Дежавю

Мира Форст (2024)

Таисия Рюмина помогает мужу готовиться к эфирам. Семен — спортивный комментатор. Обладает харизмой, чувством юмора, он прекрасный оратор. Но не любит тратить время на предварительную подготовку к футбольным матчам. Поэтому Таисия смотрит обзоры лиг, изучает составы команд, выписывает новости по каждому игроку. Все для того, чтобы Семен не только объяснял зрителям происходящее на поле, но и мог заполнить паузы интересными рассказами. Такая внештатная работа позволила Тасе с первого взгляда узнать мужчину, случайно покалеченного ею — вратаря сборной России по футболу. − Опять ты? — сурово глядел на девушку Прохор. − Я могу задать тот же вопрос, − не собиралась давать себя в обиду Таисия. − В прошлый раз я получил от тебя по лицу. Теперь пострадала моя машина. − Моя, между прочим, тоже. − Сама виновата. Тормозить надо было. − А ты зачем назад сдал? − Так меня подрезали. Не видела фуру что ли? − Видела, − признала Тася. — Только что теперь делать? Я в аэропорт опаздываю.

Глава 3. Стать вратарем

В семилетнем возрасте Прохор еще не знал, что значит менять местожительство. Но, прежде улыбчивая, а теперь грустная мама, сказала, что так будет для них двоих лучше.

− В Пограничном нам больше делать нечего, − решительно принялась она за сборы. — Не хочу, чтобы ты…, чтобы… как отец, − смахнула Светлана Викторовна набежавшие слезинки.

Папа Прохора служил в береговой охране, ловил браконьерские суда в Охотском море. Браконьеры ловили крабов, а папа ловил браконьеров. Но однажды их всех поймал шторм.

Из маленького, продуваемого ветрами поселка, осиротевшая семья перебралась в Корсаков − второй по величине город острова Сахалин.

Добирались железной дорогой, и из окна поезда Прохор видел купающихся в море людей. Его это удивило. В Пограничном желающих лезть в холодные воды Охотского моря находилось мало.

− Это Анивский залив, − пояснила мама. — В заливе вода теплая.

Вот за этот теплый, с изрезанным берегом синий залив Прохор полюбил Корсаков. А еще за футбольную секцию, куда он сам записался во втором классе.

Хотел забивать голы. Воображал, как сильно бьет по черно-белому мячу, и тот летит в ворота.

Но забивать не получалось. Совсем.

− Зиновьев! Поди сюда, — как-то задержал его тренер после подготовки к областному турниру. — Атака у тебя слабая, − в задумчивом жесте почесывал плохо выбритый подбородок Толстых Виталий Константинович. — Зато падаешь красиво.

Прохор поджал губы. Он действительно свалился сегодня аж три раза. А все из-за бутс на размер больше нужного. Да и дождь перед началом тренировки лил, поле мокрое. Константиныч его, наверное, на скамью запасных решил перевести, − заранее расстроился юный футболист.

Но Толстых разбирать его игру не стал, а предложил неожиданное:

− Становись в ворота. У тебя прыжок хороший, рост выше среднего, руки длинные, кувыркаешься ты лучше всех в команде. А для голкипера приличный кувырок как раз очень важен.

− Так вратарь — это оборонительные действия, − ощетинился десятилетний Прохор. — Лучше на поле буду бегать.

− Неужели не хочешь ворота спасать? — гнул свое тренер. — Ты мяч далеко выбиваешь. Вот и будешь не в аут его посылать, как сейчас, а к воротам соперника.

− Если мне не понравится, обратно в нападающие переведете? — умел Прохор отстаивать свои интересы.

− Переведу, − пообещал Толстых.

Но Прохору понравилось. Причем не только ловить мяч, прыгать за ним, падать. Волнительным оказался процесс надевания вратарской амуниции − перчаток, наколенников, налокотников.

Ему пошили форму, отличающуюся от формы остальных игроков команды. И Прохор даже немножечко загордился, ведь теперь на любых турнирах он выделялся, и его ни с кем нельзя было перепутать.

Юношеская футбольная команда Корсакова считалась на Сахалине одной из сильнейших в своей возрастной группе. По плохим дорогам без асфальтового покрытия парни объездили на стареньком автобусе весь остров. В автобусе всегда было весело. Иногда добирались до места проведения соревнований железной дорогой, но чаще все же автобусом.

