Развод. Я тобой одержим

Марта Заозерная (2025)

Много лет назад мы познакомились с мужем в детском доме. Марат был частью меня, до тех пор пока не стал предателем. *** — Да, я тебе изменяю, но это ничего не меняет, — Марат устало растирает ладонью лицо. — Для тебя, Аврора, всё остается, как прежде, — циничность мужа зашкаливает. — Ты — моя жена. Продолжай делать вид, что любишь меня. От такой наглости я немного теряюсь. Он думает так легко после увиденного продолжать изображать благоговение перед его деловыми партнерами и родственниками? Черт возьми, да они, возможно, знают о его изменах! Надеется, что его прикосновения мне не будут противны, и я продолжу удовлетворять его потребности в сексе, когда он решит в примерного мужа поиграть в очередной раз? Как было сегодняшним утром… — Слишком громко думаешь, Ро. Давай без фокусов. Тебе идти некуда, да и меня устраивает наша семейная жизнь, — усмехается едко, метнув на меня резкий взгляд. — Я против развода.

Глава 5

— Аврорушка, проходи, — Раис Рамилевич делает взмах рукой, призывая идти за ним.

Не успела понять, как мы с ним оказались на выходе из зала, так как он подхватил меня, словно ураган опавшую по осени листву.

И вот один его неаккуратный жест, и из бокала с шампанским, что он сжимает в ладони, выплескиваются несколько капель. Они попадают на манжету его отлично скроенной сорочки.

Несмотря на свою тучность, Закиров выглядит опрятным и, не побоюсь этого слова, стильным мужчиной. Хоть он и невысокого роста — от силы сантиметров на пятнадцать выше меня, да и лишние килограммы присутствуют, но костюм на нем сидит идеально.

Года три назад, перед своей свадьбой, он нанял, как тогда выразился, менеджера по стилю, и по его рекомендации сменил личного портного.

Образ изменился мгновенно.

На что только не пойдешь, чтобы очаровать понравившуюся девушку. Но сейчас не об этом.

— Какой я неуклюжий, — усмехается с явным весельем. — Мелочи, моя дорогая, не суетись, — мягко произносит, когда я беру с рядом стоящего стола небольшое белоснежное полотенце и пытаюсь ему помочь — промокнуть искрящиеся на свету капельки.

— Хорошо, — соглашаюсь немного смущаясь.

Сама не знаю, что со мной происходит.

Излишне нервничаю.

Где же Марат?

У меня нет желания понравиться Закирову или провести на него впечатление. Просто моя тайная душа мечется и не знает куда себя деть.

Вихрь эмоций, что кружит меня в последние дни, не позволяет мыслить здраво.

Постоянно хочется плакать, то от счастья — несмотря на все разногласия, у нас с Маратом получилось крошку зачать, то от немыслимой боли — я не могу ему об этом рассказать.

Тайна гложет. Непроизнесенные слова жгут язык каждый раз, когда мужа вижу. Мне отчаянно хочется ему рассказать хотя бы для того, чтоб реакцию увидеть. Но не решаюсь.

Тереблю обручальное кольцо на безымянном пальце.

Подобный невроз мне несвойственен.

В последние годы нам с Маратом часто приходилось посещать подобные мероприятия.

Умение преподать себя — одно из самых важных. Закрытым ртом можно скрыть некоторые недостатки умственного развития, а вот плохая осанка и неумение держать лицо — всегда на виду.

Расправляю плечи. Стараюсь спокойствие источать.

Выходит с трудом.

Во внутреннем дворе, куда меня приводит Закиров, по обеим сторонам от прохода располагаются в два ряда шале. Небольшие, но с виду очень уютные. У каждого открытая веранда имеется. Разглядываю ближайшее. С включенной подсветкой по всему периметру оно выглядит сказочно.

Всматриваясь в темноту, замечаю слабые мерцания. Мимолетные вспышки неуловимых огоньков. Они то тут, то там появляются.

— Заметила, да? Это светлячки. Их завезли специально по причине праздника.

Мои брови немного ползут вверх. Сейчас для светлячков, скажем так, не сезон. Они ведь живые, хоть и недолог их час.

Озвучиваю свои мысли Закирову, но мужчина отмахивается, дескать, ничего, клиринг всех поутру найдет и уберет, главное — в оборудованном под фотозону участке сейчас красиво. Жуки именно оттуда прилетают. Предлагает мне пройти туда и сделать снимок с именинником. Шутит, что такую честь только мне и оказывает за весь вечер. Отказываюсь, стараясь при этом не обидеть.

Закиров запросто соглашается, давая понять, что не так уж и хотел оказаться в свете софитов.

— Дальше сад и зона бассейнов располагается. Недавно реконструкцию прошли. Пойдём, я покажу. Тебе должно понравиться, — обращается ко мне так, словно мы с ним друзья закадычные.

— Неудобно как-то…, — ноги отчего-то не слушаются.

Натянуто улыбаюсь и оглядываюсь мимолетно.

Почему именно сейчас Марат занят?! Никогда раньше он не выпускал меня из виду так надолго!

Резко ощущаю незащищенность полнейшую. Такое со мной впервые с момента свадьбы.

Раис Рамилевич наклоняется ко мне. Он так близко, что кожей ощущаю его дыхание.

— В смысле? Почему неудобно? Здесь всё моё, Авророчка! Абсолютно всё! — в голосе нескрываемое превосходство.

Он оглядывает всё вокруг, после чего его глаза возвращаются ко мне и прилипают намертво.

Ежусь под столь откровенным взглядом.

Выражение лица у мужчины такое, будто тут ему принадлежит всё, в том числе люди. И я тоже.

— Давайте вернемся, — прошу его, стараясь аккуратно руку освободить.

