Гром гремит дважды

Мила Бачурова, 2021

Главный герой приходит в себя в школе Цзюань. Сюда попадают все, кто задолжал клану Чжоу, и их участь – тяжёлые работы и полное повиновение. Впрочем, можно стать борцом, если бросить вызов другому борцу и победить его, ну… или можно погибнуть в этой схватке. Лей отчетливо помнит, что он не привык сдаваться, он всегда стремился быть сильным и умел постоять за себя. Но вот кто он такой? Постепенно герой вспоминает, что неслучайно оказался в этом мире и что у него есть счёт, который кое-кому надлежит предъявить. Для этого придётся проделать нелёгкий путь наверх, но герой к этому готов.

Глава 2. Школа Цюань

У меня в глазах рябило от бесконечных берёзовых чурок, когда, будто глумясь, прозвенел обычный школьный звонок. Я поднял голову, выпрямил спину, не веря, что это — конец. Я уже перестал думать о том, кто я, где я и почему. Мысли затопила усталость.

— Закончили! — прогремел голос Шена. — Спасибо за работу!

— Да подавись, — буркнул я себе под нос.

Лопату я поставил туда же, куда ставили остальные, перчатки сдал Шену и, увлекаемый толпой галдящих парней, вышел на улицу.

Прохладный вечерний воздух освежил лицо. Летней духоты нет, весенней влаги тоже не чувствуется. Осень, наверное.

Я глубоко вдохнул, выдохнул. Попытался определить, который час. Уже стемнело, но ещё не ночь. Значит, часов восемь-девять.

Выйдя из цеха, мы оказались в засыпанном белым песком внутреннем дворе большого здания. Здание было трёхъярусным. Внизу располагался цех, с другой стороны — что-то ещё. Оттуда вышли, весело переговариваясь, два десятка крепких, бугрящихся мускулами парней.

— Борцы, — услышал я, сзади. — Они идут мыться первыми.

Я проводил борцов взглядом. Их одежды были подобны нашим, но даже издали было заметно, что ткань — куда лучшего качества. А ещё у них были пояса. Большинство поясов — белые, но я заметил несколько жёлтых, оранжевых и даже зелёный.

Вслед за борцами из той же двери вышел пожилой китаец и остановился, положив руки на палку. Не то трость, не то просто палка для наставления учеников. Здесь, как я успел заметить, все носили короткие стрижки, однако у борцов и у этого пожилого волосы были длинные. Он стоял, не шевелясь, и смотрел в нашу сторону.

А нас становилось всё больше. Я заметил, что появились девчонки. В таких же ифу, как у парней, с завязками — но куртки, в отличие от наших, были длинными, по колено. Девчонки весело щебетали между собой, смеялись — парни-то в основном угрюмо помалкивали. Устали.

Высокие ворота были закрыты. Посмотреть, что там, снаружи, не было никакой возможности. Всё, что я мог видеть вне стен школы Цюань, это тёмное, затянутое дымкой небо. А стен я не узнавал. Надежда на то, что вспомню что-нибудь, выйдя из цеха, испарилась.

Ладно. «Не знаешь, что делать — дыши». Кто это говорил? Не помню. Но слова правильные. Можешь дышать — уже хорошо, сконцентрируйся на этом. Пусть события развиваются дальше, а я посмотрю, в какую сторону грести.

Мы простояли минут пять. Кто-то захныкал. Кажется, кто-то из парней. Я не стал оборачиваться. Успокоить нечем. Девчонок увела в женскую душевую воспитательница, женщина лет сорока на вид, с совершенно безжизненным лицом. Казалось, она даже говорит, не разжимая губ.

Наконец борцы вышли и побрели в нашу сторону. Мы все, подчинившись махнувшему рукой воспитателю, отправились им навстречу. Разминулись посередине двора. Я незаметно постарался рассмотреть борцов. Большинство — просто крепкие парни, но трое-четверо — действительно здоровенных. Интересно, что за борьбу они практикуют. И главное — зачем.

В душе я обнаружил зеркало и остановился перед ним. Ну, как и предполагал — тощий бритый наголо китайский подросток. Такого же возраста, как Тао. Я поднял руку, и подросток тоже поднял руку. Я оскалил зубы — он повторил и это.

— Удивительно, правда? — хохотнул кто-то, проходя мимо.

Да уж, удивительно. Удивительно — смотреть в зеркало и точно знать, что видишь этого парня впервые в жизни.

* * *

В столовой я внезапно растерялся. Все ученики разошлись по сторонам и заняли места за длинными столами. Я, до этого момента двигавшийся в общей массе, замешкался. Пошёл к самому дальнему столу и обнаружил, что это — стол борцов. Поздновато обнаружил, меня заметили. За столом тут же смолкли разговоры, на меня уставились двадцать пар глаз.

