Письмо души. Сборник стихов. Том I

Михаил Гуцериев, 2022

Стихи Михаила Гуцериева, известного поэта, члена Союза писателей России – это интереснейший мир мыслей и чувств, уроков жизненной мудрости и философских откровений. Живые поэтические образы, сложные метафоры, художественная выразительность и лирическая обнаженность – алмазные грани творчества поэта. Строки сборника не оставят читателя равнодушным, заставляя его думать, мечтать, сопереживать и наслаждаться мелодикой поэзии. Яркий, вобравший в себя наследие разных культур талант автора подарит многочисленным поклонникам мгновения истинного удовольствия.

Михаил Гуцериев — российский поэт, член союза писателей, автор текстов более 300 популярных песен, которые исполняют звёзды отечественной эстрады. В поэтическом сборнике представлены его избранные произведения последних лет.

Я по своему мышлению — гуманитарий. Для меня литература и история были главными в жизни, именно поэтому я всегда старался учить, читать и писать стихи. Сначала это было баловство: что вижу, то и пишу, но уже в более зрелом возрасте я стал писать, как бы это правильно выразить… мыслями и ощущениями своего внутреннего мира, то есть глазами души. После этого не было ни дня, чтобы я не написал хотя бы две-три строчки.

Как и не было ни минуты в моей жизни, чтобы я не создавал прибавочную стоимость, строил «заводы, фабрики, дома, больницы, спортивные комплексы, школы и храмы». Одно мое «я» — это прагматичный руководитель, жесткий капиталист, который сражается за прибыль в этом напряженном и безумном мире. Другая часть — мои ощущения, мои страхи, мои надежды, моя жизнь в стихах, музыке и песнях. И что для меня главнее — я не знаю.

Почему именно сейчас я рискнул открыть эту главу своей жизни? Наверное, для того, чтобы мир, в котором я живу, узнал меня немножко по-другому. Поэзия всегда разрывала и разрывает меня, делает другим: не хуже, не лучше, но другим. Подчас мне кажется, что во мне живут два разных человека, два антипода, будто весь мир сошёл с ума, а я — совершенно нормальный человек; а иногда кажется, что мир, в котором живу, абсолютно нормальный и правильный, а я сошёл с ума. Поэтому в одной парадигме движется моя жизнь, в другой — мои ощущения и восприятие жизни, которые я пытаюсь выразить в стихах и песнях.

Михаил Гуцериев

Поэзия

Когда далече — быстро лечит

По зову сердца, в искушенье

Я был заведомо счастлив.

И чувства в здравом вожделенье

Шептали громко, честь забыв.

Шагала суть по каждой клетке,

Искала данности пример.

Огрызки дня и воск на свечке

Горели точно под размер.

Я был востребован любовью

В сиянье пламенных сердец,

И чувства близко к изголовью

В предвестье сна нашли венец.

Где белый бисер в распыленье

Иконки в бархате собрал

И лик божественный в нетленье

Растленный образ созерцал.

Грешили тени, обнимаясь,

И за окном июль густел.

Промежду время растекалось

В слиянье двух умов и тел.

И совращённая невинность

Экстерном выучила курс,

Преодолев несовместимость,

Используя любви ресурс.

Сдалась пороку на поруки,

Где чувства, соблазняя грех,

Освоили за час науку,

Бесстыдство превращая в смех.

До крайних точек в амплитуде

Бежали руки сверху вниз.

Сердца забились в перестуке,

И стон в горячке ночь загрыз.

Сюрприз готовила загадка

Посредством таинства души,

И мысли прытко в беспорядке

Крутились вихрем, страсть вкусив.

Любовь, трагичная в потёмках,

Терзала чувства на разрыв.

Слова купались в сладких строчках,

Друг друга нежностью накрыв.

Мы утонули в чародействе,

Создав задел на вечный ад,

И память хитрая без действа

Забыла горечь постных дат.

И послевкусие вдогонку,

В господстве чувства разогнав,

Оставило синяк на холке,

Крамольно блажью пот слизав.

Я был беспомощно растоптан,

Размазан плотью по стене,

Руками наглыми заштопан,

Забившись в угол, звал к себе.

Мурашки, липкие в потоке,

От страха бегали в канве.

И счастье голое в пороке

С бельём лежало на ковре.

До скотства зряшные потуги

Хотели время повернуть.

Любовь падучая в испуге

Пыталась на груди заснуть.

Душа — пытливая дурёха,

В утробе праведно греша,

Делила ночь любви на вздохи,

По кругу веером спеша.

Вознаграждённые желанья,

Скучая, ждали новый стресс.

И губы жадно, с придыханьем,

Освоили за ночь ликбез.

Всё было «кроме» и «до крови» —

Любовь накинула хомут,

За поводки взяла до боли.

И это был совместный труд.

В блаженстве долго изнывая,

Забылось время до утра.

И я опять, не остывая,

Сказал: «Моя!», боготворя.

