Пульсирующие красные шары. Часть 1. «ДО»

Марта Юрьевна Алова, 2021

Арина и её сосед по подъезду Тимофей (которого она зовет просто Тимба) выросли вместе и прошли классический путь от крепкой детской дружбы до трогательной первой юношеской влюбленности. Они могли стать счастливыми молодоженами или напротив – бывшими возлюбленными, но внезапно странный недуг поражает юную девушку. Оправившись от болезни, Арина вдруг с ужасом понимает, что больше никогда не станет прежней. Привычный мир вокруг тоже меняется, становится зловещим и непредсказуемым, загадочные существа из ненашего мира прочно входят в обыденную реальность, а незримая серая рука тянется теперь не только за ней, но и за лучшим другом Тимбой…

Мое сердце — окованный медью ларец.

Как мне скинуть проклятую ношу?

Мое сердце — окованный медью ларец.

Отвезу его в море — и сброшу.

Я пойду на корабль и матросом наймусь.

Я родимую гавань покину.

Пусть ларец и свинцовую скорбь, его груз,

Похоронит морская пучина.

Я на два оборота закрою замок,

Чтоб надежнее бездна хранила

То письмо твое, краткое, в несколько строк,

Что о свадьбе твоей возвестило.

Только знай, что с собой я платок твой увез,

Тот заветный, с каймою зеленой.

А когда у меня не останется слез,

Я швырну его в омут соленый

(Жоан де Баррос)

Пролог

"19 апреля 2008 года, за день до своего пятнадцатилетия, безо всяких видимых (и невидимых) причин, я впала в кому. Просто шла на утреннюю тренировку и потеряла сознание на перекрестке улиц Академика Павлова и имени 1-го Мая. Я упала на тротуар, возле проезжей части, едва не под колеса серебристого"Мерса", притормозившего на красный как раз за секунду до этого, и перепуганный водитель вызвал"Скорую помощь". Вот так, если вкратце, всё и произошло.

"Скорая"доставила меня в реанимацию первой городской больницы, но этого я уже не видела и не помнила, потому что"Газель"увезла лишь мою оболочку, моё физическое, совершенно бесчувственное и бесполезное тело. А я, настоящая я, была в это время совсем в другом месте.

Место, в котором я очутилась, населяющие его существа называли Отрой."Отра — страна волшебных снов" — да, именно так они и говорили. Хотя мне она поначалу больше показалась похожей на кошмар…"

Я оторвала взгляд от дисплея телефона и скосила глаза на Тимбу, чтобы посмотреть, какое впечатление произвело на него начало пролога. Мой друг лежал на песке, затолкав под голову рюкзак, и из-под приставленной"козырьком"ко лбу ладони, глядел куда-то вдаль. На море, а может, на скалы или на лес, или на маячащий вблизи горизонта парус от яхты. Куда угодно, только не на меня. На меня он даже не взглянул, и по его безмятежному лицу невозможно было разобрать вообще ни че го.

Допустим, я и не ждала, что он подпрыгнет с восторженными криками радости и прослезится от умиления и гордости за меня и мой талант. Но хоть как-то ведь можно было отреагировать? Я неслышно вздохнула, вновь уставилась в телефон и, проглотив досаду, продолжила читать:

"Сама Отра расположена в тонком мире, постоянно существующим рядом с нашим. Это незримый мир сущностей, теней и духов. Мир, где всё мёртвое становится живым.

Именно туда отправляются люди после смерти. После так называемой смерти здесь, в верхнем мире. Потому что на самом деле никакой смерти не существует, и это подтвердит вам любой нормальный эзотерик. Есть только переход. Кладбища, морги, крематории — всё это только здесь, только для нашего мира, а там ничего этого нет и в помине. Там можно исчезнуть, застрять на века, переродиться — и лишь умереть там нельзя никак и не при каких обстоятельствах.

Изначально, думается мне, предполагалось, что пути из тонкого мира назад не будет. Никто не должен возвращаться и рассказывать, что там, и как устроено. А сновать туда-сюда, и тем более, не положено — это все-таки вам не экскурсия в луна-парк, понимать надо.

