Четвёрка в квадрате

Марта Сортанова, 2017

Продолжение истории «Записки ищущей агамистки». Аника, выпускница школы, стремясь спасти жизнь сестры-близняшки, пытается вернуть один из крестиков, доставшихся им по наследству от матери. Крестики дают защиту и сверхспособности людям, владеющими ими. Но после нападения и кражи одного из них Янина, сестра Аники, впадает в кому. Аника понимает, что только весь собранный вместе металл выведет её из этого состояния, и начинает поиски похитителя.

Глава 1

Один набор хромосом, а такие разные люди…

— Янина, хватит валяться, пора в школу. Вставай, не беси меня уже.

— Ань, ещё пять минут… Всего пять минуточек.

— Пять минут было пять минут назад. Опоздание наклёвывается… давай вставай. Иначе я уеду с папой, а ты потащишься на автобусе сама. И одна.

— Анька, добрее надо быть к людям и не замечать их крошечных недостатков, если в целом человек хороший, — бурчала Яна, выбираясь из-под одеяла.

— Полагаю, это ты о себе.

— А у тебя сомнения есть? Ты всё время пытаешься переделать меня в себя, но ведь ты тоже не идеал. Тебе, наверное, чертовски обидно, что моя стопроцентная похожесть на тебя не набирает и пяти процентов внутренней схожести. Всё, разбудила, добилась своего… сон испарился, остался лишь в приятных воспоминаниях, — натягивая халат, разглагольствовала Янка.

— Ян, я не пытаюсь сотворить из тебя идеал, — продолжала разговор Аня, — хотя поле деятельности поражает масштабами.

— Ну, до твоего совершенства мне всё равно не дорасти, так что прощайте, старания.

— Я не говорю, что ты один сплошной недостаток. Ты своеобразная, милая и талантливая. Добавить чуть ответственности — цены бы тебе не было.

— Я бесценная — это папины слова. Хоть один человек меня любит.

— Ну вот, началось… мы все тебя любим. Я, к примеру, люблю тебя, как себя, — смеясь, произнесла сестра.

— Ага, учить только можешь… Слушай, Анька, у меня идея тут одна появилась. Вчера вечером еду в трамвае… бац! — перед глазами объявление. Приглашают одарённых детей в центр развития талантов. И название такое незатейливое — ООО «Талант». Может, сходим, посмотрим, а? Ты же почти экстрасенс — лечить можешь, вещи передвигать, ауру видишь.

–Ян, ты тоже видишь ауру и мысли передавать можешь, только ленишься. Если честно, я считаю, у тебя другое призвание. Изобразительное искусство — вот твой талант: умение выразить свои идеи в картинах. Ты отпускаешь свои мысли на бумагу, высказывая их без страха, никого при этом не обижая. Ты не оставляешь людей равнодушными, помогаешь им думать. Это ли не талант? Я такой способностью не обладаю. Я не умею рисовать и не могу открыто высказывать свои мысли, — произнесла Аника, присев на кровать.

— Ой, велико дарование — рисовать! Так каждый может.

— Возможно, каждый и может. А вот я — нет. Несколько раз пробовала, но у меня ничего не получается.

— Теперь понятно, почему я частенько нахожу краски не на своих местах. Ну, показывай, что получилось.

— Мазня, да и только.

— Ну, покажи, — заканючила Янка.

Громкий стук в дверь прервал разговор. Дверь открылась, в комнату вошёл мужчина.

— Ну что, сони, сегодня вы на общественном транспорте. У меня утром важная встреча, опоздать на неё — дурной тон. Всё, я ушёл, удачного дня вам, девочки.

— Ну, пап, мы почти готовы… — заныла Янка.

— Всё, всё, девочки, — опаздываю. Сами, сами.

Сёстры подбежали и поцеловали отца в разные щёки.

— Пока, пап. Вот видишь, Анька, зря меня разбудила в такую рань. Всё равно трястись в автобусе.