Моя! Бесценная Селена,

Целебный хиромант любви,

Позволь немного, на коленях

Сказать уставшему в пути!

Воздав, уйти, и восвояси,

Твой голос в памяти держать,

В моей любви, в моём намазе

Молиться, горько уповать!

На ночь, на сутки возвращаться,

Невидимо вокруг клубясь,

Незримо через сны общаться,

Не приходя и не стучась.

Позволь на время появляться,

Лучась, на лунном алтаре,

Улыбкой нежной восторгаться

Поодаль, в падкой кабале.

Я одиночеством наказан:

Любить тебя, любить вдали…

Проникли в сердце метастазы,

Насквозь проникли, обрекли!

Я рифмой с пошлостью повязан.

Я ретроград, порой смешлив.

Казнён мечтой, печалью ранен —

Сподручней дутый позитив.

У жалкой ереси в холуйстве

Наказан век свой доживать.

Я знаю, ты намного лучше,

Не смею рядом увядать.

Да, я готов, готов, страдая,

Натужно ждать исход любви.

Да, я старею, выцветая:

Остались годы, может дни…

Готов, любимая, на клятве

Всем доказать, что я заклят.

Поверь, я знаю, в новой жатве

Ты сможешь заново начать.

Ищи, любимая, найдётся.

Я не хочу тебе мешать.

Тебе за преданность зачтётся,

Не надо громко увещать!

Поверь, что новая начнётся,

Поверь, что старая умрёт,

Что где-то кто-то засмеётся —

Любовь счастливую зажжёт.

Открой глаза, открой пошире,

Я — злачной жизни эпизод,

Сорняк любви в заблудшем мире,

Другой судьбы чужой мазок.

Попробуй снова и попроще,

Позволь другому целовать.

Удобней будет на пороге

Любовь, зарезав, закопать!

Прощай, любимая, желая,

Не надо страсти потакать.

Я не хочу гореть, страдая,

Не прикасаясь обнимать.

Когда далече — быстро лечит.

Слова кликуш мне не нужны.

Печаль на сердце — ищет встречи,

Глаза — не рядом без души.

В сомнениях крутятся знанья

(Афоризмы в стихах)

Беспечная юность — любви краснобай,

Колени — молитвы опора.

В конфликте зачинщик — тупой сиволдай,

И скромность — помощник покоя.

Сердечность не видит концов и границ.

Для юности леность извечна.

И сотни пустых и несчастных глазниц

Земля поглощает усердно.

Надежда — пролог и предвестье удач.

Обманутый любит стенанье.

Кто близок — бывает болюче-кусач.

В сомнениях крутятся знанья.

Кто жил в одиночестве — нетороплив.

Жестокость обычно ничтожна,

Для глупости кажется — умный чванлив.

Реальность — подруга безбожья.

До цели отважный доходит один.

Семья рекурсивна в единстве.

Чем больше законов, тем меньше почин.

Ищите исток в материнстве.

Любая подвижка — бесспорный талант.

И ложь для легенды — реальность.

Количество денег — свободы гарант.

Талант не способен на жалость.

За умным в шеренгу стоят подлецы.

И слабый не любит прощенья.

Чем больше воруют, тем меньше следы.

Ленивым на счастье веселье.

На страже рассудка библейский закон.

Любовь бесконечно сенсорна.

Религия любит немодный фасон,

А пафосный любит позёрство.

Чем больше в руках, тем слащавей грехи.

Толпа бесконечно жестока.

Умнющая похоть — колодец любви.

Мечта озаряет дорогу.

Дорога ревности

Я отрицаю отрицанье,

Пишу заблудших дней скрижаль.

Я долго ждал и, не желая,

Хотел того, что отрицал.

На ожиданиях, бесспорно,

Сомненьям верю наперёд.

Ко мне в сознанье лезут ночью

Пять самых правоверных строк.

И страхи, маясь в потрясенье,

Грозят молитве напролёт.

И что-то шепчет в устрашенье

На канделябрах «кровный» чёрт.

Я чувства злостью раздражаю,

И ужас прожитого дня

В виденьях жутких повторяет,

Картинки памяти бубня.

Где долгий вечер, день терзая,

До бесконечности тончал.

И солнце, сумеркам внимая,

Пыталось спрятаться в амбар.

Ревнивой верности затея

Стремилась прошлое заесть.

Улыбка милая, чернея,

Хотела страстью месть согреть.

Искала повод, увлекаясь,

Старалась сердце раздробить.

На полуправду опираясь,

Навесить цепь слепых обид.

Я был подавлен её мощью

И от напора подустав,

Шепнул на ухо: «Не дождёшься,

Я только твой». Любви воздав,

Я стал слугой. И в озаренье

Любовь невидимой рукой

Манила чувства притяженьем,

Я заболел и заодно

Промямлил что-то в оправданье,

Прилёг на грудь, и две руки

Зажгли реальностью желанье,

Я захлебнулся от любви.

