Пик

Мерседес Лэки, 2017

В Пике, самом защищённом городе на земле, больше никто не чувствует себя в безопасности. Пришлецы нападают с такой силой, что даже Элит-Охотникам не всегда удаётся справиться с ними. А всё потому, что монстрами управляют те, кого называют Жителями. Рада ненавидит их всей душой. Но когда её возлюбленный Джош попадает в смертельную опасность, ей приходится вступить в контакт с Жителем. Он предлагает девушке помощь – только так она сможет спасти Джоша. Но разве можно доверять тому, кого она всегда считала убийцей?

5

Раскаленный ветер обжигал мне лицо. Душана мчался так, что земля под нами превратилась в смазанное пятно. Я от души радовалась, что у него нет гривы, а то эта грива исхлестала бы меня до смерти. Ча бежал впереди, ведя нас меж затейливо расставленных магических ловушек, которые могут видеть только Гончие — это еще один дар Сьелль. Я пока такому не научилась. Вообще-то эти ловушки предназначены для пришлецов помельче, чем драккен. Но наша задача была уложить драккена. И мы, помозговав, пришли к выводу, что ловушки, если драккен соберет их побольше, его хотя бы притормозят. Ну, как если бы человек много-много раз наступил в липучку для мух, которую мы развешиваем в разгар лета. По нашим расчетам, на подходе к тому месту, где засядет Сьелль со своим лазером, драккен должен сбавить скорость наполовину.

То есть это все в теории. На практике наш замысел… как бы не работал. Драккен десятками топтал эти ловушки, а замедляться и не думал.

Драккен смачно чавкнул челюстью-языком за моей спиной. Я вся обмерла и невольно пригнулась. А потом посмотрела через плечо. Жаркий воздух на моих глазах леденел.

— Сьелль, тварь ни фига не замедлилась, мы уже совсем близко, — произнесла я на нашей с ней общей частоте. Хоть бы голос не выдал той паники, которую я испытываю, мысленно молила я. — Тебе надо выстрелить до того, как я сдамся и бацну. Иначе он кинется на тебя!

Сьелль промолчала, но я и не ждала от нее ответа. Ей важно сосредоточиться — ведь не привыкла стрелять по такой стремительной мишени. И к тому же такой громадной. Вообще-то Сьелль упрашивала меня позвать еще парочку Охотников из Элиты — и тогда мы с ней впервые поспорили. И ей пришлось уступить, потому что я ей объяснила, что у Элиты лишних Охотников нет. «Давай же, Сьелль, — яростно думала я. — Давай же, ты справишься!»

Мы перепрыгнули, вернее почти перелетели, через гребень холма, который загораживал Сьелль обзор. И через долю секунды следом сиганул драккен. Мы с Душаной резко свернули, чтобы подставить драккена под лазер. Тварь не отставала, точно привязанная. Несколько мгновений — и вот мы уже на полном ходу проскакиваем Сьелль. Я затаила дыхание.

Ярко-белый магический луч сверкнул рядом — но пришелся ниже цели. Ой, мама, она же вдарит мимо головы! Я приклеилась к Душаниной спине, держа наготове заклинание вспышки, чтобы ослепить драккена и дать деру…

…И тут тварь так истошно заголосила, что у меня кишки свело. Передние лапы драккена подогнулись, и он бухнулся наземь, по инерции проехав вперед и во все стороны болтая лапами. А Душана, спасаясь от лавинообразной туши, благоразумно прянул вбок.

Туша в полете взметнула вверх все что можно. Мы с Душаной ускорились, но нас все равно обсыпало всякой всячиной. Остановились мы лишь тогда, когда драккен перестал кувыркаться. Мы замерли настороже, готовые мчаться дальше, если тварь подаст признаки жизни.

Драккен запрокинул башку. Но я в свои годы убила уже достаточно зверья — и обычного, и пришлецов, — и я видела, что тварь умирает. Драккен снова вскрикнул, задрав морду к небу, а потом его шея бессильно обмякла и громадная голова звучно ударилась о землю, подняв тучи пыли.

Четыре Гончие Сьелль закружились над мертвой тушей, предвкушая поживу. Моя стая уже неслась к ним навстречу по высокой пшенице. Я слезла с Душаны, чтобы и он тоже получил свою долю манны, и поплелась к Сьелль: та сидела в засаде примерно в четверти мили от меня — на дереве, откуда ей ничто не загораживало холм.

