Сага о Сухом и Красной

Марк Корнилов (2023)

Время не стоит на месте, но и человечество тоже. Иногда люди умудряются даже перепрыгнуть сквозь года — пускай пока только в воображении — и поучаствовать в рыцарском турнире или крестовом походе. Но вдруг возможность пожить в средневековом городе или стать хозяином придорожного трактира станет новой реальностью, доступной абсолютно всем? Герои романа «Сухой и Красная» живут в мире, где прошлое и настоящее поменялись местами. Заснув хозяином элитной новостройки, ты можешь проснуться уродливым горбуном, владеющим настоящим средневековым замком. Два трубадура, которые пока не испытали на себе магию Преображения, решают отправиться в путешествие, чтобы найти того, кто каждый день меняет их мир, разрушая привычный уклад жизни и обнажая все пороки человечества.

Глава 3

Утром следующего дня друзья стали собираться в путь. Несмотря на энтузиазм прошлого вечера, им не хотелось уезжать. Но главное правило нового мира: если ты стал слишком известным, то надо валить, потому что зависть и неудачи загонят тебя в могилу быстрее, чем отсутствие денег. К тому же Москва стойко держала натиск всего преображающегося, переваривая все изменения эпох и людей и выдавая экстравагантный винегрет нового мира. Как будто она кричала вселенной: «Я для этого и была рождена!»

Если бы друзья ехали на лошадях, то денег с последнего выступления (с учетом возможности халтурки в пути) вполне могло хватить на дорогу до Стамбула, но мотоциклы накладывали ограничение в пути. Требовалась карта действующих заправок, и эта кривая дорога могла быть более продолжительной. За картой друзья заехали в бюро путей сообщения, которое находилось в районе Чистых прудов, где всё ещё держали оборону офисы компаний старого мира. Когда они попросили карту, в бюро очень удивились столь дальнему бесцельному маршруту. Действительно, у друзей пока не было цели — они просто хотели поехать посмотреть на взбесившегося проповедника или чудесного пророка из древнего города.

Когда они возвращались обратно в более милую их сердцу атмосферу новой Москвы, на перекрестке Красная остановилась рядом со всадником на красивом гнедом скакуне. Всадник даже не обернулся на звук мотоцикла, а вот конь, повернув голову и издав характерное фырканье, как будто сказал мотоциклу: «Жду тебя на этой стороне!»

— Нет, брат, мой «питомец» превратится в дракона! — похлопав по бензобаку, произнесла Красная.

— Чего? — переспросил Сухой.

Красная ещё раз похлопала по бензобаку.

— Хочу дракона! — крикнула она сквозь рык двигателей и тихонечко, закрыв глаза, чтобы не вспугнуть мечту, добавила: — Который унесет меня подальше от всей этой посредственности.

— Я бы не рассчитывал, чего бы ты там себе не напридумывала, — сказал Сухой, естественно, не расслышав последние слова.

— Вы, мужчины, ничего не понимаете в силе женской мечты! — не открывая глаз, представляла Красная. — Да и вообще, все в городе думают, что вагоны метро превратятся в огромных червей из заморских фантазий, потому больше и не спускаются под землю.

Сухой засмеялся от того, что представил, что даже червей Сокольнического депо хватило бы, чтобы завалить Москву дерьмом, гигантская куча которого будет видна на ненавидимом всеми заморском континенте. Ржание коня сообщило друзьям, что можно ехать дальше. Дорога не была монотонной, так как тихий звук асфальта постоянно менялся брусчаткой, которая не всегда была ровной и гладкой. Здания и замки (где-то даже виднелись терема), машины и повозки, разношёрстно одетые люди — Москва никогда не была столь колоритной, что навевало на друзей небольшую тоску. Может, всё-таки попробовать остаться, чтобы наблюдать за метаморфозой города, а может, и поучаствовать в ней? Но всё же они твёрдо решили уехать. Возможно, потом они, с полными карманами историй, вернутся, чтобы посмотреть, во что «Преображение» превратило их любимый город.

Они промчались мимо бывшего телецентра, который теперь представлял обширную плаху отменного качества, превосходящую любой лазарет потемкинской инициативы. К сожалению, из-за промедления в возвращении смертной казни в различных её проявлениях (четвертование, повешение, может, и заморская гильотина) плаха всё больше покрывалась дорожной пылью и грязью. Мужики цокали и вздыхали о пропаже таких отличных досок и бревен, которые можно было толкнуть за нехилые, а главное, настоящие деньги. Судя по простою казённого места для казни, Сухой надеялся, что развлечения наконец-то приобретут более мягкий характер, без насилия над людьми. Но не ему в этом мире менять человеческую натуру.

