Дамба

Микаель Ниеми, 2012

Несколько месяцев север Швеции заливал нескончаемый дождь. От наводнения спасала огромная дамба, построенная с расчетом на самое худшее. Вот только никто не предполагал, что «самое худшее» окажется детским лепетом по сравнению с тем, что случилось. И однажды река Люлео подточила казавшуюся непреодолимой бетонную преграду и понеслась, сметая все на своем пути, разрушая дома, расшвыривая машины, подхватывая всевозможный людской скарб… и самих людей. Серая стена воды несется на героев романа: саама, давно променявшего традиционную жизнь на городскую; пилота вертолета, обдумывающего самоубийство; молодую женщину, только что узнавшую, что она ждет ребенка; рабочего электростанции, решившего, что наконец-то он покажет всем этим бабам, чего стоит настоящий мужик; одинокую художницу-любительницу, для которой река всегда была отрадой… Мозаика трагических (а порой и слегка комических) историй складывается в большую драму, которая навсегда изменит не только ландшафт, но и судьбу каждого из героев.

Глава 2

Винсент Лаурин сидел в своей конторе. “Контора”… Аккуратный деревянный сарай к северу от Порьюса, построенный четырнадцать лет назад. Жизнь тогда катилась как по только что сбитому маслу. Разделенная комната, за перегородкой туалет и маленькая кухонька. На фасаде большой щит с надписью Helitours — вертолетные экскурсии. Четырнадцать лет Винсент зарабатывал, доставляя туристов к самым отдаленным горным озерам и тайным форелевым ручьям. Осенью приходила очередь охотников на куропаток. И конечно, саамы — маркировка оленей, забой. То и дело надо кого-то подбросить на летнее пастбище. Иногда приходится взлетать с тушей убитого лося, болтающейся под шасси. Свободная работа, свободная жизнь, свободные времена. И, если погода разрешает, — насладиться головокружительными видами. Мало кто представляет, как прекрасен его край с высоты птичьего полета.

Рекламный щит скоро снимут — этого потребовали адвокаты Хенни. Ну нет. Он вовсе не собирается стать свидетелем этого унижения. Скоро, очень скоро он отправится в свой последний полет — к горной цепи Порте. Представил вертикальную скалу, хруст ломающихся лопастей, себя самого в хрупком коконе стремительно несущейся вниз кабины. Ничего лучшего и не придумаешь. Прекрасный конец. Упасть с неба, как орел, как Икар. Несколько секунд ужаса… да, этих секунд не избежать. К сожалению, почти наверняка придется их пережить. И что? Несколько секунд ужаса, несколько секунд свободного падения между крутыми утесами — и все. Дальше тьма. Лампа погасла. Все, что останется, — склон горы, усеянный изуродованными обломками машины. Через несколько дней, никак не раньше, сюда доберутся парни в комбинезонах из комиссии по расследованию авиакатастроф. Будут карабкаться по склонам, искать причины, ключи к решению загадки. И что они найдут? Ровным счетом ничего. Никаких технических погрешностей, все системы вертолета работали нормально. В крови погибшего пилота ни капли алкоголя. Усядутся со своими термосами с кофе на каком-нибудь выступе скалы и начнут обсуждать — как же могло такое случиться? Что ж, бывает… на секунду отвлекся, потерял концентрацию, слишком близко подошел к скале. Надо же — именно он, с его-то опытом, с его-то мастерством…

Наверняка эти слова и будут произнесены на похоронах. Опыт, мастерство, тысячи летных часов в погоду и непогоду. “Небо было его домом”. И конечно, некрологи с фотографией. В “Норрландском листке” и в “Курьере”. И бесчисленные заметки, в том числе и в центральных газетах. “Известный пилот Винсент Лаурин погиб при аварии вертолета в горном массиве Порте. Вчера нашли тело, родственники поставлены в известность”.

Родственники.

Ловиса. Надо позвонить Ловисе.

Глухая пульсирующая боль во лбу, будто он только что, секунду назад, забил головой тот гол с великолепно поданного углового. Успел заметить растерянную гримасу на физиономии вратаря Нутвикена. Матч, конечно, любительский, но… сколько же лет прошло с тех пор? А сейчас… Многодневный, даже многомесячный недосып, часы непрерывных размышлений в слишком широкой двуспальной кровати, мучительное ожидание рассвета. Начинается новый день, а вчерашний еще не кончился. Только сон отличает их друг от друга, вот вчерашний, а вот уже сегодняшний. Но сна нет, а если не спишь, еще хуже — продолжается бесконечный день, поток, уносящий в бездну. Ни остановить, ни хотя бы задержать. Построить бы плотину в душе и закрывать на ночь. Дождаться желанной тишины.