Дорога ревности к прощенью,

Я бью челом, кричу в набат:

Прости, строптивая, к измене

Я не готов, не виноват.

Моя абстракция фантазий

По нисходящей за чертой —

Иллюзия, где синеглазой

Почётно только быть второй.

Забудь про слёзы до удушья,

Словами легче полоснуть.

Покруче будет сердце скушать,

У ревности короткий путь.

Я от испуга сладко каюсь,

Негодование крою.

Беззубо, как собака, лаюсь,

Зимою лето признаю.

Оставь на время безутешность,

Не верь чутью, не поощряй,

Сильнее смерти только верность.

Ты домыслам не потакай.

Не забываясь, повторяюсь,

Избавь от праведных речей.

Я в зареве любви купаюсь

И жду ответа у дверей.

Из ничего в ничто

Я ожидаю всякого с годами.

Желтеет правда, совесть, остывая,

Рифмует чувства. Жизнь календарями

Меняет возраст, в старом уповая.

Премного разного, когда в начале

Не ровен час и день-деньской короче.

Эпоха верит в то, что за горами

Несчастные счастливы среди прочих.

Со стороны кладу себя в забвенье.

Что будет с телом ночью на погосте?

Какие черви в званом вожделенье

Решат, чем закусить, а что отбросить?

Не удивляйтесь — я не испугаюсь.

Моржовыми словами и потолще

Добавьте мата, можно сапогами

Притопнуть сверху, только не елозьте.

Не троньте душу грязными руками.

Вам не понять, не спорьте до изжоги,

Что я в задворках, чавкая губами,

Искал поддержки не своих пророков,

Что изредка молился — не узнайте!

Эпитет для богатых очевиден.

Я тихо, про себя, чуть-чуть иначе

Мутузил афоризмы до кровищи.

До истощенья долго упражняясь,

Я говорил впопад до исступленья.

Чужая милость кажется святая,

Особенно когда «на протяженье».

Я пафосно частил, стирая слёзы,

Что грешные сомненья в паранойе

Хотят опять до сладкого психоза

Любви двуногой и непревзойдённой.

До жирной сути злободневных истин,

За прозвище отдав в залог таланты,

Пародии в летах, где гармонисты

Играют для придурков и мутантов.

Я понял точно — истина в подбрюшье,

Где самый низ, до крайности зовущий,

В любое время суток до удушья

Заставит плотью согрешить до сущей.

Пахучие желанья спиритичны.

И запахи любви живут особясь,

Питая разум, мысли эротичны,

Из жалости давая и по просьбе.

Хочу на паперть и в лохмотьях грязных

Узнать, что стоит бедность; на карачках

Облиться жадно страстью потных капель,

Отдав за булку ночь любви вахлачке.

Воистину, душевная изящность —

Комолыми словами на помине.

Я безо всяких в старости останусь:

При том, при сём и при своей кончине.

Пред тем, как я предстану идиотом,

Я попрошу пред образом: подайте.

При нём не надо думать об исходе,

Он знает всё, где надо, там надавит.

Раздавит время, может обозначить,

За вихры по столу лицом протащит,

Подаст на ужин пирожков горячих,

А утром — снова день любви слепящий.

Сквозь время память обладает силой,

Забыв обиды, гиблые трясины,

Способна горечь, радостью замылив,

Сказать, что верность и любовь едины.

Забыв, чем давеча любовь гордилась,

Стреножила удачу до болячки,

В припадке гнева ревностью платила,

Просила ночью поцелуй в подачку.

Из ничего в ничто бросая семя,

Я жизнь прожил, себе воображая.

Со временем надежда похудела

И с каждым годом — просто никакая.

Частушки на злобу дня

Сон приходит, день пленя,

Ночью вижу ужас дня.

Утром сон ищу с огнём,

Ужас ночи вижу днём.

* * *

Грех рифмую на порок,

Правда жизни — между ног.

Мысли льются — сочиняю,

Догму жизни излагаю.

* * *

По ступенькам вьётся след,

Чувства переходят в бред.

Вверх по лестнице крутой —

Устаю, опять пустой.

* * *

Размечтался — не беда,

Виноват — не та среда,

Испугался — страх не в счёт,

Каждой точке свой отсчёт.

* * *

Выпил, съел и закусил,

Ради скуки вновь запил.

Взятку дал и прошептал:

«Льготы, должность, пьедестал».

* * *

Зависть съела, не доела,

Гордость с наглостью запела.

Все забыли меру долга,

Сладко пахнет лесть восторга.

* * *

Возле трона сладкий стон,

Все играют в лохотрон.

У кого карман худой,

Тот не с нами, тот изгой.

* * *

Самый умный — кто последний,

Что дурак — не так заметней.

Ценность жизни не по рангу,

Рейтинг правды наизнанку.

* * *

Дети — плохо: грудь висит,

Жир на бёдрах, целлюлит.

Всюду ложь, кривят душой.

Правде легче быть левшой.