— Зато не опоздаем.

Мужчина махнул на прощанье рукой и вышел.

— А про объявление ты серьёзно? — вернулась к разговору Аника. — Мы же никому не хотели говорить, что обладаем некими способностями, чтобы нас не забрали из дома для опытов.

— Ой, Анька, ну ты и зануда! Мы же не подопытные кролики. А про способности я не собираюсь говорить, тем более у меня их почти и нет. Скажу, что рисую неплохо, и покажу свои картины. Так, прошвырнусь, посмотрю, что у них там за конторка.

— Ян, нам нужно думать о поступлении в институт, а не заниматься ерундой, да и по возрасту ты не проходишь, раз там критерием написано «дети». А ты уже большой ребёнок, очень большой, Ян. И картины… они у тебя в большинстве какие-то мрачноватые. Выбери повеселей, что ли. Поярче.

— Тебе совсем не нравятся мои рисунки?

— Как раз нравятся, Ян. Очень нравятся. Это я от зависти всё, — смеясь, произнесла девушка. — Если решила посмотреть, что это за центр, иди и посмотри, но только без меня. У меня подготовка в институт. Я девушка серьёзная.

— Жалко. Ты бы там произвела фурор, передвигая предметы и читая с закрытыми глазами. Они бы оценили твоё умение лечить руками и пением. Твой голос, голос ангела, поднимает немощных.

Последнюю фразу Янка произнесла фальцетом, воздев глаза к небу.

— Прекращай издеваться. Если у тебя перестала болеть голова, пока я напевала, это ещё не значит, что я могу этим лечить. А что касается остального, немного тренировки — и ты тоже так сможешь.

— Ну, вот ты пробовала рисовать картины, и никак?

— Никак.

— Вот и у меня никак. Ладно, пошли завтракать и в школу. Анька, и надень мою зелёную рубашку, пожалуйста. Я сегодня не готова ни к одному уроку — рисовала весь вечер… ну, ты знаешь. Ответишь за меня, если вдруг вызовут к доске, — простонала Янка с мольбой в голосе.

— Зелёную? Только не её! Любую другую. Зелёная вызывающая. Я надену голубую с кармашком. Она хоть меня не раздражает. Ян, и прекращай филонить и пользоваться моей добротой. Ты же взрослый человек.

— Не готова ты на эксперименты, Анька! Нет в тебе огня, правильная слишком. Голубую так голубую, она у меня чистая, даже проверять не стоит, невостребованная, — смеясь, произнесла сестра.

— Или она… или двойка, — подытожила Аника.

— Она, — быстро выбрала Янка.

После школы Янина сразу направилась в центр на разведку. Вывеска над дверью гласила — здесь гнездятся таланты. Данные из интернета не просветили, чем занимается центр, зато снабдили адресом.

Снаружи здание выглядело обычно. Двухэтажное кирпичное строение, несколько вытянутое, внешне напоминавшее общеобразовательную школу: крыльцо, ступени, массивная дверь. Всё в разы меньше, а официоз тот же. Скорее всего здесь раньше была: или музыкальная школа, или детсад. Вдоль здания были посажены кусты: то ли барбариса, то ли шиповника с краснеющими сквозь листву ягодами. Янка плохо разбиралась в ботанике и ей было всё равно, что за ягоды краснели на кусте в середине сентября, поэтому взбежав по ступенькам вверх, она открыла дверь и заглянула внутрь.

— Посторонись, молодёжь!

Девушка отскочила в сторону. Высокий, худощавый мужчина лет шестидесяти вышел в открытую дверь и стал быстро спускаться по лестнице. Вдруг, резко развернувшись, он направился к Янке. Что-то притягивало его к этой девочке.

