Альбин
Папа рассказывает об Ирме. Это социальный работник, который помогает ухаживать за мамой, когда он на работе. Она все время сидит за столом на кухне, курит и говорит о своей собаке или своей личной жизни, вместо того чтобы работать. Обычно ее истории папу злят, но сегодня он в хорошем настроении. Поэтому они превратились в анекдоты. Мама и тетя Линда весело смеются.
В такие моменты папа прекрасен. Он отлично пародирует Ирму и рассказывает так живо, что сцены стоят перед глазами. Он то и дело подходит к крану и подливает себе красного вина. Бокалы Мамы и Линды стоят почти нетронутыми.
Почему папа продолжает пить? Он же знает, чем это кончится.
И почему Линда и мама никогда не попросят отца остановиться, а вместо этого сначала подбадривают его своим смехом, а потом унижают упреками, бросая друг на друга красноречивые взгляды, когда уже поздно?
— Она напоминает нашу соседку… помнишь, она жила рядом, когда мы были маленькими, — говорит Линда. — Ее звали Йонссон или, что ли, Юханссон.
— Кого? — удивляется папа.
— Ты же помнишь. Ее сын учился со мной в одном классе. Он всегда был одет в одну и ту же одежду. Кажется, он занимался хоккеем с мячом.
— Я не помню твоих одноклассников, я своих-то почти не помню.
— Я знаю. Я просто вспомнила эту соседку. Нам она казалась старой теткой, а мы сейчас сами в этом возрасте.
Линда пытается посмеяться, но папа смотрит с раздражением. Альбину жалко Линду.
— Ее собака однажды поранила челюсть. И она все лето возила ее в детской коляске.
— Ах да, — оживляется папа. — Вот это я помню. Тебе следовало с этого начинать, если ты хотела, чтобы я ее вспомнил.
Линда совсем растерялась.
— И что еще с ней было интересного? — спрашивает папа.
— Только это, — отвечает Линда. — То, что она гуляла с собакой, как с ребенком. Эта Ирма тоже вполне могла так сделать.
Папа делает большой глоток вина. Его лицо невозмутимо.
— Боже мой, — удивляется мама. — Люди просто с ума сходят по своим домашним питомцам. Но это и понятно. Они тоже члены семьи.
Она слегка откашливается и кладет в рот кусок шоколадного торта. Альбин тоже начинает есть свой кусок, макая его во взбитые сливки. Торт вкусный, он просто тает во рту.
— Какое счастье! — Лу трясет свой телефон. — До чего же мне нравится здесь связь! Замечательно берет!
Пара за соседним столиком поворачивается и смотрит на нее.
— Убери это, — шипит Линда. — Можно вообще-то и побыть немного с нами.
Лу смотрит на Линду, прищурившись. Но телефон все же убирает:
— У меня в любом случае нет альтернативы.
Линда вздыхает и снова поворачивается к маме с папой:
— Иногда мне кажется, что телефон к руке Лу приклеен. У нее настоящая зависимость от соцсетей.
— Мы вот Альбину запретили подобное общение. До пятнадцати лет.
— Я частенько сама не лучше, — вздыхает Линда. — Но все же… Такое впечатление, что, чем больше у нас средств для общения, тем меньше мы общаемся на самом деле.
— Мама, я так горжусь, когда ты высказываешь оригинальные мысли. Правда!
Глаза Лу закатились при этом так далеко, что Альбину на секунду кажется, что они уже не смогут вернуться на место.
— Но это действительно так. Ты целыми днями сидишь, уставившись в экран. Ты там зависаешь.
— Зависаю? — Лу беззвучно смеется.
— Да! Тебя ничто другое не интересует. Так мне кажется.
— Извини, что я не законспектировала ничего из твоих потрясающе интересных рассказов.
— Лу! Теперь уже точно хватит! — Линда почти кричит. — Мне уже до смерти надоело твое отношение ко всему! Я отберу у тебя телефон, если ты его сейчас же не уберешь!
— Я уже убрала, — вяло возражает Лу.
Пара за соседним столиком с интересом наблюдает за сценой, для них это развлечение.
— Однако до чего же вкусный шоколадный торт, — говорит мама и обращается к Альбину, как будто просит о помощи: — Помнишь то лето, когда вы с Лу постоянно пекли такой же?
Альбин кивает. Им было по восемь лет. Они лежали на диване перед телевизором или компьютером, смотрели фильмы и ели торт, пока шоколад не начинал лезть из ушей.
Мама тогда еще могла ходить. У нее были длинные волосы, и она каждый вечер перед сном долго расчесывала их щеткой. Папины волосы тогда были светлыми, а не седыми, и бабушка была жива, хоть Альбин о ней и не думал, потому что ни разу ее не видел. Папа начал говорить о ней, если выпьет, только после ее смерти.
— Вы были удивительно прожорливы, — напомнила Линда. — Могли вдвоем слопать целый торт. И пили страшно много молока!
— Пейте, дети, молоко — будете здоровы. Кстати, оно тоже относится к биологическим жидкостям.
Произнося это, Лу смотрит прямо Альбину в глаза, и в первый раз он узнает в ней ее прежнюю.
Он фыркает от смеха. Берет на вилку немного взбитых сливок. Пробует. Лу тоже смеется.
— Из огромного грязного вымени, — продолжает Лу.
— Очень вкусно, — подтверждает Альбин.
Мама выглядит огорченной.
