Ломбард в Хамовниках

Михаил Кубеев, 2016

Повесть «Ломбард в Хамовниках» известного писателя-историка Михаила Николаевича Кубеева (1942 г.р.) создана на основе документальных материалов о работе Московского уголовного розыска в 1918–1919 годах. Банды налетчиков орудуют в новой столице. Повальные грабежи и убийства наводят ужас на ее население. Прибывший из Петрограда в Москву новый руководитель МУРа Александр Трепалов, его помощник Сергей Будылин и другие сотрудники уголовного розыска готовят ловушку для кровавой банды, возглавляемой рецидивистом Сафоновым по кличке Сабан. Но разгромить эту банду оказалось непросто…

Портреты жиганов

От размышлений Сергея отвлек стук в дверь. Он повернулся — на пороге стояла Иринка.

— Углубился в бумаги, да, задумался? — Она зацокала языком. — Ай-ай, какой серьезный. Скоро твоя подготовка закончится, и все вы отправитесь на большое дело. Пойдем? Александр Максимыч тебя к себе спрашивают.

Сергей вздохнул, сложил карту, убрал в сейф папки и следом за Иринкой вышел в коридор.

— Ну как, можешь рассказать мне теперь, с кем из главарей намерен вести переговоры с питерским «Инкогнито»? — встретил его у дверей кабинета Трепалов и первым делом забрал ключи от секретки. — Отыскал кандидатуру?

— Отыскал, — буркнул Сергей.

— Начинай, а я послушаю. — Трепалов сел за стол.

Сергей стал рассказывать про Якова Кошелькова, настоящая его фамилия Кузнецов. Родился в семье каторжника примерно в 1880 году. Промышлял карманником на Хитровом рынке. Кличка появилась из-за его любви вытряхивать чужие кошельки. Потом стал вором-домушником, залезал в квартиры через форточки, такая появилась у него специализация. Постепенно сколотил банду, вооружил людей. Но свои ограбленные жертвы он не трогает, оставляет в живых. Кроме него есть еще банда Гришки-Адвоката, Казули, в каждой около 30 человека, их парни специализируются на ограблении касс предприятий. Можно назвать в этом ряду и Гусека, но у него в банде всего 13 человек и масштаб налетов поменьше.

— Вот поэтому о них хватит, — прервал Сергея Трепалов. — Нам важнее сейчас банда Сабана, в ней около сорока человек, и ее главарь хочет стать владыкой над всеми другими главарями, превратить их в своих прислужников. Питерские, думаю, будут связываться с ним. Боцман вел переговоры с Гришкой-Отрыжкой, а этот оспатый ближе всех стоит к Сабану. Давай начинай, я слушаю.

И Сергей начал рассказывать о Сабане. Настоящая его фамилия Сафонов, зовут Николай Михайлович. Год рождения неизвестен. Ему примерно сорок лет, может, побольше. Сам он крестьянин, из Липецкой губернии, предположительно из города Лебедянь. Строит из себя московского барина, одевается франтом. Участник многих бандитских нападений. Шесть судимостей. В отличие от Кошелькова, Адвоката Сабан расправляется с жертвами самолично. Стреляет в них, убивает ножом. Его принцип — живых свидетелей не оставлять. Правда, сейчас он старается не пятнать себя кровью. Это делают за него подручные. У него несколько хат, основная в Сокольниках. Но в последнее время зачастил в Хамовники. Там у него проживает знакомая женщина. Он часто ночует у нее. В его банде примерно сорок человек. Его правая рука Капитан, бывший царский морской офицер. В банде есть связной по прозвищу Божок. Некоторые называют его еще Кликун. Он бегает по домам членов шайки, кличет их на сходку. Имеется у Сабана еще один подручный по кличке Грач. У него есть особая примета — наколка на левой руке — «морской якорь», он был когда-то матросом. Этот крутится на разных рынках, присматривается к богатым клиентам, узнает их адреса. Особенность членов этой банды в том, что они не оставляют свидетелей в живых. И после расправы для всеобщего устрашения финкой прикалывают на двери лист с надписью «Черные мстители». — Сергей перевел дух и вздохнул. — Свободное время главари проводят на блатхате у мадам Савостьяновой, блатняки кличут ее просто «Мамаша» или «Мадам». Заведение Савостьяновой находится на Хитровом рынке. Однако сам Сабан перестал там появляться. Для него это слишком низко. Он предпочитает проводить время в шикарных ресторанах, чтобы там с кем-то из богатеньких сразиться в карты. И выиграть. Но последнее время ему не очень-то везет. Однажды в «Славянском базаре» он проиграл финансовому тузу по фамилии Мартынов, владельцу ломбарда, но, похоже, не очень расстроился.

