Игра в сумерках

Мила Нокс, 2017

Первая книга новой фэнтези-серии от победителя VII сезона литературного конкурса «Новая детская книга» Милы Нокс. Трансильвания… Самое жуткое и загадочное место на свете, где обитают оборотни, стригои, колдуны… и те, кто на них охотится. А еще в Трансильвании возле маленького городка Извор, за древними курганами, где племя даков хоронило своих мертвецов, мирно живет Теодор Ливиану. Когда его жизнь рушится, он решает бороться – несмотря ни на что! – и вступает в опасную игру, участвовать в которой приглашает… сама Смерть.

Макабр — по средневековому поверью — «пляска смерти» («La Danse macabre»), в которой мертвецы увлекают за собой живых в смертельный танец.

© Мила Нокс, 2017

© ООО «РОСМЭН», 2017

Глава 1

о том, кто хранит воспоминание

Это дневник Тео Ливиану. Если ты его читаешь — знай, ты уже труп. Я тебя где угодно найду, и поверь, ты не досчитаешься пальцев не только на руках, но и на ногах. Положи книжку, где взял, и беги, пока не задымятся подошвы.

10 марта

В прошлом году это случилось впервые. Я отпраздновал свой очередной день рождения, проснулся наутро — и понял, что не помню ничего, даже своих подарков. Все стерлось из головы, вся жизнь! Никто не смог объяснить, почему так произошло, даже отец. Это было жутко, и мне страшно: вдруг однажды забуду не один день, а вообще всю жизнь? Начинаю дневник, где буду писать все, чтобы помнить, кто я такой.

Я живу с родителями за Извором, там, где кончаются курганы. Их оставили даки, древние люди, жившие в Карпатах и считавшие себя волками. В курганах даки хоронили своих мертвецов — так мне отец объяснил, а еще добавил, что мы должны жить именно возле кладбища. Ну вот зачем? Но он твердит, что так надо. Скучно здесь! Хочу с кем-то дружить. Бродить целый день по дорогам, как изворские ребята, придумывать что-то вместе, болтать, смеяться. Видел их компанию на прошлой неделе. Лазили на заброшенную водяную мельницу. Им весело, не то что мне. Хотелось бы с ними! Но горожане не слишком-то рады видеть мою рожу в своей компании.

Честно говоря, они вообще не хотят, чтобы я шнырял поблизости. Хотя я им ничего плохого не делал. Однажды познакомился с парой ребят, но, когда они узнали, что я живу у могильников, меня прогнали. Еще кричали вслед, что мой отец — черт и колдун и чтобы я к ним больше не подходил. Вот придурки! Отец никакой не колдун, он знахарь. Но люди в Изворе все равно его боятся.

А еще у нас есть семейная тайна — родители не просто люди. И об этом мне строго-настрого запрещено говорить.

Мой папа — хороший. Вчера он сделал мне дудочку, «флуер» называется, и учит меня играть на ней. Правда, пока я высвистываю, как недобитый суслик.

Все-таки здорово, что я завел дневник. Постараюсь описывать каждый день так подробно, как смогу, наверное, будет забавно перечитать события через год-другой. А еще — это хоть какой-то способ поболтать, когда у тебя совсем нет друзей.

Будь у меня возможность исполнить любое желание — я бы загадал себе друга.

11 марта

Бродил по курганам ближе к городу, искал Севера. Филин куда-то улетел, а я хотел взять его на ловлю. Увидел одного мальчишку. Хотел сразу подойти к нему, но не решился. Наблюдал из-за дерева, как он мечет в пень ножик — дешевенькую железку, из тех, что гнутся пальцами. Нож пролетел через лужайку с дюжину раз, пока не сбил старый башмак в шаге от цели. Ну и достижение!

Я хмыкнул и вынул свой. На лезвии — филин, сам выгравировал. Мальчишка замахнулся, но я был проворнее, и через мгновение рукоять моего ножа торчала точнехонько в центре пенька.

Мальчишка охнул. Он оглянулся, увидел мою физиономию, пробежал взглядом по лохмотьям и застыл. Мы молча таращились друг на друга. Наконец он выдохнул:

— Ого… Кому ты душу-то продал?

Ну вот! Я уже хотел убраться по-быстрому, когда понял, что это шутка. Мальчишка вытянул нож и подал мне с улыбкой.

— Ух ты, крепкая сталь! Мне б такой.

В его голосе была зависть, но я обрадовался.

— Как тебя зовут? Я тебя ни разу тут не видел. Где живешь?

