В лапах преступников

Мила Хард, 2021

Однажды мне приснился сон, что несколько опасных преступников нагло воспользовались моим телом. Сон и сон. Мало ли их снится?! Я и предположить не могла, что сон был вещим. Прошло совсем мало времени, как я и вправду оказалась в жадных лапах преступников. Содержит нецензурную брань.

В помещении висел неприятный запах. Впрочем, ничего удивительного для тюрьмы. Ну, как тюрьмы… Не тюрьмы, а перевалочного пункта. К нам привозили заключённых из штатов Вайоминг и Айдахо. Иногда из Орегона. Пару раз бывало, что и из Невады. А мы их уже рассортировывали по своим тюрьмам в Монтане.

В нашем перевалочном пункте имелось четыре двухместные камеры, снабжённые санузлами, да маленькая кухня, где всем заправлял Вилли — крупный парень из Омахи. Заключённые его боялись. В отличие, например, от меня. И это несмотря на то, что Вилли не дозволялось иметь оружия, кроме кухонных ножей, а у меня имелась не только дубинка, но и пистолет.

Впрочем, ничего удивительного, что меня не опасались. Рост — пять футов пять дюймов. Стройная хрупкая блондинка. Но это только на первый взгляд хрупкая. Так-то у меня коричневый пояс по тхэквондо и специальная подготовка для работы с подобным контингентом. А ещё напарник под два метра ростом.

Обычно заключённых нам привозят не более чем на пять-шесть часов. Однако в этот раз в одной из тюрем Монтаны что-то пошло не так, и автобусы они не прислали. В итоге на ночь у нас осталось семь парней в оранжевой робе. Совершенно внештатная ситуация, но выкручиваться пришлось. В итоге ночь с ними пробыл Джимми — мой напарник. Я подошла утром. К тому времени Джимми выдал заключённым всю еду, которую заранее наготовил задержавшийся накануне Вилли. От меня требовалось совсем немного. Не открывая камер просто посидеть с ними весь день. А ближе к вечеру должен прибыть автобус. В случае проблем мне следовало ударить по красной кнопке, укреплённой на стене для вызова полиции. Но! Какие проблемы?! Преступники в камерах. Камеры закрыты.

Джимми, напарник, ушёл, передав мне пост. У Вилли выходной. Я осталась одна с семью преступниками, осужденными на длительные сроки за убийства, изнасилования и разбойные нападения. Каждый из них пробыл в пенитенциарных заведениях уже более пяти лет. И каждому из них там сидеть ещё около десяти лет.

Я сидела за столом. Передо мной лежали их личные дела, которые требовалось передать вместе с заключёнными сотрудникам тюрьмы, которые должны прибыть ближе к вечеру. Кроме папок с личными делами на столе стояла зелёная лампа. В стакане стояли ручки с карандашами. Над головой висела люминесцентная лампа. Сбоку от стола стоял ещё один стул. Справа у стены стоял внушительный сейф, где хранились наручники, колодки, дубинки и прочий вспомогательный инвентарь. Ключ от сейфа был утерян ещё до моего прихода, поэтому оружие мы с Джимми там не оставляли.

Прямо напротив меня располагались четыре камеры с семью преступниками. Несколько афроамериканцев, латиносы и парочка белых.

Когда Джимми ушёл, я ещё минут пятнадцать просидела в тишине. Заключённые поели, лежали на койках, наслаждаясь насыщением. В тюрьмах так не кормили, как в нашем перевалочном пункте. К тому же Вилли действительно готовил хорошо. Я сама нередко обедала его стряпнёй. Порции он выдавал щедрые — никто из заключённых на голод не жаловался. К тому же они ещё не поняли, что мой напарник ушёл домой, и я осталась с ними тет-а-тет.

Что будет дальше — я прекрасно знала. Давно привыкла. Заключённые начнут отпускать сальные шуточки, всячески заигрывать, строить из себя великих мачо и неутомимых казанов, пошлить… Всё это я слышала много-много раз. Поначалу, когда пришла на эту работу, смущалась, краснела, но… человек привыкает ко всему. Теперь я могу, наверное, написать книгу с названием «10.001 способов неудачного подката».

При Джимми заключённые держали язык за зубами. А особо дерзкие получали от него дубинкой по почкам. Мой напарник вырос в ортодоксальной католической семье и на шуточки с сексуальным подтекстом, отпущенные в мой адрес, реагировал намного острее, нежели я. Он как-то обмолвился о том, что спит с женой в разных кроватях, контрацепцией не пользуется, а секс считает грязным и постыдным явлением, которое нужно лишь для одной цели — продолжения рода. У него, кстати, шестеро детей. Быть его женой я бы категорически не хотела. Однако человек он хороший. Я даже рада, что мы с ним напарники.

Я сидела, лениво просматривала дела заключённых, раздумывая, чем бы заняться. Обычно я либо болтала с Джимми, реже с Вилли, либо смотрела фильмы с телефона. Либо играла на планшете.