— Знаю, знаю, читал все это. А какие еще рестораны он еще посещает?

Сергей задумался, наморщил лоб. Посмотрел в окно. В отчетах агентов другие рестораны не упоминались.

— Карту изучил?

— Да.

— Но Москву ты все-таки плохо знаешь, Сергей Антонович. Я тебе помогу. — Трепалов достал стопку красивых папок. — Это меню из центральных ресторанов. Начнем со «Славянского базара». Сабан очень полюбил это заведение. Приходит туда, как к себе домой. Играет там в карты. У него там немало должников. Выбиванием долгов занимаются как раз его подручные — Божок и Грач. Еще Сабан любит выпить. Всем напиткам предпочитает смородиновую водку или наливку. А вот меню из ресторана «Метрополь», куда он также заходит, пьет там также смородиновую водку. Как видишь, очень уважает этот алкогольный напиток. Есть у меня еще меню из «Лондона». Тут все кушанья, которые любит отведывать Николай Михайлович. Они подчеркнуты — это поросенок с гречневой кашей и хреном, расстегаи с куропатками, стерляжья уха. В нашей столовке таких блюд не подают. Сабана в этих ресторанах любят, сажают на самые почетные места. А все почему? — поднял указательный палец вверх Трепалов. — Потому что кошелек у него набит сотенными старорежимными банкнотами. Подкупает швейцаров, половых, поваров. От них же многое узнает о посетителях. Об особо важных персонах. Вникаешь? — Трепалов стал ходить по кабинету. — Скорее всего, его встреча с нашим питерским состоится…

— В «Славянском базаре», — тотчас подсказал Сергей.

— Думаю, что ты прав. «Славянский базар» в самом центре, там полно извозчиков. Сабан любит покрасоваться на людях, приехать на коляске, выставить себя этаким большим барином. Иногда щедрым, иногда скупым. Итак… Что мы имеем в нашем меню?

— Одни суточные щи, — уныло произнес Сергей, сглотнул и продолжил. — В столовке приготовили гречневую кашу с луком и без печёнки. Хотя лучше раз отведать, чем сто раз услышать.

— Ты не отвлекайся, я про наше рабочее меню говорю. Давай дальше по делу.

— Есть Гришка-Отрыжка, он не принадлежит ни к одной банде, стоит особняком. Он как бы связной между всеми главарями, — нарочито глубоко вздохнул Сергей. — Правой рукой Сабана считается некто Капитан, бывший морской офицер, отсидевший три года на каторге.

— Ты это уже рассказывал. Теперь меня интересует вопрос, куда они сплавляют краденое?

— В основном на Хитровом рынке, приносят в притон той же мадам Савостьяновой. Есть сведения, что наиболее ценные вещи, золото, бриллианты, Сабан складирует у себя дома. А и в своем личном ломбарде в Хамовниках.

— Это что за новость? Первый раз слышу. У Сабана появился свой ломбард? Не знал. — Трепалов уставился на Сергея. — Это не брехня? Откуда у тебя такие сведения? В наших делах я не встречал такой информации. — Он недовольно покрутил головой. — Мне из наших никто ничего подобного не рассказывал.

— Да, была у меня одна мимолетная встреча… — Сергей замолчал.

— С кем, где, когда? Почему не поставил меня в известность? — Трепалов не сводил с него глаз.

— Я ждал, когда начнется разбор дела Сабана. Вот и приберег.

— Начинаю разбор! — резко сказал Трепалов и стукнул по столу кулаком. — Откуда ты выудил столь ценную информацию? Признавайся!

— Я после работы начал изучать, как вы велели, отдаленные районы Москвы. Забрел в Хамовники. Был возле Новодевичьего монастыря, на Лужнецкой набережной, потом оказался недалеко от старой гауптвахты. Вот там прогуливалась одна деваха. Ну я познакомился с ней…

— Так, значит, ты стал шляться по бабам, — прервал его Трепалов и подошел к нему. — Что за деваха, не подстава?

— Не думаю. Она гулящая. Ищет клиентов.

— Вот как. И ты клюнул на нее?

— Я только спросил…

— Ты спросил у нее про улицу, а она пригласила тебя к себе в дом, верно?

— Примерно.

— Как назвался?

— Антоном.

— Молодец, сообразил.

— Ты пришел к ней домой и что дальше?

— Она выставила смородиновой водки. Но я не пил, так пригубил немного. Боялся, что отравит. Она пила, захмелела. Я спросил, можно ли где снять комнату, хотел переехать в Хамовники, река рядом, можно рыбки наловить.

— Она что?

— Предложила свой чердак.

— А ты?

— Чердак мне не понравился. Я не выдержал и спросил, где она работает.

— И что она?

— Сказала, что работает в ломбарде, который принадлежит Мартынову.