* * *

Банки в долг дают свой долг,

Льют на уши нежный шёлк,

На процент бежит процент.

Дорогой Вы наш клиент!

* * *

Два чиновника за чаем:

Мы обиды не прощаем.

Деньги борзыми щенками,

Мы построим рай пинками.

* * *

Фирма «Красная стрела»:

На кокарде — два орла,

Дела вешают на вес,

Не по чину звёздный срез.

* * *

Два мажора пиво пьют:

Скоро будет наш дебют.

Наш ЕГЭ один-един.

Дух волшебный, Аладдин.

* * *

На арене циркачи,

Секачи, рвачи, врачи.

Млеет в кресле умный даун:

Всех талантливых — в нокдаун.

* * *

На трибуне важный чёрт

На груди тельняшку рвёт:

Не сдадим, Москва за нами!

Кто не с нами, тот под нами.

* * *

Роснадзор ушёл в дозор,

К нам приехал ревизор:

Не забудьте про оброк,

У нас дети, нужно впрок.

* * *

Пробка длинная течёт,

Денег мало, нет дорог.

В шею — чёрных эмигрантов,

Лучше белых оккупантов!

* * *

Ресторан «Собачий корм» —

Эффективный плод реформ.

Суп бесплатный на обед —

Чемберлену наш ответ.

* * *

Лысый карлик-телегном

Диалог ведёт с ослом:

«У тебя большие уши,

Мы же родственные души».

* * *

Ухо к уху, голоса:

Надо вырубить леса.

Лучше степь, затем пустыня,

Будем жить в Иерусалиме.

* * *

В январе метаморфоза —

Расцвела зимой мимоза:

Во всём Запад виноват,

Он украл морозы, гад!

* * *

Нам пшеница не нужна,

Пусть у нас растёт лоза.

Будем гнать своё вино,

Обменяем на зерно.

* * *

Бизнес нам не по плечу,

Дайте всем по калачу.

Не дадите — украдём,

Нет — на площадь с топором!

* * *

К нам прислал Моссад врага,

Мы не знаем — кто, когда.

Нос кривой и не похож.

Он умён и чернокож.

* * *

Нефть, богатство, честь страны,

Скоро снимем зипуны.

Лучше биржа, белый фрак,

Дом на море и гамак.

* * *

Сайты, новости пестрят:

Подожгли Нескучный сад.

Дети делали шашлык,

Научил грузин-бастрык.

* * *

Наши девки — лучше всех,

Терпят всё за смех и грех:

Жизнь в аренду, без оплаты.

Частый гость шестой палаты.

* * *

Бремя жизни плавит страсть,

Жадность, бедность. Как украсть?

Секс по рангу, когда хочешь;

Долг семейный, когда можешь.

* * *

Муж влюбился в жену друга,

Увела жену подруга.

Обнимает друг супруга,

Грязный мир — любви порука.

* * *

Срифмовал я Зло в частушки.

В сонме жизни мы игрушки.

Горько плачет кукловод,

Смерть поставит свой аккорд.

Посему, вопреки, назло

(Монолог женщины)

Нелегко любить до безумства —

Посему, вопреки, назло.

Первородное до распутства,

Слишком всё далеко зашло.

Моё платье — твои объятья.

Жадно давят ручные тиски.

Через день живу на распятье,

Пламенея, полнеют соски.

Говорю себе до злорадства:

«Я — ничья, ты — будешь ничей».

Это волчьей верности клятва,

Крик затравленных лебедей.

Не пытайся искать другую,

Лучше вынь сердце пёклое, съешь.

Я сошла с ума, паникую —

У болезни последний рубеж.

Не бросай, не вздумай играться!

В никуда — четыре шага.

Я хочу со смертью венчаться.

Без мечты — любовь без крыла.

Сердце пишет кровью баллады,

И слова за горло берут,

Взгляд блажной любви без оглядки

И часы — бессмысленный круг.

Я хочу в секунды вмещаться,

Терпеливо ждать наугад,

Не могу от слёз оторваться —

Мысли строчат хлёсткий трактат.

Не хочу ни влево, ни вправо.

Мне желания нипочём.

Одинокая жизнь — отрава,

И колючей тоски — симптом.

Я хочу спать в твоей сорочке,

Задыхаться пóтом любви.

А ещё открывать замочки

И ночами прятаться в сны.

У любви каждый день как жажда,

Час за часом счастье длинней.

Плотоядная речь хрипата,

Плотолюбцы жаждут больней.

Я могу удивлять губами,

В темноте интерес искать.

Ночь хочу обложить крючками,

Чтобы быстро петлю связать.

Мои чувства — сладкое ретро,

И толчётся в сердце мораль.

Ко мне ночью приходит ведьма,

Заставляя сесть за рояль.

Я страдаю жадным рефлексом.

Ревность злая — слёзный ручей,

Собираю сны по сусекам,

Разбирая до мелочей.

Я согласна: согрей звонками,

Молчаливым кивком согрей.