Но потом случилось что-то , в матрице произошел какой-то сбой, и в тонком мире стали появляться живые люди. Не все подряд, разумеется, а лишь пребывающие в особенном состоянии. Например, во сне,…или в коме, как я. И с ними, с этими пришельцами, срочно нужно было что-то делать. Потому, что они могли проснуться там, прямо во сне, а проснувшись, мало кто сидел на месте и ждал, пока за ним придут. Всем непременно не терпелось тут же отправиться на поиски приключений. А вот путешествовать по Отре совсем не безопасно. Дело в том, что там постоянно что-то меняется — как и в любом нормальном сне, собственно. Только в отличие от обычного сна, проснувшись в тонком мире, не каждый может потом проснуться наяву.

Именно так и рождаются слухи о людях, умерших во сне по непонятной причине. На самом деле, я почти уверена, что пока они спали, их забросило в Отру, там они отправились прогуляться и оглядеться, но заблудились и не смогли найти обратной дороги. Всё же элементарно. А для Спящих время в тонком мире и вовсе сильно ограничено.

Мне повезло, я смогла вернуться. Помогли мне в этом Оборотни — нет, не те оборотни из детских сказок или дебильных американских ужастиков, конечно же, а совсем другие. Обыкновенные Оборотни, населяющие тонкий мир. Тонкий мир — он ведь почти такой же, как наш, только невидимый, и там тоже есть свои жители. Жители совсем непростые. Большинство из них имели вторую, а то и третью личину, а правил этой неведомой страной уже много сотен лет Главный Оборотень из высшей расы арлордов . Местные называли его Король Сон, хотя, наверное, когда-то у него было другое имя…".

Я замолчала и вновь покосилась на Тимбу. Он по-прежнему лежал, не меняя позы, даже глаза прикрыл, поросёнок. Тоже заснул, что ли? Вообще-то, изначально я преследовала совсем другую цель.

Я не выдержала:

— Тимба! Ну, кому я тут распинаюсь? Хоть что-то скажи!

Тимба зашевелился, потянулся, слегка приоткрыл левый глаз и деликатно подавил в себе зевок.

— М-м-м… что? Ну да… малыш, это круто!

— Круто?

Я приподняла голову. Всё это время я лежала на его плече, и мои волосы намокли от пота. Тем летом стояла просто неимоверная жара, такая, что асфальт на дорогах плавился. Плюс пубертатные гормоны бушевали во мне во всю мощь, поэтому любое движение, даже самое, казалось бы, незначительное, неизменно сопровождалось буйным потоотделением. Однако, несмотря на это, я всё равно хотела быть к Тимбе как можно ближе.

— Круто, да. И кстати, — он открыл глаз пошире и уставился на меня с явным интересом. — Я говорил тебе сегодня, что ты очень красивая?

Тимба был тот ещё мастер комплиментов, конечно! Представляю, насколько хороша собой была я в тот момент — красная, с облупленным от солнца носом, обветренными губами и всклокоченными, торчащими в разные стороны, мокрыми волосами. Красота… неописуемая.

— Издеваешься? Тимба, неужели трудно сказать по-человечески: понравилось или нет?

Тимба расхохотался:

— Мась, вот что я в тебе люблю — так это твоё постоянство. Что сейчас, что десять лет назад — ты не меняешься.… Ну, чего рычишь-то? Круто — это значит круто. Раз я сказал, значит, так и есть. Точка.

— Правда? — спросила я с опаской и тайной надеждой одновременно. Мне очень, очень хотелось ему верить. Эх, знал бы Тимба, какими трудами дались мне эти несколько страниц! Сколько провела я бессонных ночей, тычась в экран своего нетбука!..

…И пытаясь сложить в предложения фразы, которые ни в какую не хотели складываться. Оказалось, это не так-то просто, особенно для человека, посвятившего все свои первые осознанные годы жизни спорту, и прочитавшего за всё это время от силы пару книг, да и те по школьной программе. Что тут скажешь: тяжела ты, писательская доля! Это вам не кирпичи головой разбивать, знаете ли.