Трепалов не сводил с него глаз.

— Вот это новость! Я знаю такой, есть на Хамовническом Камер-Коллежском валу, его хозяин Филипп Андреевич Мартынов, — закивал головой Трепалов. — Все правильно. Продолжай. Это уже интересно.

— Деваха сказала еще, что хозяин Мартынов имеет прозвище Наперсток. Он невысок ростом и плешивый. Очень притесняет ее, копейки ей платит. Она хочет от него уйти.

— Давай дальше, ситуация закручивается занимательная, — нетерпеливо проговорил Трепалов. — Кем же она работает у Наперстка?

— Уборщицей.

— Ага. Это она так тебе сказала. А на самом деле?

— Не знаю, — пожал плечами Сергей.

— И чем закончилась ваша встреча?

— Я сбежал от нее, Александр Максимович. Она выпила. Стала требовать деньги.

— Ты заплатил?

— Я оставил ей сорок керенских. Больше у меня не было.

— Понятно. Гулящая. Адрес этой девахи, надеюсь, ты запомнил?

— Конечно. Не только запомнил, но и отметил его на секретной карте. Это улица Потылиха. Смешное название.

— Ну что ж, неплохо. Очень неплохо. Как кличут твою деваху?

— Маруся.

— И она сама сказала тебе о тайном ломбарде Сабана?

— Нет. Она сказала, что у нее в гостях были какие-то блатняки. Она выставила им смородиновый самогон, и они проговорились. Спор у них вышел, давать Сабану золото в его «котел» или тащить его к Савостьяновой. А этот «котел», ломбард Сабана, она сказала, где-то между Пречистенкой и Остоженкой. Больше ничего не могу добавить.

— Так, новая тема открылась. А где живет сам Сабан, не удалось выяснить?

— Нет, этого она не сказала. Она вообще испугалась при слове Сабан. Сразу изменилась вся.

— Так, значит, наш барин Николай Михайлович обзавелся тайным ломбардом. Посмотрим, как это у него получилось. Ладно. — Трепалов положил руку на плечо Сергея, и он тотчас вскочил. — Сейчас оставим этот разговор. — Он убрал руку. — Садись, не прыгай. Я смотрю, ты самостоятельно предпринимаешь попытки внедриться в воровскую среду. Правильно делаешь, только теперь слушай мой наказ. Дальше — никакой самостоятельности. Я не хочу терять своих сотрудников. Напишешь подробный отчет о знакомстве с этой Марусей. Персона интересная. Она может работать на Сабана. Про ломбард напиши и про то, как она раскусила тебя.

— Не думаю, что она раскусила меня, — обиделся Сергей. — Я ей мало заплатил, вот она и задергалась, стала на меня кричать, я и убежал.

— Хорошо. Негативный опыт — тоже полезный опыт.

В дверь постучали.

— Войдите! — недовольно крикнул Трепалов. На пороге появилась Иринка. Только сейчас при свете яркого солнца, заливавшего комнату, Сергей разглядел ее стройную фигурку. Она была одета в какое-то легкое цветное платье, на ногах высокие ботиночки. Вот же вырядилась. Светлые волнистые волосы подтянула кверху, открыла свои маленькие ушки с висящими голубыми сережками. При этом, правда, ее вздернутый нос стал еще больше задиристым, но зато выделялись голубые глаза, живые, с искоркой. И она не преминула тотчас поиграть ими — в угол, на нос, на предмет. Сергей улыбнулся, симпатичная девчонка, только уж больно дерзкая.

— В этой папке срочные телеграммы из МЧК, Александр Максимович. — Иринка положила папку на стол. — И еще у меня в приемной сидят Акимов и Белов, вы их вызывали?

— Да, вызывал. Пусть подождут. Мы сейчас закончим. — Трепалов поднялся, подошел к окну. Улица была пуста. Он отодвинул обе шторы. — Тут какой-то сутулый дворник появился, в окна заглядывает. Ты его не заметил?

— Да видел одного, чистюля, за каждой лошадью убирает.

Иринка не уходила.

— Что-нибудь еще? — обернулся к ней Трепалов.

— Может быть, чаю хотите, Александр Максимович? — Она кокетливо склонила голову набок. — У меня самовар поспел и сухарики есть.

— Вот соблазнительница. Конечно, это не поросенок с хреном, не уха из стерлядки, — вздохнул с улыбкой Трепалов, — но тоже вполне прилично. Давай, неси чай, у нас в горле пересохло.

— Так вот я о дворнике, — сказал Трепалов, когда Иринка вышла. — Ты его тоже заметил?

— Да, он смотрел в окна секретки. Уставился, как… иной шпик.