— Вы что-то хотели узнать, юная леди? — спросил он, приглаживая волосы набок. Моложавое лицо и полностью седые волосы несколько удивили Янку, но она быстро нашлась и пролепетала:

— Да, решила узнать подробности о приёме в центр «Талант». Правда, в следующем году я уже заканчиваю школу, а у вас указан возраст приёма до семнадцати лет. До семнадцати — это включительно?

Мужчина смотрел на девочку, не понимая внутренней тяги к ней. В ней ощущалось что-то родное и близкое до боли в груди.

— Ну, это ничего, что семнадцать… пусть будет включительно. А у вас какие таланты, юная леди? Судя по тубусу — рисунки. Вы художница?

— Угадали. Многие хвалят мои работы.

— Тогда идёмте ко мне в кабинет и посмотрим ваши творения. Ну, шагайте смелей, раз пришли!

Мужчина взял девушку под локоть и повёл внутрь здания. Теперь у Янины возникли: непонятная нежность к этому человеку и симпатия — и никакого страха.

— А у вас в центре в основном дети? — спросила девушка.

— Подростки тоже присутствуют. У нас сформировано две группы: с шести до двенадцати лет и с двенадцати до семнадцати лет… включительно, — смеясь, ответил мужчина. — Разные методики. А у вас, юная леди, имеются ещё таланты, кроме рисования? У нас здесь несколько другие направления. Наши дети умеют делать то, что другим не под силу.

— А, читают с закрытыми глазами и усилием воли передвигают предметы?

— Ну, как-то так.

— Нет, я этого не умею.

— Или не пробовали?

— Ну, не знаю.

— Постойте, мы уже пять минут разговариваем, а всё ещё не познакомились. Меня зовут Вилен Владимирович.

Мужчина протянул руку.

— А меня Янина.

Девушка вложила свою маленькую ладошку в широкую ладонь нового знакомого, и дружеское рукопожатие разрушило остававшуюся скованность в общении.

— У вас необыкновенное имя.

— Ну, у вас необыкновенней, — со смехом произнесла девушка, уже не стесняясь своего собеседника.

— Моё имя — это аббревиатура от В.И. Ленин. Отсюда ВИЛен. Отец был ярым коммунистом, верил в светлое будущее и начал его строительство с имён детей. А вы знаете, кто такой Ленин?

— Конечно. Вождь мирового пролетариата.

— Вождь — это вы хорошо подметили. Ну вот, мы и пришли. Говорю честно, кабинет не мой, а моего брата, которого зовут Рим Владимирович.

— Думаю, его имя тоже как-то расшифровывается. Вряд ли вашего брата назвали в честь столицы Италии.

— Да, в сообразительности вам не откажешь, РИМ — это Революция И Мир. Как вам?

— Впечатляет. Моё имя тоже со смыслом: в нём спрятана частичка имени мамы. Её звали Анна, Аня, наоборот получается Яна. В итоге получилось Янина.

— Тоже интересная история. Вы говорите о маме в прошедшем времени. Она погибла?

— Заболела, воспаление лёгких. Я совсем её не помню. Она умерла, когда мы…я совсем маленькой была.

— Извините, что затронул эту тему. Ну, входите.

Мужчина открыл дверь, пропуская девушку вперёд. Комната оказалась большой и светлой. На окнах стояли цветы в горшках, вдоль стены возвышались шкафы с чёрными папками, аккуратно расставленными за стеклянными дверцами. Похвальные грамоты висели на стенах в позолоченных рамках. У окна разместился т-образной формы стол, со множеством стульев. К нему и подошёл мужчина.

— Повторюсь, это кабинет моего брата. Он здесь, по сути, всем заправляет, а я… так, в гости заходил. Но могу посмотреть ваши картины и дать рекомендации. У меня здесь имеются семейные связи, — улыбаясь, заверил меня новый знакомый, садясь за стол.

— Смотрите, Вилен Владимирович, вы почти пообещали пристроить меня в центр, — щурясь, ответила девушка.

