Рассказка о Лисёнке и королеве шуршариков

Михаил Мазель, 2015

…Они жили в большом и светлом городе. Они были самыми что ни на есть обыкновенными – то есть созданными для любви и счастья. Они ждали и верили. А город пульсировал на перекрёстках проспектов и бульваров. Они жили в большом и светлом городе, и их жизни текли сквозь него, как всё те же бульвары, на которых и происходила всё та же жизнь. Город затаился и ждал, и сам не знал, чего он ждёт. Скорее всего, он ждал чуда. Хотя можно, конечно, и свершать чудеса… Наша маленькая история именно об этом.

Глава 2

Ты кто? — спросил я её, стараясь вкладывать в голос как можно больше тепла и ласки. Октябрьское солнце старательно помогало мне в этом, но ему явно уже не хватало запасов, накопленных в уходящем году. Значит, вся ответственность за раздачу тепла возлагалась на меня одного. Хотя, кто мне сказал, что ей было холодно? Это божественное создание само могло обогреть кого угодно. Чтобы понять, а вернее, почувствовать последнее, не нужно было быть ни семи, ни даже восьми пядей во лбу.

Она стояла, утопая по колени в свежеопавших листьях…

…Мой любимый бульвар уже несколько дней напоминал шуршащий ручей, золотящийся чешуёй, чистоту которой только иногда нарушали багряные кленовые вкрапления, видимо, принесенные с соседних улиц озорным вечерним ветерком.

Собственно, если быть до конца откровенным, это был не просто мой любимый бульвар. Иногда мне казалось, что я составляю с ним одно целое, хотя я и не смел добавлять к моему ощущению слово «самый». Я, вообще, очень осторожно отношусь к слову «самый». Ведь всё, что нас окружает, так неустойчиво, что порой, проходя по изученной до последней трещинки и выбоине дороге, мы не знаем, что нас поджидает за знакомым поворотом. Иногда случайный шаг в сторону позволяет нам взглянуть на что-то до боли привычное под совсем неожиданным углом и выкрикнуть: — «Боже мой, как я мог столько лет не замечать этой красоты!»

Я всегда жил в ожидании такого шага, поэтому и относился с опаской к слову «самый». Поэтому у меня всегда было много любимых книг и песен, фильмов и актёров, переулков и бульваров. У меня не было только любимой… Может быть и потому, что любимая-то как раз должна быть «самой-пресамой»… И каждый раз, делая шаг за поворот, я ждал её. И каждый раз я проходил по знакомому с детства бульвару в надежде, что случайный шаг, поможет мне бросить именно тот случайный взгляд на скрытое от меня место пространства, где ждёт меня именно она…

Я плыл по бульвару как усталый баркас, возвращавшийся в родной порт. Листья, почему-то неубранные, шептались о чём-то у меня под ногами. Мне казалось, что они читали мои мысли и передавали их по цепочке друг другу, сочувственно вздыхая:

— Вы слышали, он опять не нашёл того, что искал?

— Как не нашёл?

— Ведь он так давно ищет?

— Ведь он так искренне верит, а те, кто верят, в конце-концов находят!

— Да, находят. Мы знаем, знаем, но он пока не нашёл…

— А, может, поможем ему?

— Да, да, да! Давайте поможем ему!..

— У нас не получится, мы же уже облетели, мы уже не видим того, что видели раньше, а когда видели, мы были немы… Мы можем только шелестеть у него под ногами сочувственно и грустно… Мы можем только шелестеть… Только шелестеть…

Неожиданный порыв ветра оборвал беседу, подняв и разбросав говорящих на непонятном мне языке в вечернее небо. Они вспорхнули как перепуганные бабочки и медленно оседали обратно, молчаливые и встревоженные. Один красный листок метнулся прямо к моим глазам. Я инстинктивно отмахнулся и,.. повернув вместе с бульваром, застыл в изумлении.

Леса и щиты, стоящие около старого дома в течение нескольких лет и портящие всю красоту этого прелестного уголка, были сняты и передо мной открылся сверкающий витринами детский магазин. В центральной витрине на перевернутом пенопластовом барабане сидел огромный рыжий лисенок, такой, о котором я мечтал в детстве, именно такой… Мне было сложно поверить, что я всё это вижу своими глазами. Я даже ущипнул себя за мочку правого уха и несколько раз провел растопыренными пальцами по взъерошенным волосам.

Кленовый листок соскочил с непослушной прядки и подхваченный новым порывом ветра спланировал прямо к ней под ноги…

–… Я?! Я — Лисёнок! Привет! А я думала, что ты меня так и не заметишь. Я тебя знаю. Ты — бородатый дяденька. Ты тут каждый день ходишь…

«Бородатый дяденька» стоял улыбаясь. То ли — этому прелестному созданию, то ли собственным мыслям, то ли детским воспоминаниям, лучившимся из витрины нового магазина.

— Ну почему же не замечаю, ещё как замечаю, — сказал я и… обнаружил, что кроме меня на бульваре никого нет. Только ветер гнал очередную стайку листьев, и вечерние сумерки мчались следом, укутывая крыши домов пологом тайны и надежды.