К вечеру друзья сняли комнату у одной милой старушки, которая сердобольно заохала, когда узнала, что они отправляются в дальнее путешествие. Сложилось впечатление, что перед ними родная бабушка. Её светло-розовый бледный чепец сидел на ней как кепка, что придавало её образу деловитости.

— Мои милые деточки, я бы поехала с вами, да деда не с кем оставить, а без меня пропадёт он, — с заботой в голосе сетовала она.

Сухой понимающе кивал на каждую ремарку бабушки, пока та искала что-то перед тем, как проводить их в комнату наверху: хозяйство держится только на ней — кивок; на рынке деда обманут и оставят помирать с голоду — кивок; соседняя старушенция, её давняя подруга, уже сорок лет как положила глаз на её мужа и уведёт его не раздумывая — двойной кивок. За такое понимание вопроса хозяйка дома явно полюбила трубадура как родного внука. Успех такого одностороннего диалога заключался не в харизме юноши, а в отточенном многолетнем его пребывании на летних каникулах у своей бабушки, которая легким движением ноги заставляла подниматься пятисантиметровую половую доску, если видела угрозу дисциплине в подотчётной ей области.

— Ты его береги, — обратилась она к Красной.

— Мы просто… — Красная заметила глаза Сухого, которые показывали: «кивай».

— Без тебя пропадёт он. Вижу, доверчивый, как и мой муженёк, — она прошаркала мимо Красной и показала лестницу наверх. — Завтра вас разбужу и накормлю, а вы потом, когда вернётесь, обязательно мне всё расскажете.

Синхронные кивки от друзей закончили знакомство с милой хозяйкой дома.

— Наверняка ей кто-то помогает, — сказала Красная, увидев их комнату.

Небольшая, с двумя кроватями, разделенными низким, грубой работы столиком, накрытым скатертью ручной работы. Деревянные стены ещё не потемнели и создавали теплую атмосферу. Зеленоватые шторы из плотной ткани закрывали большое, в половину стены, окно. На полу коричневый ковёр. Сухой попрыгал на матрасе, и по его лицу было видно, что сегодня он точно выспится. Ботинки за секунду слетели с ног, и он уже приготовился храпеть, но Красная с другой кровати не дала погрузиться в столь долгожданные объятия сна.

— Я предлагаю добраться до моря, а потом в Стамбул, — сказала она.

— Ты же только что сказала, что мы просто друзья, а сама не даёшь мне спокойно заснуть, — ответил Сухой, но прилетевший сапог отрезвил его. — Согласен, не хочется в наше время ехать через Кавказ. Да и Грузия рядом. Сама знаешь, что там вроде как княжество Иверия теперь, и за правителя — женщина. Так что, какие там законы и что с ситуацией на дорогах, пока неизвестно. С бензином может быть тоже проблема, так как полной карты заправок того региона пока нет.

— Я про то же, — Красная сняла второй сапог. — Опасностей везде хватает, но туда заглядывать нежелательно.

— Нежелательно, но так хочется посмотреть, что же там происходит. Как говорится, одним глазком, — произнес Сухой романтическим тоном.

— Именно поэтому нам нужно воздержаться от импульсивных поступков, чтобы не влипнуть в новые неприятности, — произнесла со значением Красная.

— От тебя такие слова слышу впервые, — приподнялся на кровати Сухой, чтобы проверить, его ли подруга лежит на соседней койке.

— Всё же я не напрасно настояла, чтобы мы купили сегодня пару топоров в Варяжской слободе, но не хотелось бы их пускать в дело, — Красная задумалась над боевыми навыками своего друга, которые, по сути, не превосходили уровень средней трактирной драки.

— Топоры классные, — добавил Сухой. — Ими можно даже откупиться, если что.

— Ну-ну.

Своими расспросами Красная отогнала сон от Сухого, который стал раздумывать над поездкой, хотя раньше предпочитал положиться на волю случая. Девушка тоже предалась дальнейшим размышлениям об их пути, но ей хотелось бы всё контролировать, хотя и не отказалась бы и от ноток хаоса в поездке. Эти параллельные мыслительные процессы не должны были пересекаться, если бы не волновавший Красную вопрос, причиной которого была дружба с Сухим.