Сами придумали крутую кричалку, и на матчах болельщики ею поддерживали.

Прохор привык жить в таком ритме — школа-футбол, товарищеский матч-чемпионат области, тренировка-игра.

Тренировались в любую погоду. Снег, ливень — неважно. Приходил домой весь вымокший, но с простудой не слег ни разу. С поля в зал перемещались лишь в морозные дни, или, когда стадион не успевали почистить от снежных заносов.

− Батя говорит, на Кубок области селекционер из самой Москвы прилетит. Будет смотреть на нашего Егорова, − в обшарпанной раздевалке родного стадиона объявил парням тренерский племянник и игрок защиты Ромка. Благодаря его родству с Виталием Константиновичем, мальчишки многие новости узнавали уже до того, как о них будет объявлено.

В раздевалке поднялся галдеж. В четырнадцать-пятнадцать лет ребята уже хорошо знали, кто такие селекционеры. Знали, что агенты крупных футбольных клубов по всей стране ищут среди начинающих молодых игроков будущих звезд чемпионатов мира и еврокубков.

Прохор порадовался за капитана команды Егорова и хлопнул товарища по плечу.

− Покажи им класс! — пожелал он Сашке удачи.

В финале Кубка все решало пенальти. Сердцебиение Прохора участилось. Так у него всегда бывало, когда понимаешь, что именно сейчас решается исход игры и зависит он конкретно от тебя. Очень сильное моральное давление, но и адреналин зашкаливает, отправляя по всему телу электрические волны.

В такие минуты Прохор участвовал в отдельном соревновании — в своем личном зачете. В такие минуты все внешние звуки для него отключались. В такие минуты в поле зрения оставался лишь игрок, который будет бить одиннадцатиметровый. Вратарь и пенальтист просчитывали друг друга. Прохор пытался вычислить в какой угол ворот полетит мяч, а его оппонент размышлял над тем, влево или вправо прыгнет вратарь.

Судья свистнул, пенальтист сделал пять шагов назад и с чувством ударил по мячу.

Когда мысок кожаных бутс коснулся кожи мяча, Прохор откинул сомнения и прыгнул.

Пока болельщики одной команды восторженно гудели, а второй не очень, но тоже гудели, восхищаясь виртуозностью вратаря, пока парни из Корсакова заключали в неуклюжие объятия Зиновьева, между тренером и селекционером из Москвы состоялся небольшой диалог.

− Ну, как тебе Егоров?

− Сильный пацан. Но мне понравился другой.

− Зиновьев? — догадался Виталий Константинович.

− Точно, − кивнул московский агент. — Чуйка у меня, понимаешь? Если потенциал имеющийся развить, взрастим вратаря международного уровня. Да и фактура у талантливого юноши… Он будет нравиться людям, понимаешь?

Виталий Константинович понимал, о чем говорит приезжий. Прохор Зиновьев, зеленоглазый паренек со спутанными темно-каштановыми прядями волос привлекал взгляд не только смазливой физиономией, но и какой-то неуловимой твердостью и значимостью, что сквозили во всем его облике. Не красавчик, не отличник, не балагур и душа компании, но с таким мощным внутренним стержнем, какой редко встретишь у подростка.

Уехать в столицу, в школу олимпийского резерва при одном из самых крутых футбольных клубов премьер-лиги — ожившая мечта! С другой стороны, тяжело было уезжать от моря, от запаха соли в воздухе, от острова контрастов, где противоборствует теплое Цусимское течение с холодным Восточно-Сахалинским, отчего на острове могут одновременно цвести сочные растения и лежать мягкий снег. Летают ли такие же большие бабочки в Москве? А можно ли в Москве-реке ловить рыбу руками? А будет ли там луна настолько гигантской, какой она повисает над островом? И растет ли прямо под ногами брусника?

К удивлению Прохора, мама на переезд согласилась легко. Забрала из школы, где работала учителем математики, документы свои и сына.

− Вам дадут служебную квартиру, − пообещал агент. — Общеобразовательную школу мальчик закончит при клубе. Думаю, в школе и для вас найдется работа.

