Обещанная дважды

Мила Сангина (2024)

Много лет назад она поклялась никогда не возвращаться в город, из которого ее с позором изгнали. Город, где ее публично унизили. Город, где растоптали ее сердце. Однако страшное проклятье, грозящее погубить ее в любой момент, толкает Алетту на отчаянный шаг. Ей придется вновь оказаться среди людей, которые нарекли ее клятвопреступницей, и встретиться лицом к лицу с человеком, который когда-то ее предал.

Узник медных цепей

Она не обрекала его на вечные муки. В его власти погрузиться в глубокий сон и унестись в царство видений, и проводить в забытье дни и годы до конца времен. Судьба не самая страшная.

Нет, она вовсе не обрекала его на муки. Только на молчание.

Два факела пылали в пещере. Когда она покинет это место, они все еще будут гореть. Возможно, протянут несколько часов, а потом придет мрак. Непроглядный мрак ловушки, из которой нет выхода.

— Знаешь, еще не поздно передумать.

Она подняла голову и посмотрела на него — согбенную фигуру, скованную цепями. Ей все еще хотелось разглядывать его лицо. Стиснуть это лицо в ладонях. Оставить на щеках глубокие следы ее ногтей. Однако…

— Теперь уже все поздно.

Его губы едва шевелились, как у человека в бреду, как у умирающего. Кожа стала серой. Жили только глаза, в которых она не видела ни гнева, ни упрека.

— Ты утопил мой город в песке.

— Так ли?

— Разве ты не мог это остановить? Разве у тебя не хватило бы сил? Разве ты не пошел на поводу у собственной гордыни?

Она оправдывалась. Каждый ее крик, каждое брошенное обвинение — это попытка оправдаться. Под таким напором его веки дрогнули. Движение неожиданное и беспомощное.

— Тебе это доставляло удовольствие? — тихо продолжала она, обретая утешение в тлеющей ярости. — Тебе нравилось смотреть, как все рушится на твоем пути?

— Мне это нравилось не больше, чем необходимость лицезреть сейчас твою породистую мордашку.

Он неспешно поднялся с колен. Запели цепи, звякнули кольца, которые крепились к стене. Ее встревоженный взгляд метнулся от оков на его руках к ошейнику на горле. И к улыбке, которая тронула его губы.

— Извини. Шея затекла.

— Ты это заслужил, — вымолвила она тоном испуганного ребенка. Тоска ела ее сердце. — Что бы ни… Ты это заслужил.

Она повернулась к выходу. И ее башмаки, и подол платья густо покрывала каменная пыль. Теперь повсюду лишь пыль, песок и прах.

— Горана.

Ее затылок словно лизнуло пламя. В голосе, который она слышала, не было мольбы или злости. Не было и отголоска привычной нежности. Только бесконечное сочувствие.

— Береги себя. Готовься.

Она подобралась и холодно спросила:

— Ты угрожаешь мне?

— Ну что ты. Но ты должна понимать. Твоя ложь не сможет жить вечно. А люди жестоки… Что они с тобой сделают?

Неужели он правда считал ее такой наивной?

— Ложь, истина… — прошептала она и прибавила громче: — Важно лишь то, во что люди верят. И я заставлю их поверить в меня.

— И это не поможет. Ты и я — мы и теперь связаны. А эти цепи…

Она увидела через плечо, как он поднял руки, с усмешкой озирая свои оковы.

— А эти цепи меня не удержат.

С ее губ слетел невеселый смешок.

— Не забывай, у меня все еще есть перед тобой огромное преимущество. Я ведь смертна. Ты нет.