Вознеси, зацелуй грехами,

Пусть любовь клянёт иерей.

Я давно дружу с колдунами,

Ворожу, от страха дрожу.

Я сквозь стены хожу ночами,

Чувства рваные гоношу.

Не пугайся, со мной не сложно,

Я дотошная. Не серчай!

Сколько хочешь, куда угодно,

До уродства люто терзай.

Приступай смелей, не смущайся —

Начинай быстрей со спины.

Я наглею. Не обижайся —

У любви слова голодны.

Я хочу без конца крещендо,

Я могу без долгов и в долг.

Я — волчица твоя, лишенка,

Ты — созревший, опытный волк.

Разгадал слепую загадку,

Ты другую в другой нашёл.

Прочитал меня без остатка,

Сердце надвое расколол.

Не желая, сделал возможным,

Успокойся, хватит страдать.

Я сама хотела истошно

Непорочность сочно отдать.

Растекается память льстиво:

Я жила без любви, крепясь,

Я искала счастье драчливо,

И любовь случайно нашлась.

Я ревную к чужой улыбке,

Я ревную к чужим глазам,

Я реву, считаю ошибки,

Бью кувалдой по комарам.

Твои песни пылают страстью,

Я ревную к распутным стихам.

Обладаю коварной властью,

Отдаю повеленье жрецам.

В этом мире ничто не значно.

Я боюсь любовь потерять!

Всё, чего касаюсь, наждачно —

Паранойя — безумства мать.

Для меня и намёк — соломка,

Я тоскую по тем адресам,

Где мостилась любовь в потёмках

И в тарелке лежал рамбутан.

Там, где чувства шептали: «Сдайся»,

И глаза за слова говорят.

Ночь просила: «Скорей вертайся!»

День вчерашний был раннему рад.

Где любовь сочилась по жилам,

Раздевала ложбину страсть.

Вечер был безмерно красивым,

И хотели сутки совпасть.

Где эмоции враскорячке

Тело меряли догола,

Фейерверком выли: «Мастачьте!»

И давила сок мушмула.

Где глаза у любви упрямы

И кричат: «Вовек не прощу!»

Там рождаются эпиграммы

И рифмует сердце строфу.

Пряным соком поила радость,

И судьба стреножила ночь.

Понукая руки на крайность,

Как могла, пыталась помочь.

Где любовь украшают драмы

И луна серебрит седину,

Ты всегда будешь самый-самый!

В омут грешный на дно утяну.

До упорства сведу в юродство —

Не позволю других целовать!

На голгофе любить непросто.

Я не дам глупо счастье украсть!

Волю щедро отдам в подарок,

Гордость брошу к ногам без стыда.

Мой ответ бессмысленно краток:

Ты услышишь послушное «да».

Мой последний, первый мужчина,

Близнецовое пламя — наш путь.

Мы теперь до смерти едины,

Не надейся судьбу обмануть!

Моя крайность крайне конечна.

И не смей говорить мне «вдруг» —

Мы пойдём по дороге в вечность,

И замкнётся счастливый круг.

Чувства станут светлой легендой,

Обессмертит преданье молва.

Век несметной любви — бессмертен.

Мы — душа одного естества.

* * *

До убийства себя доведу —

Не ищи других середин.

На прокрустово ложе взойду.

Мы похожи — один в один.

Память ходит назад без следов

Зима намедни мягкотела,

Нет снега, не метут метели.

Под бледным солнцем оголтело

Бегут никчёмные недели.

Во сне приходят в очертаньях

Эскизы ведомой тревоги,

Отверженных надежд рыданья,

Взахлёб ревущих мифологий.

В рутине ничего не срочно,

Я отпустил давно поводья.

Минута новая воочью

Мне кажется, что не сегодня.

Я верю в пламя близнецово,

Начало разных патологий,

Где сумасшествие — основа

Божественной любви немногих.

Весьма некстати озаренье,

Слова без мимики летальны.

Кидаю горечи в сомненье

И попадаю в мир буквальный.

* * *

Память ходит назад без следов,

Невозможно любовь обмануть.

Среди сотен чужих голосов

Дай послушать судьбу пять минут.

На обочине жизни

На обочине ржавых, покоцанных дней,

Где глаза обретают реальность,

Память справную чувства возносят тучней,

Обвиняя беспомощно крайность.

На окраине, в сонмище, руки взахлёб,

Связки грубостью голос терзают.

Кроет матом, дерётся кривой диалог,

И слова языком отравляют.

Не прощают обиды ошибки других,

Осуждают иные с пристрастьем,

Оскорбляют чужих, не своих, затаив

Месть коварную, мерят несчастьем.

На обочине в ухо слова на «изволь».

У собратьев надежда на жалость.

Говоря о другом, говорят «никакой»

И невзгоды ругают за жадность.

На обочине жизни поют нараспев.

На окраине здравят убогих.

У концовки в конце — ядовитый абсцесс,

И проклятьем подводят итоги.

