Авиатор: назад в СССР 12

Михаил Дорин (2024)

Середина 80-х. годов. Пик военной мощи отечественных Военно-воздушных сил. Лётчик-испытатель Сергей Родин на острие боевой авиации Советского Союза. Борьба идёт за каждую характеристику — высота, скорость, манёвренность. Но требуется большее.Стране нужна палубная авиация.

Глава 2

Кабинет генерального конструктора быстро опустел. Последним из него вышел Иван и подмигнул мне, закрыв за собой дверь.

Федотов подошёл к окну и открыл форточку, впустив свежий воздух. Тянуло в сон, но пройдясь по кабинету, у меня получилось взбодриться.

Я пересел поближе к столу Анатолия Ростиславович, пока он просматривал документ.

— Не продует? — спросил у меня Белкин.

— Всё нормально.

Федотов вернулся на место и сел напротив. Старший лётчик фирмы внимательно вглядывался в моё лицо. Странный взгляд у шефа!

— Васильич, мы разве не договорились на нашей личной встрече по Родину? — спросил Белкин, отложив в сторону документ.

Что-то мне не нравится начало разговора.

— Анатолий Ростиславович, в нашем с вами разговоре я высказал свою позицию. Менять, не намерен.

— Не понимаю вас, — покачал головой Белкин и отклонился назад.

Они так разговаривают, будто меня здесь нет.

— Могу узнать, в чём суть вашего разговора? — спросил я.

— Сергей, не думай, что я тебя в чём-то обвиняю. Нам необходимо знать, была ли возможность избежать пожара на борту, — ответил мне Анатолий Ростиславович.

Выходит, что официально я в аварии не виноват. Федотов с этим согласен. Но генеральный конструктор в моей невиновности сомневается.

Белкин прекрасно знает технические возможности МиГ-29. И он лично давал добро на изменение в программе пилотирования. Он знает все последствия возгорания. Как я должен был его избежать? Нет у меня способностей пророка.

— Так у нас ничего не получится, Анатолий Ростиславович, — недовольным тоном сказал Федотов.

— Васильевич, не начинай. Что нам до причины, указанной в материалах расследования? Мы самолёт потеряли, — попытался его успокоить Белкин.

— А могли бы ещё и лётчика. Я уже не говорю про разрушения на земле, — добавил Александр Васильевич.

Федотов не выглядел добродушным и интеллигентным. Он был на взводе, и всем видом показывал мне, чтобы я не лез в разговор.

— Я у тебя, Сергей, хочу спросить. Ты считаешь, что сделал всё для недопущения аварии? — повернулся ко мне генеральный конструктор.

Так и знал! Он меня обвиняет в аварии! Такими возмущёнными глазами смотрит только прокурор на обвиняемого.

— Предпосылок к отмене полёта не было. Машина работала все дни без нареканий, — ответил я.

— Тогда почему произошла авария? — не успокаивался Белкин.

Федотов недовольно зыркнул на меня. Ну уж нет! Кричать не буду, но в обиду себя не дам.

— Анатолий Ростиславович, мы с вами на самом острие авиационной науки. Оно тонкое и порой с него можно соскользнуть. Вот и в случае с МиГ-29М столкнулись с проблемами технического плана. Не нужно отрицать очевидное. У меня, как и у Меницкого несколько лет назад произошёл тот же отказ. Но, так уж вышло, что все проблемы замыкаются на лётчике.

Белкин был недоволен, что я решил с ним дискутировать. Наверняка думал, что я стану оправдываться.

— И ты с ним согласен? — повернулся он к Федотову.

— Да, Ростиславович.

Генеральный конструктор достал трубку и стал засыпать в неё табак. Делал он это тщательно с очень суровым видом.

— Мы проигрываем, мужики, — тихо сказал Белкин, задумчиво посмотрев на нас.