— Пока тебе мой приказ, не трогай его. Можешь здороваться, улыбайся и не более того. Мы с ним разберемся, узнаем, на кого он работает.

Через пару минут в кабинет снова вошла Иринка с подносом, на котором стояли два стакана в подстаканниках с дымящимся чаем и тарелочка с сухариками, накрытыми салфеткой. Она тихо закрыла за собой дверь, успев стрельнуть глазами в сторону Сергея.

— Не понимаю, как удается ей их сохранить, — поднял плечи Трепалов. — Всегда есть в запасе и сухарики и даже шоколадки. Нравится тебе Иринка? — неожиданно спросил он.

Сергей покраснел.

— Симпатичная девчонка, но вот на язык больно остра.

— Да, она дерзкая. Но сейчас такие нужны, надо быть дерзким, чтобы… чтобы дерзать. Я думаю, что надо и ее приобщить к нашему делу. Ты познакомился бы с ней поближе. Она сообразительная, все схватывает на лету. Но ей нужен управляющий, ведущий. Ладно, об этом позднее. О чем мы с тобой толковали? — спросил Трепалов, прихлебывая горячий чай.

— О банде Сабана.

— Расскажи, чем она отличается от других.

— Ну я говорил уже, прежде всего жестокостью. — Сергей осторожно взял сухарик. Он знал, что их доставал где-то для Иринки Филенок. Вздохнул. — В отличие от Сабана, — продолжил Сергей и аккуратно положил сухарик на тарелочку, — другие главари проявляют больше гуманности. Они ограбленных не убивают. А Сабан такие принципы отвергает, он честолюбив, жаждет всех запугать и стать главарем всех московских банд. Он может устроить «кровавую баню». И себя и всю свою гопкомпанию называет «Черными мстителями». Самый главный его враг — милиция.

— Можешь назвать последнее злодеяние Сабана? — Трепалов, глядя на Сергея, тоже отложил сухарик, свел брови вместе. — Ты чего не ешь сухарики, брезгуешь?

— Да нет, — начал Сергей, — я дома хорошо позавтракал, могу, конечно, еще. — Он взял сухарик обратно.

— Продолжай, — сухо сказал Трепалов. — А эти сухарики нам дают в столовой, они с нашего склада, понял? Не из магазина. И не из буржуйской Филипповской булочной. Не волнуйся. Так что ешь, не стесняйся.

— Спасибо. — Сергей допил чай и отставил стакан. — Сабан как-то узнал, что его разыскивают сотрудники 27-го отделения милиции и решил сам наведаться к ним. Он и еще несколько жиганов завалились в это отделение и потребовали к себе начальника. Начальник пришел. Сабан назвал себя, а потом вытащил два маузера и бомбу. Тут начальник и его сотрудники так струхнули, что сразу разбежались кто куда. Это была не просто насмешка. Этим действием Сабан показал милиционерам, кто в городе хозяин. А потом распустили слухи.

— Хвалю, ты уловил главное. Или, точнее, самое страшное. Слухи. Бандиты распускают их и тем самым деморализуют население. В силу милиционеров граждане теперь не верят! Понимаешь? — Трепалов поднялся из-за стола, стиснул кулаки. — Поэтому нам нужна победа, пусть маленькая, но очень нужна! — Трепалов стал размеренно ходить по кабинету, потом стукнул несколько раз кулаком по столу. — Нам надо, очень надо разгромить банду Сабана! Потом доберемся до Кошелькова, Адвоката. Но страшней всех Сабан-мучитель. Взять этого кровавого демона за шкирку, показать его всем. И чтобы другие слухи распространялись среди людей. Чтобы сами милиционеры почувствовали себя победителями. И тогда начнется обратный процесс — деморализация, разложение бандитского сообщества. — Он остановился перед Сергеем. — Я на тебя надеюсь. Нам придется наводить серьезный порядок среди сотрудников. А то некоторые стали распускать слухи, что мы, дескать, неспособны справиться с главарями бандитов, мышками-урками. И Филенку я запретил трепаться впустую. Надо всем быть посерьезнее. У нас ответственная работа, а не базарная брехаловка. — Трепалов взял папку, прочитал бумаги, прошелся по кабинету.

— Вот это новость! — воскликнул он.

— Что такое? — чуть привстал с дивана Сергей.

— Ну питерские, ну дела творят. — Трепалов от удовлетворения даже топнул ногой. — Они сообщают, что схватили Алешку-Колдуна. Правую руку Боцмана, представляешь?

— То есть как? Тогда получается, что в Москву едет Артист, Боря с моря? — Сергей снова сел.

— Да, это уже точно. И он будет налаживать связи с бандой Сабана. Об этом Колдун рассказал на допросе. Так что твоя миссия несколько облегчается. Кстати, сам ты Сабана на фотографиях видел?