Этот рабочий день обещал быть на редкость скучным! Джимми с Вилли выходные. На телефоне закончился Интернет. Планшет я забыла дома.

Именно поэтому я сидела и просматривала дела заключённых, которых охраняла. Читала об их преступлениях, об их семьях. Всё там было стандартно. Росли в неполных семьях. Рано пристрастились к алкоголю и наркотикам. Нигде не учились. Быстро пошли по наклонной. Некоторые успели наделать детей, бросить их. Один даже убил. В общем, ничего необычного и экстраординарного. Через эти камеры, такие типы обычно и проходят. Я вообще не понимаю, почему их содержат за счёт налогоплательщиков?! Деньги девать, что ли некуда?! Ведь ясно, что это закоренелые отморозки, которые уже никогда-никогда не станут нормальными членами общества. Они не оступились. Такие не исправляются.

Заключённые сидели тихо и смирно. Даже удивительно. Вероятно, сыграла совокупность факторов. Они хорошенько и вкусно поели. К тому же Джимми наверняка их предупредил, чтобы они и не думали ко мне приставать. Зная напарника, я даже догадывалась, как он пообещал расправиться с этими отбросами общества, если они откроют рот в мою сторону.

Я листала дела и чувствовала на себе сальные мужские взгляды. К подобному я давным-давно привыкла. Все, кто проходил через наш перевалочный пункт, годами не видел женщин. Для них самая страшная уродина станет красавицей. Особенно после пары шотов виски.

А меня природа не обделила красотой. К тому же я и сама старалась её поддерживать. Дважды в неделю ходила в спортзал, да по воскресеньям — в бассейн. К тому же форма на мне сидела исключительно сексуально. Белая блузка с нашивкой на правом рукаве подчёркивала грудь. Синяя юбка, немного не доходившая до колен, открывала и скрывала ровно столько, сколько нужно. Колготки я никогда не носила. Не любила. Вместо этого надевала чулки. При этом пояс я тоже не любила. Собственно, о всех этих тонкостях никто кроме меня не знал. К счастью. Мне кажется, сальных шуточек от заключённых стало бы в сотню раз больше, узнай они, что я в чулках.

Единственный совершенно несексуальный, но обязательный в работе аксессуар — широкий пояс, на котором крепилась кобура с пистолетом, наручники и дубинка. Там же находился и кармашек с ключами от камер.

— Эй, детка, а где этот угрюмый верзила? — послышался хриплый голос.

Несмотря на то, что я ожидала, когда же кто-нибудь из заключённых начнёт ко мне подкатывать, от неожиданности вздрогнула. Оторвавшись от просмотра очередного дела, увидела того, о ком только что читала.

Наркоман. Убийца. Чернокожий.

— Не твоё дело, — презрительно бросила я.

Соблюдать правила приличия и церемониться с этим контингентом я считала ниже своего достоинства. Бывают оступившиеся люди. А бывают мрази, которые никогда не исправятся. Одних от других отличить элементарно. Так вот в этот день мне довелось находиться в одном помещении с семью уродами, по которым горевал электрический стул.

Заключённые хорошие психологи. Им ничего в тюрьме больше не остаётся, как изучать поведение друг друга, а значит, психологию человека. Нередко у этого типа личностей вообще есть талант психолога. Нам об этом ещё на курсах рассказывали.

Так вот из моего ответа они на подсознательном уровне считали, что я здесь одна. По крайней мере, мне так показалось, потому что все семеро, разом, вдруг оживились. Поднялись с коек, подошли к решёткам.

— Эй, крошка, — спросил другой заключённый. — Ты чего такая грубая?

Я вернулась к просмотру дела. Самое лучшее — не обращать на них внимание. Правда, это не всегда работает. Стоит учитывать, что эти мужчины очень давно не видели женщин. Тем более — красивых. Абсолютным игнорированием их не отпугнёшь.

Помещение моментально наполнилось голосами. Их всех словно прорвало. Естественно, что они говорили обо мне. Первые их фразы были вполне пристойные — о моей красоте. Один из них даже выдал, что я лучик солнышка, спрятавшийся в этом тёмном и проклятом месте. Впрочем, подобные поэтические высказывания я слышала уже много-много раз.

Как я и ожидала, чем больше заключённые говорили, тем больше их беседа приобретала сальностей и пошлостей. При этом все взгляды были сконцентрированы на мне. Не прошло и пяти минут с первого обращения ко мне, как уже один из афроамериканцев выкрикнул:

— Эй, киска, большого чёрного члена отведать не хочешь?

Из камер раздался хохот. Я удручённо вздохнула. Попробовать свои члены, обитатели камер предлагали мне уже бесчисленное множество раз. Каждый мужчина, почему-то уверен, что его член какой-то особенный и неповторимый. И чем ниже интеллект, тем больше эта уверенность.