— Это лишь один самолёт, который мы потеряли на виду у начальства. Беда большая, но не смертельная. Наши идеи ещё нужны…

— Нет, Васильевич. В Министерстве и у военных начинает складываться не лучшая оценка нашей деятельности. Ещё один подобный провал, и мы можем лишиться последних сторонников, — перебил Федотова генеральный конструктор.

Белкин походил рядом со столом и протянул мне лист телеграммы. В ней говорилось про испытания нового изделия на полигонах испытательного центра во Владимирске.

— «Испытания «изделия 170» перенести на весну 1984 года, ввиду неготовности носителя», — прочитал я и тут же взглянул на Белкина. — Наш самолёт готов к применению и отработке техзадания с этой ракетой. Почему в этой телеграмме обратное?

— Самолёт был готов. Завод «Вымпел», который занимается этим «изделием 170» решил отложить испытания до следующего год. В конструкторском бюро Сухого обещали к этому времени подготовить свой вариант носителя, — сказал Федотов.

— Проще говоря — они тянут время до момента, когда у «суховцев» появится доработанный Су-27. Сейчас они применять эту ракету не могут, — добавил генеральный конструктор.

Вот это борьба пошла! Два достойных друг друга авиаконструктора, две легендарные фирмы вступили в схватку. И пока моё конструкторское бюро уступает практически по всем направлениям.

Выходит, что во Владимирск уже не надо ехать. Как только Белкин отпустил меня и Федотова, мы вышли с ним в коридор, и он меня придержал.

— Тебе нужно отдохнуть. Ты много пережил аварий, — настойчиво произнёс Александр Васильевич.

Ошарашил меня Федотов таким предложением. Проще говоря, он меня от полётов отстранял.

— Да ладно вам, шеф! Не время отдыхать, — посмеялся я.

— В отпуск пойдёшь со следующей недели. Поезжай домой и отдохни, — ответил мне Александр Васильевич.

— Я в порядке. Разве нам не нужно сейчас разбираться с проблемами МиГ-29М?

— Нужно. И отдыхать тоже нужно, — продолжал повторять шеф.

Затем он посмотрел на меня. Энтузиазма перед возможностью идти отдохнуть, в моих глазах не было. Я предложил ему отправить меня в отпуск ближе к Новому году. Как только закроем программу испытаний на МиГ-31 на ближайший период.

— Хорошо. Иди, готовься к полётам.

Середина ноября выдалась дождливой, но авиация у нас всепогодная. Очередное задание было не сложное — выполнить полёт по маршруту в стратосфере на МиГ-31. В экипаж определили штурмана-испытателя нашей фирмы Валерия Сергеевича Зайкина — «душа коллектива» и главный помощник Федотова во всех его поездках в горы. Как мне сказал Меницкий перед сегодняшним полётом, приготовься услышать любимое ворчание Зайкина.

Мы шли с Валерием Сергеевичем на стоянку, когда нас догнал Ваня Швабрин.

— Федотов спрашивает кто с ним в горы поедет? Я отказался, поскольку уже к тебе, Серёга, на Новый год еду.

— Блин! Опять в горы тащит меня Федот! — расстроено восклицал Зайкин.

— Валерий Сергеевич, да бросьте! Вы ж фанат, как я слышал, — удивился я.

— Да ты шефа не знаешь. Погода плохая. Все лыжи в угол поставили и за стол. Поел, попил и спать. И он тебя в 6 утра, а то и раньше будит. С первыми петухами в горы тянет кататься. А жизнь-то хороша была вчера. Ой, не хочу и не поеду! — возмущался Зайкин.

Я знал по рассказам всего коллектива инженеров и техников, что добрее человека, чем Зайкин не бывает. Это постоянно говорил и Меницкий. Почему он не мог отказать Федотову, мне непонятно.

— Шеф ведь не приказывает. Можно и отказаться.

— Ну, как же! Он просто говорит: поехали и всё. Брови нахмурит, и попробуй отказать. Но в этот раз пусть другого кого-то берёт!

