Концерт Патриции Каас 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный

Марк Михайлович Вевиоровский, 2016

В книге вы встретитесь с обыкновенными и неординарными людьми, которые мало отличаются от нас с вами, но живут удивительной жизнью. Действие происходит в узнаваемых обстоятельствах и даже с участием реальных лиц. Паранормальные способности некоторых героев позволяют причислить книгу к произведениям фантастическим, но уж если это научная фантастика, то фантастика социальная, затрагивающая некоторые основы нашей реальной действительности с необычной стороны, но неизменно с любовью к человеку.

Эксперимент

МАМА, Я ПРОПАЛА!

— Здравствуйте, мама! Что, никого нет? А Надюшка где?

— Все-таки приехала… Совсем дом забыла…

— Ну, что вы, мама! Просто работа — детишек бросить жалко. Только уехала, а сама думаю — как они там, да что делают… Хорошо, хоть там помощница у меня появилась… Вот, я Надюшке платьице привезла. Думаю, как раз в пору будет. А вот это я себе новое купила…

Даша повертелась перед зеркалом.

— Как вам, мама? Ничего, идет мне?

— Дарья… Дарья!

— Что, мама?

— Дарья, никогда за тобой этого не водилось — чтобы ты перед зеркалом вот эдак вертелась… Что с тобой, Дарья?

— Ой, мама! Пропала я… Совсем пропала…

— Кавалера завела? Кто он?

— Капитан из отряда Свиридова, нового начальника…

— И что у вас с ним?

— Ой, мама, пропала я… Только о нем и думаю…

— И до себя его допустила? Говори как на духу!

— Ой, мама… Не поверите — все бы ему позволила, да сам он меня оберегает… Говорит, что любит, а жениться хочет на девушке…

— Что-то непохоже на нонешних. Привела бы, познакомила. Неужто влюбилась-таки без задних ног? Давно знакомы-то вы с ним?

— Да уж почти два месяца, как они все приехали. А вместе… всего ничего, дней… две недели всего…

— Это как это — вместе? А говоришь — не допустила до себя?

— Мама, ну как это можно! Я же люблю его без памяти! Засыпаю — его вижу, просыпаюсь — его вижу. Гуляем с ним или сидим разговариваем — так бы и сидела ночь напролет… А обнимет, поцелует — все, нет меня…

— Ох, Дарья, это в тебе моя кровь играет… Я такая же была, когда с твоим отцом целовалась… Как зовут-то твоего? Откуда родом? Не старый?

— Он сам из-под Владимира, родители его в колхозе работают. Зовут его Юра… Юрочка… Юрий Николаевич Воложанин. И старше-то меня он всего на четыре года… Ой, мама! И чего он во мне нашел?

— Деревенскую дуру глупую да доверчивую… да влюбчивую… Правду говоришь, ничего промеж вас не было?

— Ну, мама! Когда я вам неправду говорила? Он меня бережет… И неужто я дура такая?

— Да не бери к сердцу, это я так, любя… Ты у нас выросла умненькая, хорошенькая, заботливая… Ну, и что же будет? Ты говоришь, жениться собирается? Замуж тебя возьмет?

— Отдайте ему меня, мама. Пропаду я без него…

— Совсем присушил? Так ведь мы его пока не видели… Да и сестра у тебя есть старшая, ее черед замуж выходить…

— Мама! Вы же сами сказали — это ваша кровь во мне играет! Я ребятишек от него хочу!

— Прямо так и хочешь… Жить-то где будете?

— Не знаю, мама… Где он, там и я буду… Он человек военный…

— Ну, да, внучат родителям подкинете — и айда…

— Мама, как вы можете? Я чужих-то оставить на день не могу, а своих? Как вы такое подумать могли только про меня!

— Не сердись… Вон Анюткиных-то не дождались, так хоть твоих понянчим… Как отцу-то сказать… Привози своего в гости, на смотрины, поглядим на него… Не заробеет?

— Ну, что вы, мама. Он боевой офицер, награды имеет боевые.

ПЕС САНДАЛ

Дежурный вытянулся перед неожиданно возникшим перед ним Свиридовым.

— Товарищ полковник…

— Вольно. Где тут у вас собака, которая приходила в гости к мальчикам около четырехсотого корпуса?

— Да, пожалуйста…

В вольерах, огороженных сетками, сидели мощные мохнатые овчарки.

— Вот этот. Только он серьезного нрава, товарищ полковник, кроме своих никого не подпускает.