— Нет, не доводилось.

Трепалов покачал головой и открыл дверь.

— Пусть зайдут Акимов и Белов, — крикнул он Сомовой.

Появившийся в кабинете крепкий человек с бородкой четко по-военному представился:

— Эксперт-криминалист Вадим Акимов.

Следом за ним вошел пожилой человек, тоже представился, фотограф Игорь Белов. Он положил на стол толстый альбом.

— Вот, Александр Максимович, принесли вам портреты наших главных заводил — жиганов. В этом альбоме собран цвет бандитской Москвы. Альбом начинали создавать еще при прежнем руководства сыска, при Кошко, мы продолжили и дополнили.

— Давай показывай нам главных «птенцов» Керенского. Так их в народе, кажется, кличут.

— Да, так, — ответил с улыбкой Акимов. — Он выпустил их из гнезда, а нам собирать, чудило!

— Надеюсь, что в скором времени такие альбомы мы выставим в музее, где будем показывать бандитское прошлое Москвы, — сказал Трепалов, и подошел к столу. — Заодно туда же и портрет Керенского пристроим. Хотя гордиться тут нечем.

— В этом альбоме собран весь важняк, основная когорта бандитских правителей, воображающих себя хозяевами Москвы, — подключился к разговору Белов.

— Но-но, полегче на оборотах, фотограф Белов. Хозяева Москвы, это мы — государственные служащие и жители столицы. А время всех этих заводил, жиганов, мазуриков, насильников и убийц, — Трепалов ткнул указательным пальцем в альбом, — подходит к концу. Они заслуживают только осуждения, а лучше пули и каторги. И мы доберемся до каждого! Давай, открывай свое подполье.

Белов перевернул несколько страниц с фотографиями и остановился.

— Вот он наш главный герой — Сабан, главарь банды, он же Сафонов Николай Михайлович. Человек, который наводит страх не только на жителей, но и на милиционеров и свое ближайшее окружение.

Сергей смотрел на фотографию дородного улыбчивого человека, одетого в дорогой костюм с галстуком-бабочкой. На лацкане его пиджака поблескивал значок — золотая лира. Он попытался вспомнить, не попадалось ли ему где в Хамовниках это лицо. Нет, не попадалось. По внешности вылитый Шаляпин. Такие фотки делали в дорогих ателье, их дарили поклонницам. Кто подумает, что этот вальяжный раскормленный господин с мягкой улыбкой отпетый бандит и руки у него по локоть в крови? Рядом был снимок другого уголовника, Якова Кошелькова. Его явно снимали в полицейском участке — в анфас, в профиль. Простой курносый деревенский парень, только что волосы аккуратно зачесаны на косой пробор. Следом появилась фотография другого известного уголовника, Гришки-Отрыжки. Лицо характерное, одутловатое, в оспинах. За Отрыжкой последовала фотография охранника Сабана, его приближенного Пашки-Адъютанта. Коротко стриженный симпатичный парень с большими глазами. Ну а в общем-то он представитель разудалой шпаны из городской подворотни, внешность без особых примет. Фотографии еще одного подручного Сабана, Зюзюки, многократно судимого, в альбоме не было. Вместо нее Белов вытащил рисунок. На нем был изображен худой человек с узким лицом и запавшими глазами. Длинный нос, широкие брови, скошенный подбородок и глубокие морщины возле губ.

— У него отталкивающая внешность, — сказал Белов, — зато он единственный, который спорит с Сабаном на равных.

Потом Белов показал портрет прыщавого лысого парня с мощной челюстью, у него кликуха — Лев Горыныч, большой любитель картежной игры и самогона. Его особая примета — нет двух пальцев на правой руке, мизинца и безымянного, проиграл на зоне. Ему и отбили их за долги.

— Вот главарь другой банды Гришка-Адвокат, прожженный аферист. Внешне ничем не примечательный, только зубы у него гнилые и волосы жидкие. Банда у него поменьше, чем у Сабана, но есть своя специализация.

— Какая? — спросил Сергей.

— Любит автомобили. Это у него страсть. Отобрать у иного богатенького и покататься. Ради «мотора» готов на любое преступление. Но кровь после себя не оставляет.

Сергей обратил внимание на фотографию парня с бледным лицом. Он улыбался, и на переднем зубе виднелась фикса.

— А это кто?

— Это известный Божок, — ответил Белов и посмотрел на Акимова.

— Да, у него такая кликуха. — Акимов закивал головой. — Ни умом, ни умением не отличается. — Он развел руки. — Этот уже несколько раз попадался к нам. Но сумел вырваться. У него сильные руки и крепкие ноги. Служил звонарем в одном смоленском монастыре, потом ограбил его и бежал. Ноги унесли. Ему указывают, кого надо убить, и он убьет. Раненого добивает. Не человек, а зверь. От такого лучше держаться подальше. Психопат. Основная внешняя примета — фикса на переднем верхнем зубе. Сабан его использует для своих убойных дел.

