Другое счастье

Марк Леви, 2014

Агата бежит из тюрьмы и пускается в опасную гонку за свободой и счастьем. Ее невольной спутницей становится Милли, и в один миг размеренная, упорядоченная жизнь девушки летит под откос. Долгий и опасный путь через всю Америку приводит их к разгадке давней тайны, разрушившей жизнь Агаты. А Милли узнает, что встреча со странной незнакомкой не была случайностью…

4

Милли заперла на ключ свой ящик, попрощалась с миссис Берлингтон и покинула бюро. Она снова выбилась из привычного графика, но что поделать, проект расширения университетских помещений повлек за собой бумажную волокиту, которой не было конца. С начала месяца она трудилась не поднимая головы и уже дважды, подчиняясь начальству, была вынуждена отказываться от своего еженедельного киносеанса. Впереди был единственный момент расслабления — выезд на любимом «олдсмобиле» на автостраду, но он, как всегда, длился считаные минуты.

Пересекая лужайку кампуса, она пожалела, что не захватила зонтик — рождественский подарок миссис Берлингтон. Весна уже наступила, но небо было серое, и постоянно моросило.

Милли села в машину. Она подумывала преподнести Фрэнку сюрприз — заехать за ним на работу, но отказалась от этого намерения — ведь тогда пришлось бы завозить его туда завтра утром. Лучше, вернувшись домой, заказать ужин в их любимом китайском ресторане, доставлявшем еду на дом. Она поехала на заправку, остановилась у колонки, залила два галлона и отправилась в магазинчик за бутылочкой содовой.

Немного погодя она снова села за руль — и громко вскрикнула. В зеркале заднего вида на нее, широко улыбаясь, смотрела незнакомая женщина.

— Поезжай! — скомандовала Агата.

— Простите?

Оглянувшись, Милли обнаружила, что у ее непрошеной пассажирки в руке револьвер.

— Не лучший способ знакомства, — молвила та, — но что поделать? Делай, что я говорю, и все будет хорошо.

— Если вам нужна моя машина, то вам придется меня застрелить.

Агата рассмеялась:

— Машина у тебя — чудо, она навевает мне чудесные воспоминания. Ты удивишься, если я тебе скажу, что девчонкой часто сиживала как раз в таком «олдсмобиле». Тогда они были в моде. Поезжай, чего стоишь?

Милли могла бы попробовать ее разоружить или распахнуть дверцу и позвать на помощь, но незнакомка могла выстрелить быстрее.

— Куда ехать? — спросила Милли, стараясь взять себя в руки.

— На запад.

— Что вам от меня надо?

— Ничего личного. Моя машина сломалась, а мне позарез нужно кое-куда попасть.

— Угрожать мне — это лишнее, достаточно было бы просто вежливо попросить.

— Вот я и прошу очень вежливо: включи передачу и поезжай.

— На запад — это как-то неопределенно, — сказала Милли, поворачивая ключ зажигания.

— Ты права, зачем лишать себя удовольствия быть вежливой, когда есть такая возможность? Пожалуйста, отвези меня в Сан-Франциско.

— В Калифорнию?

— Разве есть города с этим названием в других штатах?

— Вы серьезно?

— У меня револьвер, суди сама.

— Но до Сан-Франциско не меньше трех тысяч миль, нам потребуется на дорогу…

— Меньше: две тысячи восемьсот восемьдесят миль, если по автострадам, но по автострадам мы не поедем: времени у меня вагон, да и быстрой езды я не люблю.

Милли покинула заправочную станцию и повернула на шоссе № 76, надеясь, что ей удастся вразумить пассажирку. Не будь у нее револьвера, она бы вызывала симпатию: от нее веяло задором и отвагой, а Милли такие качества ценила.

— Если ехать с утра до вечера, — заговорила она, — на дорогу уйдет четыре-пять дней. Чистое безумие!

— Иногда безумствовать совсем неплохо! Без этого наступает смертельная скука, уж поверь мне. Я склоняюсь к пяти дням. Ты слишком вымотаешься, если станешь гнать безостановочно, а меня тянет полюбоваться пейзажами.

— Я не могу так долго отсутствовать, меня с работы выгонят!

— Что, хорошая работа? — поинтересовалась Агата.

— В данный момент как раз запарка, но обычно ни шатко ни валко, меня устраивает.