— Как зовут?

— Сандал…

— Привет, Сандал. Как поживаешь? Меня зовут Анатолий Иванович. Будем знакомы.

Дежурный с удивлением наблюдал, как пес встал, подошел к сетке и чуть заметно вильнул хвостом.

— Помнишь мальчиков? Хочешь пойти погулять с ними?

Пес качнул головой и еще заметнее вильнул хвостом.

— Откройте. Мы с Сандалом пойдем погуляем.

— Как же это? Поводок хоть возьмите…

— Нам нужен поводок? Может быть, обойдемся без него? Ты не будешь убегать от меня?

Пес утвердительно кивнул несколько раз и заворчал.

Дежурный ошеломленно смотрел в окно — там мощный Сандал мирно шел рядом с полковником Свиридовым — без поводка! — и внимательно слушал Свиридова, поднимая голову и изредка порыкивая.

Мальчики были на горке и катались на санках. Сандал заметил их издали и заволновался, стал беспокойно посматривать на Свиридова и повизгивать.

— Потерпи, Сандал, а то они еще испугаются. Пойдем вместе.

Пес обиженно заворчал, но повиновался и так же покорно шел рядом со Свиридовым.

Тут уже мальчики увидели Свиридова с собакой и бросились навстречу.

— Сандал! Сандал!

— Ну, беги! — разрешил Свиридов и пес с веселым лаем бросился навстречу мальчикам.

Он радостно прыгал вокруг них, подпрыгивал и лизал их своим розовым шершавым языком.

— Сандал, у тебя язык — как щетка, ты можешь сделать им больно. Полегче.

Пес повернулся, выслушал Свиридова, пошевеливая ушами, и лизнул очередного мальчика самым кончиком языка.

К ним спешила Даша, а две мамы — Вознюкова и Дзюбановская — так и остались стоять столбиками то ли от неожиданности, то ли от страха.

— Сандал, познакомься с Дарьей Федоровной, тетей Дашей. Она здесь главная, главней меня.

Пес послушно подошел к Даше и та машинально протянула собаке руку. Пес протянул ей лапу, но потом все же решил познакомиться по своему и тщательно обнюхал Дашу. Тявкнув он отбежал к мальчиками.

— Галина, Валерия! — позвал Свиридов. — Никита! Идите, познакомьтесь с Сандалом!

Мамы с осторожностью приблизились. Пес обнюхал их и поздоровался с каждой коротким лаем.

— Привет, Сандал! Меня зовут Никита, — подошел поздороваться дежурный. Псу он понравился меньше — от него пахло оружием, но он все же добродушно поздоровался с Кулигиным за руку.

— Ой, какой… — тихонько прошептала Вознюкова.

— Галя, не бойся его, он очень добрый и серьезный зверь. А на врага он нападает молча, поэтому его рычание и лай — это его разговор. Так, Сандал?

Пес коротко пролаял.

Свиридов остановил барахтанье на снегу и мальчики стали снова скатываться с горки на санках, а Сандал бежал рядом и потом за веревку тащил санки обратно. Двух мальчиков ему тащить было тяжело и мальчики стали съезжать по одному и не так часто, чтобы не мучить собаку.

Потом они попробовали уговорить Сандала прокатиться на санках с горки самому, и тот поддался на эти уговоры и дал усадить себя на санки. Но до конца горки не съехал, а соскочил с санок раньше.

— Нам пора уходить, — сказала Даша, — Мы и так задержались.

— До свидания, Сандал! До свидания!

Мальчики махали ему руками, а пес коротко тявкал и махал хвостом.

— Хочешь еще прийти к мальчикам?

Пес утвердительно закивал и пытался даже что-то изобразить голосом.

— Хорошо. Когда я буду свободен, мы с тобой еще придем сюда. Хорошо?

Пес активно подтвердил свое согласие.

— А ты сам обратно дойдешь? Только спокойно, без шума, ни на кого не лаять и не бросаться. Договорились?

Пес опять подтвердил.

— Тогда иди. До свидания, Сандал!

Пес тявкнул, повернулся и, оглядываясь на Свиридова, пошел по дорожке.

— Ну, то надо же! — растерянно прошептала дежурная по корпусу, наблюдавшая за всем в окно. — Его и собаки слушаются! Чистый колдун!

ДОБРЫЙ ДЕНЬ, ИЗРАИЛЬ МОИСЕЕВИЧ

— Израиль Моисеевич, добрый день.