— Почему ты до сих пор не назвал мне настоящую цель нашего путешествия? — спросила она. — И не начинай про поиски истины и всякую дребедень.

— М-м-м… — Сухой не мог ничего придумать.

— Вот и я об этом, — палец Красной, как лазерная указка, был направлен точно между глаз Сухого. — Напоминаю вашему толстолобому величеству, что мы равноправные участники нашего дуэта — я же всего лишь на несколько сантиметров ниже тебя.

— Это всё каблуки… — Сухой понял, что ему уже не отвертеться. — Поверь, когда я соберусь с мыслями, чтобы ясно выразить, что чувствую, ты будешь первая, кому я об этом сообщу. А пока не хочу портить наш спонтанный променад.

— Не такой и спонтанный, — буркнула Красная. — Меня не покидает ощущение, что мы шли к этому с момента начала Преображения.

— Возможно, но от этого он не перестаёт быть спонтанным, — ответил трубадур. — Мне кажется, сейчас такое время, когда нельзя найти ответы, но можно найти место, в котором эти ответы найдут тебя.

— Хватит умничать! — завелась она. — Я же и так знаю, что ты наивный болван!

— Ха! Только не надейся, что, общаясь с тобой, я решу, что противоположности притягиваются! Ты другой полюс названной тобой болванной наивности! — съязвил Сухой. — НО в отличие от меня ты точно знаешь, чего хочешь от нашей поездки.

Красная широко улыбнулась, обнажая своё превосходство над другом в этом вопросе.

— Конечно. Если вдруг мы найдём источник Преображения, то…

Сухой, затаив дыхание, приподнялся, чтобы лучше слышать её, но Красная, всё также широко улыбаясь, выдерживала мхатовскую паузу, чтобы насладиться детским любопытством своего друга.

— У источника Преображения я точно стану сама собой, как и все, кто посетит его.

— Пф-ф, как банально, — поморщился трубадур.

— А ты что думал? Источник Преображения… Преображения… — медленно повторяла она. — Я бы на твоём месте тоже готовилась наконец-то встретиться с собой настоящим.

— Я и так настоящий в отличие от тебя, — разочарованно произнёс Сухой, не услышав ничего необычного в ответе подруги.

Она хотела было бросить в него второй сапог, но тот лежал слишком далеко, так что лень превозмогла обиду, что случалось крайне редко. Красная откинулась на кровать.

— Надо поспать… — сказала она.

— Да, долгий путь… — ответил он. — Может, споёшь «колыбельную» Провиденса.

Красная тихонько запела услышанную ею от заморского купца песню его родового гнезда, по которому он так скучал. По названию этого места песня получила название «Шёпот Провиденса». Сухой сразу успокаивался, слушая её в исполнении Красной, и потому называл её колыбельной.

Мама, ты прижми меня скорей

Среди бури и чужих морей,

Ты прижми меня сильнее,

Чтоб не слышать мне чужого пенья,

Успокой своим дыханием,

Чтоб забыть, что я оставлен

Вместе с сердцем и надеждой,

Что вернёмся мы, как прежде,

И обнимем всё и вся,

Ради этого живу я.

Песня успокоила и нервы Красной, так что, закрыв глаза, она позволила сну окутать себя.

***

Утром, после крайне сытного завтрака, который заботливо приготовила бабуля, друзья погрузили свои вещи на мотоциклы. Красной к своим седельным сумкам пришлось прикрепить котомку с бабушкиными пирожками, от которых она десять минут отказывалась, но всё же вынуждена была капитулировать перед традиционной заботой. Сухого забавляла наивность Красной, вступившей с бабушкой в это обречённое изначально на провал состязание. Под мерный рык мотоциклов они отправились в путь, а бабушка со слезами на глазах махала им платочком.

Друзья и раньше выезжали за пределы Москвы, но не дальше Сергиевских городов. Красная была рада любым встречам, обогатившим бы её репертуар. Сухого же интересовала пока что только встреча с проповедником, и от других неожиданных знакомств он бы держался подальше. Но трубадур прекрасно понимал, что в новом мире на такое можно не рассчитывать. Через три часа пути они остановились у реки освежиться и обсудить дальнейший путь.

— Смотри, вот тут будет развилка. Нам сюда, но тогда будет крюк. Может быть, удастся срезать, но поедем по новым землям, а там могут быть разбойники, — водил Сухой пальцем по карте.