Разговорить ее, думала Милли, подыграть ей, не злить, но и не слишком задабривать, чтобы ничего не заподозрила…

— Тебе примерно лет тридцать, да? — спросила ее Агата.

— Примерно, — подтвердила Милли.

— И тебя в твоем возрасте устраивает работать ни шатко ни валко?

— Какая-никакая, а работа, в наше время это уже немало.

— Понимаю, — сказала Агата, кивая головой. — Что ж, скажешь своему начальнику, что у тебя грипп. Больных не увольняют.

— Еще как увольняют! Заменяют здоровыми. Миссис Берлингтон на это не поведется, непременно потребует медицинскую справку.

— Я выдам тебе справку.

— Вы что, врач? — удивилась Милли.

— Нет, но твоей миссис Берлингтон не обязательно знать такие тонкости.

— Фрэнк будет беспокоиться, я не могу просто так взять и исчезнуть.

— Ты замужем?

— Еще нет. Но через час-два он заявится ко мне. Если я не буду подавать признаков жизни, он обратится в полицию.

— Ну, так не станем зря беспокоить Фрэнка. Он знаком с твоей миссис Берлингот?

— Был знаком еще студентом, только это было давно.

— У тебя есть этот… карманный телефон?

— Мобильник?

— Он самый, мобильник! Позвони ему и скажи, что сегодня вы не сможете увидеться. Ты же говоришь, что на работе у тебя запарка? Вот и решила задержаться.

— А завтра что?

— Завтра видно будет.

Милли достала из кармана джинсов мобильный телефон и взмолилась, чтобы Фрэнк ответил на звонок. Дожидаясь, пока это произойдет, она соображала, какие подобрать слова, чтобы он догадался, что у нее проблемы.

Агата отняла у нее телефон и прикрыла его ладонью.

— Дорогой, мне придется задержаться на работе допоздна, спокойной ночи, птенчик, утенок, как еще вы там друг друга называете? Только это, ни слова больше, тебе понятно?

Милли бросила на нее негодующий взгляд и забрала телефон — как раз вовремя, чтобы услышать длинный сигнал автоответчика. Пришлось повторить с минимальными искажениями продиктованное Агатой сообщение.

— Молодец, что называешь его по имени, — похвалила ее Агата, конфискуя телефон. — Терпеть не могу уменьшительного сюсюканья! Помню, в свое время я бросила мужчину, имевшего неоспоримые достоинства, только за то, что он называл меня «мой пупсик». Я что, похожа на пупсика? Нет? Значит, до свидания!

— Докуда мы доедем сегодня вечером? — спросила растерянная Милли, чувствуя, что первая партия проиграна.

— Как можно дальше от Филадельфии. Остановимся, когда ты устанешь, — ответила Агата.

* * *

Том, вооруженный своим удостоверением, явился в центральное отделение полиции ровно в полдень. Из кабинета инспектора он позвонил своему другу-судье, и тот без промедления переправил ему по факсу список, о котором шла речь накануне.

Он внимательно изучил список и получил от коллеги разрешение поработать на его компьютере.

Из перечисленных в списке десяти человек в районе Филадельфии до сих пор проживал всего один. Том попросил машину без полицейских обозначений. Инспектор проводил его на стоянку.

— Вы недалеко? — осведомился он, отдавая Тому ключи.

— Думаю, да, — подтвердил Брэдли.

— Главное, не выезжайте за границу штата, это все, о чем я вас прошу.

Том пообещал. Когда детектив ушел, он открыл чемоданчик, достал сэндвич и дорожную карту, положил то и другое на пассажирское сиденье и поехал.

В бортовом радио непрерывно звучали вызовы центрального участка, обращенные к патрульным машинам. Тому надоел этот треск, он выключил радио и, впившись зубами в сэндвич, прибавил газу.

Через пять часов он был в Филадельфии. Он наметил побывать у некоего Роберта Графтона, человека пятидесяти с лишним лет с многочисленными приводами. В последний раз он попался на глаза полиции несколько месяцев назад: его задержали за потасовку в баре, на сутки отправили за решетку и освободили под залог в пять тысяч долларов, назначенный для возмещения причиненного им материального ущерба.

Последним известным местом жительства Графтона был обветшалый многоквартирный дом на окраине Филадельфии. Том поставил машину у тротуара и подошел к двум подпиравшим стену парням, без сомнения присматривавшим за пятачком, где с вечера до утра переходили из рук в руки наркотики и деньги.

