Кровавый круиз

Матс Страндберг, 2015

«Балтик Харизма» ходит по одному маршруту уже более 20 лет, и все шло прекрасно до роковой ночи, когда связь с землей оборвалась. Автопилот ведет лайнер в Финляндию, но ни одной живой души на нем не осталось. Некуда бежать. Негде спрятаться. Никому нельзя доверять. Как только древнее зло начало распространяться, его уже не остановить.

Альбин

Папа рассказывает об Ирме. Это социальный работник, который помогает ухаживать за мамой, когда он на работе. Она все время сидит за столом на кухне, курит и говорит о своей собаке или своей личной жизни, вместо того чтобы работать. Обычно ее истории папу злят, но сегодня он в хорошем настроении. Поэтому они превратились в анекдоты. Мама и тетя Линда весело смеются.

В такие моменты папа прекрасен. Он отлично пародирует Ирму и рассказывает так живо, что сцены стоят перед глазами. Он то и дело подходит к крану и подливает себе красного вина. Бокалы Мамы и Линды стоят почти нетронутыми.

Почему папа продолжает пить? Он же знает, чем это кончится.

И почему Линда и мама никогда не попросят отца остановиться, а вместо этого сначала подбадривают его своим смехом, а потом унижают упреками, бросая друг на друга красноречивые взгляды, когда уже поздно?

— Она напоминает нашу соседку… помнишь, она жила рядом, когда мы были маленькими, — говорит Линда. — Ее звали Йонссон или, что ли, Юханссон.

— Кого? — удивляется папа.

— Ты же помнишь. Ее сын учился со мной в одном классе. Он всегда был одет в одну и ту же одежду. Кажется, он занимался хоккеем с мячом.

— Я не помню твоих одноклассников, я своих-то почти не помню.

— Я знаю. Я просто вспомнила эту соседку. Нам она казалась старой теткой, а мы сейчас сами в этом возрасте.

Линда пытается посмеяться, но папа смотрит с раздражением. Альбину жалко Линду.

— Ее собака однажды поранила челюсть. И она все лето возила ее в детской коляске.

— Ах да, — оживляется папа. — Вот это я помню. Тебе следовало с этого начинать, если ты хотела, чтобы я ее вспомнил.

Линда совсем растерялась.

— И что еще с ней было интересного? — спрашивает папа.

— Только это, — отвечает Линда. — То, что она гуляла с собакой, как с ребенком. Эта Ирма тоже вполне могла так сделать.

Папа делает большой глоток вина. Его лицо невозмутимо.

— Боже мой, — удивляется мама. — Люди просто с ума сходят по своим домашним питомцам. Но это и понятно. Они тоже члены семьи.

Она слегка откашливается и кладет в рот кусок шоколадного торта. Альбин тоже начинает есть свой кусок, макая его во взбитые сливки. Торт вкусный, он просто тает во рту.

— Какое счастье! — Лу трясет свой телефон. — До чего же мне нравится здесь связь! Замечательно берет!

Пара за соседним столиком поворачивается и смотрит на нее.

— Убери это, — шипит Линда. — Можно вообще-то и побыть немного с нами.

Лу смотрит на Линду, прищурившись. Но телефон все же убирает:

— У меня в любом случае нет альтернативы.

Линда вздыхает и снова поворачивается к маме с папой:

— Иногда мне кажется, что телефон к руке Лу приклеен. У нее настоящая зависимость от соцсетей.

— Мы вот Альбину запретили подобное общение. До пятнадцати лет.

— Я частенько сама не лучше, — вздыхает Линда. — Но все же… Такое впечатление, что, чем больше у нас средств для общения, тем меньше мы общаемся на самом деле.

— Мама, я так горжусь, когда ты высказываешь оригинальные мысли. Правда!

Глаза Лу закатились при этом так далеко, что Альбину на секунду кажется, что они уже не смогут вернуться на место.

— Но это действительно так. Ты целыми днями сидишь, уставившись в экран. Ты там зависаешь.

— Зависаю? — Лу беззвучно смеется.

— Да! Тебя ничто другое не интересует. Так мне кажется.

— Извини, что я не законспектировала ничего из твоих потрясающе интересных рассказов.

— Лу! Теперь уже точно хватит! — Линда почти кричит. — Мне уже до смерти надоело твое отношение ко всему! Я отберу у тебя телефон, если ты его сейчас же не уберешь!

— Я уже убрала, — вяло возражает Лу.

Пара за соседним столиком с интересом наблюдает за сценой, для них это развлечение.

— Однако до чего же вкусный шоколадный торт, — говорит мама и обращается к Альбину, как будто просит о помощи: — Помнишь то лето, когда вы с Лу постоянно пекли такой же?

Альбин кивает. Им было по восемь лет. Они лежали на диване перед телевизором или компьютером, смотрели фильмы и ели торт, пока шоколад не начинал лезть из ушей.

Мама тогда еще могла ходить. У нее были длинные волосы, и она каждый вечер перед сном долго расчесывала их щеткой. Папины волосы тогда были светлыми, а не седыми, и бабушка была жива, хоть Альбин о ней и не думал, потому что ни разу ее не видел. Папа начал говорить о ней, если выпьет, только после ее смерти.

— Вы были удивительно прожорливы, — напомнила Линда. — Могли вдвоем слопать целый торт. И пили страшно много молока!

— Пейте, дети, молоко — будете здоровы. Кстати, оно тоже относится к биологическим жидкостям.

Произнося это, Лу смотрит прямо Альбину в глаза, и в первый раз он узнает в ней ее прежнюю.

Он фыркает от смеха. Берет на вилку немного взбитых сливок. Пробует. Лу тоже смеется.