— Здравствуй, Толя, здравствуй. Что нового?

— Мы с Леной провели еще один эксперимент по телекинезу.

— Ну, ну?!

— На расстоянии около двадцати метров через две железобетонные стены мы установили зрительный и тактильный контакт. С закрытыми глазами была полная иллюзия подлинности прикосновений. Я снял с нее кое-что из одежды и расписался ручкой на ее теле. Она взяла у меня из кармана карандаш, а я — деталь ее туалета.

— Что ты так витиевато выражаешься? Поконкретнее.

— Я снял с нее бюстгальтер и спрятал в свой карман и расписался на ее груди там, где она сама сделать этого не могла.

— Ты кому и что доказывал?

— Я хотел убедиться, что она не могла этого сделать сама — под каким-то влиянием…

— Надо проверить на расстоянии… Хотя вряд ли дальность отличается от мысленного общения… Но если так пойдет дальше, то… секс на расстоянии!? Не думал?

— Подумали.

— Я тоже подумаю. А пока вижу следующие задачи. Первая — а нельзя ли установить подобный контакт с обычным человеком?

— Думаю.

— Вторая — а если ты выстрелишь? Ну, ты понял — дойдет ли орудие и совершит те же действия, что на визуальной дистанции… Вариант — при таком телекинетическом сексуальном контакте может ли забеременеть партнерша? Не смейся, это же страшно интересно!

— Непорочное зачатие.

— Не совсем, но… Третье — видишь ли ты текст в руках своего партнера, можешь ли прочесть, и должен ли видеть этот текст твой партнер…

— И чего вас в разведку не взяли…

— Главное — твой партнер — обычный неподготовленный человек… Подумай, как это сделать…

— Этот партнер может выполнять активную и пассивную роль… Ведь он может и не знать о контакте, или воспринимать это как свои мечты, грезы, сон. Так?

— Так, Толя, так… Освободись хоть немного от своих дел и займись этим — это намного важнее всего прочего.

— Но знаем-то об этом толком только мы двое…

ЭКСПЕРИМЕНТ с ТОНЕЙ

— Тонечка, мне надо провести кое-какие эксперименты — можно попросить тебя помочь мне?

— Конечно, Толенька. Что надо делать?

— Это связано с мысленными контактами, но в реальном масштабе времени. То есть без всякого обращения к твоей памяти и информационному полю твоего сознания — только то, что происходит сейчас.

— Толенька, я же тебе разрешила раз и навсегда читать мои мысли и что там еще есть у меня в голове! И нечего… целовать… затыкать… мне… рот…

— Значит, целовать не надо? Совсем… не… надо…

— Так мы много с тобой наработаем… Ну, прямо, как маленькие!

— Ничего себе маленькие — у нас Гриша скоро вот так целоваться будет!

— Только не с кем ему — если только с Аришкой Михеичевой, так она маловата еще для этого… Ладно, давай о деле.

— Первый опыт мы с тобой поставим так — ты будешь сидеть и думать обо мне, а я попытаюсь установить с тобой мысленный контакт. Твоя задача на первый раз — постараться не отвлекаться и все. Ты сиди здесь и закрой глаза, а я пойду в другую комнату.

Тоня уселась поудобнее и закрыла глаза.

«Интересно, что будет дальше? Как это мысленный контакт?» — подумала она и вдруг почувствовала, как Толина рука легонько погладила ее по щеке. Она даже открыла от неожиданности глаза — никого в комнате не было. Но рука не исчезала, и это была его рука — уж его-то руку она не могла спутать ни с чем!

Потом он взял ее руку и поцеловал, и Тоня совершенно отчетливо ощутила его губы. Ей захотелось забраться с ногами на диван и она сбросила туфли и подняла ноги, поджала их поудобнее. Затем у нее ужасно зачесалась коленка и она ее почесала.

На диване было так уютно, Толя держал ее за руку и делать ничего не хотелось. Нет, ей захотелось взять со стола книгу и открыть почему-то на сто двадцать восьмой странице — она встала, взяла книгу и стала листать.

Но читать не хотелось и она, даже не посмотрев на страницу, отложила книгу в сторону. Ремешок часов вдруг стал тесным и Тоня расстегнула ремешок и часы вдруг куда-то делись — только что были и вдруг их не стало.

Тоня резко вскочила и тут вошел Толя с ее часами в руке.

— Это… это как? Как ты это сделал?