— Правда, правда! — с воодушевлением закивал Тимба. — Как ты там говоришь?.. Арлорды? Хм, а что? Что-то в этом есть. Сама придумала? А этот, как его…"Король Сон"? Хм… Мась, ну ты даёшь, конечно. Хотя… знаешь, мне нравится! Мне даже кажется, что это имя я встречал уже где-то. Признавайся, у кого скоммуниздила?

— Ни у кого, — ответила я сухо и отвернулась. Как воспринимать Тимбину тираду, я не знала. Вроде, он меня похвалил, но как-то уж больно загадочно прозвучала эта похвала. И тем более, не прибавляли вдохновения расплывчатые намёки на плагиат.

Но на самом деле, то, что некоторые детали показались Тимбе знакомыми, меня не удивило. Конечно, ведь он не только слышал это имя. Когда-то он своими глазами даже видел его самого — то есть, Короля. Да-да, так же близко, как сейчас меня,…ну, или почти.

Но этого я ему не сказала, потому что Тимба мне всё равно бы не поверил. Он всё забыл!

Тимба действительно напрочь забыл о нашей встрече с Королём, хотя обычно он не забывал ничего и никогда, да и прошло не так-то уж много времени с того дня. Разумеется, это было странным, поэтому я нисколько не сомневалась, что дело не обошлось без вмешательства, так сказать, извне.

Однажды я спросила его, помнит ли он, когда и при каких обстоятельствах мы нашли наше место? Тимба долго смотрел на меня, не моргая и, в конце концов, выдавил из себя что-то невразумительное. Мол, ну как, как-то так, должно быть, гуляли, как обычно, так и нашли.

"Как обычно", ага! Обычно-то мы с ним всегда и гуляем в лесу, в километре от трассы. Гулять же нам больше негде. И его вообще не смущал тот факт, что по лесу напрямки от Посёлка до нашего места мы доходили максимум за полчаса, а обратно по обочине дороги могли топать и полдня, если не подберёт рейсовый автобус или кто-то из знакомых. Нет, не смущал, Тимбина голова была забита другими мыслями.

Тогда я спросила его, помнит ли он тот день, точнее, вечер, когда погиб Виталька Лопаткин. Оказалось, это Тимба помнил, причем во всех подробностях — аккурат, до того самого места, как мы вышли из палатки под названием"Аллея Ужасов", и на нас налетела заполошная Варька Синицына.

— А дальше?

— Что дальше? — Тимба пожал плечами и посмотрел на меня, как на человека не вполне здорового. — Дальше домой пошли. Ты чего, Арин?

— Да так, — ответила я. — Ничего.

К тому времени я уже поняла, что бесполезно его пытать. Опасения мои подтверждались — Тимба ничего не помнил — с того момента, как мы расстались с Варькой и до того, когда оказались дома, на час-полтора память его оказалась строго заблокированной. Хотя, что там говорить о Тимбе, если я и сама!..

Я ведь тоже всё забыла. И, если бы не кома, возможно, никогда бы и не вспомнила. Словно кто-то или что-то очень хотело стереть из нашей памяти всё лишнее, ненужное, то, что, по мнению кого-то или чего-то знать нам не полагалось.

А потом кома неведомым образом сняла блокировку, и моя память ко мне вернулась. Вот только теперь я совсем не знала, что делать-то мне со всем этим добром?

******

— К сожалению, Король оказался сильно болен, — сказала я, больше не глядя в телефон. К чему портить зрение, разглядывая мелкий шрифт в заметках, если я и так прекрасно помнила первые страницы своей будущей книги наизусть? Признаться уж самой себе, что хотелось пофорсить перед Тимбой, а потом расхотелось, и дальше шпарить без запинки, по памяти: — Он, как и многие Оборотни, с юных лет страдал жесточайшим раздвоением личности. В личности Короля это был славный малый, немного эксцентричный, но в целом, добрый, справедливый и даже великодушный. Эту его половину обожали все жители Отры, даже те, которые сами вовсе не отличались красотой души и характера.