Прохору пришлось столкнуться совершенно с иным качеством тренировок и условиями, в которых занимались молодые футболисты резерва.

Огромный стадион с отдельной зоной для разминки — на Сахалине таких не было.

Удобные раздевалки с новенькими шкафчиками и просторными душевыми.

Отдельный тренер для вратарей! Он впервые узнал, что такие вообще бывают.

Но больше всего поразили Прохора игровые мячи — не тяжелые кожаные, к каким он привык, а пластиковые, бесшовные из полиэфира. С таким мячом можно было вполне предсказать траекторию его полета.

− Он еще и водоотталкиваемый, − просветил новенького вратарский тренер. — Если мяч намочить, потяжелеет всего на два процента, а старые мячи тяжелеют на все двадцать.

Прохор хорошо помнил, какой проблемой для мальчишек из Корсакова становились намокавшие под дождем мячи. Санька Егоров даже большой палец как-то на правой стопе сломал, так вдарил по мокрому мячику.

Первый его выход на поле с профессиональными игроками из основного состава состоялся фактически случайно.

Прохору едва исполнилось восемнадцать лет, на носу маячили школьные выпускные экзамены. Он с парнями из команды явился на стадион посмотреть матч Кубка России за выход в четвертьфинал, матч между родным «Трезубцем» и краснодарским «Вымпелом». У «Трезубца» имелось преимущество — играли на своем поле. Да и посильнее игроки значительно. А у краснодарцев команда ослаблена, много травмированных игроков.

Только порой в хороший расклад вмешиваются нехорошие обстоятельства.

В первом же тайме основной вратарь «Трезубца» столкнулся с защитником «Вымпела» и получил травму лица. Играть дальше он не мог. А дубль явился к разминке с похмелья. Обозленный тренер отправил вратаря домой, велев не появляться в клубе до тех пор, пока не протрезвеет. Конечно, у клуба премьер-лиги есть вратари и под номером три, и под номером четыре. Но почему-то главный тренер «Трезубца» обратил свой взор на парней из школы олимпийского резерва.

− Зиновьев, покажи нам класс, − вдруг сказал Шамдин, который до этой минуты ни разу с Прохором и не заговаривал. Смотрел его игру — это да. Иногда. Но не говорил. Никогда.

Прохор растерялся. Подскочил с пластикового сиденья. Плюхнулся обратно. Сидевший рядом полузащитник больно ущипнул Зиновьева.

− Твою форму сейчас принесут. Быстро в раздевалку! — это уже к нему обращается тренер молодежки.

Прохор ринулся в закрытый для зрителей отсек стадиона. Пробежал пост охраны и занервничал. Он же не знает в какую ему раздевалку! В свою? Так она в другом конце стадиона. Повезло, увидел кого-то из обслуживающего персонала с его формой в руках.

Когда вышел на поле, все части тела стали деревянными. И переживал Прохор о том, хорошо ли смотрятся со стороны его новые гетры.

− Не дрейфь, − криво улыбнулся ему ветеран «Трезубца» двадцатисемилетний форвард Леня Арефьев.

Реплика нападающего вывела Прохора из транса.

Матч закончился со счетом два−ноль в пользу «Трезубца».

− Зиновьев, сегодня у тебя выходной, − сообщил ему наставник вратарей на следующий день, когда Прохор готовился приступить к разминке.

− Я уже пришел. И переоделся, − повис Прохор на турнике. Подтянул себя к перекладине и крутанулся, словно гимнаст настоящий.

− Неужели предпочтешь тренировку подписанию контракта? — лукаво прищурился довольно-таки титулованный в прошлом футболист.

− Со мной хотят подписать контракт? — безумно желал Прохор, чтобы мечта стала явью.

− Ага, − уже не скрывал улыбки наставник. — Только я тебе этого не говорил.

В кабинете главного тренера «Трезубца» Прохор бывал всего однажды, когда поступал в школу олимпийского резерва. Запомнилась ему мебель, обтянутая черной кожей и фото-обои из иллюстраций футбольной жизни.

За три года тут ничего не изменилось. Как и сам хозяин кабинета. Никаких растянутых спортивных толстовок. Шамдин всегда носил дорогие, стильные костюмы.

