Факультет сбора и трансформации – 2

Миранда Грин (2024)

У студентов две беды — зимняя и летняя сессии. У Вянки их количество растёт с каждым днём, и учёба в этом списке — самый лёгкий пункт. Как не сойти с ума, если одновременно вляпалась в треугольник, отец вернулся из похода за хлебом, а обретённая громкая фамилия приносит проблемы не только с родственниками, но и с собственной магией? Готового ответа у неё нет, но Ярычевская обязательно что-нибудь придумает. Хотя бы потому, что выхода у неё нет.

2.3

— Знаешь, это не удивительно, что они к тебе так лезут, — Алексей рассматривал столбцы отчёта. — Ты сама скоро как ходячая аномалия станешь.

— Надо будет договариваться с Мараевой об ограничителях, — мрачно буркнула Вянка. — Иначе меня разорвёт ко всем чертям.

— Ты не туда смотришь, это графа «Производство», а не «Выброс». Тут тебя от них разорвёт быстрее. Шед тебя с этим накопителем удружил, не у всякого ритуальщика-одиночки такие показатели есть… Что? Что это за взгляд?

— Да вот подумалось, что ещё немного — и пролечу я мимо наблюдательской карьеры. Перешагнёт резерв допустимую отметку — и всё.

— Кому что… Подумай лучше о том, что с твоими запущенными семейными делами, тебе после пары лет отработки в любом случае придётся уходить и заниматься исключительно ими. А там и личная жизнь наладится, будешь приличная девушка из хорошей семьи в прошлом, ныне — отличная хозяйка и заботливая мать.

— Не раньше, чем ты отпрысками озаботишься. Вот после тебя, глядя на положительный пример, и я задумаюсь. Может в какой-то момент капсулу переклинет на очередной аномалии и я из неё не выйду, смысл сейчас так далеко загадывать?

Костянников хотел было закатить глаза, мол, кто-то слишком пессимистично смотрит на собственное будущее, но предпочёл промолчать. В конце концов, риск такого исхода для магов никогда не был нулевым, более того, был даже шанс недожить до конца учёбы, в конце концов, может в последние годы в ОМУ и было спокойно, но вот раньше… Впрочем, и более крепкие, чем Ярычевская, под навалившимися проблемами ломались, и пусть пока они кажутся вполне решаемыми и не слишком уж крупными, кто знает, чем всё это обернётся дальше. Тем более что в лесах на границе обжитой зоны снова неспокойно, и не только у них, на Реве вон тоже. Добыть Вянке инквизиторский нож что ли? Сделать спецзаказ, она-то полукровка, у неё проблем с ношением напитанной силой осины быть не должно.

— Куда дальше? У тебя больше дел в городе нет?

— У меня нет, а у тебя два варианта: или сразу за город, правда, я не знаю, как добираться без заказного поезда, либо… Твой отец передавал, что он сегодня в Костях, и если ты хочешь…

— У меня сейчас нет «хочу», у меня только «надо». В любом случае пришлось бы, давай уж сегодня. Давай адрес, я сама доберусь.

— Вянка, — он сжал плечо девушки, заставляя посмотреть на себя, хотя похожая на тучу в солнечный день девушка не слишком уж и хотела этого делать. — Постарайся не рубить с плеча, хорошо? В конце концов, он не несёт ответственности за решение Елены.

Ярычевская кивнула, поджимая губы. Она и не собиралась винить его во всех грехах мира сходу, тем более, что Елена — а мать Вянка теперь называла исключительно по имени — действительно как ей об отце не рассказывала, так и отцу — о дочери, хотя связь с Ревом сохранялась достаточно долгое время, уж сообщить о ребёнке возможность точно была. Но Ярычева выбрала молчание из всех возможных вариантов.

Район, в котором расположилось ревское представительство, Вянка знала не слишком хорошо, как и значительную часть Города-на-Костях в целом. Но зато прохожие прекрасно ориентировались в родных улицах, а уж фонящий особым сортом осины участок и вовсе указали бы вслепую, слишком остро, слишком отчётливо он ощущался в местном фоне. Местные деревья пересадили с Рева ещё несколько десятилетий назад, может они и не были так опасны для местных магов, как для ревских, но всё ещё заставляли недовольно напрягаться рядом с собой. Девушку путь вдоль забора не напрягал, во многом потому, что здесь раньше времени цвели разбавляющие осиновые посадки липы, казалось бы, июнь только за середину перевалил, а запах уже кружил голову. Магичка посчитала это хорошим знаком.