Перекрёстки в дороге похожи на крест.

На обочине место для многих.

Через день на погосте — скупой барельеф.

Люди думают: время для прочих.

Унижая, презрев, голосят наобум,

По ночам истязая промежность.

Губошлёпные песни во сне трубадур

Пишет, слёзно слагая про нежность.

Обижается память, итожа протест.

Слабость любит, ничком унижаясь.

Потакать за грудиной трусливый процесс,

Невзначай матерком восторгаясь.

На обочине славят народный фольклор,

Духовник — опосля на обедне.

Зависть любит ударить наотмашь, в упор,

Наждаком каждый раз, как последний.

О других, о родных говорят, о любом,

Возвеличив удачу легендой,

Восхваляют себя, и неважно, о чём…

На вопросы — ответы с наценкой.

На обочине день превращается в грязь,

Люди видят чуть дальше подбрюшья.

По линейке шеренгой в шеренги плодясь,

Разлагается совесть в удушье.

Перемат на крещендо — вульгарный рефрен.

Хамовитые фразы небрежны.

Честь на подлость меняют — заразный промен.

Прежде были — сегодня не прежде.

На обочине слабость успех боронит,

Утомлённое бремя лоснится.

Отстающие копят охапку обид

И боятся на шаг оступиться.

На забоке поближе вассалу — лакей.

Все похожи, но любят разниться.

Пафос знает откуда, чьих будет кровей,

Добавляя в судьбу небылицы.

Разбавляя негожее схожим дерьмом,

Неземное становится явью.

С двух сторон на обочине белым бельмом

Бедность дни озаряет печалью.

На могилах — реальные цифры про быль.

Люди любят повыше надгробье.

Однотравием пахнет колючий ковыль.

За спиной на погосте — злословье.

На обочине — время окольных затей.

Умиляется память в восторге.

Одинокий вердикт — как засохший репей.

Слёзы рваные катятся в скорби.

На обочине серая масса галдит,

Послухастей — томится в испуге.

Заглушить разум правды толпа норовит,

Близко любят неумного друга.

Воля страх побеждает, вожак позади.

У надежды успехи горластей.

Обернулась толпа — задний встал впереди.

У мятежных рефлексы контрастней.

На обочине мысли бегут с языка,

Под иконой молитвы потолще.

О душе говорят напролёт, до зевка,

О грехах вспоминают попозже.

На обочине любят стандарты любви,

И счастливый отложен на завтра.

Полюбилась за ночь? Хоть на сутки возьми —

Ставят галку в распутном кадастре.

На забоке мораль от любви далека,

Люди любят бандажную похоть.

Через день расширяет любовь адреса

И грехи замеряют по локоть.

Ухмыляются мысли пустых городов,

Где торги на обочине — ночью.

За копейки на вес продаётся любовь,

Обязательства платятся плотью.

На обочине взгляд у любви косоглаз,

Ухищряется сущность в сарказме.

Неудачники пишут длиннющий рассказ

Про любовь и оргазмы в экстазе.

На пологой обочине — праздная жизнь.

На отшибе сморкается время.

На закрайке незвано гостит сатанизм

И плодится червивое семя.

На забоке отнюдь не всегда жизни падь,

Иногда умудряется смелый

Через волю, ломая, клыки показать,

Применяя приём оголтелый.

На окраине любят надежду жалеть,

Воздавая при этом кощунству,

На границе поверий щекотно хотеть

Унесённые прошлым безумства.

Нет за кромкой замков, нет за кромкой дверей,

И зайти в мир иной — виртуальность.

Легче вскладчину строить сортир без идей,

Восхваляя свою гениальность.

Мироточивая любовь

Негожий день залит дождём

И чёрной тушью на рубашке.

Мы двое суток связки рвём,

Я говорю хрипя: «Уважьте!

Уважьте, милая, не надо!

Не надо чувственно рыдать,

И не читайте Пастернака,

Любить — не значит сердце рвать».

Слова до чёртиков — шарада,

Объём обид осточертел.

Поездка вместе диковата,

И номер люкс для Вас — бордель.

Ваш нежный образ в скорлупе

И музыкальные ужимки.

Любовь канючат нараспев,

И красным цветом рвутся жилки.

Чесотка зверски на стопе

Горит, до бешенства зудится.

Я на распутье, на тропе,

И гордость ветхая стыдится.

Картавлю — нужен логопед,

И речь смазливая негромко

Смешалась, переходит в бред,

Слова кошмарные вдогонку.

Простите, думал, как всегда:

До безобразия и просто.

Бокал вина, туда-сюда,

И мизансцена без помоста.

Я краем глаза, наблюдая,

Нашёл, что сорок лет искал.

Ответа ждал, не ожидая,

И снова к совести взывал.

Дыханьем ветра ярких губ

Я был беспомощно обласкан.

Сопротивляясь без потуг,

Не погружаясь, обезглавлен.

Я по глазам читал слога,

За буквой «л» не видел точек.

