Единственная для князя. Как долго я тебя искал

Мелина Боярова

Однажды я проснулась и осознала, что ничего не помню о себе и собственном прошлом. Говорят, я важный свидетель в громком преступлении, и мои показания помогут разоблачить убийцу. Я готова сотрудничать со следствием и хочу вспомнить, кто же такая гимназистка Молчанова. Проблема в том, что я совсем не тихоня и отличница, за которую меня все принимают. И самое ужасное, что великий и безупречный канцлер, лично заинтересованный в расследовании, начинает меня в чем-то подозревать.

Глава 2

Во время поездки поговорить с директором гимназии не получилось. Виной тому наличие лишних ушей из Следственного комитета. Да и сама обстановка не располагала к душевным беседам. Я с опаской рассматривала угрюмого мужчину, в обязанности которого входило круглосуточное наблюдение за мной. Нахлебов Тарас Григорьевич — старший унтер-офицер, городовой полицейской Управы, оказался на редкость молчаливым. Директор представил нас друг другу, на что охранник буркнул «Здравия желаю!» и уставился в окно. Зато водитель — полная противоположность, болтал без умолку. Он радостно сообщил, что ему также поручено сопровождать и напутствовать барышню Молчанову вне стен гимназии. Так что, если надумаю выйти в город, то непременно под его присмотром. Достаточно телефонировать или отправить магический вестник, и он тут же прибудет, если только на срочный вызов не пошлют. В таком случае, следовало непременно дождаться его возвращения.

— Не переживайте, Константин Алексеевич, — осадил говоруна Савушкин. — Меня уже уведомили, что за Анастасией Трофимовной необходим особый присмотр. Смею напомнить, что я равно отвечаю перед империей за каждого ученика. Без моего разрешения никто не вправе уходить с территории гимназии. Поэтому, если в Следственном комитете намечаются мероприятия с участием моих подопечных, то прошу составлять запрос на их убытие заранее и по установленной форме.

— Непременно учту, Ваше высокородие, — отозвался парень и, поймав в отражении зеркала мой взгляд, снова подмигнул. — Нам с Анастасией Трофимовной предстоит долгое сотрудничество.

Охранник только хмыкнул на это заявление, но никак не прокомментировал. А вот со мной, чувствуется по напряжению со стороны директора, еще состоится предметный разговор на эту тему.

Автомобиль тем временем лихо помчался по Большой Дворянской и, притормозив у трехэтажного здания из красного кирпича, свернул на подъездную дорожку. Широкое крыльцо со ступенями из белого камня, арочные окна в белом обрамлении, поднятый на высоту второго этажа балкон, подпираемый полуколоннами, придавали строению легкий налет средневековья и романтизма. С некоторым волнением я приняла помощь директора при выходе из машины и на миг замерла, осматриваясь. Осенний ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья и кружил их, заметая чистую дорожку. Дождь прекратился, но морось еще оседала на лице прохладной влагой, пахло грибной сыростью.

— Не вспомнили? — участливо поинтересовался Демид Иванович, на что я с огорчением помотала головой. — Тогда расскажу в двух словах, что и где находится. Позже сами освоитесь, да и ребята подскажут.

Подхватив меня под локоток, мужчина увлек к крылечку.

— До свидания, Анастасия Трофимовна! — донеслось со спины.

Обернувшись, я улыбнулась парню и помахала рукой, прощаясь. В ответ он еще больше расцвел, излучая оптимизм и веселье. Но мне не оставили времени на расшаркивания и настойчиво подтолкнули ко входу. Я расслышала, как хлопнула дверца водительского сиденья, взревел мотор, и после раздался резкий визг шин. Это комитетчик лихо развернулся и рванул с места, направляясь по дальнейшим делам.

— Эх, молодость! Все куда-то спешит, торопится. Вы поосторожнее с этим молодым человеком, Анастасия Трофимовна, — нравоучительно произнес директор.

— А что с ним не так? — Я наивно распахнула глаза.

— Да, пожалуй, все так, — не стал возводить напраслину мужчина. — И даже больше: у титулярного советника и штатного видока Следственного комитета Зорина блестящие перспективы в Ведомстве.

— О! Значит, он тоже недомаг? — Я слишком переволновалась, чтобы заметить на нем перчатки особого кроя.