— Посмотри текст в книге — сверху сто двадцать восьмой страницы. «Еще сложнее работать с пропорциональными шрифтами при подготовке таблиц. Необходимо добиться, чтобы не только колонки начинались в нужном месте таблицы, но и чтобы цифры в этих колонках также были выровнены.» Что за книга?

— Да это Гриша читает про компьютеры. Все правильно, там так и написано.

— Что ты чувствовала?

— Ты гладил меня по щеке, брал меня за руку, целовал руку. Это было так реально, что я открывала глаза — но тебя не было. Потом мне захотелось подобрать ноги, потом зачесалась коленка, потом надо было взять книгу, открыть, но не читать. И потом часы — я только расстегнула ремешок, а часы исчезли. Как это, Толя?

— Вот этого я сам пока не понимаю — как это я предметы… телетранспортирую. А все остальное я тебе внушал.

— Но я так явственно ощущала твои руки… Неужели это возможно?

— Думаю, так явственно получилось потому, что ты на меня настроена. Как радиоприемник.

— Ты мысленно установил контакт со мной и я почувствовала твою руку… А если я так попробую — ты почувствуешь? Давай попробуем?

— Вряд ли. Давай. Я тоже буду думать о тебе.

Свиридов вышел. Тоня сосредоточилась и попробовала представить себе, что она берет его руку и прикладывает к своему лицу, прижимает ее и гладит. Она поднесла руку к своему лицу. Ей даже на миг показалось, что она чувствует его руку, но это было не так и она сделала движение, будто щиплет эту несуществующую руку.

Вошел Свиридов.

— У меня не получается.

— Неправда, получается. Я чувствовал, что ты хочешь приложить мою руку к своему лицу, к щеке. Я ощущал твою руку, правда, очень слабо. А потом ты зачем-то захотела ущипнуть меня! Так?

— Точно! Но я тебя не чувствовала.

— Это же страшно интересно! Значит, какие-то основы у тебя есть, надо только попробовать развить их. Потренироваться. Помнишь, ведь тогда я тебя «услышал» — когда тебя пытались захватить…

— Давай попробуем еще. Попробуй еще что-нибудь со мной сделать.

Свиридов вновь вышел, а Тоня вытянулась на диване. И почти мгновенно раздался ее смех.

— Толя, не надо! Толя, мне щекотно! Толя, что ты делаешь!

Его рука щекотала ей подошву ноги, она попыталась отбиться, стала дергать ногами, но одна его рука ухватила ее за лодыжку, а другая прошлась по подошве.

— Ну, Толенька, ну, пожалуйста!

Ее ногу отпустили и в комнату вошел Свиридов.

— Изверг ты… Совсем защекотал. Но как ты мог держать мою ногу, если тебя здесь не было?

— Сам не знаю. Но сил пришлось приложить немало…

Тут произошло совсем непонятное. Тоня видела его перед собой, видела его руки — и одновременно чувствовала, как он взял ее за руки и помог встать с дивана.

— Ну и тяжела же ты! — сказал Свиридов. — Реально, а не мысленно поднять тебя куда легче!

— Толенька, я ничего не понимаю… — растерянно сказала Тоня.

И она почувствовала, как его пальцы осторожно кладут ей в нагрудный карман кофточки бумажку. Тоня опустила глаза — в кармане лежала сложенная записка, но ведь он даже не протянул к ней руки! Она развернула бумажку — и на ее глазах на чистой бумаге стали появляться слова «Милая Тонечка, я так тебя люблю!»

Она подняла глаза — на лбу Свиридова собирались крупные капли пота.

— Это не так просто делать…

СМЕРТЬ НЕФЕДОВА

— Здравия желаю, товарищи генералы!

— Здравствуй, Свиридов. Доложи обстановку.

— Идет плановая подготовка к вводу в строй установок с литерами 100А, 100Б и 100В. Производятся монтажные работы, продолжается комплектация оборудования. Техническая документация по блокам 100А и 100Б подготовлена, производится тренировка персонала.

— А что это за установки? — проявил интерес генерал Нефедов.

— А это Свиридов реконструирует комплексную установку с базовыми излучателями. Но вас, Сергей Юрьевич, интересует заключенный Шипук, не так ли?

— Да, Николай Константинович, я бы хотел допросить Шипука.

— Полковник Свиридов, мы можем увидеть заключенного?

— Так точно, товарищ генерал-полковник. Прикажете доставить?