Открыв тубус, Янина разложила рисунки на столе. Мужчина долго перебирал их, внимательно рассматривая. Отложил один. После чего снова просмотрел оставшиеся работы.

— Да, вы талантливая девочка… не ожидал. А не продадите ли мне одну картину из своих работ? Мне она очень понравилась.

Он взял отложенный рисунок. На нём был изображён монах с седой бородой в длинных белых одеждах. Его огромные синие глаза были полны слёз. Одной рукой он раздавал людям яблоки, лежавшие перед ним, другой сжимал православный крест на груди. Лицо старца искажали боль и страдание, и даже голубое небо, цветущие деревья и пышные растения за спиной не смягчали мучительных терзаний на его лице. Явный контраст между раем за спиной и мукой на лице монаха добавлял трагичности картине. А реалистически прорисованные детали лица притягивали к себе. Особенно глаза. Казалось, ещё секунда — и слеза, сорвавшись с белёсой ресницы, покатится по изрытой морщинами щеке старца. Взгляд концентрировался на лице, не желая пропустить этот момент. На другой половине картины царила смерть. Люди, отличающиеся друг от друга цветом кожи, толкаясь, толпились возле монаха в ожидании дара. А надкусывая взятые из рук старца райские плоды, тут же умирали, образуя страшную груду мёртвых тел. Но толпа напирала, и вновь прибывших, шагающих по мёртвым телам, ожидала та же участь. Погибали люди с красной, жёлтой и чёрной кожей, а люди со светлыми лицами ели яблоки без вреда для себя. Дымка, образовавшаяся над умершими, напоминала смерть с косой. Она словно туман заполняла собой вторую части картины. Полотно вызывало дрожь. Зато Вилен Владимирович смотрел на него, не отрываясь.

— А возьмите её просто так, — выпалила Янина, нарушая молчание.

— Нет, юная леди, я платёжеспособен и хотел бы отблагодарить художника за его труды, — с улыбкой ответил Вилен В.

Внезапно дверь открылась, и на пороге появился мужчина совершенно иного вида. В отличие от нового знакомого, вошедший оказался невысоким и полным брюнетом с едва заметной сединой на висках.

— О, знакомьтесь, Янина, это мой брат, Рим Владимирович. А это Янина — талантливая художница. И я теперь являюсь её ярым поклонником и по совместительству — покровителем. Рим, посмотри, какие интересные картины рисует этот ребёнок. А какие сложные цвета и оттенки, интересные идейные решения! Я уже приобрёл одну. Мы же заключили сделку, юная леди? — спросил он, взглянув на Янину.

— Конечно, я дарю её вам.

Вилен В. достал кошелёк и протянул Яне пятитысячную купюру.

— Нет, нет. Это слишком много.

— Берите, берите. Уговор дороже денег. Сделка состоялась, и я забираю ваше творение с собой. Рим, принимай эту талантливую девочку. Тестируй и принимай. А я пошёл, опаздываю на встречу. Правда, нисколько об этом не жалею, ведь я всё равно остался в выигрыше. Надеюсь, мы ещё не раз встретимся с вами, Янина. До свидания.

Вилен подмигнул девочке и вышел из кабинета, забирая картину собой.

— Да, картины необыкновенные.

Теперь Рим Владимирович перебирал их, рассматривая. Янка светилась от счастья: столько её ещё не хвалили посторонние ей люди. Да и заработать удалось. Она уже прикидывала, куда потратит свой первый заработок и как похвастается Аньке своим везением.

— Ну что, Янина, согласно уставу центра, начнём процедуру приёма?

Янка вздрогнула, в мечтах она уже ходила в тех коричневый ковбойских сапогах с кожаной бахромой по бокам, которые она видела на прошлой неделе в витрине магазина, когда покупала краски.

— Конечно, — буркнула она, всё ещё теребя купюру в руках и не зная, что с ней делать.