— Хотел чего-то? — спросил тот, у которого чёрное ифу было подвязано зелёным поясом.

Спросил без наезда, спокойно, однако я знал цену таким людям. Нельзя покупаться на их улыбки и убаюкивающие интонации. Глазом моргнуть не успеешь — перегрызут глотку.

— Я сегодня первый день… — начал я.

— Так а сосед твой где? — оборвал другой борец, в красном ифу с белым поясом.

— В консерватории, — сообщил я.

Борцы переглянулись и заржали. Ко мне потеряли всякий интерес. Завели разговор вполголоса, бодро орудуя палочками в чашках. Я сглотнул слюну. В чашках лежал белоснежный рис, овощи и мясо. Только сейчас дошло, что я голоден, как стая волков.

Длинными волосами борцы, похоже, гордились. Одни стягивали волосы в хвост, другие позволяли им падать на плечи, у нескольких я заметил замысловато заплетённые косички. Интересно, кого-нибудь из них в драке хватали за волосы? Хотя вряд ли, конечно, эти парни дерутся на улицах. Элита, блин.

— Что ты тут делаешь? — Меня схватили за руку. — Черепахи сидят там!

Я обернулся, увидел девчонку, ростом на полголовы ниже меня и тоже в чёрном ифу. Когда она потащила меня к столу, до меня дошло, что ученики элементарно разделились по цвету одежды. Всё-таки мышление барахлит. Неудивительно, учитывая, сколько всего и сразу на меня свалилось.

— Меня зовут Ниу, — сообщила девчонка, убрав с глаз длинную чёлку, когда мы с ней уселись на свободное место на длинной лавке.

Все остальные уже ели — торопливо, молча. Я взял в одну руку чашку с рисом, в другую палочки. Действие показалось знакомым, но непривычным. Так, будто я умел есть палочками и точно знал, что чем ближе поднесёшь ко рту чашку, тем ловчее получится закидывать в себя рис — но именно умел и знал. Каждый день палочки точно не использовал.

— Лей, — представился я, прежде чем отправить в рот первую порцию еды.

— Знаю, я тебя ещё на перекличке запомнила, — затараторила Ниу. — Куда тебя поставили? На распил?

— Кору снимать.

— Тоже тяжело. Устал?

Я пожал плечами, стараясь есть как можно быстрее. Судя по тому, как все торопятся, время тут ограничено.

— Быстро привыкнешь, — продолжала болтать Ниу. — На самом деле тут неплохо. А что ты делал до школы?

— А что мы все тут делаем? — ответил я вопросом на вопрос.

— Как что? — изумилась Ниу; она каким-то образом умудрялась не отставать от меня в еде, да ещё и болтать без умолку. — Отдаём долг клану Чжоу.

Я вопросительно посмотрел на Ниу, и она вдруг рассмеялась, хлопнула себя по лбу ладонью и опять убрала с лица волосы.

— Я поняла! Ты потерял память?

Сначала я напрягся, но потом даже вздохнул с облегчением. Значит, то, что со мной происходит, имеет какое-то объяснение?

— Ну чуть-чуть, — сказал я.

— Так бывает! — Ниу словно бы невзначай коснулась моей руки. — После первоначальных процедур в первые дни чего только не бывает. У одной девочки тоже память пропадала, но за неделю восстановилась.

— А пока она не восстановилась — объясни, что за долг и что за клан? — попросил я.

Болтать Ниу, судя по всему, только в радость, а я послушаю. Болтун — находка для шпиона. Или для потерявшего память.

— Смотри. Ты совершаешь преступление, тебя ловят. Денег у тебя нет, родственников с деньгами — нет. Что с тобой делать? — Ниу развела руками. — Правительство продало нас клану Чжоу, и теперь мы — собственность клана Чжоу.

— Имущество, — буркнул мой сосед слева, гоняя палочками последнюю рисинку по дну чашки.

«Бред какой-то», — едва не вырвалось у меня. О чём она говорит? Продажа людей? Правительство продаёт людей какому-то там клану? Может быть, это такая шутка для новичков? Даже без «может быть», это точно шутка. Нельзя же поверить в такую чушь!

— А почему это место называется школой? — спросил я, стараясь не выдать скепсиса.

— Потому что по закону считается школой, — объяснила Ниу. — Здесь учат борцов, для турнира. Турнир — тоже деньги, там делают большие ставки. Особенно когда турнир между кланами.

Я уже открыл было рот, чтобы спросить что-нибудь насчёт этих загадочных «кланов», когда вновь прозвенел школьный звонок, и все ученики, как один, вскочили. Ниу потянула меня за рукав. Я встал, оставив на донышке недоеденный рис.