— Кхм, я хоть и привык называть вещи своими именами, но в обществе лучше не употреблять этого понятия. Оскорбительно-с. Но — да, Константин Алексеевич недомаг и дворянин. Партию себе будет подыскивать среди дворянок с выраженным стихийным даром. Это я к тому предупреждаю, чтобы вы не строили иллюзий относительно господина Зорина, потому что и подсказать больше некому. Насколько мне известно, родителей или других родственников у вас не осталось, а значит, я несу за вас ответственность и принимаю участие в дальнейшей судьбе. Ну-с, идемте внутрь, а то некоторые уже носы расплющили, выглядывая нас.

Я бросила мимолетный взгляд на ближайшие окна и заметила стайки подростков, облепивших подоконники. Любопытные взгляды так и буравили со всех сторон, просвечивая насквозь. Поежившись, я плотнее запахнула пальто и устремилась к массивным дверям, распахнувшимся при нашем появлении.

— Здравия желаю! — вытянувшись, козырнул дежурный в серо-синей униформе. Директор ответил, как полагается, а я буркнула растерянное «привет», поймав на себе жалостливый взгляд парнишки.

В просторном холле царил печальный полумрак и ощущался еле уловимый аромат хризантем и свечного нагара. Источник запаха обнаружился тут же. Прямо по центру располагался стол, на котором стояли два портрета с траурными ленточками, а возле них лежали живые цветы и тлела лампадка. Василевский Глеб Викторович и Пахотин Антон Аркадьевич — обоим едва исполнилось по семнадцать лет. Горло сдавил предательский ком. При взгляде на лица мальчишек, испытала неуловимое узнавание. Подробностей я не помнила, к сожалению, но чувствовала какую-то связь с этими ребятами.

— Мы… дружили? — Посмотрела на директора глазами, полными невесть откуда взявшихся слез.

Савушкин только поджал губы и кивнул, сочувственно похлопав меня по плечу. Может, надеялся, что вспомню?

— Гардероб внизу, давайте, покажу вам. — Демид Иванович кивнул на дверной проем справа, за которым начиналась лестница.

Первый этаж гимназии являлся полуподвальным, поэтому там размещались хозяйственные помещения, необходимые для комфортного проживания. Помимо гардеробной, здесь располагалась прачечная и сушильня, вещевой склад и продуктовая кладовая, кухня с подсобкой и отдельным входом. На втором — центральном этаже обустроили учебные классы и кабинеты администрации, столовую, актовый зал для торжественных мероприятий. Третий этаж занимали жилые комнаты, поделенные на женское и мужское крыло, в каждом — по одной общей умывальне и душевой. Большое помещение было отдано под библиотеку, совмещенную с читальным залом и классами для выполнения домашних заданий.

Меня сопроводили в левое крыло, перепоручив дальнейшие заботы воспитательнице.

— Зоя Матвеевна Панфилова, — представилась женщина, которую явно предупредили о моих проблемах с памятью. — Я отвечаю за порядок в комнатах и дисциплину. Также обращайтесь ко мне по всем хозяйственным и учебным вопросам.

— Благодарю! — Кивнула, не зная, что еще ответить. — Вопросы, наверное, возникнут, но так сразу не готова их озвучить.

— Я все понимаю и не тороплю. — Женщина увлекла за собой и остановилась у последней комнаты по коридору. Распахнув дверь, на которой я не заметила замков или задвижек, воспитательница жестом предложила войти. — Это твоя комната. Твоя и еще трех других девушек, — пояснила она, ступая следом.

Внутри помещение до боли напомнило больничную палату. Та же чистота и строгость — ничего лишнего. Четыре спальных места, два письменных стола у просторных окон. Постели тщательно заправлены, на тумбочках в изголовьях лежат одинаковые стопки книг и тетрадей. Спинки кроватей завешены аккуратно сложенными полотенцами, в изножье — по сундуку для личных вещей. У входа предусмотрена вешалка, а над ней полочка для головных уборов. Внизу выстроились в ряд казенные тапочки с меховой оторочкой. Я переобулась и замерла в нерешительности.

Какая же из четырех кроватей моя? — Присмотрелась внимательнее, выискивая детали, указывающие на их хозяек.

