Охотник на мафию – 2

Михаил Васильевич Шелест (2024)

Продолжение (вторая часть) романа про попаданца из 2023 года в тело бандита года 1995. Приморский край богат, но богатства расползаются из рук трудящихся со страшной силой. Период первоначального накопления капитала в России девяностых характеризовался насильственным превращением высококлассных специалистов-производителей в наемных рабочих, а общественные средства производства — в частный капитал.Главный герой, не имея возможности противостоять этому процессу политически, начинает войну с коррумпированными чиновниками.

Глава 3.

Евгений Иванович действительно все эти дни обдумывал слова бывшего бауловского боевика и этим же вечером, когда Мамаев с Кобелевым пили чай в сауне, они с Сергеем Михайловичем Дарькиным сидели в подвале банка «Приморье», расположенного в здании бывшего краевого комитета КПСС.

Бывший «Специальный объект №1 Министерства противовоздушной обороны» начали строить ещё до Великой Отечественной Войны. Он соединял своими туннелями убежища бывшего управления НКВД, в котором сейчас обосновался один из факультетов Дальневосточного государственного университета, подвалы крайкома КПСС, штаб тихоокеанского флота. В семидесятые годы туннель пробили к новому зданию Управления КГБ по Приморскому краю и дальше, к железной дороге.

Там внизу под улицей Алеутской под землёй стоял «на запасном пути» специальный поезд, предназначенный для вывоза партийно-хозяйственной номенклатуры и членов их семей за пределы города. В семидесятые годы городские убежища перестали быть актуальными, так как в Надеждинском районе — в сорока километрах от Владивостока — построили новый спецобъект. Именно поэтому Спецобъект зачах. Кто бы заботился о простом народе, когда свои тела номенклатура спрятала?

Крайком КПСС передал четырёхэтажное здание в центре города крайкому ВЛКСМ, а после девяносто первого года здание перешло в собственность города. Город в 1994 году передал его только что образованному банку «Приморье».

Странно, что Мамаев раньше не сопоставил передачу коммерческому банку такого «лакомого куска» муниципальной собственности с личностью Наздратенко, который с 1993 года возглавлял администрацию Приморского края. Ну, да, Мамаев не был настоящим опером. Он был офицером и командиром СОБРа — специального отряда быстрого реагирования — Управления по организованной преступности при УВД Приморского края.

— Не знаю, что делать с вашим Субботиным, Серёжа, — начал разговор губернатор. — Мы тебе не говорили… Э-э-э… Мы с Бауло — царство ему небесное — имели беседу с ним. С Суботиным, значит. После того, как этот Субботин предупредил Дмитрича о покушении на него.

Лицо Дарькина почему-то зарделось, что не ускользнуло от глаз Евгения Ивановича.

— Ты что, Серёжа? Не злись, что без тебя обсуждали. Не касалось это тебя.

— Да, я и не злюсь, — скривив губы и дёрнув плечами, сказал глава «Ролиза». — Это, действительно, меня не касается.

— Это не касается, да, а вот другие «предсказания» этого бывшего гэрэушника и тебе могут пригодиться. Нам пригодиться.

Наздратенко в вкратце пересказал суть справок Мамаева, не забыв перечислить и покушения на Макаренко, Карпова и Захаренко.

Дарькин снова порозовел.

— Это, что, прикол какой-то? — через какое-то время спросил он. — Такое предсказать может только тот, кто сам организатор. Или исполнитель.

— Бауло убили именно в предсказанный Субботиным день, Серёжа. А Субботин в это время находился в Австралии. И всё произошло именно так, как он сказал. И суть даже не в том, что Дмитрич умер от сердечного приступа, а в том, что он всплыл, помахал руками и утонул. Именно так и предсказывал Субботин. И Бауло был трезв. Ну, почти трезв.

— Не пойму, зачем вы мне всё это рассказываете, Евгений Иванович? — откинувшись на мягкую спинку кожаного дивана, спросил Дарькин, снова скривившись. — Вы же знаете, я не касаюсь не экономических тем. Финансы, лизинг — это моё, а разборки… Разборками занимаются другие.

Он покрутил головой из стороны в сторону.

— Не моё это.

Наздратенко хмыкнул.

