Язык Ветра. Запрещенная организация

Марк Хэппи

Элео и его товарищи создают революционный орден Алэрозо и решают проникнуть в тюрьму Маар, чтобы освободить заключённых и остановить производство мехака. Однако тюремные секреты оказываются опаснее, чем они предполагали. Герои сталкиваются с глубокими моральными дилеммами: жертвовать немногими ради многих или идти на компромиссы ради победы. Их борьба за свободу становится личной и изменит будущее всего Небоземья.

Акт Третий. Захваченные

Глава 17

Зачистка

Маар возвышалась на скале посреди кратера. Внизу зияла глубина, наполненная водой и ледяными рифами, которые не успевали таять даже в относительно тёплое время, что в горах случалось редко.

Поезд с разбитыми окнами остановился перед узким каменным мостом, вмещающим в себя лишь одну рельсовую линию.

Последний пропускной пункт.

Четверо стражников вышли к локомотиву, на обыск. Лица были нахмурены, и по вооружению было ясно, что дела делают они серьёзные. Из поезда послышался стук шагов. Стражники наставили харовы, спустили предохранитель.

— Держать бдительность! — скомандовал толстощёкий офицер.

Дверь локомотива отворилась. Чьи-то ноги, одетые в кожаные сапоги, спустились на две ступеньки, приваренные к вагону, после чего бордовая униформа приземлилась прямо на дно поезда, свесив ноги.

Стражники быстро оценили ситуацию, и их решительные лица поплыли.

— Генерал-майор Рэт! Какая честь для нас!

— Что за цирк? — напал на них генерал-майор. — Я везу ценный груз. Живо опустить ворота!

Стражники переглядывались, решая между собой, кто всё же осмелится перечить генерал-майору, тыкая протоколом в лицо. В итоге заговорил пухлый.

— Да, но начальник обязует проверять… И даже ваш поезд нам необходимо предварительно…

— Начальник или его отпрыск? — строго поправил его генерал-майор.

— Да, не сам начальник, но сэр Тозгайк…

— Ах сэр… Какое же у этого сосунка положение в лохеии?

— Сэр Тозгайк не имеет звания, однако он внук начальника, внук полковника.

Генерал-майор спрыгнул с вагона.

— Я этому сосунку покажу, чем чревато через голову скакать, — он встал вплотную к пухлому стражнику, что теперь обливался потом. — Если надо объяснить и тебе, то и это не проблема.

Офицер шире распахнул ворот сюртука, обнажая эмблему, подтверждающую его власть генерал-майора, и по слогам произнёс:

— Ворота вниз!

— Сделайте, как велено, живо! — крикнул стражник, недолго думая.

Майор похлопал того по жирной щеке.

Ворота опустились, воссоздав целостность моста. Поезд въезжал за неприступные стены, проталкивая вагоны один за другим, пока все двадцать восемь, включая локомотив и первые пять нетронутых, не оказались внутри.

Мост позади. Ворота поднялись, лишив Маар связи с берегом. Треск цепи прогремел самый беспокойный момент в жизни рекрутов.

Они внутри. Связанные цепями по рукам и ногам — арестованные, запертые в самой неприступной тюрьме Небоземья, с планом, который уже сошёл с рельсов. За стенами Маар, откуда выбирались лишь мертвецы, и теперь никто не мог предсказать, что будет дальше.

На привокзальной площади в тюремной зоне собралось множество стражников, выстроившихся коридором для генерал-майора Рэта, который, как было объявлено, привёз монарха. В конце этого коридора стоял начальник Маар — седовласый полковник со званием, сверкающим на груди. Он тихо нашёптывал что-то своему секретарю.

Зеваки в виде персонала гражданского значения: врачи, технологи мастерских и кухарки, высовывались из окон, жажда увидеть своими собственными глазами то, ради чего всех заключённых экстренно загоняли в камеры — момент, которого все ждали. И вот он наступил. Генерал с красным аксельбантом выводит монарха.

Дверь поезда отворилась. Рядом с бордовой униформой генерала из вагона следом сошла тёмно-серая фигура юноши.

В воздухе замерло напряжённое ожидание, какое испытаешь только в азартных играх.

Минуя учётный пункт, генерал вывел монарха из вокзальной зоны в тюремную: решётчатые ворота поднялись. Проходя между рядами стражников, они ступили на площадь.

Что произошло? — недоумевал Карей, глядя, как из вокзальной зоны выводят Элео.

Его пальцы впивались в рукоять харова, висящего на плече. Вас поймали, — наконец смирился он с реальностью. И привезли на тридцать градусов раньше. Как же им удалось это? В тот миг кабальеро всеми фибрами тела надеялся уловить хоть один малейший жест, знак или намёк от юного монарха. Уловить что-то, чтобы дало ему уверенность в его выводах. Неизвестность затаилась в глубине.

Подросток с низкими скулами и густыми волосами. Волосы Шицо, отметил про себя начальник, внимательно изучая идущего юношу. А губы и взгляд — Рессана… Тёмный сюртук, с его мрачной пессимистичностью, резко контрастировал с привычными цветовыми схемами Джустизий, добавляя тюремной готике необычную изюминку. По углам длинного воротника и развевающимся полам сюртука можно было с лёгкостью определить направление ветра.

На миг начальник почти по-отцовски обеспокоился: мальчик явно одет не по сезону. Опомнившись, он поправил на носу очки в золотой оправе. Но тут его мысли заняла более важная догадка: где этот юноша успел скрываться всё это время с такой ярко выраженной джустизской внешностью? Сквозь перчатки его пальцы нервно сжали трость.

— Полагаете, это возможно? — осторожно спросил секретарь у начальника.

— Да, — тот всё ещё оценивающе глядел на мальчика, — он точно Джустизия.

Затем еле заметно бросил приказ секретарю, и тот немедленно отошёл в сторону.

— Смирно, полковник Гасэй! — съехидничал Рэт, обращаясь к начальнику. Тот сделал вид, словно не услышал. А Рэт надменно рассмеялся.

— Пребудьте в здравии, — блаженно ответил начальник.

Пока Рэт с монархом приближались, начальнику удалось проанализировать ситуацию. Мальчик был невозмутим, а Рэт счастливым — его улыбка расползалась на лице, как тающий снег. Наручники нисколько не сковывали юношу, что сказало о его уверенности. Колебания не было, ни обычного, ни притворного. Да. Это был монарх. Это он! — звучали подтверждения в полковнике Гасэе.

— Вы только представьте, начальник, сам монарх у вас в гостях. Ждали такого градуса? — язвил генерал-майор Рэт, надмеваясь над начальником, стоя́щим под ним по званию, но над ним по деталям обстоятельства.

— Объяснитесь, генерал-майор, — скомандовал начальник, стараясь сохранять благородие.

Рэт поднял руку и демонстративно указал на юношу.

— Чего здесь объяснять! Был найден в Винте. Планировал бегство, надеялся в результате уплыть с континента, а мои люди выследили и устроили западню. Куда ж ещё мне его девать, как не сюда?

— Кодекс гласит о смертной казни каждого, чья кровь запятнана этой дрянью, генерал. Вам это известно, и вы всё равно решили привезти его сюда?

Элео смиренно стоял в стороне от генерал-майора, стараясь не вмешиваться в ход беседы. Смертной казни он не побоялся даже на словах. Значит, и об этом ему известно. Как бы ни вышло, что этот малый всех нас одурачит, — побеспокоился старый начальник.

— Но он только наполовину монарх, — сказал Рэт и уловил в мимике старика нотки смятения. — К тому же брать на себя проклятие я увы, — он причмокнул языком, — не хочу.

— Не было никакой нужды приводить его сюда, уж тем более сбивая расписание работ…

— Полковник, — мужчина заговорил резко, его лицо посерьёзнело: брови нахмурились, скулы чуть спустились, и тон поменял окрас. — Отбросим цирк. Вам же известно, что господин Манакра желает использовать Джустизию в своих целях, — начальник напряжённо кивнул. — Вы должны доложить, что монарх у вас. А до тех пор удерживать его взаперти.

Генерал-майор был высокий мужчина, крепкого телосложения, с сильнейшей харизмой и совсем невеликим нэфэшем, приглушённым шотерскими понятиями. Его бордовая униформа указывала на шотерскую структуру: вылитый золотом герб, выглядывающий из-под воротника сюртука, указывал на звание, а красный аксельбант отмечал его исключительность, как уполномоченного лица в палате приближённых к самому сенатору.