— Деньги положите в карман, они ваши, и начнём заполнять анкету. Затем тест, который займёт минут сорок. После теста секретарь выдаст вам медицинский лист с перечнем специалистов, которых вам необходимо посетить в обязательном порядке. Нагрузки у нас большие, и не каждый с ними справляется. И после положительного медицинского заключения и необходимого количества баллов, набранных в тесте, мы примем вас на обучение в центр. Я доступно излагаю? — собирая рисунки в стопку, спросил он. — Вы не передумали, Янина?

— Нет, я готова.

Янка запихнула купюру в карман, свернула рисунки в рулон и сунула их в тубус, после чего усевшись за стол, принялась заполнять выданную ей анкету.

Жизнь Янины изменилась. По итогам теста на IQ, в котором она набрала невиданные доселе 185 баллов из 190 возможных, её приняли в центр гениев. Медицинская карта подтверждала безупречность организма. Зрение — стопроцентное, слух — стопроцентный, все органы стопроцентно функционировали, группа крови была четвёртой с положительным резусом. Одним словом — супергёрл.

Старшая группа, в которую попала Яна, включала в себя восемнадцать подростков. Большинство из них — жители области, которые на время переселились в интернат при центре.

Дети действительно обладали неординарными способностями. Четверо в группе считались математическими гениями: они умножали в уме четырёхзначные числа, легко щёлкали задачки по теории вероятности, играли в шахматы с закрытыми глазами. Пятеро в совершенстве владели словом. Они без труда читали и писали справа налево, переставляли в словах любые слоги, писали одновременно двумя руками различные по содержанию тексты, диктуемые разными людьми.

Трое являлись оперными гениями: их диапазон был около пяти-шести октав, а в книге рекордов Гиннеса на сегодняшний день числился результат в пять октав и один тон. Силой голоса они могли ломать стеклянные фужеры, а при взятии высоких нот стоящим рядом людям приходилось закрывать уши, чтобы не оглохнуть. Однажды Янка участвовала в подобном эксперименте, в итоге: стакан разбит, у неё частичная глухота на три дня, хотя она с первой секунды крика закрыла уши ладошками. Теперь Янина верила крикунам на слово, не проверяя их способности в деле.

Подгруппа Яны, подгруппа художников, считалась самой малочисленной. Она состояла из двух человек — самой Янины и ещё одного парня, Севки. Чтобы как-то закрепиться в центре, Янке пришлось сознаться, что она видит ауру людей. Это проверили приборами и подтвердили наличие такой способности у девушки. Янка недоумевала: если учёные знают, что вокруг человека существует аура различных цветов, то почему они не верят, что есть люди, которые могут её видеть. Нонсенс, не меньше.

Оставшиеся четверо из восемнадцати являлись гордостью центра и считались группой гениев. Глядя на них, Янка понимала: сестра определённо была бы среди них. Без сомнения, они являлись чудо-людьми. Своими талантами они вводили в ступор педагогов. Общение друг с другом у них происходило без слов. Телефон для них являлся прошлым веком, как, впрочем, и интернет. Их способности оказались выше современных технологий. Если вопрос ставил их в тупик, они на минуту зависали, тут же покидали тело и, передвигаясь во времени, узнавали ответ на любой вопрос. Трудность представляло лишь путешествие в будущее, а в прошлом они чувствовали себя как рыба в воде.

Те, кто входил в четвёрку, являлись феноменами: могли передвигать предметы, читать с закрытыми глазами, а в моменты озарения видеть будущее. Минусы тоже были: они спали по 10–12 часов, ели, как на убой, и, не стесняясь, качали энергию у соседа по парте. Если их ловили на этой манипуляции, они каялись, уверяя всех, что в следующий раз обязательно настроятся на энергию космоса.