Красная кивала и снова, и снова черпала воду, и уже не для того, чтобы умыться, а потому, что не могла нарадоваться, насколько вода стала чистой. Перекусив бабушкиными гостинцами, они снова двинулись в путь, хотя трубадур говорил, что с такими вкусными пирожками можно и с разбойниками подружиться. Через некоторое время настало время поесть и их железным коням. Карта пока ещё соответствовала реальности, и заправка находилась в указанном месте. Управляющий охотно слушал новости из столицы и, глядя на одежду друзей, каждые две минуты разговора переспрашивал: «А вы не из преображённых?» Сухой же интересовался стабильностью южных областей, куда они въезжают.

— Дальнобойщики с конвоем ещё ездят, но безопаснее на поездах… — ответил управляющий и сам удивился, что произнес слово «безопаснее».

— Меня больше волнует, зверствуют ли банды, — пояснил Сухой.

— В любом случае о бандах не слышал, но вот Преображение идет по плану… — управляющий снова застыл, удивившись, что произнёс слово «по плану».

Поблагодарив его за информацию, друзья двинулись дальше, а управляющий погрузился в анализ своих слов. Может, он тоже стал преображаться? Он был бы не против, но, желательно, чтобы остаться на прежней работе, потому что она позволяла безбедно жить его семье, так как доплачивали за опасность на дорогах, откуда бы она не исходила.

Дальше друзья ехали мимо живописных полей и лесов, рек и речушек. Они двигались быстро, так как отменное качество трассы М-4 этому способствовало, хотя уже лет семь за ней не следили. Причина этой странной метаморфозы была всё в том же страхе столкновения с преобразившейся реальностью, из-за чего дороги стали делать на века, чтобы не было нужды ежегодного ремонта, сопряжённого с повышенными рисками, да и откатывать физические деньги стало неимоверно сложно. Так что теперь трассе М-4 по долговечности могли позавидовать римские дороги. В России (пока она ещё так называлась) автотранспорт был в приоритете, так как из-за отсутствия спроса на нефть на мировом рынке бензина стало просто залейся и запутешествуйся с запада на восток раз по десять в году. Так что даже при наличии дополнительных расходов на конвой, автоперевозки стали дешевле. Вначале даже кто-то злорадствовал на телевидении (пока пересуды окончательно не переехали на рыночные площади и в трактиры): вселенная перевернулась, а у русских всё встало на своё место. Сейчас же друзья просто наслаждались почти бесплатным проездом по России.

После Воронежа, который предстал перед Сухим и Красной оплотом толерантности в современном смысле слова (т.е. где к преобразившимся людям не относились как к заразным), они подъехали к тройной развилке.

— На карте двойная, — вспоминал Сухой. — Это нехорошо.

Красная читала слева направо названия трёх населенных пунктов, которые не совпадали с картой. Но Сухого больше напрягли сами указатели: левый был из камня, поросшего мхом, центральный — из прогнившего дерева, а правый — хоть тоже деревянный, но был свеженький, будто только что из деревоцеха.

— Название поменялось, и вывеска стала деревянной и будто двадцать лет пролежала в болоте, — изображал из себя сыщика Сухой. — Город, в котором мы могли бы заправиться, а может быть, даже и переночевать, превратился во что-то не очень хорошее.

— И что? Поехали посмотрим! — Красная хотела уже поехать дальше.

— Знаешь же, что предметы просто так не меняются, — Сухой стал искать на карте, как им объехать проблему.

Красная подошла к нему и тут же ткнула пальцем в город Ольховый Рог.

— Давай поедем направо. Скоро стемнеет. Там тоже явные изменения, но вывеска всё же вызывает больше доверия. Сделаем крюк, потом вернёмся на прежнюю трассу, — скомандовала она, указывая на новенький деревянный указатель

Надев шлемы, они повернули направо. Через сорок минут на закате за очередным холмом перед ними предстал Ольховый Рог в своём новом обличии крупного по средневековым меркам города. Им сразу бросилось в глаза, что все строения, насколько это можно было оценить издалека, были полностью деревянными, и даже крепость в центре города соответствовала общему облику. Перед городом была указатель «Объезд», согласно которому нужно было ехать вдоль внешней правой стороны этого, судя по всему, «доброжелательного» населённого пункта. Они сбавили скорость, чтобы пыль от дороги не поднималась столбом, что могло раздражать местных жителей. Пыль, конечно, друзья не подняли, но сразу почувствовали, как настороженные взгляды местных провожают чужаков на мотоциклах. Сухой не заметил на оживлённых улицах города ни одного человека, который явно был бы из прежнего мира. Сарафаны и кафтаны, рубашки и поясные передники — всё кричало, что город целиком и окончательно провалился в новую эпоху.