Мы были на ферме, где выращивали пшеницу или какие-то злаки. Раньше, до Дисерея, обычно на поле растили что-то одно, а в наши дни так делали редко. На здешних полях колосилось видов шесть пшеницы да еще какие-то похожие зерновые — их тщательно отбирали, чтобы они могли вызревать вместе. И если какая-нибудь болезнь или вредители поразят один злак — другие уцелеют, и будет что собирать в пору урожая. Я из здешних сортов узнала один, а остальные видела впервые. Оно и понятно: эти поля на несколько тысяч футов ниже, чем наши поля на Горе.

Дерево Сьелль стояло в ряду деревьев, отделявших поля друг от друга. Когда я добралась до него, Сьелль уже слезла вниз и сидела, привалившись к стволу.

— У тебя получилось! — выкрикнула я. — Я в тебя верила! Ты просто молодчина!

— Я и не рассчитывала попасть ему в голову, он слишком быстро бежал, — устало объяснила Сьелль. — Поэтому я сотворила самый большой луч, какой смогла, и прицелилась в туловище.

— Так ты в нем дырку-то какую пробурила! Хватило, чтобы он скопытился. Здорово придумала! — И я плюхнулась в траву рядом с ней. — Прямо загляденье, а не Охота. Короче, игра всухую. — Я вышла на частоту штаба. — Отряд РС.

— Отряд РС, вас слышу.

О, здорово. Если они отвечают так быстро, значит, их там никто не рвет на части и у нас будет передышка.

— Драккен уложен. Готовы к вызову.

— Вас понял, отряд РС. Есть винтокрыл неподалеку от вас, там одно место. Элит-Охотница Рада, кто-то из вас может подождать второго транспорта?

Я быстро прикинула в уме: получается, там Молот, Гвоздь, Искра и Тобер. Молот и Гвоздь вдвоем идут за троих. И в шестиместный винтокрыл двое пассажиров уже не влезут.

— Вас поняла, штаб. Я подожду. А Сьелль нужно побыстрее закинуться пятью тысячами калорий.

Сьелль одними губами сказала:

— Спасибо.

Я улыбнулась.

— Вас понял, отряд РС. Винтокрыл за Охотницей Сьелль прибудет в течение пяти минут.

— Пойду-ка подымлю.

Я вышла в поле и запустила сигнальную ракету. Сьелль кое-как поднялась на ноги и отворила Путь. Ее сытые Гончие, не садясь на землю, упорхнули домой. Они так мило летают. Как только вся стая благополучно перебралась в Потусторонье, Сьелль закрыла Путь. А мои жадные проглоты застряли — ясное дело, высасывали последние капли манны из останков драккена. Небось эти останки так и будут тут валяться, пока их не растащат охотники до кожи и костей.

Столб красного дыма вскинулся вверх на тысячу футов, и я услышала, как вдалеке стрекочет винтокрыл. Сьелль тоже услышала. Мы с ней вместе встали возле деревьев ждать. Винтокрыл показался из-за холма — нырнул вверх, потом вниз, пошел в футах десяти над полем, и пшеница пригнулась от ветра.

Пилот молодец: посадил машину так, что полозья встали прямо между рядами, не повредив пшеницу. Винтокрыл сел как влитой, даже не качнувшись. Сьелль, пригнувшись, побежала к транспорту; возле двери три пары рук подхватили ее за лямки рюкзака и втащили внутрь. Винтокрыл взлетел, сделал круг и умчался прочь. Я заметила Гвоздя — он махал мне в открытую дверь.

— Штаб вызывает Элит-Охотницу Раду, — раздалось в моих наушниках.

— Вас слышу, штаб.

— Твой транспорт прибудет примерно через полчаса. Мы предупредим тебя за пять минут, чтобы ты запустила новую ракету. А пока отдыхай и любуйся пейзажем.

— Вас поняла, штаб.

Я вернулась к дереву Сьелль и уселась, привалившись спиной к стволу. Дежурный в штабе, вероятно, сказал это в шутку — «Любуйся пейзажем», — но тут правда было чем любоваться. Под деревьями оказалось заметно прохладнее, чем в поле. Легкий ветерок колыхал еще зеленые, всего наполовину выросшие колосья — из того, что мне доводилось видеть, это зрелище больше всего напоминало волны на каком-нибудь обширном водоеме. И еще я очень люблю небо, по-настоящему люблю. У нас дома много неба я видела только из окна Монастыря, потому что он стоит выше границы снегов. А ниже границы небо заслоняют горы — поэтому там светает на час позже, а темнеет на час раньше, чем на вершине Горы.

За мной никто не гнался, и я ни за кем не гналась, и к тому же я не совсем обессилела. Даже вода в бутылке не нагрелась. Я отпила и сунула бутылку назад в рюкзак.

— До чего безмятежный вид — не так ли, пастырь?

Я так и подскочила, вся похолодев. Лавандовый Житель, стоя в футах шести от меня, обозревал пшеничное поле.