Янке нравилась её новая компания. Взаимопонимание, какая-то невидимая привязанность, искренность, умение поделиться своими способностями с другими — всё это делало Янку счастливой. Она попала в свою среду. Обычная школа с устаревшими догмами образования раздражала её. Одноклассники со своей ограниченностью, зависимостью от материальных благ, пошлостью и вседозволенностью вызывали у Янки отвращение. Она недоумевала, почему не видела всего этого раньше. Выделяясь талантом среди одноклассников, среди обыкновенных людей Янка не замечала, что застопорилась в развитии. Она сокрушалась о времени, потерянном на самолюбование. Собственные картины казались ей посредственными, плоскими, неживыми по сравнению с Севкиными. В его работах она видела мощь, силу, игру красок. Яблоко, нарисованное им, хотелось взять с картины. А луна в облаках? Она настоящая. Светотени двигали её по бумаге, создавая живость и натуральность образа. Чего так не хватало в работах Янины.

Изменения в девушке происходили болезненно, Янка замкнулась, осунулась. Критикуя себя, она нещадно рвала неугодные ей работы, рисуя их заново — сердцем. Теперь картина представляла собой историю: героям давались имена, придумывались характеры, глубинные переживания. Яна творила, а не копировала увиденное, как раньше.

Аника не узнавала сестру: из сони и нытика Янина превращалась в обязательного, ответственного человека, которого достижения других локомотивом толкали вперёд. Не в характере Янины было прозябать посредственностью среди лучших. Она менялась на глазах. После месяца ежедневных тренировок Яна уже общалась с сестрой посредством телепатической связи. Плохо, но общалась.

В работах Янина стала больше экспериментировать с цветом, пытаясь вложить в него некий смысл. Это так её увлекло, что она решила создать цветовую шкалу ауры человека, где каждый цвет соответствовал бы тому или иному качеству индивидуума. С головой погрузившись в мир цвета, девушка втянула в формирование палитры человеческой натуры сначала Севку, а потом и Анику. Для запоминания цвета ребята пользовались детской мнемонической считалкой «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан», где красный цвет, первый цвет радуги, — самая длинная волна — соответствовала начальным человеческим инстинктам, а самая короткая волна — фиолетовый цвет — говорила о высшей духовности человека. Немало потрудившись, ребята сформировали следующую таблицу.

Красный (оттенок красного в ауре) — означал силу, энергию, лидерские качества, сексуальный потенциал, агрессивность. Чем бордовее, тем агрессивнее. Если человек находился словно в бордово-красном коконе, то единственным его желанием в настоящий момент было убить предмет ненависти. Все мутные оттенки красного показывали, что человек подвержен гневу, коварен, розовые говорили о любви, романтике, алые — о гордости, об эгоизме.

Оранжевый — означал активность, уверенность, полноту жизни.

Жёлтый — дружелюбие, оптимизм, творчество. Жёлтый с коричневыми оттенками — лень.

Зелёный — добросердечность, чуткость, заботливость, любовь к человечеству, честность, открытость. Грязный, мутный цвет с оттенками коричневого — зависть, ревность, ложь, измену.

Голубой — миролюбие, мягкость, настрой на развитие, усовершенствование, преданность высоким идеалам. Бледно-голубой — неуверенность, тёмно-голубой — уверенность.

Синий (цвет индиго) — вдохновение, воображение, стремление к самопознанию.

Фиолетовый — мудрость, духовность, стремление к совершенствованию.

Примеси чёрного цвета в ауре характеризовали присутствие злобы, жестокости, разрушительной энергии в человеке.

Бело-серебристый цвет означал святость.