— Ясно, — кивнул Сергей.

— Вот Пыря, по прозвищу «Что стырить», тоже несколько судимостей, толстый, комплекцией похож чем-то на Отрыжку. Его приметы — шрам на лбу и откушенная левая мочка уха. Это свидетельства драк со своими. Далее следует более интересная личность, — Акимов указал на фотографию зрелой дамочки. — Это известная барахольщица, мадам Савостьянова Серафима Никитична, заведующая складом краденого. Ей уже далеко за пятьдесят, но она молодится, выглядит аппетитно. Видите, как улыбается. У нее круглые щечки, ласковая улыбка. На самом деле это бывшая проститутка и мошенница. Стала спекулянткой, хранительницей воровского товара, свое не отдаст и чужое не упустит. Торгует еще девочками. У нее есть на любой вкус. Подешевле находятся в ее малине, ждут клиентов, а подороже сидят по домам, ждут сигналов от Савостьяновой. Могут принять клиента у себя в апартаментах или прийти к нему на дом. Мадам Савостьянова за определенную сумму дает адресок чистых барышень. Ну а дальше ничего особенного, это все простые карманники, барышники, среди них черноволосый Грач, он шатается по рынкам, ходит иногда за отдельными богатенькими. Доводит их до дома. Потом караулит, устанавливает время, когда квартира остается пустой. Есть и медвежатники типа длинного Вали-Сквозняка, Толстого Димы, Толяна-Лома. Лом, самый опытный, он считается главой медвежатников. Вот их фотографии, они работают по наводке. Их приглашают, когда надо вскрыть сейфы. Большого веса в банде не имеют.

— Покажите еще раз этого Гришку-Отрыжку, — попросил Сергей. Перед его глазами снова возникла фотография человека лет тридцати с мясистым одутловатым лицом.

— Вот он наш красавец. — Белов взял в руки его фотографию. — Несмотря на добродушный вид и тучность, тип очень опасен. Он любого может придавить своим животом. Делал такие опыты. Прижимал к стенке, и жертва задыхалась в его объятиях. Кстати, для ориентации, у Отрыжки на груди есть татуировка — орел, несущий в своих когтях девушку. Это знак его тяги к женскому полу, любит он молоденьких девочек. Несмотря на отталкивающую внешность, на Хитровом рынке Отрыжка — первый кавалер и успешный соблазнитель. Вот фотографии из его коллекции.

На стол легли карточки с изображением молоденьких девчонок, причем совершенно голых. Снимались они на фоне ковра, принимали сладострастные позы. Под каждой стояла подпись: «Катеринка — сладка как малинка», «Наташка — наша замарашка», «Две Оленьки — симпатичны, когда голеньки».

— Каждая стоит по царскому серебряному целковому, — продолжил Белов.

— А как Отрыжка отыскивает таких девиц? — задал вопрос Сергей.

— Он их делает, — засмеялся Акимов. — У него отработана целая система. В основном находит свой товар на вокзалах среди приезжих, одиноких. Выбирает девчонок лет двадцати — двадцати пяти, которые приехали в Москву из деревни в поисках работы. Знакомится, обещает работу, ведет в питейное заведение, кормит, поит, потом приглашает посетить его контору, чтобы подписать договорчик. Ведет к себе на хазу, это где-то в районе Большой Ордынки, вежливо разговаривает, вначале деликатность проявляет, но если не соглашаются добровольно, берет силой, отбирает все, одежду, документы и запирает. В общем, еще тот садист. Ну а потом по обстоятельствам. Соглашается на его предложение — он выдает аванс, если нет — запирает в подвал. С согласными отправляется на Тверскую, есть там одно фотоателье, фотографирует и фотки предлагает мадам Савостьяновой. Та приценивается и начинает с ним торговаться. Каждая девчонка стоит от пятисот до тысячи и более рублей. В общем, в свободное от основной работы время занимается торговлей живым товаром и продажей порноснимков.

— Есть еще один интересный богатенький, который, рассказывают, в прошлом промышлял грабежом, — неожиданно сказал Акимов. — Это сведения из «Славянского базара». У меня там есть один источник.

— Это какой же такой источник? — спросил Трепалов.

— Официант Пилюгин.

— И что он рассказал?

— Про Мартынова. Его раньше звали Наперстком. Ростом не велик, на голове никакой растительности. Теперь уважительно из-за возраста, ему за семьдесят, его называют Филиппом Андреевичем. Фамилия Мартынов. Он содержит ломбард в Хамовниках. Ни к какой банде, понятное дело, не принадлежит, но… Его не раз видели в «Славянском базаре», играл в карты с Сабаном. Беседовали, как близкие друзья.