В столовой появились воспитатели. Пятеро выстроились вдоль стены, сложив на груди руки. Ещё четверо сели за свободный стол, положив перед собой планшетки со списками и…

Внезапно меня прошиб пот, во рту пересохло, сердце тяжело забилось. В чём дело? Что со мной творится? Как будто я что-то узнал. Но что? Графины с водой? Одноразовые пластиковые стаканчики для воды? Маленькие картонные стаканчики для таблеток? Пожалуй, да. Я как будто чуял запах, и он мне не просто не нравился — он меня убивал.

— Драконы, — поднял руку воспитатель в сине-зелёном ифу. — Быстрее, опоздаете на молитву.

Слова про молитву уже пролетели мимо ушей. Я изо всех сил старался унять панику. Даже нет — не унять. Я пытался понять, что её вызвало, найти ниточку, которая повела бы меня в глубины памяти.

— Успокойся. — Ниу сжала мне руку. — Надо просто выпить таблетку. Борцы идут первыми.

Борцы уже были возле того стола. Каждый подошёл к воспитателю своего цвета. Первые четверо картинно запрокинули головы, проглотив таблетки, потом запили их водой и прошли к выходу.

— Что за таблетки? — спросил я шёпотом, когда мы выстроились в подобие колонны.

— Здесь их называют просто «лекарство», — охотно пояснила Ниу. — Снимают боль, помогают от нервов, улучшают выносливость.

— Их обязательно принимать?

— Конечно. Таблетки после трёх дней вызывают привыкание. Отвыкнуть нельзя. Это — наш поводок, понимаешь? Даже если сбежишь, без этих таблеток не выживешь. Нигде больше достать их нельзя.

По мере того как очередь двигалась, сердце колотилось всё сильнее. Мне казалось, я чувствую медикаментозный запах этой дряни, которую все безропотно глотают.

Ниу продолжала сжимать мою руку. Заметив это, я высвободился и несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул. Полегчало. Я понял одно: пить таблетки не стану.

Ниу прошла первой. Она взяла картонный и пластиковый стаканчики, повернулась и направилась к выходу, бросив на меня взгляд на прощание. Затеплилась надежда.

Я тоже взял оба стаканчика со стола.

— Лей? — спросил воспитатель и, не дожидаясь подтверждения, поставил галочку в списке.

Я отвернулся и пошёл вслед за Ниу.

— Стой.

Я остановился и посмотрел на воспитателя в чёрном ифу.

— Выпей лекарство.

В этот момент сердце окончательно успокоилось. Когда припёрли к стенке, волноваться уже нет смысла.

— Можно глупый вопрос? — сказал я. — Почему одним можно даже выйти из столовой с этой таблеткой, а мне надо выпить при вас?

— Не только тебе, — поправил воспитатель. — Каждому обритому новичку. Пей.

Кивнув, я залпом осушил стакан с водой. Потом перевернул картонный стаканчик, и белая таблетка упала на пол.

— Нет, — сказал я.

В спину ударила дубинка, ещё одна — под левое колено. Я вскрикнул, упал на колени, опёрся на руки. Меня ударили снова, и я упал лицом в пол.

— Открой рот, скажи «А-а-а», — прошипел голос над ухом.

Я попытался вырваться, мне это даже почти удалось. Удары посыпались, как картофелины из ведра. Меня подняли, врезали дубинкой под дых, потом разжали челюсти и впихнули в рот таблетку.

— Воды, — приказал кто-то.

Челюсти снова разжали, в рот потекла вода. Я начал захлёбываться и пришлось пить. Таблетка проскользнула в горло, и в этот момент я понял, что чувствовал всё это время — с тех пор, как в столовую внесли таблетки. Не страх, нет. Это была ненависть.

— Проводите ученика в консерваторию. Пусть подумает над своим поведением.

Меня схватили под руки, поволокли прочь из столовой.

— А ты мне сразу не понравился, — услышал я сзади голос.

Потом меня бросили в песок, и раздался знакомый треск. «Электрошокер», — вспомнил я, прежде чем эта дрянь ткнулась мне в спину. Кажется, я заорал. Кажется, мне прилетело дубинкой в затылок. Потом всё исчезло. А во тьме, окружившей меня, появился жёлтый дракон. Он вился, то закручиваясь кольцами, то выпрямляясь, взмахивал крыльями и приближался ко мне. Когда же он оказался так близко, что я мог разглядеть каждую чешуйку на его морде, пасть дракона раскрылась, и сотня острых зубов пронзила моё тело.

Боль была невыносимой, но она, наконец, дала мне ниточку, ведущую к памяти, и я за неё потянул.