Я неопределенно махнул рукой: «Та-а-ам», и назвался. Мальчишку звали Гелу, и мы с ним оказались ровесники.

— Ну, вообще-то, другие ребята в нашей компании старше. — Он почесал затылок. — Думитру, например…

— Думитру? Кто это?

— Он у нас вроде как за главного. — Гелу снова восхищенно посмотрел на мой нож. — Слушай, ты так здорово мечешь! Я вторую неделю мучаюсь, ничего не выходит. А можешь… еще раз?

В его взгляде сиял такой восторг, и он был явно не против моей компании… Это было так здорово! А когда я показал, что умею, Гелу упросил его научить. Думаю, мы можем подружиться. Да нет, мы уже подружились — проболтали на лужайке до самой темноты. Было интересно сидеть на поваленном стволе, обсуждать городские слухи: смерть мельничихи — сам видел, как ее на прошлой неделе хоронили; подготовку к ярмарке и запуск фейерверков на Равноденствие.

— Ты пойдешь на праздник с родителями? А хочешь с нами? Представляешь, Думитру решил залезть на крышу ратуши! Если мэр нас заметит — убьет. Но смотреть оттуда на фейерверк — это что-то! Как вспомню прошлогодний праздник, мурашки по коже… Как напоследок ту золотую вспышку пустили в небо! Она так завыла, я аж присел — думал, сирена! И потом ка-а-ак бабахнет, и всю площадь будто золотыми монетами засыпало. А какие-то дурни решили, что это настоящие, и давай хватать, ну а то же искры — они в руках и растаяли… Ха-ха! Да, здорово было… Вот бы и на этот раз что-то такое выдумали, а? Огненные цветы или стрелы…

Я молчал. Язык превратился в слизняка и прилип к небу. Что ему сказать? Ярмарка на Равноденствие. Двадцатое марта. Мой день рождения.

Я ответил, что это отличная задумка, но пока не знаю, смогу ли отпроситься у родителей. Соврал, да. А что было делать? Не говорить же, что во время праздника превращусь в истукана, а после все забуду?

Гелу протянул: «Ну, ла-адно». Мы попрощались, и он даже не оглянулся. Разочаровался, ясно же. Я всю ночь искал Севера и пинал сухие шишки.

13 марта

Вчера снова встретил Гелу, и он спросил, почему я гуляю по курганам. Неужели не боюсь могил, о которых столько страшилок рассказывают? Он сам видел, как на вершинах по ночам загораются огни. Вчера такой мелькал на верхушке Великана. Я не стал рассказывать, что это был мой огонек: Север поймал кролика, и мы устроили ранний завтрак. А после… Я соврал еще раз.

Дело было так: Гелу начал рассказывать о Думитру и компании, и мне стало интересно. Он заметил, что компании скоро предстоит большое дело. И ребята наконец возьмут его с собой. Может, они согласятся взять и меня, сказал Гелу. Я хорошо мечу ножи и смогу пойти на дело, хоть я и новичок.

Я обрадовался. Но Гелу промолчал насчет того, что это за дело. Он объяснил, что не должен рассказывать без разрешения Думитру, иначе главарь разозлится. Потом мы побродили возле могильников, но Гелу побоялся залезть на холм. Он сказал, что уже поздно и ему пора домой, иначе отец снова его побьет. У Гелу на щеке чернел огромный синяк: как-то на днях он проболтался на улице до полуночи, и отец чуть его не убил. Я понял, что однажды видел его отца, они с другом шли, шатаясь, и их лица казались синими и страшными. Но Гелу — другой, он мне нравится.

Гелу позавидовал, что родители разрешают мне гулять допоздна (знал бы он, что я всю ночь брожу по лесам!), и тут спросил такое, от чего мне за шиворот будто ледяная вода хлынула. Не видел ли я в лесу дом черта? Черт живет за теми курганами и поедает мертвецов. И еще он стригой! И вдобавок колдун, может наслать проклятие. Люди боятся и потому сюда почти не ходят. Гелу видел его однажды и дико испугался. Колдун стоял на холме и кричал, а все его лицо закрывала черная ткань, словно он боялся, что его узнают или увидят что-то страшное.

И я знал, о ком Гелу говорит. Он говорил о моем отце.

Он болтал еще много чепухи и ужасных вещей. Но отец никогда не пил кровь людей и не ел мертвецов и вообще ничего такого не делал! Меня колотило от злости. Я хотел сказать, что все это неправда, но испугался. Если Гелу узнает, что черт, стригой, колдун и кто там еще — мой отец, он даст деру и больше никогда не подойдет ко мне, будет ненавидеть, как те, другие. Мне стало противно от этой мысли, но я… Просто ему соврал.

