Летом сорок второго

Михаил Калашников, 2022

На основе реальных событий. Исключительные по своей правде романы о Великой Отечественной. Грохот далеких разрывов, запах пороха, лязг гусениц – страшные приметы войны заново оживают на страницах книг, написанных внуками тех, кто в далеком 1945-м дошел до Берлина. Июль 1942 года. Фронт катится к Дону. Тысячи беженцев и бойцов разрозненных советских частей скопились у переправы в районе села Белогорье. На том берегу – спасение гражданским, а военным – возможность отдохнуть и собраться с силами. Как назло, задерживает движение устроенная майором НКВД проверка документов. Необходимая формальность грозит страшной бедой – людскую лавину в любой момент могут атаковать немецкие бомбардировщики. Никто из столпившихся у переправы людей не знает, что еще накануне этот майор носил такое же звание… в фашистской армии.

Глава 8

Опять степь, пыль, раскаленное бесцветное небо. Бабы спрашивают, где же немцы и куда мы идем. Мы молча пьем холодное, из погреба, молоко и машем рукой на восток. Туда… За Дон…

В. Некрасов. В окопах Сталинграда

Новая бомбардировка застала Шинкарева на лугу. Пробираясь между толпами беженцев, стадами коров и вереницами телег, Слава почуял, как невидимая волна прокралась по всему живому. Толпа единым организмом уже научилась предчувствовать. Лейтенант сосчитал пять медленно плывущих над землей звеньев. Уродливые стальные птицы, кружа над селом, сыпали из брюха черные «яйца».

— Садануть бы под брюхо этой падали! — не сдержался лейтенант. — Где же авиация? Где наши зенитки? — сокрушался он, понимая, что зенитки вместе с расчетами застряли на улицах села, а снаряды к ним рвутся в грузовиках, убивая красноармейцев.

Вернувшись к переправе, лейтенант застал здесь кипевшую работу. Солдаты валили деревья, очищали их от веток, распиливали на бревна, раскатывали по размерам. Увидев Шинкарева, майор пожал ему руку:

— Выражаю благодарность, лейтенант. Слушай новую задачу. Связь с левым берегом нужно наладить. Плавсредства нужны. Лодки, проще говоря. Один паром у нас еще остался, но он только для техники, да и медленный дюже, не оперативно на нем. Я уже на том берегу договорился насчет зенитных пулеметов. Навстречу нам оттуда тоже соединять понтон начнут. За главного там Пастухова оставил, комиссара своего. Но эти лодки, что мне тут ребята в камышах показали, это мало, понимаешь? Скоро пехоту начнем переправлять. Люди вплавь могут, а для оружия лодки нужны.

Смешавшаяся людская и животная масса клокотала на лугу. Погонщики правили коров к полоске пляжа. Коровы спускались к Дону, надували бока, как бочки, плыли к другому берегу. Мальчик лет двенадцати два раза направлял бричку к воде, но лошади лишь заходили по брюхо в воду, напивались и поворачивали назад. Тогда мальчишка обрезал постромки, и свободные лошади охотно поплыли, таща за собой вцепившегося в остатки сбруи мальчугана. Несмышленыш-стригун, отпрыск одной из кобыл, долго носился по берегу, жалобно ржал, но, когда кобылица пропела ему с середины Дона на своем языке, он с разбегу кинулся за нею и неумело поплыл. Бричка, груженная скарбом и казенными бумагами, уперев оглобли в землю, уныло осталась стоять на берегу.

Люди торопились. Затишье, как того и ждали, оказалось недолгим. В небе опять заныло, беженцы в панике кинулись искать укрытие: закатывались под телеги, бежали в заросли лозняка, заползали в канавы и промоины, не боялись прятаться за тушами убитых коров и лошадей.

Слава увидел растерянную девушку, бестолково метавшуюся по дороге. Небольшого роста, плотно сбитая, в синей юбке, едва скрывавшей колени, и белой сорочке с красной малоросской вышивкой, она искала кого-то глазами. Подскочив к ней и подмяв под себя, лейтенант грохнулся с нею на землю. Она обдавала его шею горячим дыханием. Слава, прижимая свой подбородок к ее щеке, считал, что укрывает ее от осколков.