Оглядев его, начальник Гасэй недоверчиво сжал губы:

— Извольте же узнать, в чём выражена необходимость вашего присутствия?

Рэт ухмыльнулся:

— Как бы иначе я убедился об успешном прибытии щенка.

— Если хочешь сделать работу хорошо — отдай приказ. У тебя толковые люди, все об этом знают…

— А мне не нужно хорошо, Гасэй. Нужно идеально, — напористо отреагировал генерал-майор. — И когда мне надо идеально, я делаю это сам.

Свистела вьюга. Колонна стражников по-прежнему пребывала в недоумении, и начальник обратил на это внимание. Взгляд его пересёкся с одним из капитанов, что стоял спереди колоны.

— Чего ждём? — обратился к нему начальник офицерским тоном, и тростью указал в сторону прибывшего поезда. — Распределить содержимое, немедленно!

Капитан приступил к управленческим работам, перестраивая поток вооружённых стражей: часть распределилась по местам, часть направилась на разгрузку поезда, и часть осталась подле начальника.

— В общем-то, я просто не терплю ваших нотаций, вот и не дал вам войти во вкус, — движением руки Рэт очистил с лица подтаивающие снежинки. — А ведь малец говорит, что будет сотрудничать с сенатором, — заключил он.

На лице начальника отчетливо проступило удивление.

— Вот это интересно, подумал я и решил пронаблюдать всё своими глазами. Вот он. Пойманный, но не теряющий надежды, — сказал генерал-майор.

— Отпрыск Рессана решает сотрудничать с республиканцами из-за того, что был загнан в угол?

Как можно было судить по хрупким интонациям, полковник обращался к юноше, но тот хранил молчание, вопрос вернулся к старику и нашёл своё место в некоем смаковании собственной гордости, выраженной в двух незамысловатых кивках.

Вместо ответа мальчика раздалось запоздалое удивление Рэта:

— Вам разве разрешено говорить с монархом?

— Полагаю, что нет никаких проблем, раз уж я делаю это в вашем сопровождении. Какие тут могут быть проблемы, если всё у вас на виду? — покладисто ответил начальник.

— Собственно, проблема начинается там, где об конституцию вытирают ноги, — строго обрубил Рэт.

— Полагаю, что общение, как свод команд, законом не регулируется. Главным образом новые поправки акцентируют внимание именно на переговорах с ветхой фракцией. А провести заключённого к его койке вовсе не требует особых ордеров, генерал-майор, — даже если по пути придётся попросить его выставить руки для наручников или скомандовать, чтобы он выше поднимал ноги перед высоким порогом.

Сделав отстранённый вид, Рэт пропустил мимо ушей слова старика, считав его объяснения достаточными, чтобы оправдать содеянное.

— К тому же мальчишка мне ничего не ответил, — сказал начальник, держа на лице достоинство.

— А что, я разве не сказал? У мальца к нам ультиматум.

Начальник поднял брови.

— Он предлагает обмен: отпустить всех заключённых, на одного себя, покладисто служащего на интересы республики. Тогда, по его же словам, он сдастся без серьёзных угроз.

Договаривая, Рэт издевательски усмехался, что легко было понять по происходящему: мальчик стоял в наручниках в центре самой неприступной тюрьмы всего Запада. Рядом с ним находился цепной генерал — один из сильнейших и наиболее доверенных представителей власти, сумевший его поймать.

Ехидность Рэта чуть успокаивала тревогу Гасэя, но после старик вновь взглянул на монарха; их глаза пересеклись. По телу прошёл огонь, щекочущий нервы. Уже было не так смешно, и не было ясно, шутка ли всё это, блеф… А главное, малец и правда знал, что делает?

Глава 18

Пропускной пункт

Офицер каторжной стражи раздавал команды, перенаправляя одних стражников к поезду, других разгоняя по постам. Осознав, что скоро указания дойдут и до него, Карей решил не медлить. По мнению рекрутов он был великим импровизатором, так что, вероятно, на него и были поставлены карты.

Входить в контакт с Элео сейчас было бы глупой неосторожностью: Импульсатией, потому что было неизвестно, был ли пойман неофит, а он проследил бы лийцур. А физический контакт был опасен в связи с чуткостью двух старших офицеров: генерал-майора Рэта и начальника Гасэя. Один неверный взгляд со стороны Элео, и затаятся подозрения. А Элео при всей его сноровке и монаршем превосходстве, всё же в первую очередь был подростком, уж никак не шпионом. Это могло навредить плану.

Скрываясь за толпой, Карей пробрался к краю вокзала. Один из офицеров накричал на него за медлительность, и он, притворно смирившись, ускорил шаг. Разумеется, в нынешней суматохе никто не заметил, что ему вовсе не давали никаких приказов, а в такой обстановке было бы глупо упускать шанс подобраться ближе к поезду.

Первая партия заключённых спускалась из вагона. Какой-то парень, девушка, взрослый мужчина… Никого из наших, — проследил Карей. С наружной стороны вагонов выстроились шотеры, которые, вероятно, прибыли взводом вместе с генерал-майором.

Заключённых выстраивали рядами под присмотром стражей. По одному их вели от досмотра к тюремному корпусу, приписывая на выходе из досмотровой одну из трёх повинностей: дурак, убийца, революционер. Наблюдая за этим, Карей чуть ли не упустил важной детали: в поезде не оказалось никого в серой униформе. Ни водитель локомотива, ни следящие за порядком стражники в первых пяти вагонах не находились. Пока что весь персонал, прибывший с поездом, показал бордовые униформы шотерии. Даже на пропускных пунктах над каждым сидящим стражем стоял один из шотеров, указывая, что писать в паспорт заключённого.

Влиятельный же человек, этот Рэт, — подумал Карей, покосившись назад на площадь, где уже не было ни Рэта, ни Элео, ни начальника. На миг адреналин ударил в голову. Глаза забегали в поиске их. Он попытался убедить себя в том, что способен предсказать, куда увели Джустизию. Более чем на девяносто процентов это будет карцер. С пятью процентами той погрешности, что на период допроса это может оказаться цитадель. Остальное останется в непредсказуемом диапазоне, как, например если Достопочтенный решит сопротивляться, или его попытаются покалечить… — маловероятно, но неизвестность подстёгивала его мысли суетиться ещё быстрее. Поскорее закончу здесь и вернусь в карцер за двумя сразу, — заключил он.

Десятка два заключённых покинули вагон, оставшись в ожидании у досмотрового пункта. Глаза кабальеро забегали в поисках знакомых лиц. Перед входом в тюремную зону, позади двух других заключённых, стоял Джади, и это не могло не радовать. Значит, все же остальные тоже здесь — Карей оглянулся по сторонам, одновременно пробираясь украдкой к посту. Он намеревался перехватить Джади у другого стражника.

Когда очередь дошла до Бурёнки, он уже разглядел в проталкивающемся стражнике Карея. Не подавая лишних слов, брюнет во вражеской форме, взглядом, дал знать тому, что его часть плана тоже пошла наперекос. На что Джади кивнул: у нас есть план! — значил этот кивок.

Это хорошо, заключил Карей.

— Джади? Твоё имя ещё страннее, чем прошлого, — подозрительно покосился стражник, на пропускном пункте.

— Ты пиши молча, время не ждёт, — строго обрезал его стоящий над ним шотер Рэта.

— Документов на этих заключённых суд не выносил, по какому праву они здесь, никто не понимает. Толком даже паспорта не у всех есть. На каком основании всё это?

— Тебе уже все объяснили. Это особый случай. Разглашать лишнего вахтёру никто не станет. Пиши!

— Вы скажите, что писать, раз из воздуха берём! — недовольно огрызнулся стражник, скрежеща зубами от того, что его, государственного служащего вооружённых сил, приравняли к вахтёру.

— Этот за убийство. Особо тяжкое, — диктантным голосом объявил шотер.

Стражник цинично оглядел Джади, пока записывал что-то. Взгляд юноши был холоден.

— Молодой такой… — проворчал страж раздражённым голосом. — Убийство… И кого?

— Это несчастный случай, — отмахнулся Бурёнка.

Мужчина поднял голову. Его не устраивала доблесть, которую пародировал заключённый.

— За несчастный случай сюда не приводят, урод. Кого?

— Разве у вас есть такой пункт в протоколе? — огрызнулся юноша.

— Довольно. Номер присвоил? — оборвал их шотер. — Тогда следующий.