Я сказал, что никогда в жизни не видел тот дом.

14 марта

Вчера гулял у холмов и увидел Гелу в компании незнакомых мальчишек. Выше всех был смуглый мальчик с черными волосами. Я поначалу боялся подойти. Их шестеро, а отец всегда предупреждал: «Чужие компании — это опасно!» Он говорил, мне нужно искать друга, но осторожно и не проговориться о нашей семейной тайне… Конечно, я не стану говорить им об этом!

В общем, я собрался с духом и спустился с холма. Поначалу мальчишки приняли меня неохотно, и тот высокий — Думитру — поглядел так странно, как будто узнал. Хотя навряд ли… Показалось. Его взгляд пугает. Думитру, он жутко высокий, на две головы меня выше и смотрит так, будто все на свете знает. Тут заговорил Гелу, сказал, что мы знакомы, и что я здорово мечу ножи, и вообще у меня «башка на плечах».

Пара ребят возмутились, мол, они меня первый раз видят.

— Новичков не берем! — фыркнул рыжеволосый парень с глубоким порезом на лбу. — Что за дела? Пусть катится отсюда!

Тут Гелу на него крикнул, и они жутко поругались, обозвав друг друга.

Потом заговорил Думитру:

— Мы не берем новичков. Но вы с Гелу друзья, так что можешь с нами. Мы собираемся на большое дело. Все, что найдешь, отдашь мне, понял? И еще… — Он посмотрел так, что внутри меня все похолодело. — Надумаешь нас сдать, я тебя…

Он сделал жест, будто обматывает мое горло веревкой и вздергивает на ветку дерева, под которым мы сидели.

— Нет ничего хуже, чем стукач. У нас был один…

Ребята многозначительно переглянулись. Думитру замолчал на полуслове и уставился на меня в упор. Его глаза были холодными и пустыми и смотрели из-под косматых бровей, как два черных прожектора. Этот Думитру чертовски пугает.

Потом мы обсуждали большое дело. Думитру давал распоряжения, что́ взять с собой. Мне он поручил прихватить веревку, на всякий случай ножик и мешок. Потом мы разожгли костер под деревом и понатыкали на палки сосиски, которые притащил Рыжун. Он стоял в мясной лавке с отцом и, когда продавец вышел за кульком для мяса, стянул их с прилавка. Отец ничего не заметил, продавец тоже. Мы здорово наелись! Я прежде не пробовал сосисок. Так вкусно! Не то что зайцы — те как жареная деревяшка. Уже стемнело. Ребята улеглись возле костра, а Думитру сидел, прислонившись к дереву. Все начали рассказывать истории, вспоминая, что недавно случилось, разные слухи. Гелу почесал синяк, который начал бледнеть, и сказал:

— А знаете что? Вчера мой батя видел перекидыша!

— Кого-кого? Ну хватит, Малой! С чего он взял, что это перекидыш?

Гелу насупился:

— Клянусь, здесь живут перекидыши! Отец возвращался от Василя, ну а дорога-то, вы знаете, мимо холмов идет, и захотел в туалет. До дома далеко, он сел в кустах, значит. Темно, дворы в стороне. Луна едва-едва светит. И видит: бежит мимо лисица, даже в лунном свете хорошо видно — крупная такая, потрепанная, но жирная. Ну, отец думает, зря не захватил ножик.

— Да он бы не попал, небось, пьяный-то?

— Попал бы! Он здорово мечет ножи! Они с дядей Василем вообще много чего умеют, например, двери открывать без ключа. Дядь Василь и меня научил. Так вот, этот лис, он бежал по пути в холмы и вдруг остановился и как завопит. Нечеловеческим голосом!

— Чего б ему вопить человеческим? — захохотали ребята. — Он же лис, дурак!

— Да заткнитесь! — вскричал Гелу. — Слушайте! В общем, этот лис повалился в траву и начал дергаться. У него нога в капкан попала! Наверное, уже таскал курей из города, и кто-то поставил ловушку. Отец думает: вот удача, голыми руками сейчас поймаю, шапку сделаю из шкуры. Только хотел выйти из кустов, поворачивается — а лиса и нет, с земли человек поднимается. Расцепил зубья капкана, вытащил ногу и зашвырнул капкан в куст, где отец прятался. Отец перетрухнул, аж присел. Чуть по новой не обделался. И человек пошел прочь, а ногу-то подволакивал. Видимо, сильно его поранило. Мой отец выполз из кустов, глаза со лба стащить не может. Испугался, что за чертовщина творится! Думал по следу пойти — а перекидыш-то исчез. Как сквозь землю провалился. Только капкан остался, весь в кровище. Да он и сейчас там, я сам видел! Батя его в дом не потащил, говорит, от черта подальше. Клянусь, все правда, могу показать!