Но была и другая сторона. Та, или, точнее — тот, который всегда появлялся внезапно, как порыв ветра, как туча, закрывающая собою солнце. Безумный, злобный отморозок, его тёмный двойник.

Этот тип придумал себе имя — Боеус Рыбтайг, и требовал, чтобы все называли его Мастер Боеус. Хотя всё окружение было уверено, что куда больше ему подошло бы имя"Чёрт".

На этих словах Тимба, только что лежавший бревном, едва не засыпая, вдруг оживился, зашевелился, и даже приподнялся на локте.

— Как? Как ты сказала?

— Чёрт, — повторила я в некотором недоумении, не понимая, что это с ним.

— Да нет же! — Тимба поморщился. — Ну, какой чёрт? Я про имя. Боеус этот, как его…Рыбтайг? Это же анаграмма? Клёво, Арин! Это ты придумала? Сама?

— Анаграмма?

Я не сразу нашлась, что ответить. Вот оно что, оказывается! Анаграмма. А я-то была уверена, что это просто идиотская кличка, придуманная самому себе больным на голову полудурком, у меня и в мыслях ни разу не промелькнуло, что там мог скрываться какой-то тайный смысл.

Но кто бы ещё смог так лихо, с ходу, определить анаграмму, если не Тимба? Он их с детства обожал, и щёлкал, как орешки. Ещё, будучи шестилетним ребёнком, он умудрился составить чуть ли не сотню слов из слова"маршрутизатор"(в свою очередь, стоит отметить, что я еле-еле наскребла из головы лишь два:"маршрут"и"затор", поэтому заподозрить меня в намеренном шифровании чего-либо, было крайне с его стороны неразумно).

Тимба прищурился, и смотрел на меня из-под длинных ресниц внимательно, но как-то подозрительно.

— Что?

— Арин, я чего-то не знаю о тебе? Ты серьёзно? Ты просто придумала ему имя, не догадываясь, что это анаграмма?

Я вздохнула. Тимба, ничего я не придумывала! Он сам придумал. Он!

Но я опять промолчала. Тимба уселся рядом со мной, ребром ладони расчистил на песке небольшую площадку и указательным пальцем принялся выводить на ней буквы. Писал, зачеркивал, подписывал что-то ниже, беззвучно шевеля при этом губами. Из-за плеча я наблюдала за его действиями, уверенная на сто процентов в том, что все эти"вычисления"адресованы мне, и только мне, а сам Тимба всё давно уже сложил в своей голове. Такая была у нас с ним обоюдная игра — я читала, вовсе в этом не нуждаясь, он писал.

— Ну вот, — сказал, наконец, Тимба, и отодвинулся в сторону, позволяя мне посмотреть. — Так я и думал.

Верхние буквы он стер, на песке остались только два слова, полученные путём сложного и тщательного подбора (на самом деле, нет) из имени"Боеус Рыбтайг". Я смотрела на них, и чувствовала, как руки мои покрываются мурашками, не смотря на адскую жару.

"Убегай быстро". Понимаете? У-бе-гай, мать его, быстро!

— Что скажешь? По-моему, самое то для злодея, — Тимба показал мне поднятый вверх большой палец. — Боеус Рыбтайг — быстро убегай. Всё ещё будешь утверждать, что у тебя случайно получилось?

Я невольно скрипнула зубами. Вот как он это делает, а? Как ему удаётся мной манипулировать, и, главное — почему я ему позволяю?

Я подняла голову, чтобы напомнить этому типу, что вообще-то я ничего не утверждала. Что я вообще даже рта ещё не успела толком открыть, но…

Тимба улыбался. В уголках его глаз отражалось солнце, и под этим взглядом я внезапно ощутила себя растаявшим леденцом.

— Почерк у тебя корявый какой-то, — промямлила я и, изловчившись, ногой размазала надпись"убегай быстро"по песку с глаз долой. Всё. Хватит.