— Хорошо. А что ты думаешь о его предсказаниях государственного дефолта и э-э-э… бизнес предложениях? В связи с дефолтом…

— Дефолт? В принципе — невыполнение государственных долговых обязательств вполне возможно. Вы же о Государственных краткосрочных облигациях, наверное, говорите? С целью поднять курс доллара. Я, кстати, говорил об этом давно. Мода на финансовые пирамиды ещё не прошла. Почему мы и вкладываем деньги в материальные блага — корабли, например, а не в ГКО. С государством играть в азартные игры — самого себя не уважать. И своих финансовых партнёров, — добавил он со значением в голосе.

— То есть, Серёжа, ты считаешь, что его прогноз роста стоимости государственных облигаций перед выборами Ельцина — блеф? Пузырь?

— Ну, почему? Вполне возможно, что он и прав, — пожал плечами и скривившись, — сказал Дарькин. — Ельцин может специально поднять курс. Чтобы трудовые коллективы его поддержали.

— Ну, так, может прикупим? И продадим в девяносто седьмом.

— А вдруг они сыграют на понижение уже в девяносто шестом? Сразу после выборов?

— Он называет конкретную дату — 17 августа 1998 год.

Дарькин непонимающе посмотрел на губернатора.

— И что? Я тоже могу назвать дату, но ведь вы же не поверите мне. И правильно сделаете.

— Считаешь, что это хрень собачья?

— Не знаю. И знать не хочу, — довольно резко ответил Дарькин. — Да и нет у нас свободных финансов.

Он замолчал, а потом добавил:

— В достаточных количествах.

— А мои золотодобытчики вкладываются.

Наздратенко задумчиво потёр подбородок.

— Про Владивостокский судостроительный, что скажешь?

— А что тут говорить? Были бы деньги и возможность, купил бы. Там, действительно, легкосплавные корпуса варят. Как, кстати, и на Хабаровском заводе. Я как-то давно докладывал. Году в девяносто втором, кажется.

— Справка сохранилась?

— Надо посмотреть. Полагаю, что сохранилась. Я не понимаю, Евгений Иванович, вы, что, верите в «гон» Субботина, про его ясновидение? Да он — тупой мясник. Его тоже нужно бы грохнуть, — сказал руководитель «Ролиза» и, поняв, что проговорился, резко замолк.

— Ну ка, ну ка… Я что-то не знаю, Серёжа? — удивлённо спросил Наздратенко. — Расскажи…

Дарькин потупил глаза и, покраснев, покрылся белыми пятнами.

— Ничего не могу сказать, кроме того, что Субботин — страшный э-э-э… Ему человека убить — раз плюнуть.

— Это мы про него знаем. Все мы это про него знаем, Серёжа. И Бауло знал, и я, и ты. Но ты сказал «тоже». Ты его на одну полку с Бауло поставил? Так это ты заказал Дмитрича?

Дарькин покачал головой.

— А кто?

Наздратенко говорил тихо, но в его словах чувствовалась такая сталь, что Дарькина от страха затошнило.

— Я ничего не знаю, Евгений Иванович.

— А ведь я всё равно узнаю, Серёжа. Шила в мешке не утаишь.

— Это не я, — твёрдым голосом сказал Дарькин.

— Но ведь ты знаешь кто, — усмехнулся Наздратенко. — Знаешь!

Они помолчали. Дарькин сидел, не поднимая глаз с красно-жёлтого коврового покрытия бункера.

— Ладно, проехали.

Наздратенко глубоко задышал.

— Бауло был положенцем. За ним стояла вся Приморская братва, Серёжа. И если мы проебём губернаторские выборы… Если меня не поддержит братва…

Наздратенко задохнулся. Его лицо покраснело. Он покрутил головой и ослабил галстук.

— Я вас на лоскутки порежу.

Он привстал с дивана и навис над собеседником.

— Но это не я! Не я! — зашептал тот.

Наздратенко сощурился, словно шёл против ветра с пылью.

— Я сказал!

— Я всё сделаю, Евгений Иванович. Мы всё сделаем!

Наздратенко помолчал и спросил:

— Так и, что мне с этим Субботиным делать? Я, так понимаю, что к себе ты его брать не собираешься?

Дарькин брезгливо передёрнул плечами.

— Понятно… А Карпов?

— У него сейчас разборки с Николаевым и Глотовым. Думаю, что и он, и они захотят иметь Субботина на своей стороне. Но… Не думаю, что Абдула встанет на чью-то сторону. Он был под Баулом. Даже не «под», а «вместе» с Баулом. Да, вы знаете, наверное.

— Знаю-знаю, — покивал Наздратенко. — Ладно, пошли, Серёжа.

Руководитель администрации Приморского края тяжело поднялся.

— Как же трудно с вами, молодёжь. По беспределу идёте.