Первоначальная таблица у ребят получилась небольшой, даже компактной, но со временем она разрослась, обогатилась новыми оттенками ауры, то и дело попадавшими им на глаза. Теперь молодые люди могли с первой секунды определить внутреннее содержание каждого человека. Занимательным было и то, что дождливая погода теперь не казалась Анике такой мрачной, если рядом находились Янка и Севка. Розовый цвет над их головами скрашивал серость, преображал всё вокруг, делая мир веселее. Они не говорили о любви — они её видели. И обмана не существовало. Ауры влюблённых тоже ладили друг с другом: Янкина — голубая с розовыми вкраплениями — гармонировала с Севкиной — синей с розовым сиянием на макушке. Они являлись идеальной парой. Аура Аники в корне отличалась от ауры сестры, да и от ауры Севки тоже. Она горела зелёным огнём вокруг тела и головы, завершаясь синей пирамидкой поверх макушки. Девушки, столь схожие внешне, имели различную философию внутри, которую мало кто мог разглядеть, если не был лично знаком с ними.

После недолгих тренировок ребята научились видеть ауру без особых усилий. Зимняя одежда и головные уборы перестали быть препятствием. Общение с людьми стало носить иной характер. По цвету, исходящему от тела и головы человека, становился понятен смысл его жизни, отсюда просчитывалась полезность и необходимость траты времени на него.

Внутренние изменения, происходившие в сёстрах, меняли и их настоящую жизнь. Особенно менялась жизнь Янины. Она совсем перестала общаться со школьными друзьями, стала пропускать занятия, замкнулась в себе, целиком погрузилась в рисование. Подобное поведение огорчало Анику. Она пыталась влиять на сестру, но усилия оказались тщетны. Янина изменилась и теперь меняла мир вокруг себя. От старой жизни она оставила лишь то немногочисленное окружение, в котором пребывала. Ей нравились близкие люди вокруг неё. Видя цвет их аур, она понимала их внутреннюю сущность: отец — жёлто-зелёный (честный бизнесмен); бабушка — зелёная с фиолетовым (совершенная любовь к человечеству), Аника — зелёная с синим (святая доброта); директор центра излучал оранжево-жёлтый цвет (активный предприниматель); его брат Вилен Владимирович светился красно-синим цветом (лидер с интеллектом); все учителя в центре мерцали зелёным, а ученики в основном синим. Окружающий мир красок нравился Янине.

Три месяца лета пролетели незаметно. Яна просто погрузилась в мир цвета людей. Она научилась видеть незначительные оттенки в ауре и понимать более тонкие черты характера человека. Любой индивидуум теперь представлялся ей открытой книгой. Она знала правду о нём, несмотря на притворство и желание казаться другим.

Лишь один цвет не могла найти в людях Янина — бело-серебристый. Бело-серебристая аура стала её наваждением. Святой… Существует ли он? Янина выискивала и посещала места, где собирались неординарные люди, чтобы увидеть этот цвет и нарисовать его для других. По опыту получалось, что люди неосознанно — согласно ауре — собирались в группы единомышленников. Например, в больнице в основном присутствовал зелёный цвет, в церкви — фиолетовый, в научных лабораториях — синий, в Думе — красный, в опере — голубой, в школах — жёлтый. Однажды Янина посетила бабку-целительницу, найдя её по объявлению. Цвет её ауры удивил девочку — он оказался лиловым. Такого цвета она ещё не видела.

Чем больше Яна увлекалась аурой людей, тем живописней становились её картины. Янина полностью отдавалась процессу. Она цветом одежды, волос, глаз пыталась отразить характер человека на картине. Её рисунки создавались для избранных: лишь немногие могли оценить на картинах цвет, указывающий на внутреннее содержание героя, а не на его внешний вид.

Аника пыталась вернуть сестру в обыкновенную земную жизнь, ведь уже месяц как начались занятия в школе, а этот год для девочек являлся выпускным, и в конце их ожидал ЕГЭ. Но Янина, погружённая в свои идеи, совсем перестала учиться. Анике приходилось выкручиваться за двоих. Домашнюю работу в своих тетрадях она писала ведущей левой рукой, в Янкиных — правой. Аника полагала, что, найдя человека с серебристой аурой, сестра вернётся в реально существующую жизнь и продолжит обучение, а пока нужно немного потерпеть и помочь ей. Время шло, но всё оставалось по-прежнему.