Его заложница

Маша Малиновская (2023)

Руслан Шторм. Победитель. Чемпион. Звезда спорта. Он был слишком взрослым и слишком недосягаемым для меня — дочки его тренера. Когда его обвинили в страшном преступлении и посадили в тюрьму, я не могла с этим смириться, не могла поверить в ту чушь, которую несли о нём в новостях и «жёлтых» пабликах. И я решила сама попытаться во всём разобраться. Вот только в день, когда я устроилась в СИЗО психологом, Шторм решил бежать, а меня прихватил в качестве гарантий. И теперь я — его заложница. В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 7

— Я не хочу в лес, — складываю руки на груди.

— А я и не спрашиваю, чего ты там хочешь, — отмахивается Руслан, как от надоедливой собачонки. — Мы не на прогулку едем.

— Знаешь, а через экран ты другим казался, — отворачиваюсь и смотрю в окно. Наблюдать, как машина несётся прямо у обрывистого берега, как-то жутковато. Шторм сейчас ведёт совсем не мягко.

— Добро пожаловать в реальный мир, детка, — отвечает холодно.

Да, так и есть. Реальный мир всегда более жёсткий, более бескомпромиссный. Мы идеализируем человека, когда влюбляемся, забывая, что в каждом из нас есть даже не две, а много сторон. И тем не менее понимание этого совсем не мешает нам боготворить и любить дальше.

И мне не мешает…

Едем мы долго. Часа два точно. Не по трассе, конечно же, а то по грунтовке, то через какие-то посёлки и станицы. Меня удивляет, что Руслан не включает навигатор, а и без него отлично ориентируется. Наверное, эти места знакомы ему.

— Это дело рук Риданова? — спрашиваю спустя какое-то время. Молчать долго для меня совсем невмоготу.

Тихон Риданов — тоже спортсмен, боец. Он из Москвы. Именно с ним у Шторма должен был скоро состояться бой.

Риданов сильный противник. Но однажды Руслан его уже победил. Сейчас Тихон запросил реванш. Буквально через месяц предстоял решающий бой за титул чемпиона.

А потом это обвинение, как снег на голову. В прессе, конечно же, гуляли слухи, что Риданов так решил слить соперника, но повестку с виной Шторма разогнали слишком грамотно и громко, что людям было проще и занимательнее поверить, что он и правда сделал это. Богатый боксёр, на пике славы и формы, почувствовал себя безнаказанным и решил, что ему всё можно. Любые развлечения. Женщины в том числе, даже если они не хотят. Это была вкусная новость для сплетен. Шокирующая, грязная, но такая увлекательная!

Руслан молчит несколько секунд. Он ведь не знает, кто я, не помнит, поэтому и обсуждать со мной что-то не спешит. И понять его можно.

— Я не могу этого утверждать, — всё же говорит нехотя. — Без доказательств. Даже думаю, что он, скорее всего, совершенно ни при чём. Рид — хороший боец. Честный. Чего я не могу сказать о его окружении. Я слышал… что не все его спонсоры были довольны тем, что мы должны были биться.

— Слишком много на него поставили? — киваю, догадываясь.

— Очень может быть.

— Настолько много, что слить тебя в тюрьму было недостаточно?

— Может, и достаточно, — пожимает плечами и резко объезжает ямку на дороге, отчего я едва не стукаюсь головой об окно машины. — Но чисто сработать не вышло. Вот и решили окончательно слить, чтобы уж наверняка.

— Наверное, за тобой тоже кто-то стоит? Кто-то, кто не поверил во всю эту дичь с изнасилованием… — Конечно, я намекаю на своего отца. Мне интересна реакция Шторма. — Уверена, есть такие люди.

— Есть, — отвечает, нахмурившись. — И… боюсь, им не понравится то, что я сделал сегодня. Но выхода у меня не было.

— То есть они не в курсе? — специально зеркалю множественное число, как и сказал сам Шторм. Мне важно понять, имеет отец отношение к побегу или нет.

— Я не хочу втягивать в это тех, на ком потом это может нехорошо сказаться. Сам решу свои проблемы, а дальше видно будет. Сейчас нужно дождаться кое-каких фактов от некоторых людей.

— А ты этим фактам можешь доверять?

— Нужно будет — проверю. Короче… ты не забивай себе голову, девочка.

Меня это его «девочка» уже порядком раздражать начинает. Никогда не любила все эти «детка», «куколка», «малышка». Только папины «лисичка» и «принцесса». Но это папа. Ему можно. А слышать такое от парней для меня всегда было как-то унизительно. Будто я глупая дурочка.

— Меня Алиса зовут. Не девочка и не детка, — говорю твёрдо, совсем не скрывая своего раздражения.

— Как скажешь, — усмехается. — Алиса…

Когда он произносит моё имя, по плечам почему-то бегут мурашки. Ещё и взгляд бросает, пусть и быстрый, но внимательный такой. Будто только сейчас решил рассмотреть, кто же тут рядом с ним в машине сидит.

Взгляд этот я выдерживаю, а потом демонстративно отворачиваюсь к окну. Хватит с меня болтовни с похитителем.

Признаться, я уже и нервничать начинаю. Поначалу я даже восприняла это в некотором роде как приключение. Но сейчас, когда мы едем уже по горной местности, становится страшновато.