Он достал двадцатку, разорвал ее вдоль, отдал им одну половину и пообещал отдать вторую при условии, если к его возвращению машина останется в своем нынешнем состоянии. После этого он вошел в подъезд. Револьвер он засунул за ремень сзади.

На лестнице воняло мочой, облупившиеся стены были разрисованы граффити, но на косо висящих почтовых ящиках еще можно было прочесть фамилии жильцов и номера квартир. Поднимаясь по ступенькам, Том гадал, каким образом обитатель такой трущобы умудрился раздобыть денег на залог.

Он добрался до последнего этажа и повернул в сумрачный коридор.

Дверь квартиры 5D была приоткрыта. Он толкнул ее ногой, на всякий случай потянувшись за револьвером. Графтон спал, растекшись в кресле, в грязной рубашке и дырявых джинсах. Совершенно опустившийся человек.

Том подошел и похлопал его по плечу, сунув под нос револьверное дуло. Графтон дернулся от неожиданности, заслонив руками лицо и умоляюще глядя на незнакомца. Его растерянный взгляд, обстановка в комнате — просиженное кресло, шаткий столик на одной ножке, матрас прямо на полу — все было пропитано безнадежностью, все свидетельствовало о том, что человек махнул на себя рукой.

— У меня к тебе два вопроса, — начал Том. — Правда, ответ на первый я вроде и так знаю. Ты не агрессивен, когда у тебя ломка?

Графтон отрицательно покачал головой. Том опустил револьвер.

— Второй вопрос и того проще. — Он достал из кармана фотографию Агаты. — Знаешь ее?

— Нет, никогда не видел.

За всю свою карьеру Брэдли ни разу пальцем не тронул ни лежачего, ни закованного в наручники. Насилие в его арсенале отсутствовало, а его нынешний собеседник, хотя и был без наручников, определенно был не способен оказать сопротивление.

Он помог ему сесть в кресле прямо и протянул очки: они лежали на столике рядом с пустой бутылкой из-под пива. Оправа очков, судя по слою клейкой ленты, давно дышала на ладан.

— Посмотри внимательно, — попросил Том, — и ответь еще раз.

— Да, — выдавил Графтон, поправляя очки на носу, — я ее узнаю. Но это такая давняя история! Насколько я знаю, она мотает огромный срок.

— Ты не навещал ее в заключении?

— Мы не были друзьями, просто иногда встречались на собраниях, не более того. В других ситуациях я ее не видел.

— Здесь поблизости не живут ваши общие друзья?

— Я с этой публикой порвал, как и с миром вообще. Может быть, теперь вы оставите меня в покое?

Ответы Графтона звучали искренне. Подойдя к окну, Том удивился, что его машину по-прежнему сторожат двое парней и что она все еще стоит на четырех колесах. Только это и могло его сейчас утешить: он поставил не на ту лошадь и зря потерял драгоценное время.

Уже уходя, он оглянулся на Графтона:

— Между прочим, кто внес за тебя залог?

— Мой двоюродный брат. Это уже не первый раз — он клянется, что последний. Но такую клятву он тоже дает не в первый раз.

— Чем же занимается твой двоюродный брат? Откуда у него средства на такое великодушие?

— Это его дело. Вы наконец уберетесь?

Том поблагодарил Графтона и был таков.

На улице он расплатился со сторожами и сел за руль.

Достав из сумки личное дело Графтона, он еще раз подробно с ним ознакомился. У него вдруг появилась надежда, что он, возможно, не напрасно приехал в Филадельфию.

* * *

— Почему Сан-Франциско? — осведомилась Милли.

— Тамошние друзья ждут меня к ужину, — сказала Агата.

— Какое терпение! Вы могли бы воспользоваться самолетом, чтобы не заставлять их столько ждать.

Агата показала свой револьвер.

— Сдается мне, в наши дни на борт вряд ли пустят с пушкой.

С ними поравнялась машина дорожного патруля. Полицейский смотрел на них пристально и осуждающе. Агата, глянув на спидометр, немедленно велела Милли сбавить ход и широко улыбнулась полицейскому. Тот удовлетворенно кивнул и прибавил газу.