Джади, как и все прочие, был скован в наручники, отведёнными руками за спину. Шотер схватил его за шиворот и откинул в сторону выхода, к стражнику, который и должен был сопроводить его в камеру.

— С этого хватит. Дай ему самых сладких соседей, — обратился шотер к стражнику, пока тот хватал заключённого.

— Извините?

— Его в зверинец, — пояснил шотер.

Карей подошёл сзади, пытаясь надавить на стражника, чтобы тот передал ему заключённого.

— Ожидай своего задания, — жалобно ответил тощий страж.

— Просто передай его мне, — приказал Карей, отдёрнув того за плечо.

Увидев на униформе старший чин, страж передал Бурёнку Карею, а сам встал в конец очереди.

— Шагай! — крикнул Карей, ведя Джади спереди. — Что случилось? — спросил он, дойдя достаточно далеко, чтобы посторонним не был слышен голос.

Глаза Бурёнки заблестели азартом:

— План поменялся, Карей.

Мимо пробежал отряд, возвращавшихся из корпуса стражей, в связи с чем была выдержана пауза. Отряд скрылся позади них.

— На святых источниках всё прошло не так гладко.

— Это я понял. Постарайся посветить меня в детали, — осторожничал Карей.

— На объяснения у тебя один градус, если, конечно, новый план требует оставить моё прикрытие невредимым. После того как я доведу тебя до камеры, мы уже не поболтаем.

— Требует, — вдумчиво кивнул Джади. Прикусывая губу, он перебирал мысли от наиболее значимых к менее. — Во-первых…

Глава 19

Карцер

Шесть стражников из специального отряда, подчиняющемуся напрямую Гасэю, снаряжённые с пороховыми харовами сопровождали Элео. Никуда не делся и сам начальник с генерал-майором. Расступившиеся дневальные открыли ворота в башню Цитадели, вся «свита» оказалась в квадратной клетке, которую с наружной стороны затворил стражник, после чего он отдёрнул какой-то рычаг, подошёл к большому штурвалу и стал безостановочно крутить его влево. С тяжёлым скрипом тросы стали спускать клетку вниз.

Элео слегка поддался впечатлению устройства конструкции. Пока клетка спускалась в тёмный тоннель, он видел, как шестерёнки реагировали на ручной штурвал, заставлявший в конечном итоге их платформу, спускаться вглубь. Конструкция была не сложной, однако все эти наглядные конструктивные особенности привлекали внимание смотрящих. Особенно тех зевак, кого вели сюда на длительные посиделки в тёмный карцер. Часто было так, что эти шестерёнки впечатывались в память так прочно, что оказывались перед глазами на протяжении всего отбывшего наказания. Да и снились они потом многим, не говоря уже о том, что для подсознания заключённых их вращающееся движение и скрип становились губительной ассоциацией с самим карцером.

Пахло мазутом и сыростью.

Фонарь на потолке клетки стал единственным источником света после того, как она опустилась ниже уровня пола.

— Удивлён? — спросил начальник Гасэй, уловив мимику Элео. — Не только монархи способны создать лифт. Немного смекалки, и вот уже свет научились воспроизводить сами.

Элео оставался безгласным. Гасэй уловил его решимость и по праву оценил.

— Нам можешь ничего не рассказывать, прибереги сил для Манакры, — заключил он.

Рэт знал, что начальник хитрил. Ему удалось учуять запах такого лжесмирения, отчего, казалось, физически зачесался нос. Нет, полковник, вы примените все хитрости для того, чтобы разговорить этого сопляка. И я покажу вашу истинную натуру.

Генерал-майор как и все прочие, стоял прямо, наблюдая, как за пределами решётки, движется стена. Или, вернее сказать, двигались они, отчего расплывался вид стен тоннеля.

— А вам не казалось интересным то, для чего господину сенатору нужен этот монарх? — сказал Рэт, пытаясь затронуть любопытство начальника.

— Это не моё дело, — обрезал старик.

Он держался благородно. В нём была эстетика, присущая скорее монарху, а никак не начальнику каторжной тюрьмы, что прослыла ужасными слухами в простонародье.

— Но вам же известно, — настаивал Рэт.

Начальник оглядел шестерых сопровождавших стражников из спецотряда.

— С нами посторонние. Вы не имеете права разглашать информацию.

— Разве они не ваш личный охранный состав? — искусительным голосом говорил Рэт. — И каково это — отдать жизнь человеку, что вечно держит нож у твоей спины? — обратился он к одному из стражей, по имени Даяк, что командовал всей спец шестёркой. В поисках выхода из возможного конфликта Даяк бросил вопрошающий взгляд на полковника.

— Уж лучше мой нож окажется за спинами моих людей, генерал-майор. Не стоит посвящать нэфэш моих людей в смертельные игры.

Рэт не отличался скромностью и скорее был из тех, кто последнее слово оставит за собой, однако такую возможность у него забрало дно тоннеля, на которое спустился лифт.

— Карцеры находятся более чем на сто метров под землёй, — говорил начальник, — во впадине подземного озера. В этом месте бушуют течения, так что иногда будет потряхивать.

Стражник с обратной стороны лифта дёрнул задвижку, открыл сначала толстую стеклянную дверь с медным абажуром, а затем и дверь лифта.

Рэт набрал воздуха в грудь: сказать было что, вот только момент упущен. Лифт опустел, и последним из него вышел замыкающий генерал-майора страж.

Они оказались в длинном коридоре, собранном из металлических пластин. Стоило им ступить на него, как всё вокруг начало шататься. Помещение покачивалось, словно корабельный трюм. Элео и генерал-майор слегка пошатывались, стараясь привыкнуть к такому волнению. В то же время дневальные стражники, находившиеся в помещении, уверенно стояли на ногах у своих постов, как и свита с начальником, которые свободно шагали вперёд.

— По левую сторону вы найдёте камеры простого содержания заключённых, — в экскурсоводской манере, повествовал начальник. — Справа камеры для буйных. Далее специальная камера, единственная в своём роде. Она для… кого-то вроде…

— Монарха? — заговорил Элео.

— Да, — артистично согласился начальник, словно беседовал со старым приятелем. — Впрочем, кабальеро или монарх, теоретически могли бы здесь оказаться. Хотя практически монарх сейчас…

Он прокашлялся, снимая с себя какое-то едкое обвинение. Рэт знал, что старик имеет свои мотивы на мальчика, поэтому не мог без призрения наблюдать за таким фарсом.

— Во всяком случае, тут тебе ничего не грозит.

Движением руки, начальник указал дневальному, чтобы он отворил тот самый, специальный карцер в конце коридора.

— Мне нужно вас заставлять, али сами? — обратился старик к Элео, протянув руку в пригласительном жесте.

Направившись лицом к входу в карцер, юноша покосился на старика и угрожающе заговорил:

— Я пришёл сюда по своей воле, надеюсь, вы уже догадались.

— Это слишком опасно, — качал головой начальник, понимая, что тот может попытаться заговорить ему зубы. — Если уж ты пришёл за торгом, то для начала обеспечь гарантию нашей безопасности, — он настоятельно указывал на двери карцера.

— Если бы вы были моей целью, я бы уже давно передал вас суду Времени. При встрече. В лифте. Вы полагаете, что что-то может измениться сейчас?

Руки Элео были скованы за спиной, и начальник ненароком удостоверился в этом, пропустив незаметный взгляд.

— Разве не генерал-майор поймал тебя? — спросил он, с усмешкой, за которой скрывал свои истинные опасения. При этом он поглядел на Рэта, тот в оголённых зубах наслаждался дерзновением монарха.

— Вы должны помнить, что мой отец был нассихом этой Земли. А значит, тут моя власть, — уверенным тоном сказал Элео и шагнул в карцер. — Отпустите моих людей на свободу. Это не просьба.

— А как же, — съязвил Гасэй.

— Считайте это предупреждением.

Строгим взглядом начальник поторопил стража, который толкал тяжёлую дверь.

Вдруг послышался металлический треск, отражавшийся эхом в узком коридоре. Из плеча Элео выходили вйифи, впившиеся в толстое полотно двери, которые увидеть смог лишь Гасэй. Вйифи остановили затворяющуюся дверь, создав сотни подпорок между проёмом. Стражник, толкающий дверь, не мог понять, почему его сопротивление не работает, и подозвал к себе ещё одного на подмогу, предполагая, что петли могли быть плохо смазаны.

Лицо начальника в считаные мгновения покрылось холодным потом. Вскипел адреналин.