Никаких различий в кажущейся на первый взгляд одинаковости я не обнаружила. Тогда оценила расположение самих спальных мест, гадая, какую бы из кроватей предпочла, будь у меня выбор. Взгляд упал на дальний угол, который не сразу бросался в глаза от входа, но в то же время оттуда просматривалось все, что происходило в комнате.

— Эта? — уточнила у Зои Матвеевны, на что она одобрительно кивнула.

— Верно. Настя, ты что-нибудь вспомнила?

— Нет! — Мотнула головой. — Я только предположила, какое место мне бы больше понравилось, и не ошиблась.

Под неодобрительным взглядом воспитательницы я плюхнулась на кровать, пробуя пружины матраса на прыгучесть и скрипучесть одновременно. Скрипа не послышалось, что порадовало, да и матрас оказался довольно жесткий. Но мне это даже понравилось. Затем я исследовала содержимое тумбочки. Расческа с зеркальцем, шпильки для волос, шило-мыльные принадлежности, бытовая мелочевка — ничего особенного. В сундуке нашла ночную рубашку и халат, сменное белье и униформу для спортивных занятий. Все стандартно и, не удивлюсь, точно такое же, как у других гимназисток.

Хм, а ценные вещи где хранятся? Ясно, что не на виду. В тумбочку и сундук заберется любой, кто пожелает или обладает такими полномочиями. Интересно, есть ли у меня дневник или личные записи?

— Удостоверения личности и наличные средства хранятся у директора, — пояснила Зоя Матвеевна в ответ на мой вопрос. — Деньги выдаются по письменному заявлению вместе с пропуском на выход в город.

Мда, строго тут! — Я шумно втянула носом воздух. — Полное ограничение свободы. Если даже и сбежишь по какой-то необходимости, то без денег и документов далеко не уйдешь.

Охрана опять же на каждом этаже, дежурные, как надсмотрщики, педагогический состав — сплошь в чинах и армейских званиях щеголяет. Успела заметить парочку служак, когда Савушкин устроил экскурсию по территории. Может, это оправданно, учитывая особый статус гимназии и потребность в специалистах, которых она выпускает. Воинский устав и субординация — эти знания в силу специфики будущей профессии должны осесть на подкорке и вбить в растущие умы важность дисциплины и строгого подчинения вышестоящему руководству. Однако…

Бунтарский дух не выбить строгими правилами! — я усмехнулась, когда, оставшись в одиночестве, вычислила парочку тайников.

Один — совершенно очевидный, крепился к днищу выдвижного ящика тумбочки. Бережно завернутые в хлопчатобумажный платочек, там хранились наличные средства в виде десяти рублей серебром и горсти медяков. Второй нашелся под кроватью, в щели между стыками, куда можно засунуть тоненький сверток, упакованный в оберточную бумагу. Внутри я обнаружила дарственную на деревню Демьяновку семи дворов и окрестные земли от Чертова оврага на западе до колодного ручья на юго-востоке. Большие угодья, если судить по приложенной карте местности. С севера граница шла по речке Быстрице, а с южной — соседствовала с деревенькой Мельчановской, принадлежащей помещику Осокову. Другими словами, я владела сотней акров собственных земель, всю площадь которых занимали непроходимые леса. Умный помещик на таком же объеме пять деревень построит, земли распашет и будет жить припеваючи. А мои предки, видно, не тяготели к земледелию, предпочитали жить дарами леса и охотой. Неплохо жили, раз уж я при поступлении оплатила полный курс обучения. Расписка в получении наличных средств за подписью директора Савушкина прилагалась.

Изучив документы, я сложила их обратно в пакет и спрятала в тайник. Раз уж я предпочла держать бумаги при себе, а не сдать на хранение руководству гимназии, пусть так и остается. По крайней мере, подтвердились слова директора, что я — сирота, ведь дарственная на земли вступила в силу после смерти Трофима Николаевича Молчанова. Однако не такая уж и бедная, раз выложила двести золотых рублей за четыре года учебы на полном обеспечении. Сумма немалая, которую не каждому по карману собрать, в чем я убедилась позднее. А пока приняла эту информацию к сведению и дала себе зарок при ближайшей оказии навестить родные места.

Оглушительной трелью прозвенел звонок с урока, и буквально через минуту в комнату влетели три запыхавшиеся девицы.

— Аська вернулась! — радостно воскликнула тоненькая, как тростиночка, брюнетка и кинулась обниматься.