Он продолжает держать, лишь перехватывает.

После его пальцев на моем запястье непременно следы останутся.

— Марат своей вспыльчивостью тебя выдрессировал? — в голосе Закирова проскальзывает насмешка, и я краснею.

Со стороны может показаться, что он прав. Но все годы совместной жизни дело было в другом.

Я не боялась, что муж меня отругает или применит физическую силу. Нет! Не расстраивать его было моим сознательным выбором. В свете последних событий это прозвучит смешно, но мы любили друг друга.

Всегда любили. С первой нашей встречи.

Я так была счастлива, когда он вернулся за мной…

Неуместные сейчас воспоминания прорываются в сознание яркими вспышками. Ранят, заставляя моё изможденное сердце болеть с новой силой.

Марат и есть самая яркая часть моей жизни. Возможно, таковой и останется, ведь комочек внутри меня — его часть.

При мыслях о малыше накрывает волна неконтролируемого страха.

Господи! Почему я тут нахожусь?! Зачем пошла с Закировым на улицу? Понятно, что отбиваться от него нельзя, меня бы не поняли, но зачем его общество мне?!

С большим удовольствием я бы сейчас прошлась по детским магазинам.

Не покупать, нет. Просто посмотреть. Получить порцию умиления. Посоветоваться с малышом, чего бы нам больше хотелось.

По сроку беременности ещё рано, однако стадия гнездования у меня на подходе. Усугубляется всё тем, что неизвестность пугает. Жить-то мне негде. Возвращаться на Урал в свою квартирку желания нет. Мне бы хотелось, чтоб малыш жил в комфортных условиях.

Если бы кто-то знал, как мы с мужем старались. Верить, правда, мне за двоих приходилось.

Из-за этого мы и начали отдаляться. У меня появились от мужа секреты.

Глаза Раиса Рамилевича сверкают.

Я уверена, он с легкостью считал мое замешательство и легкий испуг, у людей, подобных ему, чуйка на такое срабатывает.

Чужая слабость — это то, чем он подпитывается.

— Я понимаю, Аврора. У твоего мужа есть огромный талант. Я бы даже сказал — редкий дар. Своими поступками он умеет вызывать у людей уважение. Вселять в них веру в свое превосходство. Если бы я в свое время имел такие же лидерские качества и животное чутье, то, поверь мне, забрался бы на вершину гораздо раньше. Но это всё касается бизнеса и только его. Если где-то излишек, обязательно стоит поискать дефицит. Он уделяет тебе недостаточно внимания… Я прав?! — его вторая рука оказывается на моем предплечье.

Когда он успел избавиться от бокала?

Он склоняет голову набок и ждет моего ответа.

Внутри всё холодеет.

Я бы сейчас не отказалась от перспективы развержения земной коры до самых её недр. Всё что угодно, лишь бы он перестал так смотреть на меня!

Мне не хочется верить, но похоть в его взгляде видна даже мне, не очень-то в этом искушенной. Так на меня смотреть может только муж.

Недоумение тревогой сменяется.

Продолжая держаться в рамках любезностей, он делает мне недвусмысленное предложение, ожидая согласия.

— О, у нас с Маратом всё прекрасно! — выпаливаю. — Всё свободное время он проводит со мной, — расплываюсь в улыбке, моля бога, чтобы она искренней выглядела. На деле же я трепещу, но отнюдь не от восторга.

Даже если он знает об изменах мужа, что, скорее всего, так и есть, я готова в его глазах наивной дурой выглядеть, лишь бы он понял, что тут без шансов.

Как назло, ни одной души поблизости от нас нет.

Куда все подевались?

Сквозь панорамные окна я видела здесь десятки людей. Буквально минут пятнадцать назад!

Оставаться наедине с ним опасно.

— Прохладно… Мы можем вернуться? — начинаю тарахтеть, желая побыстрее сменить тему. — Я читала присланный с приглашениями протокол мероприятия и не нашла там части на открытом воздухе, поэтому не взяла с собой ничего теплого. А шубу оставила там…, — неопределенно себе за спину указываю. — Слово забыла! Вот же растяпа… Нам там ещё номерки выдали.

Несу полную чушь лишь с одной целью — оттолкнуть мужчину от себя.

Марат — единственный мой опыт в личной жизни, и он терпеть не может тупых баб.

Раньше не мог.

Раскаленная спица вновь сердце насквозь пронзает. Боль взор застилает, растекаясь перед глазами алыми пятнами. Приходится слезы сдерживать.

Мой муж стал другим, и вкусы у него изменились.

За своими переживаниями я не сразу замечаю, что на Закирова мои слова произвели обратный эффект. Он буквально расцветает на глазах.

Несколько движений, и мне на плечи его пиджак опускается.

— Прости, Аврорушка! Я совсем не подумал, вытаскивая тебя на улицу раздетой, — в последних словах снова слышны странные интонации.

— Всё в порядке, — выдавливаю из себя, глотая ком, распирающий горло.

Пытаюсь вернуть пиджак, но Закиров пресекает, заверяя, что ему и так не холодно.

— Моё упущение. Не снимай, — последнее строго. — Вы с Маратом останетесь? — указывает в сторону ряда шале. — Я не всем гостям предлагаю. Но Марат мне как сын. Ты и сама знаешь, Аврора. Пройдем, ты выберешь дом, что тебе по душе, и я распоряжусь принести вещи из вашей машины.

Поднимаю на него глаза и рта открыть не успеваю.

Собиралась! Я правда собиралась сказать, что мы с ночевкой оставаться не планировали.

— Раис, убери руки от моей жены, — из-за моей спины раздается леденящий душу голос мужа.

Вот теперь я пугаюсь до одури.