Распятый взгляд смотрел в глаза —

Мне показалось, ты не против.

Мироточивая любовь

Пришла из миквы, улыбаясь,

И листья мирты для венков

Лежали на окне, ссыхаясь.

Просили страстью напитать

Сумбурный случай, не дежурный.

Терзать мечту, не потакать,

Вкусив любовь, как плод безумный.

Синяк лиловый по губам

Оставит память озарённой.

Не нужно скучных мелодрам!

Сегодня ночь любви лужёной.

Вы испугались, не поняв,

Вам показалось всё шаблонным.

Я, простодушно осерчав,

Стоял пред Вами отрешённый.

Вы говорили много раз,

Руками, чувствами вздыхая,

Что я слепой, почти без глаз,

Что Ваша девственность — святая.

Что Вы готовы не сейчас

Любить, возможно, отрекаясь,

Что я, коварный ловелас,

Иду по жизни, спотыкаясь.

Прости, крикунья, виноват!

Я каюсь, ухожу покорно.

Я стал на время скуповат,

Готов любить нерукотворно.

Ушёл один, ушёл, устав.

Курил и до утра спокойно

Я ждал звонка. Терзая нрав,

Услышал в двери стук подкожно.

Да, это был кручёный взгляд,

Он был кручёный, исподлобья.

Стучало сердце невпопад,

Вы сняли платье осторожно.

Открылись чувства щедрой плотью,

Сказали тихо: «Забери».

Стонали губы мелкой дрожью,

И Вы шептали: «Вознеси!

Иди ко мне, не уходи!

Прижми меня, размажь по стенке!

Бери как хочешь, задуши

По-жадному, по-деревенски!»

Я дёргал сверху, дёргал вниз,

И чувства страстью запотели!

Да, это был дневной стриптиз —

Я написал триптих в постели.

Прошу, шафранная, поверьте:

Не умирая, умирать

Намного легче. Вы доверьтесь —

Я не хочу Вас потерять.

Поверьте, я такой не видел,

Не знал, что можно отыскать.

Я был по жизни только лидер

И думал — можно понукать.

Я думал, что любовь смешна,

Я думал — истина в кровати.

Казалось легче с бодуна,

Я думал, это просто пади.

Простите, строго не взыщите.

Бывает, где-то на земле

Среди ста тысяч дней событий

Любовь находят на венце.

Её находят, удивляясь,

Находят ночью на звезде,

И каждый раз, с луной сверяясь,

Летает счастье на крыле.

Я сам не знаю, что случилось.

Всё получилось как бы так…

Душа в беспамятстве влюбилась,

И я боюсь попасть впросак.

Вы не бросайте, заклинаю!

Не уходите, страсть отдав!

Я расстояние лобзаю

И засыпаю, Вас обняв.

Я жду мгновенье и болею,

Боюсь от счастья взгляд забыть.

Ночами млею и лелею,

Хочу безумие постичь.

Мне часто снятся злые вести,

И сердце прячется в подол,

Не упрекайте и не лезьте!

В душе — кровавая мозоль.

У шизоида паузы вскачь

Появились харамные мысли,

За спиной неуёмно плодясь.

Память вертится, делая дриблинг,

В незнакомый характер рядясь.

Забредая в сознанье скачками,

Выбираю причудливый слог.

Подавляя мигрень желваками,

Извлекаю, что раньше предрёк.

Психопатия рвётся наружу,

У шизоида паузы вскачь.

Изверяясь, безумством подзужен,

Я пытаюсь аффекты запрячь.

Неприятные строчки спрягая,

С чепухою играю в пасьянс.

В деградации совесть, моргая,

У клеймёной души — консультант.

Побасистее, лучше построже,

Поискуснее надо брюзжать.

Без прикрас, до испорченной рожи

Обнаружил, что сам себе тать.

До единства науськанных тождеств

Годы брачные были близки.

Упоённая ревностью схожесть

Расцветала в подкорках любви.

Два стишка — пересуды в презренье

Языкасто корнали любовь,

В зубоскальстве сплошных подозрений

День другому казался негож.

Оседлав в недоверии: «Слушай»,

Раздирали судьбу до конца.

Раздавили мы счастье обузой.

За упрёки расплата сполна.

Мы в кумирне искали спасенье

И молились различным богам,

В харабате в ночном вожделенье

Воспевали чудесный харам.

У разврата девиз — бесконечность.

Раздевая любовь донага,

Обрекали желанья на вечность.

В помраченье ектенья жадна.

В космогонии страсть, вызревая,

Одолев ключевые слова,

Без подачек любовь увещая,

В зазеркалье надежду нашла.

На малейшие чувства надеясь,

Предавали любви оптимизм,

На холёном двуличии греясь,

Восхваляли иной фатализм.

Собери бал-парей в одолженье:

В себялюбье абсурд посильней.

Для тебя сотня глаз — увлеченье,

Для меня каждый новый — слабей.