Он выглядел… приблизительно так же, как и при нашей первой встрече, когда он остановил поезд и попытался выторговать у меня несколько пассажиров. Разумеется, он был красив — все Жители красивы, даже дикие. Но то-то и оно, что он был слишком красивый. Слишком совершенный. Намного выше человека, со стройным, с виду даже хрупким телом, с изящным лицом, тонкими бровями и заостренными ушами.

А одежда… не скажу, что на нем был прежний наряд, но очень похожий, в тех же цветах. И длинные серебристо-лавандовые волосы, идеально ухоженные, гладкие как лед, он опять уложил в затейливую прическу с нитями искристых бусинок над правым ухом. Как и прежде, у него на лбу блестел серебряный обруч с лавандовым камнем в тон глаз. У Лавандового Жителя одежда казалась меньше приспособленной для боя, чем у Золотого, — все такое мягкое, сверкающее, серебристо-лавандовое, рукава струятся, и все расшито серебряной нитью и блестящими бусинами.

Но Житель не парил в воздухе. Он твердо стоял обеими ногами на земле. И Щита у него не было. Он разглядывал меня, и глаза у него лучились, а на губах играла едва различимая усмешка. Я почувствовала, как вскинулись и помчались ко мне через поле Гончие.

— Тебе нечего страшиться, пастырь, — промолвил Житель, точно прочтя мои мысли.

Ну конечно, он их прочел! Я торопливо включила псайщит.

Усмешка Жителя стала чуть заметнее.

Гончие одним прыжком одолели последние несколько футов и застыли как вкопанные. И уставились на него. Они замерли по бокам и позади меня, но нападать не спешили.

— Не тревожьтесь, верные, — спокойно произнес Лавандовый. — Я сказал вашему пастырю, что страшиться нечего. Во мне нет для тебя угрозы, пастырь, — и разве я не доказал это? Я не однажды помогал тебе и, о да, я спас твоего товарища. Однако это хорошо, что ты настороже, ибо многие из моего рода суть угроза для тебя и прочих людей.

— Например, тот в золотом доспехе, — догадалась я. — Так что, ты уже покончил с загадками? Когда ты мне в последний раз помогал, твои игры в угадайку чуть меня не угробили.

К моему удивлению, он рассмеялся. И смех у него тоже был красивый. В прямом смысле слова завораживающий.

— Ты нетерпеливый мотылек. Я кое-что поведаю тебе. Мое имя Тирсион.

Я думала, меня удар хватит. Жители никогда — никогда! — не называют нам своих имен. Как гласят разные старинные предания: если ты знаешь имя существа, то можешь им повелевать с помощью магии.

— Произнеси мое имя трижды, пастырь, и я услышу тебя, где бы ни находился, и явлюсь поговорить с тобой. — Он помрачнел. — Но не пытайся таким образом заманить меня в западню. Если попытаешься — тебе несдобровать.

— Я… не буду пытаться, — выдавила я.

И в тот же миг поняла, что дала ему обещание. Он мне ничего плохого не сделал — наоборот, он мне помогал. Неведомо зачем, но помогал. И это правда, что он спас Гвоздя от верной гибели в Первой Битве за Барьер.

Лицо Лавандового снова просветлело. Он как будто хотел сказать что-то еще, но тут в моих наушниках затрещало, и голос дежурного произнес:

— Элит-Охотница Рада, твой транспорт прибудет через пять минут.

— Вас поняла, штаб, — ответила я.

Надо запускать сигнальную ракету. Я было приподнялась, но тут же села обратно. Ведь если я встану, неизвестно, что подумает Житель. Может, он решит, что я вознамерилась на него напасть.

— Ступай, — сказал Тирсион, чуть скривив уголок рта. — Мы еще побеседуем. Однако опасайся тех, кто за вашими волшебными стенами думает лишь о себе. Они без колебаний отдадут тебя Великому Союзу, если узрят в том выгоду.

И совершенно непринужденным, даже рассеянным жестом он открыл Портал у себя за спиной и скрылся в нем. Только его и видели.

Под вечер я, как водится, валилась с ног. Но сна при этом не было ни в одном глазу. Я приняла душ и наконец-то призвала Ча. Развалившись на кровати с Ча в качестве диванной спинки, мягкой и жесткой одновременно, я притворилась, будто смотрю новостной канал. «Ну, что скажешь?» — спросила я.

«Он назвал тебе истинное имя, — заметил Ча. Но в его мыслях читались неуверенность и сомнения — точно как в моих. — Я не знаю, что сказать. По ту сторону Портала те, кто живет в его державе, мне и моим сородичам враги».