— Ася, как ты? Пострадала? Тебя сильно задело? Страшно было? Мы тут извелись в переживаниях, — наперебой засыпали таким количеством вопросов, что в голове зазвенело от звонких голосов.

— Подождите! — Я отстранила девушек.

Ясно же, мы не первый год вместе. Значит, сдружились и, возможно, стали семьей. Но я их совершенно не помнила.

— Дело в том, что нам придется знакомиться заново. Я не знаю даже ваших имен. — Виновато поджала губы, наблюдая, как вытягиваются лица у девчонок.

— Совсем ничего? — уточнила круглолицая гимназистка с белой кожей и рыжими конопушками на переносице. — Я — Даша. Григорьева Дарья Игоревна, — назвалась полным именем.

— А я Мила, то есть, Людмила Алексеевна Реутова, — назвалась брюнетка.

— Марфа Ивановна Безродная, — завершила представление третья девушка, крупная и рослая, с темно-русой косой толщиной с запястье и грубоватыми чертами лица.

— Рада познакомиться. — Я нервно улыбнулась, не зная, что делать дальше и как смягчить возникшую паузу. — Буду благодарна, если поможете освоится тут, а то я даже элементарных вещей не помню.

— Конечно! Не сомневайся! Обязательно поможем и подскажем, — заговорили соседки одновременно. — Ой! Обед же скоро, — опомнилась Дарья. — Необходимо переодеться и вымыть руки.

С переодеванием я быстро справилась. Только надела черный передник поверх платья и почистила обувь. Как меня предупредили, за неподобающий внешний вид Зоя Матвеевна могла три шкуры спустить.

— Это она с виду добренькая, — нажаловалась Мила, — а как хлестнет указкой по пальцам — мало не покажется.

— Разве так можно? Ну, бить гимназистов? — изумилась я. — Мы ведь не маленькие дети!

— Ха! — басовитым голосом поддакнула Марфа. — По мне, так лучше разок хлестнет, чем устроит общественное порицание. Позору потом не оберешься.

— Вот как? А Демид Иванович, как на эти вещи смотрит?

— А ему что? — хмыкнула Дарья и пожала плечами. — Главное, чтобы дисциплину соблюдали. За особые провинности и высечь могут. Розгами. Но я не припомню, чтобы кого-то так наказывали. А Зоя Матвеевна правильно Милке по рукам надавала, чтобы не садилась за стол с грязью под ногтями.

— Но я не успела! Сама же торопила: опаздываем! Давай скорее! — передразнила подругу Реутова.

Наблюдая за словесной перепалкой девчонок, я невольно улыбнулась. Веяло от всего этого чем-то знакомым, родным.

— Скажите, а меня часто наказывали?

— Тебя? — изумленно вытаращилась Дашка и рассмеялась, будто я что-то смешное спросила. — Никогда. Ты же отличница, пример для подражания, а нас к тебе на перевоспитание подселили.

— Ну, и как? Перевоспитались? — хмыкнула язвительно.

Внутри я не ощущала себя заучкой, да и соседки ко мне тепло относились, это чувствовалось за их неподдельной тревогой и искренним желанием помочь.

— Конечно! — не поняла иронии Дарья. — Марфа вон, по математике подтянулась и с черчением дела на лад пошли. Учитель похвалил даже за старание. А Милка наша в театральный кружок записалась, как ты и советовала. Теперь хоть не боится у доски отвечать.

— А ты?

— Что? Я? — Картинно уставилась девица, захлопав глазками. — У меня и так все хорошо! Нечего меня перевоспитывать. Хватит уже болтать. Идемте, а то к раздаче опоздаем, будем потом в последних рядах стоять.

Девушка первой выскочила в коридор, хлопнув дверью. Снаружи как раз послышались такие же хлопки и топот каблучков.

— Врет! — шепотом пояснила Милка. — С ней прежде никто вместе жить не хотел. Из-за кошмаров! — Я удивленно вытаращилась на брюнетку, и та со вздохом пояснила. — Кричала сильно по ночам, металась, спать никому не давала, вот ты и забрала ее из жалости. Но Дашка гордая — ни за что не признается, что это ты помогла от кошмаров избавиться.

— Я? Каким образом? — удивилась.

В учебе подтянуть — одно дело, но справиться с ночными кошмарами — совершенно другое. Тут же специалист нужен, не то, что я.