У ворот её оглядели с ног до головы, стоящий сегодня на дежурстве инквизитор явно хотел дать ей от ворот поворот, но смутно знакомая магичка оттеснила напарника в сторону, рассматривая внимательно лицо посетительницы:

— К Миролюбову?

— Да, — Вянка вспомнила, где видела эти желтоватые глаза.

— Метнись до отца Фёдора, скажешь, что к нему дочь пришла, — она оскалилась, пропуская Ярычевскую на территорию. — Пойдём, у нас пока подождёшь.

Инквизитор, совсем ещё зелёный, едва ли старше самой Вянки, прежде чем сорваться с места присмотрелся к ней внимательнее. Странно, что он не заметил сходства сразу. А Ярычевскую уже утянули в небольшую постройку почти у ворот, напомнившую ей общую комнату наблюдательного пункта. Пальцы ощутимо подрагивали, и Вянка сцепила их в замок.

— Меня Мира зовут. Мирослава.

— Вянка, — она кивнула.

— Всё будет хорошо. Правда, — Мира явно старалась её успокоить, — из всех возможных инквизиторов тебе выпал лучший в плане человеческих качеств. И вы с ним очень похожи, особенно глаза…

— Судя потому, как часто мне это ставили в упрёк, уж сходство точно правда, — нервно хохотнула девушка. — Так заметно? Ну, волнение?

— Ну, у меня нюх чуткий, а у переживаний есть свой запах. Так что… Мне — да, — Мира пожала плечами. — Выдыхай.

Вянка с завистью посмотрела на магичку, та вряд ли была сильно старше, может, на пару лет от силы, но явно гораздо крепче внутренне. От Миры тянуло каким-то звериным спокойствием, как от перевёртыша из сильной стаи, но шерстью от неё не пахло. Может только совсем немного.

— Давно знакомы?

— С моего рождения, пожалуй. Друг семьи.

Ярычевская ощутила неожиданный укол, больше из-за того, как Мирослава произнесла слово «семья». С такой интонацией говорят люди, у которых в ней всё хорошо. Вот уж не думала, что спустя столько времени это начнёт её цеплять, хотя рядом был и пример Данковцевых, да и Тана друг за друга горой стояли. А зацепила вот эта мелкая — ниже даже самой Вянки — девчонка с громкой фамилией «Грозная», вышитой на куртке. Магичка не понимала, можно ли назвать это ревностью, наверное, да, какой-то её формой это чувство всё-таки было, и от этой мысли становилось гаже, она принялась отсуткивать неровный ритм, то и дело глядя на дверь, из-за которой начинали доноситься голоса.

— Думаю, я вас оставлю.

Мира выскальзывает за дверь как раз вовремя, чтобы перекинуться парой слов с инквизитором так, что Вянка не услышала, зато руки у неё затряслись с новой силой. Повисшую в тесном помещении тишину можно было пощупать, она казалась тяжёлым ватным облаком, заполнившим собою всё пространство. Ярычевская медленно вздохнула. Так, дышим. Что она видит? Стол с трещиной. Окно. Пустые полки. Огрызок карандаша. Заусенец у себя на пальце. Слышит. Деревья шумят. Пальцы стучат по столешнице. Скрипит дверь. Шаги…

— Вянка?

Магичка нервно кивнула, глядя на усаживающегося напротив мужчину. Инквизитор смотрел на неё слишком пристально, слишком внимательно, а Ярычевская боялась ответить таким же прямым взглядом, поэтому лишь косилась, ощущая, как холодеет лицо, от кторого отлила вся кровь.

— Не так я себе эту сцену представляла.

— Да я как-то тоже, — он фыркнул, напоминая девушке одновременнои и её саму, слишком уж похоже вышло, и, как ни странно, Шедова.

«Вот уж правда, выбирают похожих на отца. Даже если перед этим выбором его не видели», она слабо улыбнулась, принимаясь накручивать и без того вьющуюся прядь на палец. Молчание вновь начинало набирать обороты, когда Фёдор задал вопрос, явно обдуманный им неоднократно:

— Что она говорила?