До распутства своё упоенье

Просто так раздаёшь свысока.

Я ищу второпях исцеленье

И пытаюсь сказать сдалека.

Объясняю исподние чувства.

Вразумлю, не сказав ни о чём,

Предавая анафеме чуждость,

Я возьмусь за тебя голышом.

И без гнёта былых неурядиц,

Без мещанских воззрений, броском,

Превратимся в раздетых исчадий,

Забывая о сложном, былом.

Шутки плохи, взаймы не отдамся,

Заплати наперёд и сейчас.

На, изволь, с кондачка не пытайся.

Ты привыкла везде, горячась.

Как в барковском, распущенном духе,

Всепокорно прищурив глаза,

Ты была через раз потаскухой,

До пропащей, вульгарно дрожа.

Моё тело и чувства… До грогги.

Благочинные мысли отбрось.

Ты не брезгуй застиранной тогой:

Эта ночь — разрешённый вопрос.

Пусть аукнется дюжая похоть,

На изрытой постели трясясь.

Не пытайся заманчиво охать,

Передай жалкий опыт, сочась.

Во всевластье — открыто и смело,

Угрызений не надо, потом.

Подари мне блудливое тело,

Дрожь в коленях — ретивый симптом.

Ты не бойся, упейся до гребня,

Рябь на времени только ржавей.

Год за годом любовь ширпотребней,

И на чреслах она погрешней.

До буффонства твоё лихачество,

До повадливой страсти движком,

До щенячьего визга вкрадчиво,

На горячем снегу босиком.

Объявилась любовь возданная,

Заявила, кряхтя, на права.

Катавасия жизни — злачная.

Отвергает, настырно любя.

Чистоганом просит желанная,

Без долгов и заученных фраз,

Доминанты хочет горланная,

Ночью просит пожёстче матрас.

Стал умнее, забуду огрехи.

Невдомёк и тебе не понять.

Не позволю гнушаться, как прежде,

Ты иссякла, не сможешь шпынять.

Не найдёшь ты ни «вместо» ни «снова»,

Я уже не смешной дилетант,

Ты ищи для фантазий другого —

Износился изрядно талант.

Лежебока почуяла лавры,

Комильфо невозможно принять,

На зияющем бремени кармы

Не надейся алхимией взять.

Рад-радёхонек, стоящий случай,

Желчной страсти хромой эпилог.

Я попался в силки и замучен

Без ущерба реальности, впрок.

Хромая любовь

Луна — небесная ночница,

Хромой любви ночной мираж.

Дай мне надежду, пусть приснится

Любовь её миндальных глаз.

Пусть пьяный листопад закружит,

Теплом от стужи защитит.

Пусть осень бросит звёзды в лужи

И тьмою небо затемнит.

Пускай безбрежной ранью снится

Любви гранатовый агат.

Пускай на сердце горячится

Огонь забытых мной цитат.

Пускай безмерно страстью льётся

Шатунных дней бесстыжий взгляд.

Дай мне любви, пускай напьётся

Раздетый жаждой голый сад.

Пусть наш ковчег, обжитый болью,

Разбит раздором в беготне.

Закат холодный пишет кровью,

Рисуя красным на стене.

И страстью вечер запивая,

Я раздеваю ночь до пят.

Луна, сквозь окна проникая,

По кругу требует опять.

Любовь с любовью заворкует,

Глаза начнут глаза искать.

Душа беспомощно закурит,

Устанет сердце кровь качать.

И полумесяц над глазами,

И азиатский цвет лица

Разденут чувства за дверями,

Где у кровати нет конца.

И след за следом, в помраченьи,

Моей любви парад планет

Найдёт наутро в отрезвленьи

Стакан вина и роз букет.

Да, я прощаю, не прощая,

Неважно чья, неважно с кем.

Иди одна, не упрекая,

Не пробуй взять глазами в плен.

Я сам хотел. Любовь разъела.

Оставь на память мне платок.

Стихи от боли опустели:

На сердце — каменный цветок.

Любви обветренные губы —

Желанье пламенистых грёз.

Увы, любовь пошла на убыль,

Моя невинная — всерьёз.

Да, ты действительно нирвана,

Души оборвыш роковой.

И страсть любви невозжеланной

Была беспомощно чужой.

Не трогай трепетную душу!

Не рань мне сердце, я — хромой.

Я тайну клятвы не нарушу,

Слова и чувства со слезой.

Дай мне ответ, скажи ошибку,

Не говори, что я слепой.

Не вызывай слезой улыбку,

Грехи бессмертные со мной.

Не мучай болью ночью тайны,

Не прячь порочные штрихи,

И не толкай меня на крайность,

Признай обидные грехи.

Не меряй чувства метражами,

Забудь про месть, не ворожи.

Я не готов любить мазками,

Не трогай ауру души.

Я был денщик — любви опора,

Она по-разному грешит.

У дикой страсти нет затвора,

Глаза у счастья без обид.

Конец ознакомительного фрагмента.