− Ты одаренный парень, − без приветствий начал Руслан Александрович. — И всей команде после вчерашнего матча по душе пришелся. Тебе пора двигаться дальше. Берем тебя сразу в дубль. А дальше видно будет. Ласточкина перекупить хотят. И с твоим появлением я склонен согласиться на предложение. Покажешь себя хорошо, встанешь основным вратарем. Устраивает?

− Да я десятым вратарем готов идти в основной состав, а вы спрашиваете устраивает ли меня дубль с перспективой стать основным? — довольно дерзко парировал Прохор.

− В таком случае, добро пожаловать в основной состав, − первый раз увидел Зиновьев, как Шамдин улыбается. − Наши юристы подготовили контракт. Присаживайся, читай, − взял с массивного стола Руслан Александрович папку с пятистраничным документом и передал ее молодому дарованию.

Прохор старался сдерживать эмоции. Но это было очень-очень трудно.

Зарплата. Высокая. Настолько, что они с мамой перестанут постоянно экономить.

За победы доплачиваются премиальные.

За игру на ноль мячей в ворота — премиальные.

И самое невероятное — своя квартира при условии успешной игры в течение года!

«Меня взяли в премьер-лигу. Буду играть со звездами», − отправил он сообщение своему первому тренеру из Корсаково, с которым продолжал держать связь.

«Вскорости ты и сам станешь звездой. Не сомневаюсь. Только помни, Прохор — от тебя одного будет зависеть будешь ли ты играть в чемпионатах, будешь ли играть в полуфинале и финале, станешь ли вратарем сборной. В премьер-лиге ошибок не прощают», − не замедлил с ответом Толстых.

Прохор хорошо понимал, о чем пишет Виталий Константинович. Он не забыл вратаря, явившегося на матч в непотребном виде. Тот вратарь потерял свое место дубля и теперь его займет Прохор. И упускать свой шанс он не намерен!

Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, подружился с мажористым Леонидом Арефьевым.

Форвард любил эпатировать публику, менять подружек и провоцировать журналистов. При этом обладал удивительно добрым сердцем, что тщательно скрывал. Но Прохор разглядел сразу, в те мгновения, когда Арефьев первым подбодрил его на поле, произнеся − «не дрейфь».

За вратаря Ласточкина клуб выручил хорошие деньги, Прохор всего-то и успел поработать с опытным голкипером полгодика. Он не был уверен, что основным вратарем поставят его. Молод еще, считай, вчерашний юниор. Но тренерский штаб остановил выбор именно на Зиновьеве.

Радость от подобного признания и доверия омрачалась недовольством более зрелого дублера — Мартына Вашкина. Мартын давно дожидался продвижения, а тут… такой облом.

− Наплюй на него, − посоветовал Арефьев. — Твое назначение — выбор тренеров, им виднее. Значит, они считают, что в воротах вывезешь команду ты, а не он.

С зачислением в футбольный клуб жизнь Прохора стала иной. Совсем иной.

Она стала похожа на бешеный драйв, игровой транс в свете электрических прожекторов на самых больших стадионах мира.

Выступления в еврокубках, Лиге чемпионов.

Победа в Кубке УЕФА.

Чемпион мира.

Вратарь года.

Лучший вратарь.

Неслыханные гонорары.

Прохора не раз пытались перекупить европейские клубы, но с каждым таким предложением, ему повышали гонорар в «Трезубце». А он и не стремился уезжать из страны.

К двадцати семи годам Прохор находился в отличной форме и ощущал, что это далеко не пик его карьеры. Играют же вратари до сорока, да как играют! Не дают форы молодым и талантливым.

Уже третий сезон подряд он являлся голкипером сборной. Мечта любого вратаря. Ведь это значит, что ты номер один, лучший в стране. Прохор в очередной раз собирался подтвердить заслуженность своих регалий в финальной игре за Кубок России.

Перед крупными играми футбольные команды жили на специальных базах, где много времени проводили в тренажерном зале — крутили велосипед и качали пресс. Тренер по физической подготовке работал с проблемными зонами каждого спортсмена — у кого колени, у кого плечевые мышцы.

На базе всегда тщательно следили за питанием игроков — никакого сладкого и мучного, больше рыбных блюд и овощных салатов.

По вечерам обязательный час разбора игры соперника — атаки, нюансы, слабые и сильные стороны тех, с кем придется вступить в схватку на поле.