— Елена-то? — если он и зацепился за обращение к матери по имени, то промолчал. — Сперва, что это был мимолётный роман с уроженцем Нуля. Показавшим только один фокус — фокус с исчезновением. А потом… Недавно бросила мне в лицо упрёк, цитирую, «ты и твой папаша-инквизитор высосали из меня все силы и поломали жизнь», конец цитаты.

— Ну, её, конечно, можно понять, — протянули они одновременно и неловко засмеялись.

— Мы правда сидим и ищем ей оправдание? — скривилась девушка.

— Ну а как иначе? — инквизитор улыбнулся уже гораздо мягче, свободнее, естественнее. — Расскажешь что-нибудь? О детстве, например?

Вянка повела плечами. О детстве? Для нее детство, уже кажущееся каким-то невероятно далёким, всё-таки столько событий произошло, пахло клубничным вареньем и нагретым медным тазом. И деревянной ложкой, в себя все эти запахи впитывавшей. Ещё липой — совсем как здесь, густой запах проникал через приоткрытые окна, пропитывая собой всё. Оно было пропитано сыростью аномальной магии, ощущающейся как влажный воздух у реки с утра, оседающей на коже едва уловимым, но сразу узнаваемым ощущением.

Ярычевская и сама не заметила, как начала проговаривать все эти размышления вслух. Обстановка в помещении вдруг стала удивительно мирной, даже почти уютной. Стена отчуждения, конечно, не рухнула, но стала заметно ниже, теперь поверх её каменной кладки можно было рассмотреть глаза собеседника, и магичка смотрела. Инквизитор не перебивал, не влезал в разговор, но под его каким-то тоскливым взглядом становилось одновременно легче и тяжелее дышать. Слишком много упущенного времени, хотя Вянка и сама видела, насколько они схожи в мимике и жестах. Она привыкла искать различия с лицом напротив, вытравливать сходства с Еленой Ярычевой, делать всё, чтобы «не стать как мать». Даже старательно выискивала и подчёркивала общие черты с Ярычевскими. А по итогу внешне оказалась смесью прабабки по материнской линии и отца.

— Какие у тебя планы на лето? Понимаю, что у нас упущено слишком много времени, но… Может ты хотела бы приехать посмотреть Рев? Отпуска, правда, летом не предвидится, но есть выходные — а пока я на службе, Мира могла бы составить компанию…

— Ну, в июне, даже до середины лета, наверное, никак, но конец июля-начало августа — вполне свободны. Я могу оставить маячок для связи, — она шевельнула пальцами, предлагая прицепить метку.

— Да, пожалуй, было бы здорово, — Фёдор протянул руку ладонью вверх.

На запястье виднелись остатки маяка, оставленного её матерью, уже практически разрушенного. Магичка смахнула обрывки плетения, опуская пальцы рядом с рукавом. Собственная сила слушалась охотно, легко оплетая руки, хотя считалось, что на инквизиторов Рева магия не слишком легко ложится. Но вот же, маяк буквально сам вытекал, даже не распадался в чуждой его природе ауре.

— Объяснить, как им пользоваться?

— Я помню.

Вянка старательно избегала «личных конструкций», не зная, обращаться к отцу на «ты» или на «вы», всё ещё крайне неловко себя ощущая, хотя и не так, как четверть часа назад, когда от неловкости хотелось упасть в обморок. Сейчас хотя бы тянуло смущённо улыбаться. У инквизитора же пело сердце, он привык к мысли, что своей семьи у него не будет, а до восстановления связей с уровнем близнецов даже начала смиряться с собственной физической ущербностью, но за последние полгода удача улыбнулась ему дважды. Сегодня, пожалуй, в третий раз: в конце концов, Вянка имела полное правое не желать общения с ним. Но она была тут.

— Тогда… Я пойду? Нам с Алексеем ещё как-то добираться до дома, в прошлый раз организацией семейного собрания занималась не я.

— Тебя проводить? Хотя бы до вокзала, например? — инквизитор одновременно с ней встал на ноги, но напряжение в этом резком движении от магички не укрылось.

— Не хочу вам мешать, отец Фёдор, — в дверях снова показалась желтоглазая Мира, — но вас вызывают. А проводить до вокзала могу я. У меня как раз дежурство закончилось. Ты же не против?