— Каждые двадцать градусов ты будешь терять несравненно больше, чем отнял у этих людей, — начал Элео, с силой в словах. — До тех пор, пока не останешься нагим. Но и тогда, если ты не поступишь по моему слову, то и сама твоя жизнь будет принадлежать другим. Властям, которым, как ты думал, ты союзник. Так будет до тех пор, пока ты не отпустишь людей, чьи судьбы Эмет никогда не вкладывал в твои руки.

Вйифи исчезли, и стражник вновь мог двигать дверь.

Скрип длился вечность. Монарх был внутри, а щель, объединяющая их пространства сужалась.

— Когда я начну действовать, тогда даже вся ваша лохеия меня не остановит, — бросил Элео напоследок.

Дверь затворилась, и несколько плоских задвижек из стали, замуровали вход в карцер, не без помощи дневального.

Гасэй вынул из грудного кармана платок и отёр лоб, после чего молча зашагал к лифту. Вскоре стражи и генерал-майор последовали его примеру.

— Парень затевает игру с вами, — кинул генерал-майор, поравнявшись со стариком.

Лифт закрыли, и они двинулись наверх.

— Рад, что это вас веселит, — беспристрастно ответил начальник.

— Веселит, это мягко сказано, — все его тело ломило от радости, какая выпадает на плечи игрока, предвкушающего успех. — Мальчик огорчит меня, если это всего лишь блеф.

— Поубавьте пыл, генерал. Если что-то пойдёт не так, вы будете первым, на кого ляжет ответственность.

— А ведь не поспоришь, — засмеялся офицер. — Вы должны сообщить Манакре о том, что монарх у вас, надеюсь, это понятно? — с перепадом на строгость сказал Рэт.

Начальник испытующе посмотрел на него, пытаясь быть угрожающим. Однако Рэт уловил его жалость и страх, в тех невербальных знаках, что, как правило, нелегко покорить своей воли.

— Полагаю, что это единственный возможный вариант, генерал-майор, — ответил начальник, пытаясь не показать, того, как только что по-настоящему сломался.

Когда лифт достиг верхнего этажа, клетка и двуперстная дверь башни отворились, проложив путь наружу, Гасэй взглянул на часовню. Стрелки указывали 110°. В нём бушевало смятение — До полулунья сто шестьдесят градусов. Значится, Джустизия предрекает мне смерть к концу смены? Но откуда у него власть? Посмотрим, что произойдёт двадцати градусами позже.

— Ран, подготовь письмо для господина Манакры, — обратился Гасэй к одному из своей свиты.

Рэт широко улыбнулся, оголив зубы:

— Как раз распогодилось, Гасэй. Самое время для птички.

Начальник осторожно покосился в сторону, пытаясь сделать вид, что не замечает злорадства генерал-майора.

— Отправим телеграфом.

Рэт замешкал, услышав, что начальник решил связаться с сенатом через телеграф. Начальник обратил на это внимание, но не мог объяснить сам себе, в чём же могло быть дело. Очевидно, что телеграмма будет более надёжным способом передачи информации, чего же он беспокоится?

— Что за содержимое? — спросил Ран у начальника.

— Бира составит запрос, он знает порядок форматирования. Сообщите лишь тему запроса… Я полагаю, вы понимаете, о чём генерал-майором нам напоминает? — тот кивнул:

— Тема ясна.

— Выполнять!

Подчинённый выбежал.

— Я всё же предпочитаю соколов для такой работы, — как бы невзначай сообщил Рэт.

— Мир не стоит на месте, генерал-майор. Когда у нас есть радиоволны, нет нужды в соколах.

Рэт вдумчиво кивнул и проследовал в цитадель, составляя начальнику вынужденную компанию.

Глава 20

План: О фокусах

Летучие мыши усердно пытались абстрагироваться от назойливого света, инородного их пещере. Это была их территория на основании долгих поколений. Но теперь им докучали люди, мало того, что перестроившие пещеру, сбивая эхолокацию, так ещё и нарушили ритм отдыха. Солнечный зайчик от чьих-то доспехов преследовал одну из них, докучая неприятным жаром. Как только мышь не пыталась отделаться: прикрыться крылом, или отойти в сторону, тот словно нарочно оказывался на ней. Не в состоянии вынести таких помех, она с громким сонорным воем вылетела, пробудив остальных. Стадный инстинкт, или простая солидарность, заставили всех прочих крылатых-перевёртышей поступить так же.

Пока Элео стоял у карты, вывешенной на стене, над ним и над остальными рекрутами, закружила стая недовольных мышей. Они вылетали наружу, попутно выливая недовольство, недолгим хаосом.

— Убирайтесь! — звучало среди рекрутов.

— Скоро мы вас оставим в покое, только потерпите ещё немного, — поразительно сочувственно обратился Элео к бушующим существам.

Как по команде, неприятели одним за другим вылетели из пещеры, и настал долгожданный штиль.

— Итак, мы подходим к самому основному: как мы планируем вывести людей из тюрьмы? — собрал на себя внимание Элео.

Продолжил Леден:

— Это, несомненно, самая динамичная фаза. Всё будет решаться точностью и скоростью, — он строго оглядел присутствующих. — По корпусам разбросано около полторы тысячи заключённых. Всех их надо будет скоординировать к выходу таким образом, чтобы не создавалось толкучки. Для этого создано расписание, в соответствии с которым будут открываться камеры. Каждому отряду назначена зона ответственности и предоставлено своё расписание, с которым вы сможете ознакомиться позднее.

Внимание среди рекрутов было рассеяно из-за затяжной планёрки, поэтому лишних вопросов и споров не возникало.

— Этап первый — въезжаем в Маар. Обстоятельства такие: офицеры замурованы в цитадели. Приказами распоряжается Карей, применивший на себе свой особый декор перевоплощения, вы уже видели его силу в действии. Собственно, не об этом, — Леден лениво отхлебнул кофе из деревянного стакана. — Карей отдаст приказ, и стражи по расписанию будут отворять камеры, одну за другой. В течение пятнадцати градусов все корпуса должны быть опустошены, и последняя группа уже должна находиться в последнем вагоне.

— Пятнадцать градусов? — удивился Танер. — У нас разве есть столько времени? Сможем ли мы контролировать обманом всех стражников, и держать преимущество так долго?

— Сможем, — подтвердил Карей.

Танер стих. Слово кабальеро решало многое в этих переговорах, но оттого оно много весело, что редко звучало.

— В противном случае мы потеряем гораздо больше, — пояснял брюнет. — Хаос — это непредсказуемая переменная, с ней нам сотрудничать никак нельзя.

— Благодаря расписанию, мы сможем отрегулировать потоки людей, — добавил Элео.

— И пятнадцать градусов — это вовсе не много. Открой камеры каждому разом, на толкучку, разборки и прочее уйдёт не меньше времени, — Леден уже завершал пояснения, наблюдая, как Танер одобрительно кивал. Очевидно, лишние доводы были уже не нужны. — Это что касается общей стратегии.

— На первом этапе, — врезался Элео, заметя, как Леден потупился в пространство, похлёбывая кофе, — стражи будут работать на нас. Карей под видом начальника даст приказ о вывозе заключённых за пределы Маар, — монарх флегматично оглядел рекрутов, давая им паузу для размышлений. — Ваша задача будет заключаться в том, чтобы распределить людей по вагонам. Будете ждать в вокзальной зоне, встречать гостей и распределять их. Конспирация не понадобится, к тому времени будем действовать в открытую. Всё понятно?

Штиль в ответ.

— Удивительно, что сейчас ни у кого не возникло вопросов, ведь именно сейчас они были бы как нельзя кстати, — усмехнулся Леден, злорадствуя над теми, кто мешал планёрке своими тупыми вопросами на протяжении всей смены.

— Разумеется, начальник просто так не отдал бы приказ о вывозе людей, — сказал Элео, как бы поясняя мысль Ледена. — Это будет резко и неправдоподобно, хотя и достаточно для вооружённой структуры. Всё же, мы пойдём на обмен: монарх на полторы тысячи заключённых.

Рекруты чуть оживились.

— Ты сдашься этим негодяям? — выкрикнул Эбвэ.

— Конечно, он не сдастся, дурень, — вставилась Йиви. — Толку нам бежать будет с самой охраняемой тюрьмы в Республике, если монарха не будет. Нас не примут ни в самой Республике, ни на других континентах.

