой. Но когда я очнулся на больничной кровати, ничего не осталось. Я выкарабкался благодаря врачам, однако от хоккея пришлось отказаться. Моя девушка бросила меня, и я возненавидел каждого, кто пытался со мной заговорить. Агрессия, которая раньше проявлялась только на льду, теперь стала частью моей жизни. Мне нужно было найти способ избавиться от нее, и я вступил в банду байкеров. Здесь я встретил Менсию. Она подарила мне сочувствие и поддержку. А что я могу ей дать, кроме озлобленности и боли?

Пролог

Менсиа

Три года назад

С каждой минутой погода за окном становилась все хуже. Тучи сгущались, затягивая небо темным туманом. Где-то вдалеке были слышны раскаты грома, а сильный, злой ветер поднимал пыль с дороги, ухудшая видимость. Мой взгляд устремился на срывающиеся с деревьев листья: даже они спешили улететь отсюда. Я тоже каждый день мечтала сбежать куда-нибудь с мамой. Я желала познать новую жизнь. Жизнь без отца, без его постоянных упреков, без криков, которые с каждым разом становились все громче и яростнее. Без дел, связанных с его бизнесом. Мне просто хотелось спокойствия и умиротворения. Хотелось навсегда сбежать из этого шумного города и спрятаться на каком-нибудь острове, чтобы меня окружал только океан и каждое утро меня встречало бы яркое солнце, спокойная и нежная водная гладь и тишина.

Во время обеда кусок не лез мне в горло. Через какое-то время звук грома стал перебивать ненавистный скрежет вилки. Еда выглядела вкусно, как и всегда в этом доме. Никогда не случалось такого, чтобы на тарелке что-то некрасиво лежало, не так пахло и уж тем более — чтобы еда была отвратительной на вкус. Мы обедали в нашей просторной столовой. В середине стоял длинный стол, во главе которого сидел отец, а мы с мамой — по бокам. Яркий свет исходил из огромной хрустальной люстры на потолке, но даже он не мог справиться с тем угнетающим мраком, который царил на улице. В основном именно здесь проходили наши семейные обеды и ужины, во время которых всегда царила напряженная атмосфера. Я каждый раз старалась быстро съесть свою порцию и поскорее скрыться в своей комнате или уехать кататься по городу на мотоцикле, чтобы чувствовать свободу, а не удушение, которое сковывало меня рядом с отцом. Всегда хватало только его недовольного взгляда, чтобы заставить меня почувствовать себя неуютно. Но иногда к папе приходили его партнеры по бизнесу, и тогда все его внимание было обращено на них, а я могла чувствовать себя чуть более свободно. Тогда стол был богато накрыт, и в комнате шли разговоры о бизнесе, которые так увлекали отца, что он и не обращал никакого внимания на нас с мамой.

— Почему не ешь? — Строгий голос отца вывел меня из транса, в который я погрузилась, слушая только что начавшийся и быстро усиливавшийся дождь. Он так и манил выйти на улицу и ощутить его прохладу и свежесть.

— Не хочу, — охрипшим после долгого молчания голосом ответила я.

Столовая была наполнена угнетающим напряжением. Чаще всего я старалась избегать обедов и ужинов, ссылаясь на дела со своими друзьями-байкерами. Отец из-за этого сильно злился и поначалу часто устраивал скандалы, но позже мама смогла успокоить его, и он стал проще относиться к тому, что я провожу столько времени в «неблагополучной» компании. Но сегодня погода с самого утра была неподходящей для езды на мотоцикле, и я весь день просидела дома, сетуя на дождь.

— Ешь: потом не будет. — В его словах прозвучал приказ. Боже, как же мне надоел его тон. Он совсем не умеет разделять работу и дом.

Взглянув на отца холодным взглядом, я все-таки взяла в рот маленький кусочек мяса. Папа резко отложил в сторону приборы и суровым взглядом посмотрел мне в глаза. Обычно этот взгляд не предвещает ничего хорошего. За ним всегда следует разговор, после которого в голове остаются только его оглушающие крики.

— Менсиа, ты должна оставить гонки, — прозвучали вдруг слова, которые я больше всего боялась услышать.

Внутри меня все перевернулось, прежде чем я смогла хоть немного осознать смысл сказанных слов.

— Что? — переспросила я в надежде, что он передумает.

— Ты больше не участвуешь ни в каких заездах, не общаешься со своей компанией байкеров и оставляешь мотоцикл в гараже под замком. Все ясно? — От его слов у меня побежали муражки.

— Но почему? Что я сделала? — Я искренне не понимала, почему он так со мной поступает. Неужели он окончательно решил испортить мою жизнь?

— Пока ничего, но в любом случае тебе еще рано зависать в компании с байкерами, и ты и не должна искать неприятности. Ты должна уйти из этой компании ради своей безопасности и репутации нашей семьи.

— Ты серьезно? Из-за репутации ты готов лишить меня друзей и любимого занятия? Из-за какой-то репутации? — Мой голос то и дело срывался на крик, и я почувствовала, как к глазам подступают слезы. — Мама! Скажи ему, что он не может так со мной поступить. — Но она не успела ничего ответить.

— Хватит! — громко крикнул отец и ударил кулаком по столу. — Не вмешивай в это мать. Еще чуть-чуть, и твои дружки начнут заниматься всякими грязными делами, а моя дочь не должна быть с этим связана. И я больше чем уверен, что это просто развлечение для тебя, а не любимое занятие. — Он постарался взять себя в руки и говорить не так громко. Уверенный взгляд говорил о том, что его никто не переубедит, что он снова за меня все решил, не оставив мне никакого выбора.