Руслан останавливает машину перед двором какой-то деревушки, спрятанной в горах, и выходит. Я вжимаюсь в кресло в ожидании. Мне он, конечно, не докладывает, куда и зачем вышел. Может, тут живёт кто-то, кто должен ему помочь? Или он планирует прятаться здесь.

— На выход… Алиса, — открывает мою дверь резко, заставив вздрогнуть от неожиданности. На имени делает особый акцент.

— Мы будем ждать информацию от твоих людей здесь?

— Я буду ждать, а не мы, — поправляет. — Нет. Дальше пешком пойдём.

Я поднимаю глаза в лобовое и вижу только бесконечные деревья, стелющиеся вверх по горам. Солнце уже село и стали опускаться сумерки. В сумрачные туманные дни темнеет быстро.

Хочется вцепиться в кресло машины, едва представлю, что именно туда, в этот тёмный лес мы сейчас и пойдём.

— Ты про лес не пошутил, да? — Уже начинаю сожалеть, что не стала искать возможности сообщить отцу, где мы.

— Я не особенно, в принципе, люблю шутить, Алиса, — и опять на имени акцент делает. Ну, не детка — и на том спасибо. — Давай живее. Шевелись.

Отстёгиваю ремень безопасности и выбираюсь из машины. Холодный ветер пронизывает до костей. Здесь, на юге, зима мягкая. В этом году март балует солнечными тёплыми деньками. Но ещё тут есть такая особенность, что днём в холодное время года бывает достаточно тепло, а вот ночью и рано утром дело совсем другое. Скачки температуры могут достигать пятнадцати и более градусов. И если днём иногда хватает лёгкой курточки или даже жилета, то вечером хочется натянуть шапку и зимний пуховик.

А я вообще в одной блузке и брюках, как пришла в допросную.

— Я умру от холода по дороге, — ёжусь и растираю ладонями зябнущие плечи. Хочется заплакать и рассказать Шторму правду о том, кто мой папа. Но сейчас становится страшно делать это. В лес он тогда меня вряд ли потащит, ещё не дай бог здесь оставит… А уж лучше с ним в лес, чем одной тут дожидаться помощи.

— Не умрёшь, — слышу, как хлопает крышка багажника. — Держи.

Он протягивает мне какую-то тёмную куртку. Спорить и вредничать из-за того, что она мужская и что я чужие вещи не ношу, я не решаюсь. Мне правда очень холодно и хочется скорее согреться. Я натягиваю и куртку, и шапку, которую обнаруживаю завёрнутую внутри.

Руслан тоже одевается теплее, а на спину взваливает пухлый рюкзак.

— Ну, не шпильки — и то хорошо, — цокает языком, опустив глаза на мои лоферы. — Вы, женщины, непонятно вообще зачем носите неудобную обувь.

— Ну так-то мы не предполагаем, что нас возьмут и похитят, взяв в заложники, — бормочу себе под нос, наслаждаясь теплом куртки и с какой-то детской радостью обнаруживая в кармане целый запечатанный пакетик с семечками.

— Ладно, пошли, — кивает мне в сторону леса. — А то уже и темнеет.

Бродить по лесу в мартовских сумерках мне совсем не хочется. Страшно. И вообще-то тут и медведи водятся. И волки, наверное. А едва мы отходим от деревни, мне хочется мёртвой хваткой вцепиться в Шторма. Каждый шорох ветра в деревьях, каждый хруст ветки, каждый странный непривычный звук вызывает приступ страха, обдающий ледяной волной все внутренности.

По лесу двигаемся мы долго. Я иду молча, шмыгая носом. Прячу замёрзший его кончик в воротник куртки. Пальцы в рукава подгибаю. Я чувствую дикую усталость, а мы всё продолжаем и продолжаем идти. Лоферы мои хоть и на толстой подошве, но это в машине или на аллее в них не холодно, а по лесу ходить они совсем не подходят. Пальцы ног уже совсем околели. Да и тяжёлые жутко эти туфли.

— Долго ещё? — хнычу, когда мы уже и так идём, кажется, что бесконечно.

— Нет.

— Я устала, — не ныть не получается. Глаза уже щипать начинает — разреветься хочется. — И ноги сильно замёрзли. Пальцев не чувствую.

— Скоро отогреешься.

— А если я заболею? Подорожником меня лечить будешь?

— Он ещё не вылез. Так что придётся тебе помереть.

— Очень смешно, — прячу замёрзший нос ещё глубже.

— Хватит ныть, Алиса, — качает головой Шторм, но в его голосе я не улавливаю сильного раздражения.

— Хочу и буду ныть. А как ты думал, когда девушку в заложницы брал?

— Думал, свяжу, если что, и рот кляпом заткну, если будет ныть. Я уже близок к этому, честно говоря.

Супер. Кляпа и связанных рук мне сейчас только не хватало.

Обиженно замолкаю и продолжаю идти, спотыкаясь о корни и ветки в почти уже полной темноте. Света фонарика Руслана, мягко говоря, не хватает, чтобы нормально освещать лесную тропинку.

— Вот и пришли, — он внезапно останавливается.

Я торможу рядом с ним и поднимаю глаза туда, куда он светит. Метрах в десяти от нас небольшая деревянная охотничья сторожка.

Что ж. Супер. Я царский терем так-то и не ждала. Хоть не землянка времён Великой Отечественной, и то хорошо. Но отдельной комнаты у меня, похоже, не будет.