Матильда

Матвей Дмитриевич Балашов, 2022

Рассказ о несветлом будущем человечества, жестокости выбора и морали, людском равнодушии и безысходности, толкающей на страшные поступки. Произведение заставляет задуматься о том, в правильном ли направлении мы движемся и не стоит ли нам сменить курс, пока не поздно.

«Население Земли за последние десять лет выросло в два раза», — гласил крупный заголовок пожелтевшей газеты, которую ветер безуспешно пытался поднять с земли резкими порывами: повалившаяся на бок коляска плотно прижала газету к асфальту и не давала той сдвинуться с места. Обложку украшали фотография ребёнка с впавшими щеками и куском хлеба в руках и жирные пятна. Зрелище было удручающее.

Профессор Макаров остановился посреди «умершей», как их прозвали в народе, улицы — одной из тех, что были оставлены во власти ветра, — и наклонился: на бумаге еще можно было разобрать дату выпуска — 11 мая 2032 года. Мужчина усмехнулся: как же давно это было. И откуда только она взялась здесь спустя столько лет? Наверное, кто-то из жильцов выбрасывал хлам, в спешке покидая свою квартиру.

Ученый вспомнил события десятилетней давности, ужасные, но по-своему великие. События, непосредственным участником которых стал лично он.

В ноябре того года Семёна Макарова, совсем еще зелёного, отправили в качестве эксперта по радиоволновым технологиям на закрытую конференцию в Нью-Йорке, посвященную глобальным демографическим проблемам Земли. «People of the World — 2032» — это название Макаров с тех пор запомнил надолго.

Он в то время изучал влияние радиоволн на живые организмы и, когда ему предложили принять участие в этой конференции, это больше походило на глупую шутку. Семён не представлял, какое отношение его деятельность имела к вопросу перенаселения, но, как потом выяснилось, отношение это было самым непосредственным.

Молодой человек согласился, не раздумывая: это ведь Америка, страна чудес. В крови бурлил молодецкий авантюризм. Только потом он понял, что это не экскурсия с классом в областной центр и упасть в грязь лицом на глазах у всего мира он не мог.

Нью-Йорк встретил Семёна первым снегом. Самолёт долго не садился, и впервые оказавшийся заграницей учёный мог в подробностях рассмотреть мир за бортом, похожий из-за беспросветного снегопада на палату в психбольнице.

Мать перекрестила Семёна перед вылетом, и потому он не сомневался, что приземлится успешно, однако подлокотники перестал держать мертвой хваткой только после полной остановки двигателей. Это был первый полёт в его жизни.

В центре города всё выглядело, как в рождественском кино: высотки в белых шапках, такси под цвет мандаринов, вечно голодные белки в центральном парке — только людей было гораздо больше. Их было слишком много даже для Нью-Йорка.

Прожив всю жизнь в России, Семён не мог по-настоящему оценить масштабы катастрофы: что 7 миллиардов, что 14 миллиардов — всё одно, места на всех хватит. Однако здесь всё было по-другому. На улице нельзя было вздохнуть и ты становился безвольной частью толпы. Недоедающей, суровой толпы. Мужчины и женщины, которых дома ждали голодные дети, локтями расчищали себе дорогу на работу, и в каждом взгляде чувствовалось общественное недовольство. К счастью, пробыл ученый там недолго.

Конференция проходила в старой штаб-квартире ООН, и перед входом в неё Семён впервые поймал себя на мысли, что это была не туристическая поездка. Около двухсот флагов смотрели на него, поникнув. «Кого только в наше время не отправляют на конференции, от которых зависит судьба человечества», — будто говорили они. Правда, тогда Семён ещё не знал, насколько важной для человечества была эта конференция.

Он стоял и не решался сделать шаг в неизвестность, пока снег укрывал его дешевое пальто из искусственной шерсти, которое мама подарила ему перед поездкой «для солидности». Высокое здание смотрело на него в тот момент, как человек — на муравья. Одно движение, и ты раздавлен.

— Тебе не придется ничего говорить, — напутствовал его начальник отдела, в котором он работал, когда они стояли в аэропорту с другими представителями из России. — поедешь, развеешься. Так, для галочки, — в этот момент он улыбнулся и пожал потную ладонь Семёна, посмотрев куда-то в сторону. Раздался щелчок фотоаппарата.

— Знаешь, будет даже лучше, если ты будешь говорить как можно меньше. Предоставь дело людям с опытом, — закончил начальник так, чтобы слышал только юный ученый.

«Это обнадеживает», — подумал тогда Семён.

«Люди с опытом» представляли из себя седовласого дедушку с золотыми зубами, пожилого мужчину, глаза которого за толстыми очками казались совсем крохотными, и женщину очень важного вида с кожаным саквояжем не менее важного вида. С такими представителями Россия могла спать спокойно.

