Нарисуй мой мир

Мира Олер (2024)

Кэтлин молодая девушка, отдавшая всю себя рутинной работе и тирану мужу. Но ее обыденный мир закручивается калейдоскопом событий, после того, как ее отправляют в Лондон для заключения контракта с крупной художественной галереей. Ее владелец — Джастин Чейз, оказался высокомерным, самоуверенным наглецом, который рисует завораживающие картины. Он умело манипулирует чувствами и имеет веские причины презирать женщин. Джастин врывается разрушающим штормом в жизнь главной героини, меняя ее навсегда. Какие цели преследует Джастин, и сколько клубков паутины из лжи и обмана предстоит распутать Кэтлин? Кто играет ее жизнью? Муж? Любовник? Или человек из прошлого? А главный вопрос — какую цену придется заплатить Кэт, чтобы узнать правду…

Пролог

Кэтлин

Первое, что я вижу, когда открываю глаза — это пол. Паркет, который я узнаю из тысячи. Но вместо привычного светлого дерева, украшающего гостиную, на нём мазки алых полос, между которых виднеются багровые капли будто уже застывшей крови.

Как они на нём появились?

Может быть, я что-то разлила?

Пытаюсь вытащить из памяти картинки, но там словно провели генеральную уборку, а все улики смыли хлоркой. Шум в голове начинает напоминать пчелиный улей, ещё больше дезориентируя в пространстве.

Почему я на полу?

Я отключилась?

Боже, почему так больно…

Вопрос, заданный вслух привлекает чье-то внимание. Я чувствую, что дощечки под моим обмякшим телом приходят в движение. Поднимаю грузную, как от удара булавы голову и застываю, словно одна из каменных фигурок, которых так любил коллекционировать мой муж.

Свет от уличных фонарей подсвечивает облик палача, делая его чётче, скрупулёзно обрисовывая каждую деталь. Из-за тяжёлого дыхания грудь резко вздымается, губы плотно сжаты, а горящие глаза ловят мой расфокусированный взгляд.

Секунда.

Воспоминания вспыхивают яркими фрагментами, запуская в организм бомбы удушливого страха. Лёгкие пылают изнутри будто меня выбросили с третьего этажа прямо на плиты бетона. Со скоростью света из его глаз вылетают невидимые гвозди, что на живую пронзают нежную кожу и намертво прибивают меня к полу.

Он не оставит в покое. Он убьёт.

— Нет! — кричу что есть силы, но из-за охрипшего голоса зрелище выглядит жалко. Закатав рукава белой рубашки, он безвучно смеётся, продолжая медленно, словно дикое животное, сокращать между нами дистанцию.

Тело предаёт. Оно отказывается джигаться с места, снижая все шансы выжить до минимума. Резкая боль внизу живота вырывает из горла отчаеный вой. Я сгибаюсь пополам, и выставляю руку вперед чтобы не упасть. Она проскальзывает несколько сантиметров, оставляя за собой бордовую дорожку.

Стеклянные глаза когда-то любимого мужчины блестят от восторга, хаотично бегая от макушки до кончиков пальцев, оценивая причинённый мне вред. Он выглядит, как наркоман после ломки, который наконец-то дорвался до дозы. Его губы трогает безумная улыбка Джокера, когда образовавшуюся тишину прерывает писк наручных часов, предупреждающий о слишком высоком пульсе.

Вдох.

Выдох.

Нужно попытаться успокоиться. Я справлюсь. Должна, если хочу жить.

— Кэти, слава Богу, ― обманчиво мягким голосом выдаёт он. ― Пришла в себя, маленькая? Ты так напугала меня, я не находил себе места.

Врёт.

Они все врут, надевая на себя маски благородных мужчин, готовых отдать за тебя жизнь. На деле же только глаза выдают их истинные эмоции, зачастую противоречащие сладким словам. Почему озарение приходит к нам только в момент, когда с нами случается что-то ужасное, граничащее со смертью? Если бы я знала…

— Ну же, давай я помогу тебе встать. Ты здесь такой бардак устроила. Прямо как с цепи сорвалась.

ЭТО ВСЁ НЕ ПРАВДА! ЭТО НЕ Я!

Перепонки разрывает от мощного крика. Он застревает словно кость в горле, оставаясь блуждать эхом в моей голове, так и не достигнув слуха мужчины.

— Я уже хотел начать без тебя, но раз ты проснулась, думаю самое время тебе убрать весь этот беспорядок. Ты же не против, да, маленькая? — рыча, он нависает надо мной словно грозовая туча, протягивая свои грязные руки.

Они тоже в крови.

— Не смей! Не прикасайся ко мне! — обняв себя ледяными пальцами, пытаюсь отползти, но тут же ударяюсь спиной в холодную стену, издавая болезненный стон.

Чувствую себя хорошо отбитым куском мяса, что вот-вот поджарят на огне. Мысленно забиваюсь в темный угол и представляю, что я всё выдумала.

Это не с тобой, не с тобой, Кэти. Как мантру повторяю слова про себя.

— Хватит визжать, сука, иначе мне придётся тебя заткнуть, — его рука со свистом разрезает воздух, застывая в паре сантиметров от моего лица. Ладонь сжимается в кулак, а тело подрагивает, словно в лихорадке. — Ты думала я тебя с цветами встречу после того, что ты устроила? Так ты себе это представляла? Отвечай!

Второго акта я не выдержу.

Думай же, Кэтлин!

— Моим сотрясением ты вправил мне мозги. Боюсь если ударишь ещё раз, все труды пойдут насмарку, — выдаю совсем не ту фразу, что заготовил мой мозг, но никак не могу удержаться, чтобы не задеть этого психа.

Как я раньше не замечала его склонность к насилию? Почему была такой наивной дурой, не видящей дальше своего носа? Может быть я никогда и не хотела этого видеть…

Не успеваю закончить мысль, как меня хватают за волосы и поднимают на окаменевшие от страха ноги. Затылок начинает пульсировать, повышая не только давление, но и шансы потерять сознание от череды непрекращающихся качелей в моей голове.

— А теперь послушай меня, лиса, — он специально делает ударение на этом слове, пытаясь уколоть больнее.

Да куда больнее, придурок?

— Мне никогда не нравилось, когда ты начинала показывать свой дурной характер, — продолжает цедить он сквозь зубы, оголяя своё истинное нутро.

Кто этот человек?

Чужак. Я не улавливаю знакомых нот в аромате мужчины. Этот запах настолько резкий, что, вдыхая его я чувствую, как невидимый стальной нож вспарывает мою грудную клетку отточенными движениями. Желудок скручивает тугим жгутом, а привкус крови на языке вызывает рвотные позывы. Ещё немного и меня стошнит прямо на его перекошенное гневом лицо.

— Надеюсь, ты запомнила урок, потому что дважды я не повторяю. Ты моя, ― ублюдок шепчет последние слова в миллиметре от моего уха, вызывая мелкую дрожь. — Сейчас ты пойдёшь и приведёшь себя в порядок. А когда я вернусь, на твоём жалком лице должна сиять улыбка, и мы забудем это недоразумение. Но если ты хотя бы раз заставишь меня вспомнить о сегодняшнем дне, то я превращу твою жизнь в ад. Поняла?

Заглушая крики влюблённой идиотки внутри меня, медленно провожу взглядом по квартире, чувствуя, как по щекам катятся дорожки выедающей соли. Глаза цепляются за единственное ценное, что здесь осталось, а теперь валяется разорванным, словно мусор.

Картина, которую уже ни сшить, ни склеить заново, как и моё разбитое в дребезги сердце.

— Поняла.