— У меня подозрение, что с той минуты, как я позволила себе разместиться в твоей машине, ты только о том и думаешь, как бы меня высадить. Не стану тебя осуждать, на твоем месте я вела бы себя так же. А еще ты не можешь не задаваться вопросом, хватит ли у меня духу всадить в тебя пулю. Честно говоря, я сама понятия не имею, хватит ли. Зато ничуть не сомневаюсь, что без малейшего колебания продырявлю эту кокетливую приборную доску, не говоря уж о дверцах и потолке. Ты представляешь, каких бед может натворить такая пушка в автомобиле? Если нет, то послушай меня: дыры будут такие здоровенные, что тебе уже не придется поднимать верх, чтобы ветер растрепал тебе волосы. Попробуй потом найди элементы внутренней отделки для «олдсмобиля»! Вряд ли они еще есть в продаже. А если заменить их ненастоящими, то твоя тачка лишится своего шарма. Так что будь умницей, не дури. Пойми, тебя ждет очаровательная поездка, а через пять дней ты вернешься к своему Фрэнку, своей миссис Берлингот и своим бесценным привычкам. Кстати, о деньгах не тревожься: за бензин буду платить я. Ну как, договорились?

Милли распустила волосы и взглянула на Агату:

— Ладно, даю вам пять дней. Но только, чур, одно условие!

— Сдается мне, ты не в том положении, чтобы ставить мне условия. Выкладывай, поглядим, что ты придумала.

— Вы расскажете мне всю правду о том, что вас гонит в Сан-Франциско, что заставляет угрожать мне револьвером. Понимаете, если вы намерены кого-то укокошить, то в ваших интересах убедить меня, что ваша жертва — худший на свете негодяй, иначе я откажусь доставить вас к нему.

Агата озадаченно уставилась на нее:

— Похоже, мы с тобой найдем общий язык! — И она громко расхохоталась.

* * *

Том медленно ехал по жилым кварталам, среди цветущих вишневых деревьев и пышных садов, в глубине которых красовались двух-трехэтажные дома.

Свернув на Мервуд-Лейн, он потушил фары и подфарники и стал ждать.

Вечерняя темнота навела его на мысль об его приятелях-волках. Воспользуются ли они его отсутствием, чтобы наведаться к его хижине?

— Пять лет! — ворчал он про себя. — Могла бы потерпеть. Почему именно теперь? Что заставило тебя сбежать?

В одном из окон, за которыми он наблюдал, подняли штору, и он испугался: ему показалось, что за окном мелькнула знакомая тень. Он бросился за ней не раздумывая, подгоняемый долгом, но готов ли он посмотреть ей в лицо, услышать ее голос? Что он сделает, если она прячется здесь?

Ближе к десяти часам вечера приоткрылась одна из двух створок гаражных ворот под домом. Появился мужчина с большим пластиковым пакетом мусора. Дождавшись, пока он выбросит мусор в бак в глубине сада, Том приблизился к нему со спины. Мужчина почувствовал его присутствие и обернулся.

— Чем я могу вам помочь? — спросил он.

— Помощь мне действительно не помешает, — ответил Том, показывая свой жетон. — У меня к вам два вопроса.

— Поздновато даже для одного, вы не находите?

— Если хотите, я могу вернуться завтра, но уже с ордером.

— Какой еще ордер?

— На обыск вашего жилища и рабочего места, на проверку ваших банковских счетов.

— На каком основании вам выдадут такой ордер, хотелось бы мне знать?

— На основании подозрения в оказании содействия побегу федерального заключенного, мистер Пайзер, или мне лучше называть вас Рейнером — ведь такой была ваша фамилия до того, как вы ее сменили? Я — федеральный маршал, вы — адвокат. Вам ли не знать, как к нам расположены судьи!

— Я не специалист по уголовному праву и не понимаю, на что вы намекаете.

Том достал фотографию Агаты. Макс уставился на нее, сохраняя полную невозмутимость.

— Она совершила побег?

— Надеюсь, выступая в суде, вы говорите убедительнее.

— Как видите, я вполне состоялся в профессиональном плане, — парировал Макс.

— Вот именно: вы наслаждаетесь жизнью, рядом с вами красивая женщина. Не идиотизм ли угодить за решетку за сознательное введение в заблуждение федерального агента?

Макс удостоил Тома взглядом, не оставлявшим сомнений в том, что он о нем думает.

— Возвращайтесь завтра с ордером. Мне скрывать нечего, вы меня не запугаете.

Сказав это, он зашагал прочь.

— Сколько раз вы навещали ее в тюрьме? — окликнул его Том.

Макс остановился и обернулся.

— Хорошо подумайте, прежде чем ответить, завтра у меня будет список всех посещений за время ее заключения.