— Добрые люди, не подскажете, где здесь постоялый двор? Нам бы сил набраться, — спросил Сухой у двух мужичков, стоящих на углу одного из домов.

— Нет у нас постоялых дворов! — сурово ответил один из них, поправляя пояс.

А другой в это время побежал дальше по улице сообщить о гостях. Красная сняла платок, который защищал от пыли и прятал её прекрасное лицо. Женщины с детьми на другой стороне улицы сначала посмотрели на неё, а потом, схватив детей так, чтобы те не видели чужаков, быстро забежали в один из домов.

— Блин, опять какая-то мутная засада! — фыркнув, произнесла она. — На нас донесут мэру!

— Посаднику, — поправил Сухой. — Но ты права, обязательно донесут.

У мотоциклов было одно преимущество: друзья сами о себе заявят как о добропорядочных странниках, а не о нарушителях спокойствия. Они помчались к городскому главе в крепость на возвышенности.

После того, как они заехали внутрь, к ним сразу стянулась местная стража, но, стоит отдать должное, вежливо попросила слезть с мотоциклов и проследовать внутрь, к главе города. Красная шла немного впереди, а Сухой продолжал подмечать недоумение на лицах людей, у которых явно не получалось увидеть связь между автотранспортом и внешним видом трубадуров. Внутри главного здания Сухой отметил, что оно в отличном состоянии: бревнышко к бревнышку, дощечка к дощечке, и всё в светлых тонах. Возможно, и до Преображения здание администрации было в отличном состоянии, но, по некоторому опыту, он знал, что и развалюха может стать прекрасным домом, хотя это всё же случается редко. На втором этаже в кабинете их встретил седовласый пожилой мужчина, в карих глазах которого читалась внутренняя собранность. Он сидел за большим столом и читал книгу, но, отложив её в сторону, стал спокойно изучать гостей. Даже в мягком свете свечей стало заметно, как заострились черты его лица.

— Присаживайтесь, — пригласил он друзей жестом своей жилистой руки сесть перед ним. — Меня зовут Борис Шуникин. Я управляю Ольховым Рогом и служу жителям нашего прекрасного города.

Он мельком посмотрел на стражу, и та вышла из комнаты.

— Да, городок замечательный, но почему-то все напряглись, как только увидели нас на улицах, — как бы между делом сказала Красная.

— Неудивительно, вы пришли с угрозой нашему благополучию, — произнёс Шуникин, потушив пальцем свечу перед книгой.

— Нет, что вы. Никакой угрозы. Мы просто путешествуем и хотели бы переночевать здесь, — осторожно произнёс Сухой.

— Позвольте мне это решать, — услышал Сухой стандартный ответ. — Вы проехали по городу на заразе из старого мира.

— Это он про наши мотоциклы? — шёпотом спросила Красная у друга.

— Позволю вам напомнить, что это может обратить вспять Преображение города, — продолжал городской глава.

— Что он несёт? — опять шёпотом произнесла Красная.

— Прекрати, — Сухой попытался остановить её.

— Вы что-то хотите возразить? — Шуникин прищурился.

— Нет, просто впервые слышим, что Преображение можно обратить, — в полный голос сказала девушка.

Сухой заметил, что Шуникин напрягся от того, что Красная говорит с ним первая, минуя мужчину, которым всё-таки являлся трубадур. Неужели Шуникин в соблюдении устоев видит стабильность Преображения? Городничий сдержался и благожелательно улыбнулся девушке.

— Простите, давно ли эта область изменилась и что произошло с соседними городами? — Сухой решил перехватить инициативу. — Мы из-за этого были вынуждены свернуть в ваш гостеприимный город.

— Вы про болота на востоке? Гиблые места, их нужно объезжать, — поглаживая бороду, произнес городской глава.

— Вы же понимаете, что… — начала Красная.

— Вы же понимаете, что необходимо сообщить в Воронеж, чтобы туда направили спасательный отряд, чтобы они смогли помочь выжившим и установили новый статус того места. Затем необходимо перенести трассу, чтобы с другими не произошло беды, — прервал её Сухой достаточно длинным монологом, чтобы Красная посчитала ненужным продолжать свою мысль.

— Мы никого не пошлём в Воронеж, пока он окончательно не преобразится, — ответил Шуникин. — Автоконвои сообщат им.

— А-а-а, это для них указатель перед городом? — спросил Сухой.