Бедного Семёна обыскивали добрых пять минут, увидев российский флаг на бейдже. Годы идут, а привычки со времен холодной войны остаются. Чернокожий охранник сначала достал из кармана ученого ручку и поставил крестик на своей руке, что было довольно рискованно (чего не сделаешь ради безопасности страны?), потом достал оттуда же блокнот и внимательно рассмотрел каждую пустую страницу. Гораздо меньше его заинтересовал кошелёк с парой долларов и банковской картой и загранпаспорт с фотографией улыбающегося веснушчатого юноши внутри.

После этого охранник выдал Семёну наушник со встроенным переводчиком и показал, куда идти дальше. Широкая лестница на втором этаже делилась на две, и молодой человек повернул направо.

Зал был почти полон, когда Семён зашел внутрь. В этом гигантском помещении собрались лучшие специалисты в области радиотехники, электромагнетизма, генной инженерии, океанологи, метеорологи, политики, десятка других наук и он, Семён Макаров. Всего около пятисот человек — многовато для закрытой конференции. Что-то было чарующее в словосочетании «закрытая конференция». Как будто он в миг стал частью чего-то великого.

На экране горела надпись «People of the World» и изображение демографической карты мира. Страны были раскрашены в цвета от красного до зеленого в зависимости от плотности населения: Китай с Индией горели адским пламенем, а Россия оставалась цвета свежескошенной травы.

Семён почему-то испытывал гордость, смотря на это изображение.

Молодой человек сел в секторе России рядом с седовласым старцем из аэропорта, и тот неуклюже пожал ему руку.

— Ксенофонтов, Российская Академия Наук, — проскрипел мужчина. — Социолог, — никого не удивило, что представители одной страны знакомятся только сейчас. Из соседнего сектора Норвегии в это время раздавался смех.

— Макаров, радиотехник, — ответил Семён, и его слова потонули в шуме зала. Конференция началась. Молодой человек почувствовал себя жалким среди этих людей, умнейших людей со всей планеты. А ведь он мог сидеть сейчас и разрабатывать дальше радиолокационные станции — заниматься тем, к чему его готовил университет, и не вздрагивать от каждого шороха.

Конференцию открыл тогдашний председатель ООН, кажется, по фамилии Мартинез. Он поблагодарил всех за приезд и произнес вступительную речь.

Если вкратце, в своей речи он объяснял, почему люди столь разных профессий собрались сегодня здесь. Что традиционные методы контроля рождаемости утратили свою эффективность, и, если население Земли продолжит увеличиваться, перспективы у человечества так себе. Что нужны совместные усилия всех специалистов, объединенных под знаменем науки. Нужно забыть слова биология, физика, химия, социология и вспомнить великую миссию всех деятелей науки, коими все собравшиеся и являются.

— Сегодня высказаться должен каждый, — сказал Мартинез посреди речи. — Каждый должен внести вклад в спасение мира.

Потом он отпустил пару неуместных острот и занял своё место, после чего раздались хлипкие аплодисменты. Всех волновали проблемы перенаселения и массового голода, а не ободряющие речи председателя ООН.

Первыми пошли предложения ученых из США. Некоторые из них показались Семёну рациональными, но подавляющее большинство звучало, как бредни сумасшедшего. Он выделил для себя колонию на Марсе, умный вирус и искусственные плавучие континенты посреди Тихого океана. Не такими уж дураками оказались эти американцы.

Японцы, выступающие следующими, к этому списку добавили подземные города и предложили использовать в качестве новых континентов многочисленные острова мусора, появившиеся на карте за последние пятьдесят лет. Семёну эта идея понравилась.

Всё это выглядело, как кадры из фантастического фильма с комедийным уклоном, но смешно почему-то не было. Взрослые серьезные люди предлагали порой настолько сумасшедшие варианты, что волосы вставали дыбом.

Летающие города, креокапсулы (представитель Индии выкрикнул это слово с таким видом, будто одно только звучание его было способно решить все проблемы), пропаганда чайлдфри, эвтаназия для всех людей старше семидесяти лет, запрет здорового образа жизни, насильное закрытие родильных домов, запрет антибиотиков…

Страны шли одна за другой, и до Семена вдруг дошло, что когда-нибудь настанет черёд России. И, стало быть, его черёд. Его никто не предупредил, что говорить придется всем. Благодаря начальнику он был уверен, что нужно будет только сидеть и кивать. Может, тоже с умным видом сказать какое-нибудь не менее умное слово? Что-то типа интерференции… Седовласый Ксенофонтов, будто прочитав его мысли, в этот момент посмотрел на молодого ученого с осуждением.

Семён почувствовал себя, как не выполнивший домашнее задание пятиклассник, до которого вот-вот дойдет список. Неизбежный провал был всё ближе с каждой минутой, и он начал ускоренно думать. Молодой человек приучил себя не поддаваться панике — лучше пустить эту энергию на что-нибудь полезное.

Радиоволны и средство от перенаселения. Звучало так, как будто его попросили назвать самые не связанные друг с другом вещи. Нет тут никакой связи. Нет и не может быть. Радиоволны. Перенаселение. Голод. Случайный набор слов.

Конец ознакомительного фрагмента.