— Да причём тут я, Евгений Иванович! — вдруг вырвалось у Дарькина. — Карпов его… За жену свою. Вы же помните, как Дмитрич материл его, что она лезет не в свои дела. И то, что Карп, общие деньги положил на её счета.

— Ну, — удивился Евгений Иванович.

— Ну и вот…

Дарькин развел руки.

— Вот и заказал.

— Бля-я-я… Вот придурок! Личное поставил выше общественного! Вот, блять, урод! — махнул рукой будущий губернатор. — Из-за жены? Да какая она ему, блять, жена?! Да-а-а…

Он развёл руки в сторону и покачал головой.

— Охуеть! Ну, что за люди?!

* * *

Евгений Иванович вышел из здания банка и сел в свой «Ленд Круизер».

— В администрацию, — хмуро сказал он.

Настроение было испорчено напроч.

— Эх, Игорёк-Игорёк, — проговорил задумчиво губернатор. — Куда ты полез?

— Это ты про кого? — спросил его Клигер, сидевший на переднем сиденье, разворачиваясь всем телом к губернатору.

— Да, про Карпова. Потом расскажу.

— Узнал про Баула? — усмехнулся старик.

Наздратенко округлил от удивления глаза.

— О, блять! Знают все! Один только я не знаю! — возмутился губернатор.

— Ну… Все не знают. Да и я недавно узнал. Сорока на хвосте принесла. За этим, кстати, и приехал. Да, что-то заболтал ты меня вчера и сегодня. А я забыл, зачем приехал. Старею…

— Ладно. Не будем об этом здесь, — сказал мрачно Евгений Иванович. Настроение ещё сильнее испортилось.

— Неправильно это, Сергей Пейлатович. Нельзя так поступать со своими…

— Нельзя, Евгений Иванович.

— Тем более, без спроса старших.

— Совершенно с вами согласен.

— Полагаю, кто-то считает себя положенцем.

— Он сильно ошибается, Евгений Иванович.

— Значит, этого кого-то надо поправить.

— Поправим, — кивнул головой водитель.

— Только не прямо сейчас.

— Понятно. Присмотримся. Поспрошаем.

— Торопиться не надо. У него много денег общих.

— Торопиться не будем.

— Деньги надо выводить.

— Я поговорю с ним.

— И, Пейлатыч… Хватит тебе, наверное, по разработкам мотаться! Может, чем другим займёшься? Тебе уже сколько? Шестьдесят один же? Старательские конторы останутся за тобой, а ты займись чем-нибудь для души. Баскетболом, например.

— Баскетболом? — удивился Клигер. — Да какой тут баскетбол? Зимой «Шахтёр» сыграл кое-как, и всё. Нет денег. С февраля команда практически распалась.

— Это ты мне про деньги говоришь? — усмехнулся Наздратенко. — Денег у нас, Пейлатыч, как грязи. Сам знаешь. Нам, главное, — команду не потерять, тренеров. Поддержи их наплаву, пока я стану губернатором. Потом официально на бюджет возьмём. Или заставим кого-нибудь взять. Вон, Лазарева, например и заставим. Он копытом землю роет у себя на сопке, просит землю для развития. Вот пусть развивается и баскетбол краевой развивает.

— Понял. Нормально придумано. А с Португалией завязываем?

— Да, ну её на хер, Пейлатыч. Срочно выводим оттуда деньги. Слава богу, ещё особо не вложились.

— Ну, как не вложились? — покрутил головой Клигер. — Почти лимон.

— Продайте лицензию и окупится.

— Ты, что-то резко, Евгений Иванович, всё порешал. Людям сказать надо, посоветоваться.

— Люди мне доверили свои деньги. Я за них отвечаю и сам решаю. Прогнозы плохие, Пейлатыч. Говорю тебе… Выводи деньги из Ганы4! И быстро. Чтобы до конца года валюта была здесь. Переводи в банк.

— Приморье?

— Приморье-Приморье. На свой счёт.

— Мне ехать в Африку? Очень не хочется.

— Доверенность заму сделай. Адресную. На определённые действия. Мы всё подготовим. Подпишешь и всё. Сам занимайся баскетболом. На базе «Восхода» пока. Собирай команду. Езди по краю, привлекай. Нам на руку. Всё развалилось. Можешь и дальше скататься. Но за нашим регионом. А то играть не с кем будет.

Наздратенко рассмеялся. Ему самому понравилась его идея, только что его озарившая.

