Чумной остров

Мари Хермансон, 2021

Национальный бестселлер Швеции от признанного мастера скандинавского детектива. Один из лучших романов 2021 года по версии шведской Академии писателей криминального жанра. Гётеборг, 1925 год. Из мутных вод реки Севеон вылавливают труп хорошо одетого мужчины. Тонкая, но глубокая кровавая рана, зияющая под шелковым шарфом на его шее, не оставляет сомнений: мужчину удавили. Удавили очень жестоким и экзотическим способом – гарротой, испанским орудием казни, сдавливающим шею тонкой железной струной… Несколько лет назад в Швеции уже произошла целая серия подобных убийств. Тогда преступника схватили, признали невменяемым, и сейчас он – единственный заключенный на удаленном острове, прозванном Чумным. Кстати, на том самом острове, где родился и вырос удавленный мужчина… А недавно знаменитый шведский писатель в деталях описал точно такое же убийство в своем романе. И он тоже психически нездоров и находится под круглосуточным наблюдением… на Чумном острове. Неужели заключенный преступник и модный писатель – это один и тот же человек? Старший констебль полиции Нильс Гуннарссон плывет на остров – и находит безумного сидельца там, где ему и положено быть: в изолированной камере под семью замками… «Хермансон попросту невероятна в работе с фактами и деталями». – Dagens Nyheter «Она очень хороший рассказчик». – Skånska Dagblad «Этот роман возвращает к жизни времена, места и людей, которые давно канули в прошлое – и, тем не менее, совершенно понятны и близки нам». – Svenska Dagbladet «Это чистый драйв». – Aftonbladet

4

— Итак, Бенгтссон соврал, — произнес Нурдфельд. — Интересно, что за дела были у хорошо одетого господина в поселении подбирал… Как мы уже отметили, не все то золото, что блестит, но сейчас единственное, от чего мы можем отталкиваться, это именно то, что «блестит».

Комиссар развернул бумагу, в которую был завернут пиджак покойного, теперь уже сухой, но испачканный коричневатым речным илом. Подержал его, чтобы Нильсу было удобнее рассмотреть.

— Хороший пиджачок, — заметил он.

Снова сложив его и вернув обратно, поднял по очереди двубортный жилет из той же ткани, что и пиджак, пару брюк в мелкую клеточку, рубашку, сиреневый шелковый шарф с пятнами запекшейся крови и, наконец, один ботинок темно-вишневого цвета с дырчатым узором на мыске.

— Первосортные вещицы. Нам с вами такие не по средствам.

— И в карманах нет ничего, что намекало бы на то, кто он? — спросил Нильс.

— Все карманы пусты; ни монет, ни билетов в кино или чего-нибудь подобного. Это довольно странно…

Нурдфельд снова завернул одежду в бумагу, перевязал бечевкой и протянул Нильсу.

— Отнесите их к портному и спросите, говорит ли ему о чем-либо эта одежда. Где она могла быть куплена, пошита на заказ или фабричного производства… в таком духе. Разумеется, я мог бы послать обычного констебля, но, мне кажется, будет лучше, если это сделаете вы, Гуннарссон. У меня такое чувство, что этот случай особый, и мне пока не хотелось бы подключать других.

— Понятно… А нет ли какой-то ясности в местонахождении убийцы с фортепианной струной?

— Пока нет. Зовут его Арнольд Хоффман, и он сущий монстр. Помещать его вместе с другими осужденными нельзя, а тюремная охрана его страшно боится. В течение нескольких лет Хоффмана перебрасывали из тюрьмы в тюрьму или в дурку. Тюремные начальники утверждают, что он психически болен и должен находиться в психбольнице для осужденных. А начальство таких больниц утверждает, что голова у него отлично варит и что место ему в тюрьме. Где именно он находится сейчас, мне пока не удалось выяснить. Но если б он сбежал, это точно было бы известно.

* * *

Нильс отправился в путь, закрепив на багажном сиденье велосипеда большой сверток с одеждой. Он начал с магазинов мужской одежды попроще, почти полностью перешедших на вещи фабричного пошива, а затем переключился на ателье одежды на заказ. С седьмой попытки, когда Гуннарссон обратился в богатое традициями семейное предприятие, уже полвека обслуживавшее общество судовладельцев и клиентов, подвизавшихся в оптовой торговле, его усилия наконец увенчались успехом.

Когда старший констебль распаковал свой сверток на прилавке, опрятный закройщик слегка отпрянул в ужасе, а аккуратно зачесанные с безупречным боковым пробором волосы пришли в легкий беспорядок.

— Но одежда… совершенно испорчена! — воскликнул он.