Все задумались. Чтоб такое заявлять, это действительно надо видеть.

— Говорю, отец не врет, — вызывающе сказал Гелу.

— Не врет, — подхватил Рыжун. — Он-то наверняка видел. А еще иеле, спиридушей и прочую нечисть. По пьяни чего только не встретишь!

— Да рот ты заткни свой, хватит ржать как конь! — рассердился Гелу. — Говорю, сам кровь на капкане видел! Да и вообще, может это тот самый черт!

— Колдун?

— Да! Может, это он шляется по могильникам, ищет трупы, чтоб сожрать?

— Я и сам видел, иногда тени там бывают, будто человеческие, — задумчиво проговорил Рыжун.

— А я однажды разговор слышал на неизвестном языке, — вмешался еще какой-то паренек. — И вроде не румынский, не английский, а какой-то непонятный.

— Точно! Я вчера проходил мимо курганов и услышал голос, — сказал бледнолицый мальчик. — Думал, кто из деревни поет. Но ветер приносил звук с холма, хотя на его вершине — сам видел — никого не было. И только одно слово звучало раз десять подряд: «Макабр, макабр, макабр…» Мне жутко стало, я подхватился и как дал деру!

— «Макабр»? — недоуменно повторил Гелу. — А что это за слово?

Никто не знал, все только плечами пожимали.

Думитру пошевелил угли в костре палкой и сказал:

— Малой, покажешь капкан. Завтра. Если правда — нужно переставить ловушку в другое место. Спрятать понадежнее, чтоб он не увидел. Пусть упырь и вторую ногу поломает. На прошлой неделе моя тетка Марта умерла — все же знаете?

Я вспомнил ее. Мельничиха Марта — это ее тогда хоронили. Но не стал встревать, особенно когда речь шла о моем отце.

— Я слыхал, — таинственно понизил голос бледнолицый, — она как-то странно умерла. Там даже полиция приходила, проверяла. Говорили, какой-то человек приходил к ним в ночь до этого. А муж Марты ничего полиции не сказал.

— Моей маме тоже не сказал, — нахмурился Думитру. — Она, тетка моя, болела долго… Ну и откинулась. Хоть весны дождалась…

Все замолчали, и небо будто стало темней. В пустоте ночи лишь потрескивал костер, и ветви шептались над головами.

— Но я-то знаю, — мрачно продолжил Думитру, — к ним точно мужик какой-то приходил. Мы же по соседству живем, и я голос услышал. Как раз возвращался, перелазил через забор. Только не узнал, кто, со спины заметил. Света не было, как будто в доме спят. Темно, хоть глаз выколи, а ведь гость пришел. С чего бы это? В ту же ночь она и померла. Хоронили в закрытом гробу. Я думаю, — Думитру обвел всех взглядом, — это черт к ней приходил. Колдун. Он из нее кровь высосал и что-то сделал такое, что теперь муж Марты ничего не может рассказать. Ходит только почерневший весь и разговаривает сам с собой… Так вот что сделаем: Гелу, ты покажешь капкан, и мы переставим ловушку к дому колдуна. Пусть еще раз в нее попадет, может, даже шею сломает и сдохнет. Как помрет — будет в аду гореть, Лучафэр его на вертел насадит, а потом в котле сварит. Я точно знаю. Все, кто чертовщиной занимаются, чертями станут после смерти. А может, — Думитру тут замолк, — он уже мертв. Потому свое лицо не показывает, что труп ходячий и с него кожа слазит.

Гелу рядом со мной затрясся, и другие ребята тоже. Ночь была на редкость холодная, всех пробрал ветер с холма. Я застегнул воротник куртки повыше, хотя мне было неуютно по другой причине: ребята говорили о моем отце, а я должен был молчать и ничем себя не выдать. Тут послышался какой-то вой, и все засуетились, что пора по домам.

Компания разошлась, тонкая полоска света у горизонта угасла. Я пошел в холмы и искал там до рассвета, но так и не нашел чертов капкан. Можно было подумать, что Гелу все наврал… но я знал, капкан был. Он был и куда-то делся, и от этого мне стало страшно.