Мы подошли к самолёту. К нам подъехала машина Федотова с главным конструктором МиГ-31. Зайкин уже был готов к тому, что сейчас его спросят по поводу поездки в горы.

— Сергей, к полёту готов? — задал вопрос Александр Васильевич.

— Конечно. Осталось по программе десять полётов выполнить.

— Это хорошо.

Он посмотрел на Валерия Сергеевича и радостно спросил его:

— Валера, поездка намечается. Как насчёт того, чтобы в горы рвануть?

Я не сомневался в крепости духа нашего штурмана-испытателя. Как и в его добром сердце. Вот оно-то и пересилило.

— Александр Васильевич, с большим удовольствием! Всегда готов! — громко ответил он.

Я сам смотрю на Федотова и понимаю, что он не просто так спросил у Зайкина. Суровый взгляд Александра Васильевича трудно преодолеть.

Главный конструктор МиГ-31 подошёл к нам и объяснил, на что обратить внимание в полёте.

— Посмотри, как будет локатор отображать, Валер. Были нарекания на этой машине.

— Нет вопросов, — ответил ему Зайкин.

Самолёт осмотрели, места в кабинах заняли и начали запуск. Всё идёт штатно, без нареканий. Как только весь процесс запуска был закончен, я запросил вырулить.

— Гордый, 088й, прошу вырулить на предварительный.

— 088й, предварительный разрешил, — ответил мне руководитель полётами.

После осмотра на техпосту, нам разрешили вырулить на полосу. Самолёт установил по осевой линии ВПП. Тормозной рычаг полностью нажал. Двигатели прогреты. Плечевые ремни притянуты, и Валерий Сергеевич докладывает о готовности к взлёту.

— 088й, взлёт, форсаж, — запросил я.

— Разрешил.

Вывел двигатели на обороты «Максимал». Сергеевич докладывает, что показания двигателей в норме. Ставлю рычаг управления двигателями на упор «Полный форсаж». Лампы включения режима загорелись.

— Взлёт, — сказал я по внутренней связи и отпустил тормоза.

Рывок назад и МиГ-31 рванул по полосе на взлёт. Ручку управления держу в нейтральном положении, педалями контролирую направление. Скорость растёт, но не так, как обычно. Звук двигателей не такой. Гаснет лампа левого форсажа.

Самолёт тут же начинает уводить с полосы влево.

Рычаг управления двигателями сразу переставляю на упор «Малого газа». Убрал закрылки. Самолёт ещё очень быстро катиться по полосе, но скорость позволяет выпустить тормозной парашют.

— Прекратил взлёт, — громко докладываю я в эфир.

— Вижу тормозной. Два купола! — информирует меня руководитель полётами.

Что-то не то происходит в моей лётной жизни. Отказ на отказе. Может, и прав Федотов — надо отдохнуть?

Как только зарулили на стоянку, я вылез из кабины и стал объяснять главному конструктору, что произошло. Внимательно выслушав меня, он поблагодарил за сохранность машины. Дядя Вася пригласил к техникам в домик отведать чаю, но я решил отказаться.

— Сынок, ты давай не кисни. Жизнь — зебра, только побольше, — попытался меня поддержать Арнас.

Третий техник из этой бригады «матёрых», Герман Геннадьевич, предложил отведать вкуснейших белорусских драников, приготовленных его супругой. Почему бы и нет.

— Серёга, давай поговорим, — отвёл меня в сторону Зайкин.

— Валерий Сергеевич, всё в норме. Я даже испугаться не успел.

— Не про это разговор. Отказы сыплются на тебя и не только. Посчитал, сколько раз в этом году уже на краю был?

— Немало. Такая уж работа у испытателя.

Зайкин покачал головой и приобнял меня за плечо.

— Поверь взрослому дядьке. Если началось одно за другим — надо остановиться. До греха доведёшь просто, — спокойно сказал Валерий Сергеевич.