— Она была на покойнике, найденном на реке Севеон, — пояснил Нильс. — Мы пытаемся выяснить, кто он. Может быть, вы дадите нам какую-то зацепку?

— Вы нашли его в Севеоне? Какой ужас!

Нильс согласно кивнул.

— Я и платка носового не намочил бы в Севеоне, — заверил закройщик с гримасой отвращения. — Вода там страшно грязная. Фабрики сливают туда все, что угодно… Просто помойка.

— Его нашли выше по течению, подальше от фабрик.

— Ну там, возможно, и почище. Но все же… — Закройщик посмотрел на пиджак и покачал головой. — Какая жалость! Шевиот такого качества не достать, если у вас нет специальных связей. Я свой заказываю в Лондоне. — Понизив голос, он доверительно добавил: — Через старые контакты моего отца на Сэвил-роу^[1].

— Хотите сказать, что именно вы пошили пиджак? — спросил Нильс.

Закройщик посмотрел на него удивленно и обиженно.

— А кто же еще? Отца моего уже нет в живых. Уж не думаете ли вы, что кто-то другой в городе способен на такую работу? Ясно, что я.

— А вы не помните, кто был заказчиком?

— Если мне память не изменяет, это был директор Викторссон.

Стараясь как можно меньше прикасаться к вещам, закройщик осмотрел остальную одежду. Подцепил шелковый сиреневый шарф двумя пальцами, как пинцетом, и внимательно осмотрел, а затем, грустно вздохнув, дал ему упасть в кучу одежды.

— Да, это был он.

— Викторссон? — заинтересованно переспросил Нильс. — А как его имя?

— Мы не обращаемся к клиентам по имени, используем лишь титул и фамилию.

— Но, может быть, у вас есть его адрес или номер телефона?

— В этом не было нужды — директор Викторссон сам приходил сюда и забирал одежду.

— А что-нибудь еще вы о нем знаете? Например, директором какого предприятия он был? В какой отрасли? — продолжал Нильс.

Закройщик на секунду задумался и покачал головой.

— Нет, не знаю. Насколько мне известно, он был бизнесмен, селф-мейд-мэн. Похоже, богатый… Значит, он умер? В реке Севеон? Как печально… Он так следил за тем, чтобы выглядеть прилично! Всегда хотел самое лучшее. По моей рекомендации отдавал стирать рубашки в фирму «Нимбус» — единственную прачечную, которой можно доверять, когда речь идет о рубашках такого качества. Хотя, — добавил закройщик со скорбью во взгляде, — такое уже никак не отчистишь.

— Большое спасибо за помощь, — поблагодарил Нильс, снова укладывая одежду в сверток.

— О, не столь уж многим я смог помочь, — с сожалением ответил закройщик. — Но вот это пальто, что на вас, — глаза его вдруг зажглись, — вот тут я точно мог бы вам помочь. Мы получили отличные габардиновые плащи именно такого типа. Я мог бы показать вам несколько…

— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил Нильс, — но, боюсь, они не для моего кошелька.

— Понимаю, понимаю, — согласился закройщик. — Но вот с этой шляпой на вас, — он сделал изящный жест в сторону его головного убора, — ваше пальто не кажется таким уж поношенным. Коричневый цвет вам идет.

* * *

Косматый белый пес со сложенной рубашкой в пасти украшал вывеску прачечной «Нимбус» с надписью «Сотни, нет — тысячи — клиентов довольны нашей стиркой и глажкой. Выбирая «Нимбус», вы получаете потрясающий результат!» Фирма явно нанимала рекламное бюро. И результат был действительно потрясающий.

Едва Нильс успел сформулировать свой вопрос, как расторопная приемщица начала листать книгу записей клиентов, одновременно отдавая указания в сторону внутренних помещений, скрытых паром, и принимая заказ клиента по телефону. Прижимая трубку телефона к уху, она что-то быстро записала на клочке бумаги и протянула Нильсу.

Вскоре тот уже катил на велосипеде по адресу, куда доставлялись рубашки директора Викторссона. Для статуса директора адрес был явно непримечательный.

На стук в дверь квартиры никто не ответил.

— Вам нужно это оставить? — спросила женщина в кофте и тапках позади него на площадке, показывая на сверток у Нильса в руках — оставить его на велосипеде полицейский не решился. — Директор Викторссон уехал по делам, — пояснила она, не дожидаясь ответа Нильса на свой вопрос. — Я могу сохранить пакет для него, это у меня он снимает квартиру.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Нильс, — но было бы лучше, если б вы отперли дверь. Я из полиции. У нас есть основания считать, что с директором Викторссоном случилось несчастье, и мне необходимо войти в его квартиру.