— Из огромного грязного вымени, — продолжает Лу.

— Очень вкусно, — подтверждает Альбин.

Мама выглядит огорченной.

Если бы рядом не было взрослых, Альбин напомнил бы Лу, что она тоже когда-то сосала молоко из груди матери. Он громко смеется, в то время как его спина содрогается от отвращения.

— Или яйца, — продолжает Лу, кивая на тарелку Линды. — Это как месячные, только из соседнего отверстия.

— Прекрати, — не выдерживает папа.

— Хорошо.

Интересно, Лу в курсе, что у кровати мамы всегда стоит ночной горшок? Она встает над ним ночью, когда не успевает добраться до туалета.

Иногда Альбин тоже сопровождает ее в туалет. Ее туалетное кресло само ее подмывает, поэтому ему не приходится ничего делать там внизу, но маме нужно на кого-то опереться, чтобы сделать несколько шагов до инвалидной коляски.

В нескольких метрах от них опять смеются те девицы из терминала, и Лу злобно смотрит в их сторону.

— Какая красота, когда тетка среднего возраста делает хвостики, — комментирует она. — Даже жаль, что она выглядит как самый жирный в мире пятилетний ребенок.

Альбин снова прыскает, но взрослые делают вид, что не слышат.

— Но она, наверное, так и хотела, — продолжает Лу. — Видимо, это главная цель ее жизни. Тогда ее даже не жалко: ей удалось добиться своей цели… Хотя у нее очень красивый смех. — Она ухмыляется. — Я наелась. Можно мы с Альбином погуляем по кораблю и его осмотрим?

Папа только успел открыть рот для возражений, когда Лу уже отодвинула стул.

— Пожалуйста, — просит Альбин. — Мы так давно с ней не виделись.

— Не уверен, что это хорошая идея, — говорит папа таким тоном, который означает, что он как раз знает точно.

— Я не против, если вы не возражаете, — говорит Линда, подмигивая Лу. — Может быть, так будет лучше для всех.

Папа смотрит на маму с надеждой, но его голос уже утонул в потоке возражений. Альбин с трудом сдерживается, чтобы не начать прыгать на стуле от нетерпения.

— Идите, но вернуться вы должны не позднее одиннадцати, — говорит Линда, и Лу опять ухмыляется. — Я не хочу, чтобы вы бегали тут среди множества пьяных.

— Кто-то из нас заглянет к вам в каюты и проверит, на месте вы или нет. Ровно в одиннадцать, — предупреждает папа.

— Мы будем на месте, — обещает Альбин.

— Не разговаривайте с незнакомыми людьми, — добавляет папа.

— Но, папа, мы все это знаем.

— А если мы вам понадобимся, а телефоны не работают, попросите о помощи кого-то из персонала. Или подойдите к стойке информации и попросите дать объявление, — продолжает поучать папа. — И не свешивайтесь на бортиках над водой, если выйдете на палубу…

— Хватит, Мортен, не волнуйся, — смеется мама. — Мы же не на войну детей отправляем, они просто немного развлекутся без взрослых.

— Между прочим, с этих паромов периодически исчезают люди.

— Я знаю. — Лу смотрит серьезно. — Мама моей подруги работала на пароме. Но те, что исчезают, обычно настолько пьяны, что не понимают, что делают, или они прыгают в воду и тонут. А мы вряд ли будем напиваться, да и на бабушку мы не похожи.

Альбин скорее чувствует, чем видит, как папа застыл на месте.

— Лу! — упрекает дочь Линда.

— Простите. — Лу не спускает взгляда с папы. — Я просто хотела сказать, что для нас нет никакой опасности. Мы будем осторожны. Мы сходим в магазин за конфетами, а потом просто будем смотреть кино в каюте. Правда, Альбин?

Он старательно кивает.

— Не волнуйся, Мортен. В это нелегко поверить, но Лу может быть взрослой, когда нужно.

— В одиннадцать часов, — повторяет папа. — Ровно.

Альбин и Лу встают из-за стола.

— Я тоже уже наелась, — говорит Линда. — Что скажете? Давайте погуляем и посмотрим паром.

Мама берет салфетку, которая лежит у нее на коленях, и кладет на тарелку. Папа встает, немного покачиваясь. Просит семейство за соседним столом чуть подвинуться, чтобы мама могла проехать. Маленькая светловолосая девочка смотрит на маму с любопытством:

— Ты что, ребенок?

— А что? Похожа? — Мама смеется.

— Нет, но ты в коляске.

Родители девочки готовы провалиться сквозь землю от смущения.

— Стелла, не надо приставать к людям, — говорит отец девочки, и Альбин узнает его голос, он слышал его в терминале.

— Но это очень странный ребенок. — Стелла явно удивлена тем, что ее папа сам этого не видит.

Мама снова смеется. И это совершенно искренне.

— Какие же они славные в этом возрасте. Представь, что было бы, если бы они такими оставались, — говорит Линда.

— Это камень в мой огород? — спрашивает Лу, но, когда Линда смущается, только посмеивается.

— Стелла, прекрати глазеть, — говорит ее папа.

— Ничего страшного, — улыбается мама, совершая сложный маневр. — Конечно же ей интересно.

Она улыбается Стелле и ее родителям, чтобы те поняли, что все в порядке, а сама при этом сражается с рычагом управления. На секунду сердце Альбина готово разорваться от нежности к маме. Он ее очень любит. Иногда он об этом забывает, но именно сейчас любовь так сильно и неожиданно захлестнула мальчика, что он чуть не плачет.

— Пойдем, — торопит его Лу.