Городничий несколько устало опустил глаза.

— Но траки разнесут ваши дороги за пару недель! — заметила Красная, которая напрягла Шуникина своими заморскими словечками.

— Быстрее расскажут о необходимости восстановления основной дороги, — пояснил он. — Пока что всех это устраивает.

— Но могут уйти годы, — заметил Сухой. — Не все будут обращать внимание на указатели и влетят в болота со всего разгону. Пострадают люди.

— Я отвечаю только за свой город. И вам советую не думать о спасении всего мира, — произнёс Шуникин.

— Мы и не думаем, — вмешалась Красная.

— Да, точно. Просто немного переживаем, — сказал Сухой, сделав брови домиком.

— Разберёмся. Для того я сюда и поставлен Богом, — Шуникин встал из-за стола и подошёл к нахмурившейся девушке. — Ещё раз повторю: я не допущу угрозы нашему благополучию.

Сухой ничего не понимал, и это так откровенно читалось на его лице, что городской глава всё же счёл нужным объясниться. Он снова сел, положив сжатые кулаки на стол.

— Моя жена уехала уже давно, — произнёс он сквозь зубы. — Ей очень хотелось посмотреть на меняющийся мир, а у нас всё было по-старому. Но как только она уехала, на следующий же день весь наш город проснулся другим. И мы почувствовали, что были рождены для такой жизни. Все обрели смысл, и оттого злость и зависть, трусость и подлость покинули наш город. Как вы считаете, это стоит защищать? Может, теперь вы понимаете страх людей на улицах от шума прошлой жизни, который вы привезли с собой?

Сухой кивнул, но Красную явно интересовало другое.

— А что же вы? Почему не догнали жену? Она явно недалеко уехала, — спросила Красная.

— Меня поставили главой этого города, и я не смог оставить людей, — он отвернулся и посмотрел на семейный портрет на стене, где был изображён он, двое его сыновей и дочка.

— Он испугался, — шёпотом сказала Сухому Красная.

— И без твоих ремарок мы на волосок от серьёзных проблем, — как чревовещатель ответил он.

Шуникин отмахнулся от воспоминаний и вновь пристально посмотрел на друзей.

— Всё понятно, теперь мы поедем дальше и не будем вам мешать, — сказал Сухой, показывая, что собирается вставать.

— Нет, — ответил Шуникин.

— Это еще почему? — Красная сразу встала и услышала, как в дверь вошли стражники.

— Вас казнят, — спокойно произнёс посадник.

— Как? За что? — воскликнул Сухой.

— Сожгут. Чтобы не было соблазна возвращаться обратно ни у одного жителя нашего доброго города, — всё так же спокойно произнёс Шуникин.

— Так вы только что заливали нам про то, что все ценят новый город и не хотят его терять! — сказала Красная, уже схваченная стражниками. — А про отсутствие подлости и трусости я вообще молчу!

— Да, лучше вам помолчать. Всем своим видом вы показали, что можно соединить старое и новое. Начнутся брожения. Я это почувствовал сразу, как вы вошли. Вы взбудоражили умы горожан. Это надо пресечь на корню! Позовите глашатая! — Шуникин рукой дал знак страже увести друзей.

— Последнее желание! — закричал Сухой, рассчитывая на соблюдение традиций.

Шуникин так же жестом остановил стражу и дал понять, что трубадур может изложить свою предсмертную просьбу.

— Сами знаете: помирать, так с музыкой! — начал он. — Прошу установить небольшой помост, на котором мы могли бы выступить, пока вы не подожжёте его.

Все посмотрели на Сухого, как на умалишённого, но только Красная доверяла ему как никогда.

— Так что, кроме назидания, будет ещё и развлечение, — продолжил Сухой. — Хоть будет что вспомнить потом «добрым» жителям вашего города.

Шуникин согласился, а друзей посадили в небольшую, но удобную комнату, которая своими светлыми стенами не соответствовала безысходности момента.

— Тепло и мягко ожидать своей казни — такого с нами ещё не было, — усмехнулась девушка. — На что ты рассчитываешь?

— Что ты пробудишь в жителях что-то чистое и светлое, и они нас отпустят или спасут, — ответил Сухой без энтузиазма. — А если честно, то хотелось напоследок спеть.

— Перед вратами ада! Так поэтично для несостоявшегося рокера, — напомнила ему Красная.

— Петь, в любом случае, будешь ты, — сказал он. — Импровизация или подготовишься?

Конец ознакомительного фрагмента.