Наверное, это была дурацкая идея — написать книгу о своих приключениях в ненашей реальности. Ещё более дурацкой идеей было поделиться этой идеей с Тимбой. Но с другой стороны — с кем мне ещё делиться, если не с ним? Я думала, уж он-то поймет и оценит мои старания.

— Ладно, малыш, — сказал Тимба (зная наверняка, как меня бесит это слово, и что я терпеть не могу, когда он так меня называет). — Не злись. Да, не буду скрывать — я по-прежнему уверен, что вся эта Отра тебе приснилась. И, тем не менее, мне кажется, у тебя получается дико крутая история. Честное слово! Ну, что ты так смотришь на меня? Вот эти два парня — Король Сон и второй, как его?.. Утекай Быстро… они же классные! Да я…, да я почти уже их люблю!..

Я в изумлении открыла рот, чтобы сказать ему, что он, видимо, совсем сдурел — любить их обоих, особенно Боеуса, который при встрече наверняка с большим удовольствием размазал бы моего друга Тимбу по стене (или раскатал по асфальту, большой разницы для этого урода не существовало), и внезапно начала смеяться. Он просто был таким… милым. Тимба. Вот просто милым — и всё тут.

Хоть и невыносимым порой.

Тимба тоже тихо засмеялся, и, наклонившись, дотронулся губами до моей щеки. Лёгкое такое прикосновение, осторожное, как будто бабочка, пролетая, задела крылом.

— В конце концов, кто сказал, что писать обязательно правду и только правду? — шепнул он мне на ухо. — Писательский вымысел ещё никто не отменял. А вдруг ты станешь известным фантастом? Кстати, хочешь, подкину идею, куда лучше твоих шиз с раздвоением? Скажи, Арина, слышала ли ты что-нибудь об астральных близнецах?

— Возможно, — сказала я, пытаясь придать своему голосу суровости, что давалось мне с большим трудом, честно говоря. Ну а что? Пусть не думает, что я вот так просто возьму, и прощу ему всё на свете. Хотя, конечно же, прощу, ведь это Тимба. — А… кто это?

— Астральные близнецы — это люди, не родные друг другу, но рождённые в один день. И, тем не менее, между ними существует какая-то связь, чуть ли не мистическая. Прикинь? Я недавно смотрел передачу по телеку, и сразу подумал, что это могли бы быть ты и я, если бы не… если бы не ты.

Тимба опять засмеялся, а я поджала губы. Нет, он точно у меня сегодня выпросит!

Хотя, если так-то разобраться, то он был прав, конечно. Всё именно так и было — мы с Тимбой чуть не родились в один день, только я родилась на две недели раньше. Ну, и кто же в этом виноват, кроме меня?

— Ты дурак, Тимба! — сказала я. И обняла его.

Я уткнулась носом в ложбинку на его шее. Он изо всех сил старался дышать ровно, но получалось плохо. То, что должно было случиться между нами, скоро обязательно случится, мы оба об этом знали. Мы только не знали, когда, и пока просто томились под безжалостным палящим солнцем в сладостном предвкушении. Тимба щурился и покусывал губу, рыжее солнце запуталось в его кудрях. Что-то новое рождалось во мне в это мгновенье, то, чего я не ведала о себе раньше. Моё рыжее солнце…

Но Тимба вовсе не рыжий, он блондин. Эх, Тимба!

— Слушай, — сказала я, подумав. — Но ведь это же нереально.

— Что? — спросил он каким-то не своим, хриплым голосом.

— То. Сам представь, сколько их получается…людей, рождённых в один день. Их же очень много! Возможно, миллионы по всему свету. И что же, все близнецы?

Тимба отодвинулся, несколько секунд внимательно смотрел на меня, будто пытался вспомнить, о чем это я вообще. Или может, хотел убедиться, что я не смеюсь.

Я не смеялась. Я действительно считала это важным… в тот момент.

— Не все, — сказал он, наконец, и тоже, как ни странно, был совершенно при этом серьёзен. — А лишь те, кого сводит вместе сама судьба. Ну-ка, скажи мне, скольких из миллионов людей, рождённых двадцатого апреля, тысяча девятьсот девяносто третьего года, ты повстречала в своей жизни?