— Меня вы в нем не обнаружите. Я поменял не только фамилию, но и саму жизнь. Прежняя осталась в прошлом.

— Видеозапись в комнате посещений может доказать противоположное, — возразил Том. — Мне известно ваше совместное прошлое, не принуждайте меня копать глубже. В отношении вас не действует срок давности.

— Почему-то мне кажется знакомым ваше лицо… — пробормотал Макс, делая шаг в сторону Тома.

— Это потому, что я — типичный человек из толпы. В этом драма всей моей жизни: многие воображают, что со мной знакомы, хотя я не знаком ни с кем.

— Хотите услышать правду? — спросил Макс. — Вот она: я понятия не имел о ее побеге! Выражение моего лица при известии об этом должно было скрыть мою радость. Давно не получал такой прекрасной новости! Но даже если бы я что-то о ней знал, все равно ничего вам не сказал бы. Да, я ее навещал — и что это доказывает? От всей души надеюсь, что она от вас улизнет. Вам хотелось откровенности — вот вы ее и получили, а теперь убирайтесь с моей лужайки, езжайте куда глаза глядят. Я иду спать, меня действительно ждет жена. Спокойной ночи, офицер.

И Макс опять скрылся за гаражными воротами.

Том вернулся в свою машину. Он был сильно озадачен. Он получил ответ на один из тревоживших его вопросов, но не знал пока, как к этому относиться.

Он поужинал в придорожном ресторане, потом целый час, сидя в машине, изучал в компьютере данные на Макса в федеральных файлах. Не раскопав ничего убедительного, он откинул спинку кресла и заставил себя задремать.

Часа в два ночи, разбуженный грохотом пронесшегося мимо грузовика, он широко открыл глаза. Одна подробность, до сих пор ускользавшая от его понимания, вдруг перестала его озадачивать.

Он тронулся с места с намерением скоротать эту ночь на Мервуд-Лейн.

* * *

Они наматывали мили, почти не разговаривая: каждая была как будто погружена в собственные мысли. Агата довольствовалась тем, что время от времени указывала водительнице маршрут.

— Я проголодалась, — объявила Милли. — И не я одна.

Агата посмотрела на датчик топлива.

— Там еще кое-что осталось.

— Этой стрелке нельзя полностью доверять. И потом, при опустевшем баке пары бензина вредно воздействуют на металл. Во избежание этого я ежедневно доливаю бак, чтобы был полон.

— Никогда не слышала, чтобы людей твоего возраста беспокоило состояние железяки. Ладно, остановишься на первой же заправочной станции.

Но первую заправку Милли проскочила, удивив Агату. Остановилась она только через десять миль, на станции «7-Eleven».

Милли заливала бензин, Агата, захватив с собой ключи зажигания, отправилась в кассу супермаркета и вернулась с большим бумажным пакетом. Милли ждала ее за рулем.

— Это вы напрасно.

— Разве ты не говорила, что голодна?

— Лучше объясните, зачем конфисковали ключи? — Милли помахала запасной связкой. — Я обещала вас отвезти и сдержу слово. Вы тоже меня не подводите.

— Я тебе ничего не обещала. И потом, это слишком длинная история.

— У нас впереди несколько дней. Какой интерес обсуждать погоду? Насколько я понимаю, вы придерживаетесь определенного маршрута?

— Я не лгала, говоря о своих друзьях. Правда, не все они живут в Сан-Франциско, да я и не уверена, что они по-прежнему мои друзья, но все равно хочу нанести им визит.

— С револьвером? — спросила Милли.

Агата взяла револьвер за дуло и засунула его в бардачок.

— Как видишь, я тебе доверяю. По крайней мере, стараюсь.

— Почему вы не арендовали автомобиль?

— Дело в том, что я давно не меняла водительские права. Ты задаешь слишком много вопросов. Езжай себе! Предлагаю найти более приятное местечко, чтобы съесть наши сэндвичи. Надеюсь, ты не возражаешь против мяса индейки?

Пригороды уступили место сельским пейзажам с редкими поселками. «Олдсмобиль» взобрался на холм. На его вершине Милли свернула на проселок и остановилась у переезда через заброшенную железнодорожную ветку. Заглушив мотор, она вылезла из машины и побрела вдоль рельсов. Впереди был старый мост, возвышавшийся над равниной.