— У Сабана там много друзей, — вставил Белов. — Он со всеми мило беседует. А потом к ним же нож к горлу приставляет.

— Ладно, достаточно, — прервал его Трепалов. — Продолжай про Отрыжку.

— Отрыжка, кстати, тоже любит играть в карты. Играет также с Сабаном. Это его вторая страсть после девочек.

— Точно? — спросил Трепалов.

— Совершенно точно, — кивнул Акимов.

— Вообще, — подытожил беседу Трепалов, — надо помнить, что все они отпетые жиганы, матерые бандиты. И те же девочки, которых приводит к себе Отрыжка, за редким исключением, со временем становятся либо сводницами, подыскивают живой товар для мадам Савостьяновой, либо наводчицами. Короче, все это люди из воровского, враждебного нам мира. — Трепалов потер ладони. — Разгромим банду Сабана, заодно схватим Гришку-Отрыжку, закроем заведение мадам Савостьяновой и фотоателье на Тверской. Впереди много работы. Ну как, Сергей Антонович, задачу усвоил?

— Абсолютно, Александр Максимович.

— Личики запомнил?

— Естественно.

— И девочек тоже?

Все рассмеялись.

— Не очень старался, но…

Акимов и Еремин вышли из кабинета. Часы показывали двенадцать. Они остались одни. Пожалуй, это подходящее время, подумал Сергей.

— Александр Максимович, — негромко произнес он и глубоко вздохнул.

— Что еще? — устало произнес Трепалов и сел за свой стол.

— Хочу вам кое о чем сказать, что меня несколько насторожило… Когда сидел в секретке, то над головой по потолку, похоже, протопали чьи-то ножки. Я услышал шаги…

— Это ты про кошек и про манекены на чердаке, что ли? — Трепалов весело посмотрел на Сергея.

— Да, — оторопело произнес Сергей и непонимающими глазами уставился на шефа. — А вы откуда знаете? — Он невольно попятился назад и плюхнулся на диван.

— Ты скажи, зачем ты один полез на чердак? А? Кто тебя об этом просил? — Трепалов покачал головой. — Опять лезешь, куда тебя не просили.

— Так ведь у меня над головой в секретке раздавались шаги, вот я и подумал…

— Думает индюк, а человек соображает, тем более сыщик. Ты должен был в первую очередь проинформировать меня, я бы сказал, что предпринимать. А ты сразу на чердак. Ишь, какой прыткий. Ключ сунул, не тот оказался. Так ведь? Признавайся? Ты испортил мне объект наблюдения. Я все знаю. У меня на столе лежит докладная записка о твоем походе на чердак. Написал… Не скажу кто. И ее содержание рассказывать тебе не буду. Теперь давай договоримся о следующем, никаких односторонних вылазок. Только с моего согласия. Понял. Это приказ. В следующий раз получишь от меня выговор.

— Я все понял, — удрученно произнес Сергей. — Больше такое не повторится. А как же воровской инструмент в манекенах?

— Все, эта тема для тебя пока закрыта, хорошо? Хотя… С другой стороны. — Трепалов усмехнулся. — Никто, ни Филенок, ни Деготь с Петровым даже не шелохнулись, когда слышали шуршание над головой. Единственный, кто проявил бдительность, это был ты. В этом отношении ты молодец, но действовал неправильно. Это плохо. Потом я расскажу тебе подробности. Пока ты сидел в секретке, у меня появились новые сведения о нашем «Инкогнито». Иди к столу. Ситуация меняется с каждым часом. Ты знаешь Скобелевскую площадь?

— Конечно, она рядом с нами, там памятник установлен герою Русско-турецкой войны генералу Скобелеву.

— Правильно. Памятник бывшему герою, царскому слуге скоро снесут, а площадь назовут Советской. Я к чему завел речь об этом. По нашим данным эту площадь облюбовали, — он помедлил, — кто, по-твоему?

— По-моему, голуби. Их там несчетное количество.

— Тоже правильно. А кто их кормит?

— Прохожие.

— Правильно, но с поправкой. Мало кто знает, что среди добропорядочных граждан, которые кормят голубей, сыпят им овес, семечки, появляются другие личности, которые гражданами назвать у меня не поворачивается язык. Это уголовники. Для свой сходки они облюбовали площадь Скобелева. Старожилы говорят, что эта традиция сохранилась еще с царских времен. Они не здороваются друг с другом, а садятся на лавочки, осматриваются. Потом присаживаются на корточки и кидают птицам зерно. Эти присядки-корточки означают, присаживайся рядом, ко мне, я свой. И пока птички клюют, они между собой ведут вполне серьезные разговоры. Так что у нас под носом, а еще точнее прямо под носом у городского правительства, расположилась вражья сила, которая обсуждает планы налетов. И никого не боится. Скоблевская площадь превратилась в место свиданий бандитских упырей. Вот что плохо!