Я вспомнил, что с этим человеком меня часто сводила судьба. Именно он показал мне дорогу на дачу Кутахова. Затем на поступлении помог с освоением МиГ-31, когда времени было очень мало на подготовку. Стоит и в этот раз его послушать. Зайкин ещё ни разу не ошибался.

— Ладно. Сначала чаю попьём, а потом в отпуск, — улыбнулся я.

Описать посиделки в домике техников невозможно. На них нужно присутствовать. Дядя Вася юморил над Германом, а тот не упускал возможности уколоть Арнаса. И так по кругу.

Отдельно нужно отметить драники. Попрошу Веру научиться их делать. Жаль только, что раньше отказывался от них, когда Герман предлагал.

В тот же день согласился на предложение Федотова. Отпуск, действительно, нужен.

Когда я пришёл домой и рассказал всё Вере, она обрадовалась. Теперь у нас есть возможность съездить в родной город. Моя жена давно не видела маму, а во Владимирске не была ещё дольше. И мне стоило бы повидать бабушку Надю. Как ни крути, других родственников кроме меня у неё не осталось.

Канун нового 1984 года

Шумное застолье только началось. Квартиру Полосовых наполнил приятный аромат вкуснейших салатов и жареной курицы. Громкие и весёлые разговоры перемешались с выступлениями советских звёзд в телевизоре. По Первой программе шёл киноконцерт с записями песен из фильмов. Все легендарные артисты молоды и поют прекрасно. Никакой фонограммы и пляшущих кукол с огромными губами. Да и не только ими.

— Серый, мы когда из Анголы улетали, тебе нужно было видеть плачущее лицо Гнётова, — громко смеялся Костя Бардин, который тоже с нами отмечал Новый год.

— И как тебе мой бывший зам.комэска? — спросил я.

— Нормальный мужик. Только он так переживал, что остаётся один с Мариком и Гусько. Эти черти наворотили такого…

— Чего такого? — тут же хором откликнулись на наш смех три девушки.

Дама сердца Швабрина — Катя, моя Вера и её сестра Маша.

Стоит сказать, что свадьбу Костя с невестой так и не сыграли, но это временное явление. Всё же, он выбрал себе в жёны двоюродную сестру Веры, а она тоже настойчивая!

Рассказывать о новых приключениях «советских лётчиков» в Анголе за столом не стоило. Поэтому Костя свернул разговор.

В этот момент с кухни пришли бабушка Надя, тёща Эльвира Павловна и её сестра Лариса Томина. Они несли очередные блюда, которые подлежат «уничтожению» в эту новогоднюю ночь. А как же иначе! При первом взгляде на стол, я сразу накинул себе килограмма три к весу.

— Товарищи офицеры, попрошу всем налить, кто что употребляет и приступить к застолью, — поднялся со своего места Ваня Швабрин.

Он прилетел с девушкой вчера. Я его предупредил, что во Владимирске зима бывает недолго. Но именно в этот Новый год ему повезло. На улице снежно и морозно.

Как только все бокалы были наполнены, прозвучал сигнал для произнесения первого тоста.

— Дорогие все «наши»! — торжественно объявил Ваня. — Хочется сказать вам много хороших слов. Но я не буду. Пускай их скажет Сергей.

Так и знал, что будет «переход хода»! Иван с красноречием дружил, только когда выпивал. Сейчас он в завязке и это хорошо.

Я поднялся со стула и посмотрел на всех собравшихся. Сияют от счастья тёща, бабушка и тётя Веры.

А молодые ребята улыбаются. У каждого горят глаза. За всеми большое будущее. Но в голове у меня каждый раз в семейный праздник возникнет вопрос: что будет дальше со страной?

Меняется история авиации. В Афганистане относительно спокойно и он не стал «чёрной» страницей в истории страны.

В феврале будущего года не станет Андропова, который уже не появляется на экранах. После него страну возглавит Константин Черненко. Так было раньше, а как будет в этой реальности, узнаем после Нового года.