Агата догнала ее со своим пакетом. Милли уселась на землю там, где раньше было ограждение, и, болтая ногами в пустоте, взяла предложенный Агатой сэндвич и с аппетитом вонзила в него зубы.

— Завтра мне придется позвонить Фрэнку и миссис Берлингтон и извиниться, — сказала она с набитым ртом.

— Что ты собираешься им сказать? — поинтересовалась Агата.

— Еще не знаю. Что мне пришлось поехать домой.

— А ты сама откуда?

— Из Санта-Фе, Нью-Мексико.

— Они спросят, что ты там забыла.

— Фрэнк — вряд ли. У него нет привычки задавать вопросы.

— Это почему? Он что, не интересуется тобой?

— Очень даже интересуется! — возмутилась Милли. — Я сама виновата: не очень люблю болтать, особенно про себя. И потом, он мне доверяет. Ну, немножко поволнуется, попросит меня ехать осторожно и поскорее возвращаться.

— А миссис Берлингот?

— Миссис Берлингтон! — поправила Милли, грассируя «р». — Ей я объясню, что возникло срочное дело в связи с кончиной матери. Она умерла пять лет назад, но миссис Берлингтон не в курсе.

— Мои соболезнования, — сказала Агата.

— Я очень по ней горюю, — продолжила Милли со вздохом. — Мама была немного без царя в голове, жилось нам несладко, зато мы никогда не скучали. Она не знала, что такое уныние.

— Молодчина! — одобрила Агата.

— А у вас дети есть? — спросила ее Милли.

— Нет, времени не хватило.

— Вы были настолько заняты?

— Можно сказать и так. А ты хочешь детей?

— В данный момент я хочу съесть этот сэндвич, наслаждаясь видом.

— Уже темно, — возразила Агата, — мало что разглядишь.

— Почему же, вон там, вдали, огни какого-то городка, а прямо под нами русло реки. Скоро по ней пройдет паводок из-за таяния снега в горах. Обожаю заброшенные железнодорожные ветки! — Она ласково погладила ржавый рельс, на котором сидела. — Если честно, я вообще люблю все старинное — сама не знаю почему.

— Я догадалась, достаточно твоего автомобиля.

— У старых вещей своя история, — со вздохом сказала Милли.

— Надеюсь, ты не меня имеешь в виду?

— Что вы, вы совсем не старая, моя мама была примерно одного с вами возраста.

— Можешь меня не щадить, это не обязательно, — сухо произнесла Агата.

Милли удивилась:

— Это вы напрасно, я говорю искреннее. Что ж, помолчим, раз вам неохота разговаривать.

Они надолго замолчали, сидя рядышком и глядя в темную даль.

— Я не хотела быть с тобой грубой, — нарушила молчание Агата, бросая вниз обертку от своего сэндвича.

— Как насчет заботы о природе? — спросила Милли.

— У меня бывают такие приступы, но сегодня вечером мне не до природы. Уже поздно, пора искать ночлег.

— В долине мы наверняка найдем, где переночевать.

— Нет уж, сегодня спальней нам послужит твой чудесный автомобиль. Мне осточертела езда, к тому же я люблю природу больше, чем ты воображаешь, и ночь под звездами — предел моих мечтаний.

Агата встала и пошла назад к машине. Милли еще посидела одна, глядя в пустоту под собой. Она бросила вниз камешек и стала считать секунды, пока не раздался звук падения.

Когда она вернулась к машине, Агата сидела, прижавшись затылком к стеклу, и как будто спала. Милли потянулась к дверце бардачка.

— Не вздумай! — пробормотала Агата, не открывая глаз.

Но Милли не послушалась.

— Что ты ищешь?

— Сигареты Джо, он всегда оставляет здесь свою пачку.

— Кто такой Джо?

— Это тоже долгая история, — ответила Милли.

Она завела мотор и нажала кнопку. Верх машины со скрипом откинулся.

— Вы хотели спать под звездами. Получайте, звездное небо в полном вашем распоряжении, — проговорила она, зажигая сигарету.

Агата опустила спинку кресла, заложила руки за голову и залюбовалась открывшимся ее взору зрелищем.

— Ты не представляешь, сколько ночей я провела в мечтах именно об этом.

— Сколько?

— Две тысячи девятьсот пятьдесят три.

Милли, обожавшая цифры и вычисления, подумала секунду-другую и задала логичный вопрос:

— Где вы провели все это время?

— Завтра поговорим, а сейчас помолчи, дай полюбоваться небом.