— Это мысль. Поиграем пока с вузовскими командами, потом — через годик — перетянем игроков к себе.

— Года через три выйдете на высшую лигу.

— Да, легко. Если деньги будут.

— Будут, Пейлатыч, будут.

Клигер остановил «Лэнд Круизер» возле штаба флота на корабельной набережной, и они пересели в машину Клигера.

— Машина чистая?

— Чистая. Чужая.

— Хорошо. Хотел тебя попросить, Пейлатыч. Тут парнишка один проявился. Был Бауловский. Абдула кличут. Вроде как позиционировался чистильщиком.

— Помню такого. И что с ним не так?

— После ранения стал гнать, что видит будущее.

Клигер хмыкнул.

— Бывает.

— Гонит, не гонит, хрен знает, но финансовые прогнозы даёт реальные. Потому я и задёргался. Могли бы сильно впухнуть с рублями.

— Так зачем же мы валюту из Африки…

— Потом поясню. Прокрутим её и снова конвертируем.

— Слово то какое, — хмыкнул Клигер.

— Не сбивай! Короче! За парнишкой надо походить, прощупать его, пробить по ментовской линии.

— Я тебе сразу скажу. По ментовской теме он чист. Менты его ненавидят всеми фибрами. Недавно отхерачили. Как только он из больнички вышел. И слух ходит, что он мента завалил. Командира СОБРа. Бывшего кореша, между прочим.

— Я в курсе, Пейлатыч, — скривился Наздратенко. — Случайно он. Сам не свой сейчас ходит. Так что это не аргумент.

— Ну… Аргумент, не аргумент… А у братвы он сейчас в авторитете. Уважают его. Ходят слухи, что даже Джем, им заинтересовался. Вместо Баула думает поставить его над Владивостоком.

— Он же не сидел, — удивился Наздратенко.

— Да, сейчас по херу все понятия, шеф. Спортсмены и беспредельщики рулят. Сколько ставленников уже замочили?! В Уссурийске, здесь… Валят и валят. Валят и валят. Беспредел. Даже воры — воров. Сложное время. От Джема братве пришла малява пощупать Абдулу за вымя. Как только Баула утопили… Буквально через неделю и пришла.

Наздратенко хмыкнул и произнёс усмехаясь:

— Быстро они сориентировались. И что-то выдоили?

— С гэрэушниками он якшается.

— А с кем ему ещё общаться? Он же сам ГРУшник.

— Не с бывшими, а с нынешним начальником ГРУ. Кобелев его фамилия. Знаком?

— Знаком. Что, часто общается?

— Да, раза два за это время встречались.

— ГРУ это не менты. Надо же ему с кем-то встречаться, водку пить. Гэбэшников они не любят. А с ментами, говоришь, война?

— Война-то война, но Кобелев якшается с Тормозной часто. Буквально вчера, кстати, они со Старовойтовым — знаешь такого — по бомбоубежищу вместе лазили. Тому, что возле театра.

— Выше банка, что ли? — удивился Наздратенко. — На Суханова?

— Да-да.

— Странно. Что им там делать?

— Может просто поговорили. Ты ведь тоже в банк за этим ездишь. Поговорить.

— Вот блять! Хреново. Старовойтов, это ещё тот волчара. Вокруг нас петли так и вьёт. Ладно! Своих ребят снаряди. Пусть походят за Абдулой. Братва пусть по низам шустрит, а вы конкретно.

— Абдула — парень серьёзный. Пощёлкает наших.

— Пусть не лезут близко. Думаю, малява и до него дойдёт. Кто-нибудь, да скажет, что Джем его пробивает. Да и у твоих отмазка железная. Не будет он сразу мочить.

— Понятно, шеф. Походят. Что, нужен тебе?

— Да, хрен его знает. Мы его Сансанычу отдали. С его согласия. Абдулы, в смысле, согласия… Так он выдержал пять дней.

— А потом? — с интересом спросил Клигер. — Покололся?

— Хрен там. Сансаныч иссяк. Перебрал все точки. Сказал, что нет дальше смысла мучить.

— Сансаныч хороший спец. А что пытались узнать?

— Врёт или не врёт? Или казачок засланный. Оказалось, что не врёт. Верит во всё, что говорит. То, о чём ты сказал… О том, что валят и валят… И он сказал, только с именами и датами.

— Ух ты! — восхитился Клигер. — Нас там нет?

— Спрашивал. Сказал, что умрём своей смертью и не скоро.

— Хороший мальчик. Сразу на душе легче стало, — рассмеялся Клигер.