Элео кивнул, а Йиви с лицом, полным очевидности скрестила руки у груди.

— Это лишь манёвр, с которым нам предстоит иметь дело. Сенатору нужен монарх, и это вполне разумное решение, — сказал Элео.

— На какое-то время Элео будет спрятан в карцер, пока вся процессия погрузки не будет окончена, — пояснял Леден. — После же, воспользовавшись нашим козырем, в виде Карея, у которого будут нужные ключи, мы освобождаем Элео и отступаем.

— Звучит просто, — сказал кто-то, на что возразил Джади:

— Просто. Только как вы себе представляете, что серьёзные ребята, вооружённые и натренированные собами на лохейской службе, просто так отдадут вам всё, что вы хотите?

Ледену импонировал Джади, по причине их схожести, а именно педантичности и любви к фактам. Он даже был в его личном составе командующим, за свою безупречную исполнительность. Так что долг разъяснить ситуацию автоматически возлёг на него.

— Отличное замечание, — указал на него Леден, держа в той же руке чашку. — На время отступления понадобится резкий бум, который отвлечёт внимание.

— Отвлекающий манёвр… — одобрительно пробурчал Бурёнка.

— Именно! Мы подготовили особый трюк под конец.

— Почему вы вообще решили, что всё пойдёт именно так? — спросил Крак, один из ярких представителей общества Танера. — Есть запасной план, скажем, если мы не сможем убедить стражей в том, что их начальник по-настоящему пошёл на такие риски?

— Или, скажем, начальника не удастся изолировать, есть план на этот случай? — присоединился к нему Танер, вместе с этим добавив колорита поставленному вопросу.

Одним делом был вопрос рекрута, а уже другой масштаб и надобность дополнительных разъяснений, когда это отпрыск Райбзенкрули, фамильным делом которых, питалась вся республика. Ключом к железной дороге и всем технологиям, была именно эта фамилия. Чертежи, его люди и многое другое ценное служили оправданием самовольности Танера.

— Мы продумали бо́льшую часть вероятностей, и такие тоже учли. Мы нанесём удар страхом — продемонстрируем им силу монарха, — ответил Леден, — даже если кому-то не хватит доводов, страх сделает своё.

— Монаршую силу? Интересно какую, — съехидничала Армаварма, сестра Танера. — Без обид, конечно… Но разве Элео имеет хоть какой-то статус в монаршей иерархии?

Она поставила вопрос ребром, возбудив среди людей азартное ожидание. Тыкнула самым болезненным, да ещё и в монарха, что же будет? — витало среди переглядывающихся рекрутов.

— Ты права, — разрушил Элео неловкое молчание, — кроме основ и того, чему обучил меня Карей, я всё ещё ничего не знаю. Однако речь идёт об игре, которую мы подстроим.

На лице Танера повисло интригующее удивление.

— Часть из вас, и в том числе Карей, будут заранее подготовлены к череде фокусов, которые мы провернём со служащими Маар.

— Мы покажем им величие хаэллэёнов, которое и заставит их содрогнуться. А если они содрогнутся — значит, и покорятся. Такой трепет свойственен всем материалистам подсознательно, — пояснила Йиви, заставляя всех обернуться.

Она так и не удостоила команду своим присутствием, а лишь отшивалась у входа в пещеру, где можно было зачерпнуть кипятка из чана, и заварить себе травник. К Элео симпатией она не пылала, однако факт того, что выскочки Танера, со своими задранными носами вновь насмехались над их планом, выводил её из себя. Говорить много ей не пришлось — динамика планёрки унесла нужный момент для ироний:

— Особенно это относится к предателям, кто непосредственно приложил руку к мятежам, — добавил Элео, вспоминая о проклятии, что повергло ниц сенат три собы назад, стоило ему лишь зайти в зал собрания, облачённым в сияние Лозы.

— Так что это за фокусы? — спросил ещё кто-то из Друзей.

— По приезде, мы начнём с угрозы, — говорил Элео. — Покажем проявление монаршей силы в действии один раз, и предупредим не импровизировать, и не пытаться перехитрить нас. Разумеется, главное — сделать вид, что начальника, которым на самом деле будет Карей, это убедило. Но и застраховаться от лишнего героизма среди исполнительных служащих тоже не помешает. Причем, в случае чего, скажем, если что-то пойдёт не так, и мы потеряем своё преимущество при въезде в ворота тюрьмы, стратегия с фокусами будет расширена и использована для демонстрации сил.

— Когда ты говоришь: «В случае чего, что-то пойдёт не так», это совсем не внушает доверия, — отозвалась Армаварма.

— Да, но это то, о чём спросил твой брат. Теми же словами и отвечаю, — сухо пояснил Элео. — Звучит паршиво. Но рассматривая альтернативные варианты развития событий, мы должны учесть и такие, в которых начальник останется не обезврежен. Да, конечно, многое в таком случае будет выглядеть кардинально по-другому… Поэтому мы и прибережём фокусов отдельно на этот случай.

— А дальше наш первый фокус… Мы сотрясём землю!

Глава 21

Казни

Тюрьму накрыл безумный грохот. Неприступные стены задрожали, а ратуша дала трещину, не говоря о некоторых поваленных частях зданий административной зоны, имевших наиболее тонкие стены.

Выглядывая в окно, полковник Гасэй наблюдал за суетой персонала. Все метались, удаляясь прочь от построек. Те, кто был внутри, старались выбраться наружу как можно скорее. В панике кто-то звал подкрепление, чтобы вытащить из завалин пострадавших.

«Полковник, есть раненные… Полковник, дома командующих разрушены… Разрушены стены вокзала… Разрушены ритуальные здания кладбищ». — доносились отчёты один за другим.

С ужасом начальник взглянул на циферблат комнатных часов. Ровно сто тридцать градусов. Минута в минуту, как он и предсказывал. Неужели, это и есть начало обещанных угроз? — подумал Гасэй, вспоминая давящий на его жалкие остатки совести, грозный взгляд Элео, стоявшего в дверях карцера.

Капнув глубже, сам он осознавал, что взгляд юноши ему, в общем-то, не был так интересен, как отзывались воспоминания об отце юноши. Он вспоминал встречу с Рессаном Рэкки Джустизия, когда просил у того разрешения на возобновление добычи мехака.

Это было в солсмену инаугурации сына одного из знатнейших членов семейства Длан-га-Гат, розенна Шаббита, в большом зале их белокаменного дворца.

Гасэй, бывший в те времена главным управляющим в доме Шаббиты, выждал момент, когда Рессан останется без внимания гостей, и встретил его в тени колоннад; это было в другой части зала, под антресолью и недалеко от места общего празднества. Он начал с лестных приветствий, и неприлично резко перешёл к прошениям, на что одного лишь презрительного взгляда в ответ было достаточно, чтобы понять ответ монарха:

— Я пришёл, чтобы возродить общество, а не сгубить, — ответил Рессан, гневно смотря внутрь нэфэша начальника, на голове которого тогда только начала проступать седина.

Гасэй искренне верил, что гнев нассиха может обрести нужный окрас, если направить его на верное решение:

— Разумеется, возрождение — это приоритет, — сказал он, заградив собой дорогу монарху, пытавшемуся окончить беседу. — Датараам пал. Манхиг Заждаитэ отрёкся от амелеха. Райбзенкрули лишились правителя, когда дукэс отошёл в вечность.

— Энергетическая станция Манакры забрала тысячи жизней. Как правитель, я больше не допущу этого.

— Сырьевая станция взорвалась по просчётам в давлении, и их можно избежать с новым оборудованием.

— Решение окончательное. Строительство ЭСС возобновлено не будет, — гневно потребовал Рэкки.

— Достопочтенный, как вы можете себе представить мир через сотню соб во влиянии монархов, чьи владения опустевают?

— Время и совет нассихов едины в воле. Если ты сомневаешься в моих силах, будь спокоен, моя воля — останется волей Верховного Совета. Мы позаботимся о новых правителях, — сказал монарх, сдерживая свою ярость.

Тогда Гасэй спутал эту выдержку со слабостью, которой можно воспользоваться для переубеждения. На самом же деле, как он понял позднее, Рессан лишь ожидал момента, когда дерзкий кабальеро полностью выговорит свои соображения, чтобы найти открытое зло среди высказанных мотивов, без лишних догадок.

— Так было уже с несколькими владениями на Востоке, после Опустошения, — говорил Гасэй. — Но люди непокорны новым правителям. Розенны падают, а материалисты всё больше вынуждены существовать отдельно.