Это что же выходит? Сразу два новых факта о Потусторонье. Во-первых, у них там имеются какие-то державы, где, по всей вероятности, живут пришлецы разных видов. А во‐вторых, они там, оказывается, между собой воюют. Или, во всяком случае, не ладят.

«А что ты чувствуешь?» — спросила я вместо того, чтобы допытываться, что он думает. Чутье Гончих верная штука — почему бы не положиться на него?

«Разум говорит, что верить ему глупо, но чутье подсказывает, что он достоин доверия, — ответил Ча после долгого молчания. — Мое чутье редко меня подводит. Однако… если подводит, то очень и очень сильно. И это означает, что существо, насчет которого я обманулся, чрезвычайно умно и изворотливо и ему под силу одурачить даже меня».

«А что думают другие?» — спросила я. В стае ведь могут быть разные мнения. Я никогда не вмешиваюсь в их дела: Ча вожак, и что они с Мирддином решат, то стая и сделает. Но, наверное, стоит выслушать разные точки зрения. Если кто-то не согласен с Ча, неплохо бы знать почему.

«Разногласий меж нами нет. Мирддину и Гвалхмаю этот Тирсион по душе — возможно, оттого, что их держава ближе к его державе, чем наша».

Я так опешила, что чуть не подпрыгнула.

«Но раз так… — начала я. — Раз Мирддину с Гвалхмаем по душе его народ…»

«Такого я не говорил, — к моему облегчению, поправил меня Ча. — Я сказал, им по душе сам Тирсион. Им о его народе известно больше, чем мне. Думаю, здесь их суждение вернее моего».

Ну ладно, как скажешь. Вопреки здравому смыслу, вопреки всему, чему меня учили, я буду верить Жителю-Князю. По крайней мере, пока.

Короче, у меня есть два человека — или нет, второй все-таки не человек, — кому я доверяю с опаской. И каждому из них обмануть мое доверие пара пустяков.

Джош и Тирсион. И любой из них в состоянии навлечь на меня такие напасти, с которыми мне не справиться.

После нашего с Джошем как бы примирения мы обмениваемся сообщениями — чаще текстовыми, иногда роликами. Результат всегда более или менее одинаковый: ах, извини, Джош, у меня такой плотный график, я вся такая загруженная, что сейчас никак. Иными словами, мы разводим пустой треп — в этом-то и проблема. Потому что, дары и силы, меня раздирают сомнения. То я свято уверена, что Джош говорит чистую правду и Дрейф действительно готова спустить на него всех собак за то, что он меня прикрывает. То начинаю сама себя накручивать, что все он врет и только прикидывается моим парнем. Я-то думала, что знаю его, но на самом деле нет. И те крохи общения, что нам выпадают нынче, ничего к моим знаниям не прибавляют.

Я ненавижу — вот серьезно, ненавижу! — себя нынешнюю. Я никогда не относилась к людям с подозрением. Политика и та муть, которую политика неизбежно поднимает со дна, меня никак не касались. Разнюхивание, тайны, заговоры — это все совершенно не мое. И я не хочу, чтобы оно становилось частью меня.

Перед сном я прошерстила весь архив наших с Джошем сообщений, которые мы писали друг другу после того, как он подкараулил меня в штабе. Встречаться нам не пришлось — спасибо моему безумному расписанию. Но мы обменивались посланиями. И я пристально изучила, что и как он говорил. И честное слово, не нашла никаких подтверждений тому, что Джош притворялся. В первом же сообщении было заметно, что его по-настоящему отпустило.

«А помнишь, я упоминал своего приятеля? Похоже, бог не выдаст, свинья не съест, — произнес Джош с видэкрана. Выглядел он вполне безмятежно: тело расслаблено и брови не насуплены. Судя по всему, приятель из администрации псайкорпуса сообщил Джошу, что пока можно выдохнуть. — И префект Чарм выделяет мне собственный кабинет».

Значит, и дядя получил ту же информацию: до поры Джош в безопасности.

Следующие несколько сообщений лишь утвердили меня в моем мнении и успокоили. Но в последнем, сегодняшнем, Джош опять казался встревоженным. Не то чтобы очень сильно, но все-таки… «Достала уже эта работа. Вот бы у тебя выдался свободный вечер, как раньше». Кажется, псайкорпус на него давит, чтобы уже поскорее выманил меня на свидание. А в ответном сообщении я как бы в тон Джошу ответила, что у меня, если он забыл, есть дела поважнее штрауссирования.

«Хватит крутить сообщения, ложись-ка лучше спать», — вмешался Ча.

И он перестал быть диванной спинкой, а сделался просто мягкой подушкой. Я выключила видэкран и свет и послушалась его совета.

Конец ознакомительного фрагмента.