— Вы идете или нет? — Как оказалось, Григорьева никуда не ушла и стояла под дверью, будто знала, что мы о ней разговариваем. На Милку зыркнула так, что та невольно съежилась и опустила глаза в пол.

— Да, конечно. — Улыбнулась дружелюбно. — Покажешь, где столовая? А то проголодалась так, что живот сводит.

— Разумеется. — Девушка кивнула и направилась к лестнице.

Мы пристроились следом, вливаясь в общий поток. Однако окончательно слиться с ним не получилось. Многие оглядывались на нас, перешептывались, а то и откровенно обсуждали мое возвращение. Нашлись и такие, кто смотрел враждебно. Неужели кому-то дорогу перешла? Когда только успела?

— Это кто? — украдкой спросила Милу насчет фигуристой девицы с иссиня-черными волосами.

— Полина Малевская, — шепотом ответила девушка. — У них с Глебом любовь была. Полька жутко его к тебе ревновала.

— Погоди, Глеб — это, который?

— Да! — подтвердила худшие опасения Реутова. — Погиб он, а накануне они крепко поссорились. Девочки говорят, Полька тебя винит в его смерти, а еще плачет ночами.

— Меня? Я тут при чем? Сама чудом выжила, — опешила от неожиданности.

— Тем и виновата, что вернулась, а он — нет. Полина так и сказала: лучше бы Аську сто раз убили, чем моего Глеба. Зоя Матвеевна, как услышала, тут же ее отругала и наказание назначила. Но ты же знаешь Польку! Ой! То есть, теперь уже нет, — осеклась, вспомнив о моей проблеме. — В общем, держись от Малевской подальше, она не скоро успокоится.

Для меня не стало откровением, что в женской среде есть место конфликтам. Подспудно чего-то такого ожидала. Дух соперничества, столкновение характеров, гормоны и переходный возраст в жестких рамках правил и общественного мнения должны где-то находить выход. Меня удивляло собственное восприятие ситуации, характерное для взрослого человека, а не для молодой девицы.

— Аська! — Дарья двинула локтем в бок. — Глянь, к тебе Гончаров идет.

Я подняла глаза, рассматривая приближающегося молодого человека. Широкий в плечах, но по-юношески стройный, форма сидит идеально, в глазах светится упрямство и желание бросить вызов.

— Кто такой? — шепотом уточнила у девочек. — Что ему вдруг понадобилось?

— Из дворянчиков он, — успела шепнуть Милка. — Везде и во всем любит быть первым. Осторожнее с ним.

— Доброго дня, барышни, — поздоровался молодой человек, при этом глядя на меня и демонстративно не замечая остальных. — Как ваше самочувствие, Анастасия Трофимовна? Говорят, доктор Гельберг вас с того света вытащил? — проявил удивительную осведомленность.

— Доброго! — поздоровалась в ответ. — Приятно, что вы обеспокоены моим здоровьем, э… Олег Анатольевич. — Мила вовремя подсказала имя одноклассника. — Физические показатели в норме, иначе меня бы так быстро не выписали. Если это все, более вас не задерживаю.

По-хорошему, тут бы парню и уйти, но он ведь не за этим подошел. Мое здоровье, очевидно, интересовало его в последнюю очередь. К нашему столу гимназиста привело любопытство, жажду которого разделяли присутствующие в столовой ученики. Вокруг воцарилась гробовая тишина.

— Не все, Анастасия Трофимовна. Нас интересует, как погибли наши товарищи, — озвучил Гончаров истинную причину.

— И не только вам нужны подробности. — Я задумчиво пожевала нижнюю губу, решая, стоит ли во всеуслышание заявлять о проблеме с памятью. Пожалуй, не стоит, это личное и никого больше не касается. — Однако я не вправе отвечать на подобные вопросы. Если не согласны, обратитесь в Следственный комитет, занимающийся расследованием преступления, — пресекла возможные возражения на корню.

Нацепив натянутую улыбку, парень молча поклонился и отошел от стола.

— Почему ты не рассказала, что ничего не помнишь? — украдкой поинтересовалась Дарья.

— А он бы поверил? — Вопросительно вскинула бровь и обвела взглядом растерявшихся девчонок. — Вот и дальше пусть думает, что хочет. А вы помалкивайте, это же тайна следствия. Вам ли об этом не знать!