Те считаные разы, что удается заснуть, — благословение Божье. Словно невидимая сестра милосердия кладет прохладную руку на пылающий лоб. Несколько коротких минут утешения — а потом рывком поднимаешься в постели, как пружина подбрасывает: что-то должно случиться. Будто охрипший старшина на зимних учениях ворвался, начал орать и трясти палатку.

Иногда надо переставать думать… но как это сделать? И как остановить реку? Как остановить фильм, поставить точку? Все, дальше я смотреть не хочу. Несколько минут, хотя бы несколько секунд того, что люди называют умиротворением. Иначе можно… да, по-иному не назовешь: можно сойти с ума.

Та же пульсирующая головная боль, в той же точке — над переносицей. Принять таблетку? Или выпить глоток аквавита? Сунуть голову в колодец и кричать, пока не полегчает? Господи, хоть бы что-то произошло… хоть что-то. Пусть что-то изменится, самую малость. Только не еще один такой же час, похожий на предыдущий, как тролли-близнецы.

Хенни, разумеется, не сдавалась, пока не забрала у него все. Дом он потерял. Откупиться? Да ему в жизни не удастся собрать такую сумму. Значит, продать. Ее адвокат скрипучим голосом разъяснил, будто гвоздем по доске процарапал: придется съехать, а дом продать. Машину поделить. Хочешь оставить за собой — плати. Мебель, компьютер, телевизор, летний домик. И напоследок самое страшное — фирма. Оказывается, половина фирмы принадлежит Хенни. Все, что он терпеливо, шаг за шагом выстраивал годами. Не надо погружаться в сложные расчеты, и так ясно: фирме конец. Придется закрыть. Он потеряет фирму, а фирма — его жизнь.

За окном нескончаемый дождь — ничего удивительного. Всю осень льет как из ведра. Рыбалка никудышная: вода в горных ручьях поднялась, как при весеннем паводке, мутная и быстрая — какой тут клев… Погода отпугнула даже обожающих эти края пеших туристов. Что за радость сидеть в мокрой палатке, если нельзя даже полюбоваться головокружительными видами горного севера? Горные пики, долины, ущелья — все скрыто низкими облаками и серой пеленой дождя.

Винсент Лаурин вышел из конторы. Вертолет на поляне проверен, заправлен — взлетай хоть сейчас. Посмотрел на реку: вода в Люлеэльвен и в самом деле стоит необычно высоко. Он не помнил такого осеннего паводка. Вся эта вода течет тысячи и миллионы лет, почему она никогда не кончается?..

Наверное, надо было снова начать курить. Держать в руке что-то теплое, тлеющий огонек. Какое-никакое общество.

Зашел под навес, вытащил мобильный телефон, посмотрел на дисплей и задумался. Ловиса… он должен услышать ее голос. В последний раз.

— Привет, это я.

— Папа! Разве ты не в полете?

— Почти. Сейчас вылетаю. А ты?

— Зубрю как подорванная. Скоро промежуточный зачет.

— Экономика? Или?..

— Принципы отчетности. А ты чем занимаешься?

— Стою на крыльце и смотрю на реку.

— Да, я слышала… уровень продолжает подниматься? Странно… Воду сбрасывают. Говорят, открыли чуть ли не все затворы.

— Все затворы?

— Для безопасности. На всякий случай.

— Ловиса… я хочу, чтобы ты знала…

— Что?

— Что я очень… очень рад, что ты у меня есть.

— Ой…

— Я… замечательно, что ты появилась на свет.

— Как ты хорошо сказал…

— Пусть у тебя все будет хорошо. Во всех отношениях.

— И у тебя, папа. Все будет хорошо… Папа?

Он торопливо нажал на кнопку отбоя. Обычно они так не разговаривали. Должно быть, решила — папа выпил. Неважно… когда узнает, вспомнит эти слова. Вспомнит и будет повторять: “Рад, что ты у меня есть”. Все же последние слова отца. Ловиса наверняка поймет: папа на меня не злился. Папа меня любил.