— Я думаю, лучше навестить его там, где он содержится. Не так ли, Сергей Юрьевич? Заодно посмотрим, как содержатся заключенные.

— Согласен.

В микроавтобус вместе со Свиридовым, Сторнасом и Нефедовым втиснулись еще четверо массивных офицеров — двое сопровождали Сторнаса, а двое — Нефедова. За рулем машины сидел капитан Воложанин, а рядом с ним подвижной и веселый старший лейтенант Рыбачков.

Только когда машина остановилась на расчищенной площадке у дверей здания генерал Нефедов узнал его.

— Что за черт? Вы что, в здании интерната заключенных держите?

— Никак нет, товарищ генерал. Интернат отсюда переведен. Теперь тут местная тюрьма — другого подходящего здания не нашлось. Прошу.

За дверью оказался пост охраны — автоматчики, решетчатая запертая дверь. Свиридов в журнале поименно записал всех приехавших и после этого они прошли в коридор. За Свиридовым последовал один Рыбачков.

— Где же камеры? Кто тут еще содержится? — спросил генерал Нефедов, оглядывая длинный пустынный коридор.

— Камеры дальше, за поворотом, товарищ генерал. Кроме бывшего начальника охраны Шипука тут сидят еще несколько мелких уголовников.

За поворотом открылся длинный и не менее пустынный коридор, но вдали уже просматривались проемы в стенах.

— Товарищ генерал-полковник! Считаю присутствие сопровождающих при допросе Шипука излишним.

— Согласен, полковник. Прошу остаться.

Рыбачков пригласил сопровождающих в нишу в стене — там стоял стол, стулья, на стене висел телефонный аппарат.

Генералы и Свиридов пошли дальше и свернули за угол, а потом повернули в просторную пустую нишу.

— Полковник Свиридов, оставьте нас одних.

— Слушаюсь, товарищ генерал-полковник.

Свиридов вышел из ниши и остановился за углом. Голоса отсюда были слышны, но слов разобрать было нельзя и Свиридов вошел в сознание Нефедова и через него присутствовал при разговоре.

Сторнас начал с простых вещей, но потом все больше и больше затрагивал то, о чем Нефедов вспоминать не хотел, и о чем — по мнению Нефедова — Сторнас знать не мог.

Свиридов следил за разговором невнимательно — содержание разговора его интересовало мало, а основное внимание уделил исследованию информации в памяти Нефедова. Да, там было много интересного.

Ну, что же — Сторнас довел Нефедова до нужной кондиции и тот готов выхватить оружие.

Свиридов с пистолетом наизготовку продвинулся из-за угла, и вовремя — Нефедов не очень ловко вытаскивал из заднего кармана брюк черный «Вальтер», направляя его ствол на Сторнаса…

Три выстрела прозвучали почти слитно. Первая пуля выбила кисть руки Нефедова вместе с пистолетом, вторая вошла ему в грудь, а третья — в голову.

Свиридов подошел — контрольный выстрел не требовался.

— Пошли, Свиридов. Ты узнал все, что было нужно?

— Так точно, Владимир Альбертович. Очень много любопытного.

Они вышли из ниши и пошли назад. Там, где они оставили сопровождающих, тоже все было в порядке — двое сопровождающих Нефедова лежали оглушенные.

— Старший лейтенант Рыбачков!

— Слушаю, командир!

— Сопроводите генерала и его офицеров в машину и отвезите в центр связи. Отвечаете за безопасность генерала.

— Есть сопроводить, отвезти в центр связи и обеспечить безопасность.

— Выполняйте. Владимир Альбертович, прошу вас, я скоро туда прибуду.

У выхода из здания уже не было охраны и один капитан Воложанин ждал его у двери.

— Всех людей вывели из здания? Проверено?

— Поименно, командир. Внутри здания остались заключенные уголовники, Шипук, Белков и Ишханов. Больше никого. У здания последняя машина. Охрана отведена в казарму.

— Поехали на пункт связи.

Машина отъехала от стелящегося по земле унылого серого здания метров на сто — по крайней мере, это было уже за огораживающей здание когда-то колючей проволокой.

Несколько выкрашенных белой краской машин слабо выделялись даже вблизи — в микроавтобусе сидел генерал Сторнас, от закрытого фургона в снег уходил белый кабель и ярко-красные телефонные провода.

Свиридов забрался в фургон.

— У меня все готово, командир! — старший лейтенант Колесов, которому высота фургона была явно маловата, снял наушники.