— Они не могут существовать отдельно, упрямый кабальеро! Ты знаешь фракционный Закон, материалист жив лишь потому, что сердце его монарха бьётся.

— Но материалисты могут жить без монархов, и таких примеров по всему Небоземью с каждой собой всё больше! Власть монархов не может удержать почувствовавших вкус свободы… Если они будут удерживать людей в своих дворцах, то рано или поздно их возненавидят и вся история опорочит великие имена. Или же они останутся иконой, которую будут вспоминать в почести и с благородством. Сейчас самое время выбирать!

— Дерзкий раб! Кто дал тебе власть грезить о таком будущем, — гневно сказал нассих.

— Безусловно, это моё право на воображение, господин, его даровал мне Эмет, — дрожащим голосом парировал Гасэй.

— И его же, Эмет поручил покорить воле Гармонии.

— Но я имею свободную волю.

— Даже так, твои слова наполнены невежеством, кабальеро, и ты будешь судим, если не раскаешься сейчас же.

— Когда мы видим облако на западе, то говорим, что будет дождь, и, действительно, идёт дождь. И когда дует южный ветер, говорим: будет жарко, и так и бывает. Достопочтенный! Мы знаем, что означают приметы Омоэ и Агито, так почему же мы не можем знать, какое настало время? Почему же мы не можем сложить два числа и получить ответ? Почему вы путаете непочтение с расчётами. Почему вы сами не рассудите, в чём истина?

Рессан помедлил с ответом, тогда Гасэй набрался ещё большей храбрости:

— Нам необходимо возобновлять поиски мехака, хотя бы потому, что его добыча поможет людям слезть с монаршей шеи.

Монарх сожалеюще прикрыл глаза левой рукой и спросил:

— Полагаю твой хаэллэён, Шаббита, уже дал знать тебе решение ещё до меня?..

— Достопочтенный нассих, это вопрос мирового масштаба. Как бы ни было, манхиг не уладит его. Наши дети не увидят счастливого будущего, если не предпринять ничего… — было ясно по лицу Джустизии, что вот-вот он прервёт его, так что Гасэй с плачем завопил. — Прошу, дайте свободу народу Запада!

— Кабальеро! — взорвался монарх, отведя рукав от лица.

— Гармония созидается и без лийцура! Мехак — это наша альтернатива, наша возможность к существованию, — поспешно говорил Гасэй, применяя всё дерзновение, которым обладал.

Сердце его было искренним, он верил в успех своего дела, и в предстоящую катастрофу. Однако устои монархов ни за что не потерпели бы таких перемен. Он знал это, но была надежда, что всё же что-то получится.

— Пути твои — не наши пути, — отвечал Рессан. — Твои мысли не обузданы и лукавы, хотя тебе доверены люди Длан-га-Гат, имения Шаббиты.

Голос его обретал властный обертон, звучавший, как громовой раскат. Было понятно, что нассих обратился к суду Времени. Гасэя охватил ужас:

— Я был искренен, — он пал на колени, — прошу, судите меня мерой милости.

— Я осуждаю тебя мерой твоей же власти, — Объявил Рессан.

Его голос достиг пределов в своём звучании, и уже наверняка походил на громовой раскат.

— Потому как тебе было много доверено, ты будешь сильно бит!

— Господин, прошу вас… — в испуге застонал Гасэй.

Над головой монарха образовывался свет, а в его лучах кружили пламенные иероглифы незнакомых языков. Это было знаменитое сияние Лозы, в святости которой творились величайшие чудеса, и строжайшие проклятия.

— Тебе известно было ещё до того, как ты открыл уста, что деятельность по добыче мехака запрещена в соответствии с Вектором Гармонии, а не моей прихоти. Отныне, если тебе будет доверено положение выше, ты не сможешь войти в это обетование. Если же ты возжелаешь большей власти, большей ответственности и управления большими людьми, нежели сейчас, и ослушаешься моих слов, попытаешься взять больше власти, то заклинаю, что минервалы Времени проклянут твоё семя на погибель, и в ту солсмену твой первенец смертью умрёт, а чрево жены закроется. Потому что ты пренебрёг установленной властью, обращаясь за прошением ко мне, минуя своего хаэллэёна и его манхига, которые отвечают передо мной. Потому, когда ты ослушаешься слов, нассиха, в угоду манхига и других властей, будет с тобой суд по твоему лукавству, что слово нассиха, которым ты пытался оправдать своё коварство, встанет выше, нежели поставленный над тобой розенн, манхиг и третий представитель. Да будет так!

В свету закружились письмена, совпадающие с провозглашёнными Рессаном словами. Значения символов Гасэю никогда не было известно, однако в тот момент, когда всё это происходило, и тексты проклятия переходили на него, он самим сердцем распознал истинные значения и природу этого закона, теперь уже впечатанного на сердце.

— А поскольку твоё прошение было обращено ко мне, но ты знал, что оно противоречит воли Гармонии, и пытался совратить меня против истины, то сказываю: твои глаза будут слепнуть от каждой луньи и зарена, проведённых без чтения Закона. — в глазах Гасэя запульсировала боль. Он давил ладонями на веки, повалившись навзничь. — Не смогут видеть и твои отпрыски, если только не пребудут в Законе, ибо в Законе будут они жить. Только в четвёртом поколении моё слово отойдёт от твоего семени.

Когда тот ещё говорил, сзади подошла жена и схватила его за руку. Он обернулся, встретившись с её встревоженным взглядом лицом к лицу. Шицо качала головой, держа другую руку на большом животе, где покоился их будущий ребёнок. В тот самый момент гнев Рессана был снят по ходатайству жены. Он завершил свою речь, вместе с которой свечение Лозы, и пламенные языки над головой исчезли.

— Потеряй свой нэфэш ради неправды и приобрети его в воле Гармонии, размышляя о Законе зареном и лунью.

Осмысляя прошлое, старик пытался убежать от настоящего, где землетрясение вынудило его тюрьму нести убытки, а также раствориться во всевозможных предположениях будущего, что могли его ждать совсем скоро.

Он метался между: «Знает ли отпрыск Рессана о проклятии? — и, — Неужели он и впрямь обладает властью?»

Тряска продлилась не больше градуса, после чего из доклада стало известно: погибло двое стражников.

Картина административной зоны была плачевной, пусть и бо́льшая часть построек уцелела.

— Что с заключёнными? — спросил начальник у держащего донос Даяка, командира спец-шестёрки.

— Все на месте.

— Это хорошо, — обрадовался старик.

— Пострадало немало стражников, товарищ полковник. Не думаю, что мы сможем выдержать следующую волну, конечно, если она не окажется слабее…

Начальник недоумевающе вопросил:

— Извольте.

— Вы ведь слышали монарха, — Даяк указал на циферблат, что автоматически стало понятным намёком для Гасэя. — Через восемнадцать градусов отпрыск Джустизий обещал новую волну. Если она будет серьёзней нынешней, боюсь, последующая за ней, третья, затронет уже и тюремные постройки.

Потными ладошками, Гасэй перебирал какие-то документы, пытаясь абстрагироваться. Рэт стоял над ним и словно впитывал всё происходящее в своё дедуктивное хранилище. Понять только, зачем ему всё это нужно? — размышлял начальник, пытаясь разгадать мотивы генерала, при этом старательно делая вид, будто присутствие Рэта для них вовсе не проблема.

— А с чего вы взяли, что следующие фокусы будут такими же? — дал знать о себе генерал-майор Рэт.

— Уж на что вы намекаете, — спросил начальник, не выдавая своего интереса.

— Мальчишка угрожал, что в конце всех своих фокусов убьёт тебя, Гасэй. Полагаю, ты нарочито упускаешь этот факт.

Старик чуть помедлил, когда замахивался печатью, над очередным документом, но всё же привёл рассудок в здравие, поставил печать и продолжил бегло пролистывать содержимое документов, принесённых к нему на подпись.

— Если он наобещал казней, первой из которой стало одно, а последняя будет другой, логично исходить из того, что и вторая, и третья, и последующие могут не быть ни первой, ни последней. Это простая риторика, думаю, вы это понимаете, — говорил Рэт.

Поскольку внимание начальника сконцентрировалось на документальных процессах, невольно речь Рэта направилась к Даяку.

— Разве нет? — спросил он у того.

— Так точно, товарищ генерал-майор.

— Это имеет смысл, — педантично сказал Гасэй, с интересом вчитываясь в документ.