Она обезоруживающе улыбнулась Ярычевской, и той оставалось только кивнуть. Ладно, против компании Грозной — тут можно было только фыркнуть, впрочем, маленький рост для мага никогда не был проблемой — она не прям чтобы возражала. В конце концов, налаживать связи действительно нужно, а ревская магичка пока производила достаточно приятное впечатление. Так что Вянка улыбнулась на прощание, застыв дольше положенного, но не замечая как дёргается в её сторону застывшая на спинке стула ладонь, и вышла следом за Мирославой, привычно чуть сбиваясь с шага, чтобы подстроиться под неё. Повторившая было манёвр Мира только фыркнула:

— Забавно, что это срабатывает везде, кроме занятий по строевой, да? — широкая улыбка обнажала крепкие клыки.

— Да уж, действительно. Правда больше потому, что на парах у Викторовича, — ну не поворачивался больше у неё язык называть преподавателя Садистом, — ноги больше парализует, не то от страха, не от от нагрузки. Но если всё-таки ходят, то синхронно.

Они покинули территорию ревского представительства, всё ещё окутанные сладким липовым запахом, но Мира почувствовала себя заметно лучше, даже плечи расслабленно опустились. Осиновые заросли давили и на неё, пусть Грозная и была к этому куда как более привычна.

Болтали о какой-то ерунде, больше об учёбе, сравнивая программы и содержание. И всё-таки Грозная замерла, сбиваясь с шага, когда услышала фамилию декана. Кажется, Вянка впервые слышала, чтобы Ладе Викторовне пели такие дифирамбы, заливаясь соловьём и перечисляя все, абсолютно все достижения. Ярычевская привыкла к тому, что поклонники имеются у Костянникова-старшего, но такой восторг вокруг Мараевой… Она даже поражённо отшатнулась, рассматривая новую знакомую огромными глазами. Та только засмеялась: ну да, увлеклась, что поделать, со всеми случается.

Ярычевская кивнула, пытаясь вспомнить, когда она сама в последний раз чем-то так увлекалась, но, увы, не выходило. Зато слушать воодушевлённо вещающую Миру было сплошным удовольствием, и её эмоциональный монолог совершенно не тяготил собеседницу. Вянка просто оставила ей ведущую роль в разговоре, охотно уступая, отходя на второй план.

— Мира… Можно тебя спросить? — она понимала, что вопрос деликатный, но не могла не задать. Ей нужно было узнать.

— Ну, попробуй. Сама ведь понимаешь, что я могу не ответить. Что-то про отца? Как вообще получилось, что вы вот только познакомились?

— Моя, кхм, матушка, — сарказм так и сочился из этого слова и Вянка ничего не могла с собой поделать, — посчитала лишним сообщать ему о моём рождении, а мне — о его личности. Лучше скажи… У него… Ну…

— Крёстный один как сыч, если ты об этом переживаешь. Если бы не мы, он бы с работы не вылезал. У инквизиторов с построением ячеек общества проблемы из-за службы, — она недовольно скривилась. — Так что я рада, что теперь у него есть ты.

— Спасибо, — выдохнула Ярычевская, не зная сама, за что именно её благодарит.

Мира кивнула в ответ, снова переключаясь на менее эмоциональную тему: научные достижение декана Мараевой, вскользь упоминая, что хочет на следующий учебный год напроситься на семестр по обмену, пусть и не совсем её профиль у их факультета, но она что-нибудь придумает, возьмёт дополнительный курс, в конце концов. И заманивала Вянку приехать к ним, обещая перезнакомить с каким-то запредельными количеством своих друзей и приятелей, даже чуть ли не с целой мавкой. На словах о водной нежити настал черёд Ярычевской сыпать вопросами. О неупокоенных душах она знала, но тут, по словам Мирославы, вопросы следовало задавать не ей, а некой Агате, с которой она тоже обещала свести, если выберутся в заповедник.

— Но у нас они не так ярко проявлены. Впрочем, у нас и с богами-покровителями проблема, исторически уж так сложилось.

— Бывает. Оставишь маяк? В ближайшие месяца полтора я занята по горло, но если всё-таки соберусь на Рев…

— Да не вопрос! Давай лапу! — она сжала натруженные пальцы на руке Вянки, магия у Грозной оказалась обжигающе-горячей и какой-то дикой, как и положено магам-боевикам. — До встречи!

— До встречи.

Вянка двинулась в сторону вокзала, с сомнением вглядываясь в силуэты у входа.