Я развернула ногу, разглядывая сгоревшее на солнце красное бедро и думая о том, что после сегодняшнего пекла я наверняка в очередной раз за это лето облезу. С моря подул лёгкий бриз и принёс с собой долгожданное облегчение, пусть всего лишь на минуту. Тимба задумчиво смотрел на меня своими карими бархатными глазами и сам не понимал, насколько в тот момент он был красив.

Но я не могла ему в этом признаться, ведь он был мальчик. Красивой подобает быть девочке. Поэтому я просто пожала плечами:

— Не припоминаю что-то. Видимо, нисколько. Разве что, в роддоме, но там мы не успели толком пообщаться.

Тимба хохотнул и пальцами свободной руки осторожно погладил мои волосы.

— Вот видишь.

— Вижу. Что?

— Видишь, что ты всё ещё не встретила своего астрального близнеца.

— Очень остроумно. А ты?

Мы немного помолчали. Разговаривать было лень, впрочем, мне повезло. В том плане, что Тимба был как раз тем человеком, с которым вполне можно молчать, не чувствуя при этом никакой неловкости.

Тени стали длиннее. Время близилось к вечеру, а мы и не заметили? И вроде, даже потемнело вокруг. По непонятной причине мне вдруг стало неуютно.

— Тимба, а если бы ты его встретил? Что бы ты ему сказал?

Тимба улыбнулся и запустил пятерню себе в волосы.

— Что бы я ему сказал? Хм… Что бы я ему сказал… — он уселся, скрестив ноги, на песке рядом со мной, и положил обе руки мне на плечи. Мы уперлись лбами, и смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, совсем как в детстве, когда играли в"гляделки". Это было ни с чем несравнимое ощущение. Мы вроде были всё те же дети… и одновременно уже совсем другие, взрослые и незнакомые друг другу, люди.

— Я бы сказал ему… — он наклонился ещё ближе, почти уткнулся губами в моё ухо, и я ощутила предательские мурашки, пробежавшие по позвоночнику. Я всё время напоминала себе, что это Тимба, мой Тимба, которого я с рождения знаю, но что такое случилось, и почему сейчас я чувствую это всё? Голос его стал тише, потом и вовсе перешёл в шёпот: — Я сказал бы ему: чувак… Эй, чувак… немедленно перестань пялиться на мою девочку, чувак!

Последние три слова он практически проорал мне в ухо. Я чуть не подпрыгнула, и от неожиданности ударила его в грудь рукой.

— Дурак! Тимба, ну какой же ты дурак!

— Ага, — Тимба лыбился от уха до уха. Я смотрела на него, размышляя, не врезать ли ему ещё разок, но вместо этого начала смеяться. И он тоже. Потом я просто захохотала. И он тоже. Так мы гоготали, как двое полоумных, пока не утомились и не повалились в изнеможении обратно на песок. Вдалеке прогрохотал гром. Мы переглянулись и одновременно посмотрели на небо, где лохматый край грозовой тучи медленно наползал на солнце. Дождь? Господи, неужели пойдёт дождь?

— Дурак, — повторила я одними губами. Тимба улыбнулся и послушно кивнул. Я погладила его по щеке. Он зажмурился, совсем как довольный кот, взял мою руку в свою и тихонько поцеловал.

Две большие капли упали с неба на его лицо. Природа смилостивилась над нами, и дождь всё-таки пошёл. Или это были слёзы?

******

В последнее время она так часто снится мне, наша маленькая безымянная бухта. Наше место, наш островок, тщательно скрытый от посторонних глаз. Место не из этого мира. Здесь больше не было никого и никогда, только двое — я и Тимба.

До конца своей жизни я буду помнить это лето, никогда не забуду. Мы смешливые, дерзкие и такие юные, нам всего по шестнадцать. Вокруг бескрайнее море, над головами — безграничное небо, а между нами — бесконечная нежность. И я думала, я искренне верила, что так будет всегда.

— Я люблю тебя, Тимба… Тимба… Ты слышишь, Тимба?..

Люблю.