В это время в кабинет забежал стражник и что-то прошептал Даяку. После чего тот встрепенулся:

— Господин полковник! С гор сошла лавина. Часть Великого ледника откололась и теперь находится в пределах нашей впадины. Мы вправе предположить, что именно это стало причиной столь сильных сейсмических сдвигов.

— Ледник расколот? — вылупился Гасэй

— Так точно.

Все смотрели друг на друга, забыв о распрях, пока Даяк не прервал тишину:

— Что прикажете?

— Не верится, что у юнца есть столько власти, — сказал Гасэй, пребывая в замешательстве. — Три с половиной собы назад, его статус еле бы достиг горизонтального… Пусть даже вертикальный, как неполноценный монарх смог бы такое провернуть?

— Я не знаю… — потупился Даяк, — Быть может, это какой-то резервный путь Лозы? Западная Земля лишилась последних монархов, и, быть может, на плечи мальчика пала власть нассиха, — как бы по-автоматически… — предположил Даяк.

— Звучит смешно. Но и мне ничего другого в голову не лезет.

— В таком случае у вас нет выбора, кроме, как подчиниться воле этого сосунка, — сказал Рэт, высмеивая бесполезность их выводов.

— Здесь сфера ответственности сенаторского диапазона. Необходимо получить разрешение… — оправдывался Гасэй, осознавая, что Рэт насмехался.

— А если что случится, прежде чем сенатор ответит? — вкинул Рэт, чем вызвал смятение у присутствующих. — Я не учавствую в принятии решений, Гасэй. Плечи твои несут груз этих стен, и карманы тоже твои пополняются золотишком. Я пытаюсь критически мыслить, посуди сам.

— Нам нужно вступить в переговоры с монархом, — сказал Гасэй, уставившись в пустоту.

— Не спеши, старик, — остановил его генерал. — Вступать в переговоры с монархом тебе никто не разрешал. Конституция к тебе так же равнодушна, как и к любому гражданину. Если что попросишь, я, так и быть, выбью это из мальца, — нахально заявил Рэт, отряхивая несуществующую пыль со своего красного аксельбанта, который зазвенел при тряске.

Дело было в том, что после визита Элео в Жезэ, сенат внёс правки в конституцию, в которых обозначили запрет на переговоры с монархами. Единственное, что можно сделать при соприкосновении с древней фракцией (так республиканцы называли монархов, пытаясь скрыть их принадлежность к атрибутике власти, опустив лишь до чего-то посредственного и устаревшего) — это доложить об этом в ближайшую вооружённую структуру. Более того, в лохеии, шотерии и всех подразделениях стражей существовало ограниченное число людей, привилегированных на вступление в контакт с монархами. Это были особенно близкие к сенаторскому кругу люди, прозванные цепными офицерами. Прозвище отталкивалось от наличия металлического аксельбанта на груди униформы. Красный аксельбант Рэта был особенно редким и многофункциональным, что и позволяло ему чувствовать себя беспардонно в любых обстоятельствах. Оно же и сковывало прочих служащих, оказавшихся на его дороге.

— Но вообще, на такой случай протокол предусматривает совещание старших офицеров, хотя и оно не сможет даровать тебе нужного разрешения.

Начальник покосился на часы. Оставалось семнадцать градусов до следующей казни.

— Созывай старших офицеров, — немедленно — приказал он Даяку.

Глава 22

Слабина

В цитадели бурно обсуждалось присутствие монарха:

— Вы сами послушайте себя, вы противоречите всему, что есть в протоколе! — возмущался один из старших офицеров. На его груди красовалась стела подполковника. — С монархом мы можем сделать две вещи: — мужчина в жаркой манере загибал пальцы, — во-первых, убить его, а во-вторых, передать лично в руки тех, кто вершит волю суда республики, и я полагаю, что на первое вы не способны!

— Подполковник, прошу вас соблюдать порядок, — успокаивал того начальник, позади которого стоял генерал-майор.

— Юноша он или старик, — проигнорировав начальника, продолжал он, — это не даёт нам права вступать с ним в контакт. Уполномочены на такое лишь цепные, и вам следует вспомнить, начальник, что вы были вынуждены отказаться от этой привилегии.

Мужчина перешёл на личность начальника, что заставило генерал-майора возмутиться несмотря на всю его нелюбовь к старику. Рэт, как лохей до мозга костей, не мог терпеть такого бунта внутри вооружённых структур.

— Встаньте подполковник! — скомандовал он, врезаясь в ход переговоров.

Мужчина резко переменился в лице. Ища поддержки в глазах остальных членов совета, он потупил взгляд. Затем, с явной неохотой, отодвинулся от стола, скрипнув стулом. В итоге он всё же встал, хотя явно не хотел этого, давая понять своим видом, что внутренне бунтует. Рэт, с надменностью, присущей его лохейской натуре, не терпящей ошибок, сквозь зубы процедил:

— Представьтесь по протоколу, — потребовал офицер.

Тот озвучил имя: Забат такой-то, звание и предел своей власти: командующий первым батальоном.

— Замечательно. Вы женаты? — продолжил Рэт.

— Так точно, — лениво ответил Забат.

— Какая она, ваша избранница? — спросил генерал, заметив намечающееся молчание, и сменил тон на более добродушный. — Красивая?

— Не уродина.

— Мм… В гроб за ней прыгнули бы, если бы погибала? — последовала пауза, наполненная молчанием. — Дети есть?

Подполковник с ухмылкой повторил:

— Дети есть. Какое отношение это имеет к нашему заседанию, товарищ генерал-майор, — мужчина изо всей своей гордости выцеживал умеренный тон.

Да они тут совсем забылись. Думают, что Гасэй им папка? Сможет от верховной власти спасти, раз территория его? — подумал Рэт, пытаясь представить, что бы он сделал с шотером, который осмелился бы так с ним разговаривать, будь они в пределах его власти.

— Порадуйте деток перед праздниками. Вы отстранены. Свободны!

— Генерал-майор! — встал из-за стола начальник Гасэй, — Покуда я здесь, вашим приказам не прыгнуть через мою голову, — возмущался он.

— Очнитесь! Вас на глазах у старшего состава сравняли с дерьмом, — отрезвил его Рэт. — Покуда вы будете разрешать им, они так и будут вытирать об вас грязь.

— Позвольте… — попытался обратиться к начальнику провинившийся мужчина, стараясь обойти волю Рэта.

— Вы разжалованы и уволены досрочно, товарищ! — холодно констатировал генерал-майор, испытующе уставившись на начальника. Тот метался в нерешительности, переводя взгляд то на подполковника, сверлящего его глазами, то на Рэта, чей взгляд внушал куда больше уверенности.

В конце концов начальник сел, всем своим видом показывая, что, по сути, Рэт прав. Он махнул рукой, как бы одобряя решение. Рэт, довольный, улыбнулся и указал нарушителю на дверь.

Провинившийся подполковник, осознав, что Гасэй принял сторону генерала, горделиво отдал честь и молча вышел.

— Хуже не придумаешь, так ведь? — обратился Рэт к девяти присутствующим офицерам. — Семья наверняка гордилась папой, что почти дослужился до полковника.

— Где я возьму столь талантливого руководителя первому батальону? — пробубнил поднос начальник.

— Лучше уж погибнуть героем, — продолжал Рэт свою речь, — чем вернуться домой с таким позором, так ведь? Это вам первый урок.

— Он был лучшим среди всех моих людей, генерал, — потирая брови, сказал полковник Гасэй, сидящий во главе стола.

— Он мусор. Я верну этому месту достоинство.

Начальник тюрьмы — большой человек, теперь казался нагим перед всеми. Он будто был лишён всего благородства, которого так старательно держался. Какое-то время ему понадобилось, чтобы побороть самого себя, и всё же принять сторону генерала.

— Продолжайте заседание, начальник, — кинул Рэт, отходя в сторону, где изначально и стоял, сцепив руки.

Старчески выдохнув, начальник подобрал подходящий тон, в котором сочетались нотки понимания и лидерской решительности. Он заговорил:

— Подполковник прав. Мы действительно не имеем права вступать в контакт с монархом. Однако этот мальчишка… — он потёр брови, словно стараясь снять напряжение, которое охватило его при одной только мысли о сложившихся обстоятельствах, — мальчишка не так прост, как нам кажется. Ранее нам удалось получить от моего внука весть об этом Джустизии. Вспоминая его рассказы давности трёх соб, можно понять, что мальчишка обладает властью. У него есть монарший статус, по крайней мере, в этом Тозгайк нас заверил.