— Серёжа, ты задумался? — шепнула мне Вера, подёргав за рукав рубашки.

Поймал себя на мысли, что молчу несколько секунд. А надо говорить тост!

— Зайду издалека. Если ёлка стоит до марта, что это означает? — спросил я у собравшихся.

Варианты были разные. То она искусственная, то картонная, то дырку в стене закрывает.

— Всё не так. Просто вам лень её вынести. А почему? Да потому что не хотите расставаться с праздником. Так пусть же в Новом году праздник будет каждый день, а ёлка станет комнатным растением! — закончил я и все вместе стукнулись бокалами.

Время упорно двигалось к бою курантов. Девушки обсуждали наряды звёзд по телевизору. Эльвира Павловна и баба Надя тоже включились в обсуждение причёски Гурченко.

Костя пока ещё поглощал запечённую картошку и внимательно слушал наставления от будущей тёщи. Правильно делает. Лариса Павловна всегда говорит по делу.

Разговоры за столом были интересные, но только нам со Швабриным нужно было поговорить о работе. Мы отошли на кухню, где приглушили звук маленького телевизора.

— После 8 Марта выдвигаемся в Крым, Серёга. Времени совсем не останется на отработку посадки. Будем летать в Циолковске, но это не то. Сам понимаешь, — сказал Ваня.

— Ты сам-то, как чувствуешь себя при взлёте с трамплина?

— Волнительно, — посмеялся Швабрин.

— Перегрузка во время посадки большая. Вам много ещё полётов надо сделать?

— Достаточно, чтобы не успеть к назначенному времени, — ответил Иван, перекидывая яблоко из руки в руку.

Обидно, что так всё получается. Если и дадут нашей «корабелке» сесть на палубу, то это однозначно будет после Су-27К. Большой козырь в конкурентной борьбе двух конструкторских бюро.

— Ты душу не трави, Серый. Думаю, мы каждый сядем на корабль. Но есть дела поважнее. МиГ-31 нужно улучшать. Возможно, и что-то усовершенствованное сделать. Федотов на тебя в этом деле надеется, — сказал Ваня.

— Да, но пока я отдыхаю. Он сказал, как приеду после Нового года, продолжу работу по 31му.

На кухню зашли Вера и Катя.

— Шепчутся, значит? — поставила руки в боки Екатерина.

— Хуже. О работе говорят. Сколько можно, мальчики? — улыбнулась Вера.

— Мы чуть-чуть и заканчиваем, — ответил я.

Девчата ещё немного поворчали и ушли, предупредив нас не задерживаться.

— Ладно. Главное, чтобы ты сел первым из нас, — сказал я.

Искренне хочу, чтобы у Вани всё получилось. Он заслужил, чтобы его оценила страна. А то ведь ни одной медали нет. За корабль однозначно должны дать что-то серьёзное.

— Серёженька! К телефону, — позвала меня Эльвира Павловна.

Ого! Кто меня мог найти у тёщи дома? Мысль была, что меня захотел поздравить кто-то из Комитета. Есть у меня там пара… знакомых. Но не очень хочется с ними общаться.

Я подошёл к телефону и взял трубку из рук тёщи.

— Слушаю.

— Сергей, с Новым годом!

Это был голос Александра Васильевича Федотова. Только сейчас вспомнил, что я оставлял ему домашний номер бабушки, но никак не Полосовых. Я его сам не знаю!

— Вас также, шеф.

— Как отдохнул? — спросил Федотов.

В вопросе уже прозвучал намёк на какую-то задача.

— Хорошо. Думаю, что готов работать дальше.

— Это замечательно, сынок. Работы очень много. С тобой Швабрин?

Ваня говорил, что собирается поехать во Владимирск. Так, что удивляться осведомлённости Федотова не нужно.

— Со мной.

— Прекрасно. Вот что, ребят, давайте всё же попробуем выиграть эту борьбу за корабль. Готовы лететь в Крым 2 января?