— А как же там постовой? Он охраняет генерал-губернаторский дворец, извините наш городской совет. У него там будка. Разве не видит?

— Видеть-то он видит, да не знает, кто это. Не его дело. В обязанности постовых не входит проверка документов у людей на площади. Постовые охраняют вход в здание. Проверяют документы у входящих. А площадь никого не интересует. Этим пользуются жиганы. Для них памятник генералу Скобелеву — самое безопасное место. Кому придет в голову, что кормящие голубей на площади люди — опасные рецидивисты, уголовники с кровавым прошлым? Никому. Уголовники находятся под охраной наших постовых. Такое изобретение московских жиганов. Как говорится, голь на выдумку хитра. Они демонстрируют нам свою независимость, показывают, кто в городе хозяин. Доиграются, время их скоро закончится. — Трепалов сжал челюсти.

— А почему бы нам сейчас не устроить там облаву? Чего ждем?

— Мы наблюдаем за ними, значит, следим, — строго ответил Трепалов. — С площади за главарями отправляются наши ножки. Составляется карта адресов. Поэтому сейчас прекращать такие сходки нам не с руки. Соберем побольше информации и тогда уже будем действовать масштабно, вместе с МЧК. Всех вырвем под корень. Поодиночке нельзя, вспугнем, молва прокатится. Главное, ты понял, на какие хитрости способен этот народец?

— Да, понял. Давно понял.

— Покончим с этим безобразием и обновим площадь. На месте памятника Скобелеву воздвигнем другой обелиск, посвященный укреплению нашей новой рабоче-крестьянской власти. Не будет там больше воровской шайки. Очистим Москву, наладим нормальную жизнь гражданам. Осталось недолго ждать. Я к чему завел речь о Скобелевской площади. Вполне возможно, что встреча питерского «Инкогнито» и нашего Гришки-Отрыжки состоится именно там. Без всякого ресторана. Поэтому к нам во двор скоро прибудет… — Трепалов помедлил, встал из-за стола и подошел к окну. Дворника на улице не было видно. — У нас во дворе появится специально вызванный для подкрепления «мотор».

— «Мотор»? В самом деле? — недоверчиво переспросил Сергей.

— Можешь не сомневаться.

— Это что, подмога? Откуда вы его пригнали?

— Откуда, откуда, от верблюда! — улыбнулся Трепалов. — Мы тоже не лыком шиты, экспроприируем у бандитов то, что они отбирают у буржуев, так что никаких незаконных операций.

— А какой «мотор»? — сразу поинтересовался Сергей.

— Точно не знаю, но, скорее всего, длинный лимузин «Руссо-Балт», он с красным крестом. А главное, крытый.

— Чего? Больничная карета? — с неподдельным разочарованием в голосе протянул Сергей.

— Не старорежимная карета, а современный закрытый экипаж. Красный крест мы на нем завесим, — сказал, как отчеканил, Трепалов. — Главное, никто не видит, сколько человек сидит внутри. Ладно, это не твоя забота. Твоя задача теперь облегчается. Отправляйся за приезжим, иди туда, куда он тебя приведет. Похоже, на Скобелевскую площадь. Это рядом с нами. После возвращайся на службу, доложи об увиденном. Никаких больше самостоятельных шагов.

— Хорошо, но если Отрыжка расстанется с «Инкогнито», мне следовать за «Инкогнито»?

— Да, именно так. Топай за питерским, он для нас важнее.

— Ясно.

— При этом не теряй революционной бдительности. Враг он ведь тоже не дремлет, помни, как они поступили с Бурминым, который следил за «Инкогнито». И за тобой могут организовать слежку. Если попытаются совершить на тебя нападение, стреляй. Патронов не жалей. Действуй так, как подскажет тебе пролетарская совесть. Наган с собой?

— В кармане.

— Наследственный? От отца?

— Он самый.

— Значит, он тебя не подведет. Давай, вперед. Двух часов тебе вполне хватит. Походи возле вокзала, поговори с Филенком, послушай, что он тебе скажет. — Трепалов похлопал Сергея по плечу. — Помни, нам нужно разгромить банду Сабана. Он хитрый и опасный тип. Подступиться к нему трудно.

— Нужно внедрение… — начал было Сергей.

— Именно так. Но не твое. Откормленная рожа этого бандюгана так и стоит у меня перед глазами. Скоро во сне он мне будет сниться.