Если бы рядом не было взрослых, Альбин напомнил бы Лу, что она тоже когда-то сосала молоко из груди матери. Он громко смеется, в то время как его спина содрогается от отвращения.
— Или яйца, — продолжает Лу, кивая на тарелку Линды. — Это как месячные, только из соседнего отверстия.
— Прекрати, — не выдерживает папа.
— Хорошо.
Интересно, Лу в курсе, что у кровати мамы всегда стоит ночной горшок? Она встает над ним ночью, когда не успевает добраться до туалета.
Иногда Альбин тоже сопровождает ее в туалет. Ее туалетное кресло само ее подмывает, поэтому ему не приходится ничего делать там внизу, но маме нужно на кого-то опереться, чтобы сделать несколько шагов до инвалидной коляски.
В нескольких метрах от них опять смеются те девицы из терминала, и Лу злобно смотрит в их сторону.
— Какая красота, когда тетка среднего возраста делает хвостики, — комментирует она. — Даже жаль, что она выглядит как самый жирный в мире пятилетний ребенок.
Альбин снова прыскает, но взрослые делают вид, что не слышат.
— Но она, наверное, так и хотела, — продолжает Лу. — Видимо, это главная цель ее жизни. Тогда ее даже не жалко: ей удалось добиться своей цели… Хотя у нее очень красивый смех. — Она ухмыляется. — Я наелась. Можно мы с Альбином погуляем по кораблю и его осмотрим?
Папа только успел открыть рот для возражений, когда Лу уже отодвинула стул.
— Пожалуйста, — просит Альбин. — Мы так давно с ней не виделись.
— Не уверен, что это хорошая идея, — говорит папа таким тоном, который означает, что он как раз знает точно.
— Я не против, если вы не возражаете, — говорит Линда, подмигивая Лу. — Может быть, так будет лучше для всех.
Папа смотрит на маму с надеждой, но его голос уже утонул в потоке возражений. Альбин с трудом сдерживается, чтобы не начать прыгать на стуле от нетерпения.
— Идите, но вернуться вы должны не позднее одиннадцати, — говорит Линда, и Лу опять ухмыляется. — Я не хочу, чтобы вы бегали тут среди множества пьяных.
— Кто-то из нас заглянет к вам в каюты и проверит, на месте вы или нет. Ровно в одиннадцать, — предупреждает папа.
— Мы будем на месте, — обещает Альбин.
— Не разговаривайте с незнакомыми людьми, — добавляет папа.
— Но, папа, мы все это знаем.
— А если мы вам понадобимся, а телефоны не работают, попросите о помощи кого-то из персонала. Или подойдите к стойке информации и попросите дать объявление, — продолжает поучать папа. — И не свешивайтесь на бортиках над водой, если выйдете на палубу…
— Хватит, Мортен, не волнуйся, — смеется мама. — Мы же не на войну детей отправляем, они просто немного развлекутся без взрослых.
— Между прочим, с этих паромов периодически исчезают люди.
— Я знаю. — Лу смотрит серьезно. — Мама моей подруги работала на пароме. Но те, что исчезают, обычно настолько пьяны, что не понимают, что делают, или они прыгают в воду и тонут. А мы вряд ли будем напиваться, да и на бабушку мы не похожи.
Альбин скорее чувствует, чем видит, как папа застыл на месте.
— Лу! — упрекает дочь Линда.
— Простите. — Лу не спускает взгляда с папы. — Я просто хотела сказать, что для нас нет никакой опасности. Мы будем осторожны. Мы сходим в магазин за конфетами, а потом просто будем смотреть кино в каюте. Правда, Альбин?
Он старательно кивает.
— Не волнуйся, Мортен. В это нелегко поверить, но Лу может быть взрослой, когда нужно.
— В одиннадцать часов, — повторяет папа. — Ровно.
Альбин и Лу встают из-за стола.
— Я тоже уже наелась, — говорит Линда. — Что скажете? Давайте погуляем и посмотрим паром.
Мама берет салфетку, которая лежит у нее на коленях, и кладет на тарелку. Папа встает, немного покачиваясь. Просит семейство за соседним столом чуть подвинуться, чтобы мама могла проехать. Маленькая светловолосая девочка смотрит на маму с любопытством:
— Ты что, ребенок?
— А что? Похожа? — Мама смеется.
— Нет, но ты в коляске.
Родители девочки готовы провалиться сквозь землю от смущения.
— Стелла, не надо приставать к людям, — говорит отец девочки, и Альбин узнает его голос, он слышал его в терминале.
— Но это очень странный ребенок. — Стелла явно удивлена тем, что ее папа сам этого не видит.
Мама снова смеется. И это совершенно искренне.
— Какие же они славные в этом возрасте. Представь, что было бы, если бы они такими оставались, — говорит Линда.
— Это камень в мой огород? — спрашивает Лу, но, когда Линда смущается, только посмеивается.
— Стелла, прекрати глазеть, — говорит ее папа.
— Ничего страшного, — улыбается мама, совершая сложный маневр. — Конечно же ей интересно.
Она улыбается Стелле и ее родителям, чтобы те поняли, что все в порядке, а сама при этом сражается с рычагом управления. На секунду сердце Альбина готово разорваться от нежности к маме. Он ее очень любит. Иногда он об этом забывает, но именно сейчас любовь так сильно и неожиданно захлестнула мальчика, что он чуть не плачет.
— Пойдем, — торопит его Лу.