Но в этот раз Прохору разрешили остаться дома и готовиться к матчу на родном стадионе.

− Только на финал не опоздай, − нехотя, но все же отпустил вратаря Шамдин.

Причина у Зиновьева была уважительной. Маму увезли в госпиталь с приступом аритмии.

− На неделю оставим в палате. Будем наблюдать, − не удержался врач кардиолог и попросил автограф у звезды футбола.

Прохор временно поселился в квартире родительницы. До госпиталя и стадиона ближе, чем от его жилья. К тому же у мамы два кота. Надо кормить и менять горшок.

Накануне игры нагрянула непрогнозируемая жара. С открытыми окнами Прохор изнывал от духоты. Светлана Викторовна являлась противницей кондиционеров. Сыну не удалось уговорить женщину приобрести охладитель воздуха.

Созвонился с мамой, врачом и начал собираться на тренировку. Телевизор оставил включенным на платном спортивном канале. Шла трансляция давнишнего матча между Бразилией и Нидерландами.

«− Проход по центру. Пробрасывает мяч…», − эмоционально сопровождал игру знакомый Прохору комментатор.

«− Бразилец вернул себе былую форму. Он быстр и техничен. Легкая агрессия на трибунах… Напряжение достигает максимума… Какой красивый атакующий футбол! Вы только посмотрите, как спортсмен навязал свою игру сопернику! Какую сложную передачу провел!»

Прохору нравился этот спортивный комментатор — Семен Рюмин. Нравилась его манера подачи — немного развязная, но всегда профессиональная. Рюмин явно заранее готовился к эфирам, знал много историй из футбольной жизни. И выдавал не просто треп, как бывало в комментаторской среде, а проверенную, зачастую ценную информацию. Как-то даже, сам того не ведая, помог Зиновьеву. Прохор тогда смотрел игру команды, с которой предстоял серьезный матч. В той команде сильно сменился состав игроков, он еще не сталкивался с ними на поле, совсем не знал, что от новеньких можно ожидать. Семен сыпал интересными фактами, в частности заметил, что центральный защитник левша.

У Прохора эта информация в голове отложилась. И когда именно центрального защитника поставили исполнять пенальти в его ворота, он уже знал, что бить тот будет левой ногой и примерно представлял под каким углом полетит мяч.

Левшам редко доверяют бить пенальти, но, видимо, в тот раз тренер соперников решил сделать ставку на неинформированность противника.

А Прохор знал. Мяч отбил. Потом лично благодарил Рюмина.

Слышал, его выдвинули на ТЭФИ. Что ж… заслуженно. Прохор желал Семену победы.

Выключил телевизор. Натянул свежую белую футболку и закинул за плечи спортивный рюкзак с логотипом «Трезубца».

К стадиону он предпочитал добираться на шоссейном велосипеде с опущенным рулем.

Пока крутил педали, ясное небо неожиданно скрылось под густой тучей. Одиночные крупные капли постепенно сменялись дождевыми стежками.

Прохор залюбовался копной белых волос, волнами струящихся по спине девушки, что оказалась у него на пути. И фигурка красивая. Интересно, а на личико она как? — успел подумать футболист прежде, чем свалиться с велосипеда.

Он собирался объехать блондинку, но та так резко открыла громадный зонт-трость с рисунком подсолнухов, что угодила деревянным наконечником зонта прямо по лицу Зиновьева.

Не удержался от бранных выражений. Нос ему уже ломали однажды. И по ощущениям, сломали вновь. Кровь текла сквозь пальцы, пачкала подбородок, шею, футболку.

Девчонка заохала, засуетилась бестолково, чем взбесила его окончательно.

− Дура, − зажимал он нос рукой. — Не могла зонт перед собой открывать?

− Я не специально. Прости, − совала она ему влажные салфетки и пыталась держать над ним парусиновые подсолнухи.

− Не надо мне ничего, − поднял он велик. Руль немного погнулся. Дождь уже лупил во всю, помогал смывать красное с лица, но кровь все равно продолжала течь из носа.

− Ты точно справишься? — с надеждой в голосе спросила девушка. — А то у меня собеседование важное совсем скоро.

− Надеюсь, ты его провалишь, − от досады вырвалось у Прохора злое.