— Прозвонил все телефоны?

— Так точно, командир. Никого нет. Микрофоны дают звук только у камер, как обычно.

— Запись беседы генералов?

— Вот. — Колесов передал Свиридову кассету. — Запись была прекращена после выстрелов, как вы сказали.

— Готовься к подрыву.

Свиридов вышел из фургона, подошел к машине Сторнаса. Тот вышел из машины.

— Ну, что, Свиридов?

— Все готово к подрыву. Люди выведены. Какие будут приказания, Владимир Альбертович?

— Если все готово — тогда взрывай. Закрой эту страницу.

— Есть взрывать, товарищ генерал-полковник. — Свиридов козырнул, по уставному повернулся через левое плечо и зашагал к фургону, на ходу выключая диктофон.

— Готов?

— Готов, командир. Система к подрыву готова.

— Эта кнопка?

— Эта, командир.

— Тогда иди, подыши воздухом.

Колесов выбрался из фургона и прикрыл за собой дверь.

Свиридов смотрел на красную чуть выпуклую кнопку.

Потом положил на нее палец. И нажал ее.

И через неполную секунду несильно толкнуло фургон.

Свиридов вылез наружу — над тем местом, где до этого виднелась тоненькая полоска здания, клубился серый дым и оттуда донесся глубокий тяжелый вздох.

Все стояли и смотрели на облако, оно медленно оседало и таяло.

— Воложанин!

— Да, командир!

— Кабели смотать, все прибрать, уезжайте. Мы с генералом прогуляемся… на пепелище. Тщательный осмотр места взрыва приказываю провести через час.

— Есть, командир!

— Поехали, Владимир Альбертович, посмотрим?

— Поехали, Свиридов.

О недавнем присутствии здесь длинного приземистого здания напоминала только пыль и несколько вогнутая равнина из обломков бетона с торчащей арматурой. Они объехали по снежной целине вокруг всего бывшего здания — картина была совершенно одинаковой.

— Там ничего не загорится? Электропитание отключено?

— Да, Владимир Альбертович. Мы все-таки нашли замаскированные аварийные выходы. Правда, в них стояли подрывные устройства. Но до подстанции добрались. На момент взрыва вся система электроснабжения была обесточена.

— Ну, что ж… Прими благодарность от имени руководства за образцовое выполнение спецзадания.

— Служу…

— И правильно… Как с документацией?

— Практически все готово. Но придется внести кое-какие изменения и дополнения в связи с новой информацией от Нефедова.

— Узнал что-нибудь интересное?

— Кое-что об этом объекте и о работах, которые здесь проводили. Поэтому кое-что еще надо прояснить…

— Учти, в Москве он почистил архивы и вряд ли там теперь можно что-нибудь найти. А по линии наркотиков?

— Практически ничего нового. Все те же фамилии, пара новых — так, по мелочи.

ТРИ ЖЕРТВЫ НЕФЕДОВА

— Вот вам, товарищи генералы, бумаги, а я с вашего, Владимир Альбертович, разрешения отлучусь часа на два. Привезу кое-что новенькое.

— Как, Николай Константинович, отпустим его? Пока почитаем, пока сочиним радиограмму, Галочка нас покормить сводит? Как, Галочка, покормите?

— Так неужели же нет, товарищ генерал-полковник!

Свиридов встретил Дину в коридоре.

— Дайяна, срочно к молчаливым старушкам! Посмотри, чтобы нам не мешали!

Они быстрыми шагами пронеслись по коридорам, за Свиридовым развевались полы белого халата и голову его закрывала белая шапочка.

— Здесь Евдокия Ивановна Пчелинцева…

В светлой комнате на кровати лежала худая женщина неопределенного возраста с отсутствующим взглядом выцветших глаз.

— История болезни. Что при поступлении?

— Этого нет в карточке. Никаких сведений о причинах заболевания. Амнезия. Мне выйти?

— Нет, останься.

Свиридов присел на кровать к женщине, тронул ее за руку. Та очень медленно перевела взгляд на него и так же медленно отвела глаза.

— Евдокия Ивановна! — позвал Свиридов, но женщина не реагировала на голос. Он положил руку на ее лоб и вошел в ее сознание. И отшатнулся.

— Что? Что случилось? — Дина внимательно наблюдала за ним.

Жестом успокоив ее Свиридов вновь положил руку и вновь настроился на информационное поле лежащей.

Конец ознакомительного фрагмента.