Ошеломленно взглянув на его полицейский значок и кивнув, квартирная хозяйка быстро сходила за ключом и впустила полицейского.

Вкус Викторссона «ко всему наилучшему», очевидно, не включал меблировку квартиры. Она была обставлена по минимуму. С хозяйкой в качестве любопытного наблюдателя Нильс провел быстрый осмотр.

В гардеробе висели несколько отлично сшитых костюмов и рубашек. Однако трусы в ящике комода оказались заношенными и с дырками по швам. В кухонном шкафчике нашлись пакет овсянки, банка селедки и несколько сухарей.

— Он ест чаще всего в ресторанах, — пояснила хозяйка, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки и безотрывно следуя взглядом за Нильсом.

— Вы сказали, деловая поездка, — произнес тот, закрывая дверцу кухонного шкафчика. — Не знаете, куда он собирался?

— Понятия не имею. Он ездит в разные города. Очень занятой человек.

— У него есть свой автомобиль?

— Разумеется, и шикарный. Обычно его паркуют во дворе. Но сейчас его там нет. Вот почему я и решила, что он в деловой поездке… А он не в автомобильную катастрофу попал?

— Нет, в катастрофу другого сорта.

— Ох, сколько всего страшного происходит… — Она вздохнула. — Это все из-за механизмов: автомобильные катастрофы, крушения поездов, несчастья с электричеством… Раньше было спокойнее.

Нильс не ответил. Он рылся в кухонных ящиках. Домашней утвари было мало. Оставив кухню, полицейский вернулся в спальню; хозяйка следовала за ним по пятам.

В выдвижном ящике прикроватной тумбочки Гуннарссон нашел пропуск на Юбилейную выставку 1923 года, приуроченную к трехсотлетию города^[2]. Как и многие другие, Викторссон сохранил его на память. Нильс вспомнил, каким важным для него самого было юбилейное лето. Неудивительно, что входной билет был сделан в виде паспорта. Выставка существовала как отдельная страна, и оказаться там было словно оказаться за границей. Теперь все в прошлом…

Паспорт был на имя Эдварда Викторссона. На фото — молодой мужчина с целеустремленным взглядом, квадратным подбородком и непокорными кудрями, выбивавшимися из-под полей шляпы. Нильс был абсолютно уверен в том, что это тот же человек, которого он видел в поселении подбирал и в морге.

— Стильный мужчина, не правда ли? — вмешалась хозяйка из-за его плеча.

Нильс положил паспорт в карман.

— Ну не буду вас больше беспокоить. Спасибо, что впустили меня в квартиру, — произнес он, направляясь к входной двери.

— Нашли то, что искали?

— Да, достаточно для первого раза. Возможно, я появлюсь еще.

— А директор? Он не вернется?

— Нет, не думаю.

Нильс взял пакет, оставленный у двери на стуле. Хозяйка смотрела на него так, словно хотела отдать правую руку для того, чтобы узнать, что там завернуто в бумаге.

С выставочным паспортом в кармане и свертком с одеждой на багажнике Нильс покатил обратно в полицейский участок и отрапортовал комиссару Нурдфельду. Тот сразу позвонил в центральную регистратуру на улице Шепсмангатан, где все жители города были занесены на карточки по оригинальной системе. Произошел разговор с долгими паузами, пока на другом конце провода шли поиски на полках; люди спускались и поднимались по лесенкам, рылись в ящиках с карточками. Наконец комиссар получил те сведения, которые искал, и положил трубку.

— Эдвард Викторссон родился в тысяча восемьсот девяносто седьмом году на Бронсхольмене.

— На Чумном острове? — удивился Нильс. — Там, где устроена карантинная станция?

— Карантинной станции больше нет. Теперь там нечем зарабатывать на жизнь. Викторссон перебрался в город еще в тысяча девятьсот тринадцатом году, когда ему было шестнадцать лет. Работал мойщиком посуды, рабочим на складе, шофером. Он сообщил об очень маленьком доходе за прошлый год, и ему толком не пришлось платить налоги. Владеет автомобилем марки «Хиллман» модели двадцать третьего года… Интересно, не правда ли? Простой парень из шхер, питающийся селедкой и сухарями, берущийся за низкооплачиваемую работу, — и директор, владеющий шикарной машиной, гоночным катером и заказывающий свои костюмы в самом роскошном ателье города… Будто это два разных человека.

— Или человек, ныряющий из одной жизни в другую, — и убитый посреди такого нырка, — заметил Нильс.

Примечания

1

Сэвил-роу — улица в Лондоне, на которой исторически расположены самые модные и дорогие ателье по пошиву мужской одежды.

2

Гётеборг праздновал 300-летнию юбилей в 1921 г.