На этот раз самолеты высыпали над селом «зажигалки». Соломенные крыши мазанок неохотно запылали. Погода послала свое крохотное благословление — полное безветрие. Застройка в селе была просторная, и пламя не перескакивало с хаты на хату, дым вертикально уходил в небо.

Под крыльями самолетов вспыхнули оранжевые огни. Крупнокалиберные пули пробивали деревянные подводы, находя под ними свои жертвы. Река пестрела рогатыми коровьими головами и спинами. Между ними выросли фонтаны воды. Продырявленные туши с ревом уходили на дно.

Слава все плотнее прижимался к девушке, выдавая свой страх за командирскую защиту. Один раз пулеметная очередь легла совсем близко от них — лейтенанту в лицо полетели пыль и ошметки травы.

Наконец и этот, третий за день, налет прекратился. Поднимаясь с земли, лейтенант помог подняться девушке.

— Как зовут? — отряхивая форму, спросил он.

— Настя Федорчук.

— А где родители?

— Не знаю, только самолеты прилетели, я их и потеряла.

— Чего металась как малахольная? Прятаться надо было.

— Боюсь с этого места сойти. Я с ними туточки разминулась, может, они сюда вернутся, искать меня станут.

— Сколько классов окончила?

— Семь только.

— Ну, «только». Цельных семь! — похвалил Слава.

Девушка застенчиво улыбнулась.

«Красавица… Хоть за это войне благодарность выписать, что дороги наши пересеклись», — подумал Слава.

— Слушай, тебе надо на другой берег переправляться, затопчут тебя здесь. Может, и родители уже там? — оборвал ее улыбку Шинкарев.

— Нет, они бы меня не бросили.

— Да, не бросили б, — машинально согласился он.

Поводив головой по сторонам, лейтенант вдруг быстро заговорил:

— Давай так: я сейчас в село съезжу, а на обратном пути тебя тут встречу. Вон под тем деревом.

Посреди луга высилась одинокая мощная верба, возрастом в полвека.

— Другого дерева тут нет, так что не перепутаешь. А родители найдутся, тогда уж не жди меня, всем семейством тикайте на другой берег. Ну, а если не будет их, так я тебя переправлю, будешь их там искать. Идет?

Настя стояла в раздумье.

* * *

После третьей бомбардировки Виктор выскочил из подвала на улицу. Дом Карпенко, стоявший через дорогу от Кочаныхи, еще пылал, крыша, пробитая бомбой, полностью провалилась. Пробежав от подвала к плетню и перемахнув через него, Виктор оказался в своем дворе. Дом пока был цел, не считая вылетевших оконных стекол. В угол сарая попала бомба. Парень заглянул внутрь, на земле лежала мертвая корова. Виктор окинул взглядом окрестные улицы: повсюду стояли дымовые столбы, и сотрясался воздух под языками пламени. Через двор от Журавлевых, на перекрестке Зеленого переулка и Черноземной улицы, полыхала МТФ, в нее неделю назад согнали армейских лошадей.

Долетел запах паленого мяса. Забежав за сарай, Виктор увидел горящий соседский плетень, пламя вплотную подбиралось к сараю. Под плетнем лежал обугленный человек. По ботинкам и зеленым штанам с обмотками, еще не тронутым огнем, Виктор понял, что это красноармеец. Разломав плетень на стыке с сараем, он не дал пламени перескочить на стену. Виктор забежал в дом и, взяв ведро с водой, вернулся в подвал.

— У Карпенковых хата сгорела, у нас корову убило, а под плетнем мертвый солдат лежит, — передал он новости.

Мать часто и громко переспрашивала, Кочаныха кричала ей в левое ухо, меньше пострадавшее от контузии.

— А кони? — спросила Тамара.

— Кто-то успел выпустить, несколько у нас по саду бродит.