Оживился мужчина с правого конца стола, он выставил руки над столом, в объяснительной манере:

— Вы говорите о заседании сената в Жезэ три собы назад? — начальник кивнул. — Я думаю, что каждый запомнил речь Тозгайка по прибытии в Маар.

Начальник очевидно кивнул, оценивая мужчину через приспущенные очки.

Генерал-майор Рэт приметил отличительный знак, на груди говорящего мужчины, и смекнул, по каким критериям можно опознать командующих. Знамя слегка отличались, хотя принцип был такой же, как и в шотерии, — Значит все кроме секретаря и того справа — подполковники. Но выше начальника, разумеется, им не скакнуть. Как же он планирует удерживать тут людей, которым некуда больше стремиться?

— Продолжайте, товарищ, — ободрил его начальник.

— Да-да, — этот командует четвёртым батальоном, подметил Рэт. — Вы хотите сказать, что мальчишка, которого сегодня нам доставил взвод генерал-майора, — и есть тот самый монарх, что перехитрил сенатора, обогнул всю цепную лохеию и личный состав сенатора, а после ещё и уничтожил вторую энергетическую сырьевую станцию в республике?

— Да, — недовольно кивнул начальник.

— Тогда нам нечего ответить на его присутствие здесь, — пожал плечами командующий четвёртого батальона, выражая очевидное безумие происходящего.

— Дело как раз в том, что ответственность в случае чего ляжет на мои плечи… А мой ответ вы уже услышали.

Повисла тишина, офицеры осмысливали и сопоставляли.

— Тогда, будет так, — заключил начальник.

Все нерешительно кивали друг другу, как бы синхронно.

— Мы попробуем выйти на переговоры с юнцом, и скоротать какое-то время до тех пор, пока не получим ответ от сенатора, — говорил Гасэй, пока его глаза замерли где-то в пространстве. — Но будьте уверены, как бы монарх ни ласкал ваши уши, верить ему мы не можем.

— Согласен, — говорил один из подполковников, тот, что командовал четвёртым батальоном. — Если честно, я вообще не уверен, что мы хоть на шаг впереди.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил секретарь.

— А вы как думаете? — отвечал подполковник. — Мальчишка способен созиданием сколоть Великий ледник. А мы смакуем, мол, заложника поймали. Не-е-т, — протянул он, — так не бывает.

Всех присутствующих посетило отрезвляющее откровение, словно в самый неудобный момент их обнажённые тела внезапно окатили ведром ледяной воды.

— То есть, это спланированное вторжение? — спросил Даяк, как бы у самого себя.

— Как вы докажете это, — спросил секретарь у подполковника.

— Разумеется, у меня нет точных доказательств, иначе бы я ещё в начале встречи поднял бы эту тему. Но рассудите сами: этот человек невероятно могуч. Он способен расколоть гору, находясь у её подножия. Я, конечно, не специалист в лийцуре, но замечания напрашиваются: дистанция значительная, объект — массивный… да что там, просто огромный. А разрушающая мощь, словно контролируемая. Я имею в виду… С ваших слов, товарищ полковник, ясно, что монарх угрожал на протяжении определённого времени насылать бедствия, итогом которых станет самое масштабное из них. Так вот, ему удалось сотрясти скалу под Маар так, чтобы показать свою мощь, но при этом не разрушить нашу инфраструктуру. И что самое примечательное — землетрясение совершенно не затронуло ни стен, ни построек тюремной зоны.

— Раз монарх намерен спасти заключённых, вполне вероятно, что он пытается не задеть их. Вот и избегает решительных ударов, — постарался оправдаться секретарь.

— Не думаю, — ответил Рэт, хмуро глядя себе под ноги. — Выгладит всё и впрямь подозрительно, Гасэй.

— К тому же, — разрушил всеобщее раздумье тот же подполковник, командующий четвёртым батальоном, — толку-то ждать ответа от сената? Уверен, даже если господину Манакре позарез нужен мальчишка-монарх, он всё равно не пойдёт на его условия.

— Отпустить всех заключённых — фактически означает остановить производство мехака, — подтвердил начальник.

— А этого, господин Манакра, никогда бы не допустил, — смекнул кто-то.

— Дело в том, господа, что вам не известно, зачем господину сенатору монарх, — сказал Рэт.

Гасэй навострил слух. Это была его возможность достичь тайны, к которой цепные не подпустили бы их в любых других обстоятельствах.

— Монарх и есть альтернатива мехаковому производству, — начал Рэт. — Манакра намерен использовать потенциал лийцура, живущий в этом могучем сосунке, для того чтобы открыть шао между мирами и воссоздать энергопровод, связующий земли всего Агито-Омоэ. Кто знает, может, ему будет наплевать на все ваши старания. Лийцур менее затратен по финансам, да и в случае открытия шао, псу только понадобится черновая работа.

Секретная информация лелеяла уши начальника, он поспешно погрузился в раздумье над услышанным, а после, когда состыковал в голове свои личные интересы и определил лучшее время для нового плана, заговорил, в попытках завершить тему:

— Монарх будет ожидать личного командования товарища Манакры, а до тех пор нам необходимо попытаться выиграть немного времени. Я займусь этим, — отчуждённо сказал старик.

— Кстати, Гасэй… Возможно, ты считаешь нас всех идиотами, но к твоему сведению сообщу, что все тут понимают, что ты озабочен поиском путей для снятия проклятия, — резко выпалил Рэт. Теперь уже в его голосе читалось презрение. — Это ведь не просто последний монарх, но ещё и сын нассиха, проклявшего твой род. Верно? Однако, как цепной генерал, должен тебя предупредить, что порядок, установленный сенатом, для нас является высшим приоритетом. Полагаю, ты осознаёшь, что ТЫ этим НЕ займёшься, не так ли? — сказал Рэт, нарочито указывая старику на его личные мотивы, при всех.

И к чему был весь этот спектакль с непочтением в начале, если теперь он обращается со мной как с шавкой? — подумал Гасэй, чувствуя, как его скрытые намерения пытаются запятнать прилюдно.

— Прискорбно, что вы, как представитель верховной власти, подумали так обо мне, — выруливал спектакль Гасэй. — Я лишь планировал действовать в пределах моей власти, — он тяжело выдохнул и умиротворённо проговорил. — Мы пошлём новое сообщение господину сенатору, в котором и запросим нужное разрешение. Какие есть ещё вопросы? — скрывая волнение, обратился он уже к своему секретарю.

— Но до тех пор логично будет подключить к переговорам господина Рэта, — сказал командир четвёртого батальона, чем мгновенно вывел из себя начальника. Да как он смеет! — возмущённо подумал старик.

— Надёжность карцера. Вы просили напомнить про специальное расписание навещений… — ответил секретарь.

— Спасибо, Бира, — поблагодарил он того и обратился ко всем: — Бира составит график посещения карцеров. С этого момента навестить карцер возможно лишь в определённые установленные сроки. Один раз в обед и один раз перед отбоем. Соответственно, ваши люди должны быть проинформированы, чтобы наказания заключённых укладывались в эти рамки.

— Товарищ полковник, — угрожающим тоном говорил Рэт. — Когда будет разрешение, тогда и будут переговоры. До тех пор карцеры под моим командованием.

— Нет нужды в таких угрозах, генерал-майор, ответ придёт скоро, вы и глазом моргнуть не успеете. А мои люди и без вашей поддержки справятся со своими задачами.

Я вижу тебя насквозь, старик. Ты хочешь взять вверх над тупостью присутствующих, прикрывшись некой предосторожностью, чтобы никто несанкционированно не входил на территорию карцера, в то время, когда сам вторгнешься туда в первый же момент, как только твоё новое расписание свиснет тебе, чтобы без лишних свидетелей свидеться с мальчишкой. Как же ты жалок! — подумал Рэт, выбрав редчайшую для себя стратегию, промолчав на провокацию.

— Теперь я слушаю ваши вопросы, — с благородством и прямой осанкой, сказал Гасэй.

Заговорил один из подполковников:

— Люди Гата жаловались на распределение новых заключённых.

— Что не так? — поинтересовался начальник.

— У большинства и паспортов-то с собой нет, мы уже не говорим о том, что никакого распоряжения по аресту не поступало ни на кого. Мы огибаем устав.

Конец ознакомительного фрагмента.