Отец просто убивал частичку меня, запрещая мне кататься на мотоцикле и общаться с другими байкерами.

— Просто развлечение? Это моя жизнь, отец! Я живу, мечтаю, наслаждаюсь гонками. А ты поверил в стереотипы, что все байкеры — наркоманы или просто сумасшедшие и идиоты, и лишаешь меня счастья! — На последних словах мой голос сорвался, и я больше не смогла сдерживать горькие слезы.

— Во-первых, прекрати плакать, это ни к чему. А во-вторых, счастья тебе мало? У тебя всегда все было: модная техника, дорогая одежда из лучших магазинов, брендовая косметика, необычные развлечения. Что еще тебе нужно? У большинства нет того, что имеешь ты, а ты еще смеешь жаловаться?

— Если речь пошла об этом, то я скажу тебе, что действительно мне нужно. Мне нужен отец. Отец, который будет любить свою дочь, а не работу. Который будет заботиться о ее безопасности просто потому, что любит, а не потому, что переживает за свою репутацию и бизнес. Который будет любить. Но, видимо, я этого не заслужила. — Я всегда боялась сказать эти слова ему в лицо, но то, что он приказал мне прекратить гонки, заставило меня высказать все, что так долго копилось у меня на душе.

— Менсиа… — тихо подала голос мама, переживавшая из-за нашей с отцом ссоры, но отец снова перебил ее.

— Ты права, Менсиа, не заслужила. Ты никогда не была мне нужна. Из-за тебя всегда были только лишние хлопоты. Ты лишняя в этой семье, и я никогда не любил тебя, дочь. — Я вдруг почувствовала, что дышать стало труднее и новые рыдания сдавили мне горло. Его слова ударили меня в самое сердце, так глубоко и больно.

— Даниэль, как ты можешь такое говорить? Она же твоя дочь. — Мама наконец-то решила подать голос, но было уже поздно. Она хотела встать, чтобы подойти ко мне и обнять, но отец резким жестом велел ей оставаться на месте.

— Не вмешивайся, Беверли, — приказал ей отец.

— Хах, — я вдруг ощутила небывалую злость и решила уколоть отца в ответ, — забавно, но у тебя никогда не было дочери, Даниэль Сандерс.

Больше не было сил оставаться в этом доме, видеть этого человека, чувствовать его запах, слышать его голос. Я быстро вышла в коридор, надела кроссовки, накинула джинсовку и выбежала из дома. В гараже меня ждал байк. Я села на него, отбросила в сторону шлем и выехала на улицу, торопясь оказаться как можно дальше от этого чертова дома, где от меня отказались.

Из-за дождя я промокла мгновенно. Ветер трепал мои волосы в разные стороны, иногда мешая разглядеть дорогу. Горячие слезы ручьями текли по мокрым от дождя щекам, попадали в приоткрытый рот, а тихие сдавленные всхлипы смешивались со звуком ветра и грома. Мне было все равно, что делать дальше. Пока есть дорога, я буду ехать туда, куда она меня направит.

Не знаю, зачем я обернулась назад, но лучше бы я этого не делала. Меня догонял автомобиль мамы, я видела ее уже совсем близко, буквально через несколько машин. Мне не хотелось кого-либо сейчас видеть и слышать, я хотела только раствориться в шуме дождя и бесконечной дороге. Одно движение руки — и я еду уже намного быстрее, чем положено. Управлять байком на такой дороге было сложно: дождь и растрепанные волосы мешали мне видеть дорогу, асфальт был скользким, и мотоцикл заносило в разные стороны, когда я обгоняла другие машины.

Погода все ухудшалась, будто чувствовала мое состояние. Впереди показался перекресток, и я заметила, как на светофоре замигал зеленый. Еще газу — и я пересекла улицу на желтый свет. Крутой поворот на другую улицу, а затем гром, а вместе с ним — громкий, ужасный звук столкновения машин.

Сердце екнуло, будто вот-вот остановится: «Нет. Нет, нет, нет. Это не может быть она. Не может быть». Я моментально развернулась, чуть не упав с байка и не столкнувшись с машиной, которая ехала по встречной полосе, и понеслась обратно к перекрестку.

Тогда я и потеряла себя, в этом урагане дождя, слез и боли. Потеряла, когда увидела ее машину, разбитую и лежавшую на обочине. Я моментально рванулась к ней. Но люди, вышедшие из машин, стали оттаскивать меня. Я кричала. И мои крики смешивались со звуком дождя, с гулом взволнованных людей, которые были свидетелями этой страшной аварии, и со звуком приближающихся сирен, которые доказывали, что это все происходит на самом деле. Я не могла поверить, что она там, в этой машине, на которой не осталось живого места; я не могла поверить, что ее больше нет. Больше нет мамы, моей любимой мамы, самой прекрасной, красивой, такой радостной и любящей.

— Мамочка! Нет! Очнись, умоляю тебя! — кричала я, изо всех сил вырываясь из рук какого-то мужчины. — Мама, нет, пожалуйста!

Сквозь рыдания и всхлипы я пыталась кричать так, чтобы она меня услышала. Чтобы она вернулась ко мне.

— Пожалуйста, не оставляй меня…