Сальные, пошлые шуточки продолжали сыпаться. Будь они материальны, в них бы можно было искупаться. Естественно, что некоторые из заключённых вообще в открытую предлагали мне трахнуться. Я сидела, просматривала их дела и откровенно не понимала, на что они рассчитывали. Неужели думали, что я встану, возьму ключ, подойду к одной из камер, открою, опущусь на колени и начну делать минет? Как один из них мне посоветовал? Вот реально, что ли так думали?!

Мужское поведение иногда не поддаётся абсолютно никакой логике. А ещё про женщин что-то говорят…

— Эй, крошка! Ну что тебе стоит отсосать? Даже не надо открывать эту дверь! Я просто высуну член, а ты с ним хорошенько поработаешь губами!

— Слышь, сучка! Быстро подошла!

— Ну не ломайся ты, как целка! Мы же видим, что тебе самой хочется трахнуться! Давай, открывай, мы тебя хорошенько трахнем! Так трахнем, что ноги неделю свести не сможешь!

Подобные предложения я слышала уже много-много раз. Мне даже однажды приснилось, как я трахаюсь с тремя заключёнными. А ещё раз приснилось, что трахалась с пятью ребятами в оранжевых робах. Правда, в том сне кончить мне помешал Джимми.

Конечно, я хотела трахнуться! У меня не было секса уже больше года. Если не считать, конечно, руку и струю душа. Только вот эти индивиды ну никаким боком не попадали в сферу моих сексуальных интересов. Может быть, где-то в глубине души, я бы и могла им отдаться. Только… помимо сексуального желания, у меня ещё были очень серьёзные обязанности. Если хоть один из этих подонков сбежит, с меня потом три шкуры спустят. Сама потом буду сидеть на их месте. А в женских тюрьмах, насколько я слышала, ещё хуже, чем в мужских.

— Я слышу твой запах! Ты намокла! Парни, она точно нас хочет!

Все дружно и согласно загалдели. Удивительно, но я намокла, вспомнив о сне, когда трахалась с заключёнными. Требовалось срочно что-то делать.

Я поднялась из-за стола, намереваясь сходить в кухню, попить холодной воды из кулера. Слева от камер находилась тяжёлая металлическая дверь на улицу. Справа — проход на кухню. Санузел располагался в небольшом ответвлении за кухней.

Заключённые дружно загалдели. Точно подростки на рок-концерте.

— Иди ко мне, киса! — поманил один из них.

— Давай-давай, я готов! — другой и вовсе приспустил штаны, продемонстрировав мне вялый, но крупный член.

— Крошка я тебя трахну так, что ты никогда не забудешь! — пообещал третий.

Каждый из них тренировался в красноречии. Я вытащила дубинку. Остановилась за пару метров от клеток, похлопала ею по левой ладони. Даже не знаю, зачем я это сделала. К тому, что мне предлагают секс, я давно привыкла. Только этим отбросам невдомёк, что для секса я могу выбрать кого-нибудь из них исключительно в одном-единственном случае — если они останутся последними мужчинами на Земле.

— Давай, красотка, иди ко мне! — протянул руки через решётку высокий латинос. — Мы найдём применение этой дубинке!

Остальные тоже переключились на сальные предложения с дубинкой. Естественно, они предлагали засунуть её в меня.

Животные.

Я бы с удовольствием засунула эту дубинку в задницу кому-нибудь из них. Да так, чтобы она вышла через горло. К сожалению, я законопослушная гражданка Соединённых Штатов Америки.

— Крошка! — выкрикнул один из афроамериканцев. — Давай уже открывай! Только мне, открывай! Ты же знаешь, что только я могу тебя как следует оттрахать!

Он приспустил штаны и начал дрочить. Его большой член быстро эрегировал.

Меня едва не стошнило от этого зрелища. Бросив дубинку в крепление на поясе, я направилась в кухню. Специально отвернулась, чтобы не смотреть на дрочившего афроамериканца. Обычно я соблюдала дистанцию до клеток, проходила так, чтобы ко мне невозможно было дотянуться. В этот раз я почему-то пошла чуть ближе…

Цепкие руки больно ухватили меня за плечо, притянули. От неожиданности и обуявшего страха, я вскрикнула. Тут же ещё одна рука вцепилась мне в шею. В следующий миг я врезалась спиной в решётку. Мужские выкрики усилились в сотню раз. Какофония разорвала барабанные перепонки. Складывалось чувство, что в камерах не люди, а обезьяны. По телу зашарили руки. Моя правая грудь оказалась в чьей-то лапище. Инстинктивно я потянулась к кобуре, выхватила пистолет. Направила его стволом в камеру. Оружие находилось возле моего уха. Нажми я спусковой крючок и наверняка на него оглохну. Собственно, пистолет стоял на предохранителе, который я в панике не сняла.

Конец ознакомительного фрагмента.