Чаепитие с Богом

Михаил Михайлович Сердюков, 2022

Клиент на сеансе у психолога утверждает, что он нашел Бога внутри себя. Психолог желает разобраться, как Бог общается с ним, и как клиент понял, что это именно Бог? Пациент не стремится отвечать на вопросы специалиста – вместо этого он напоминает ему о том, как психолог в детстве заставил его съесть майского жука…Рассказ про детскую травму, месть, Бога и жука. И почти никакого чая.

В просторной комнате, среди мебели из красного дерева, сидели двое мужчин. Несколько секунд назад они пожали руки. Человек среднего возраста в хорошо отглаженных брюках и белой рубашке представился Сергеем, а мужчина в летних шортах с карманами по бокам — Андреем Михайловичем. Они были спокойны и сидели молча, словно играли в молчанку. Плотный ковер с узорами расположился под ногами гостей, создавал домашний уют. В воздухе стоял аромат древесных духов вперемешку с запахом сирени. Над входной дверью напротив них висели механические часы в деревянной оправе. Они ходили так тихо, что необходимо было приложить усилия, чтобы услышать их.

— Все началось со стихов Бродского, — начал Андрей Михайлович. — Вы любите стихи?

— Люблю, — коротко ответил Сергей.

Сергей пробежался взглядом по клиенту. Андрей Михайлович сидел в коричневых босоножках, одетых на черные носки, и футболке с принтом Микки Мауса на груди. Его седые волосы и серая борода никак не сочетались с его возрастом и вызывали неоднозначные чувства. Внешний вид подростка и нестандартное расположение глаз — они располагались далеко друг от друга — делали Андрея Михайловича комичным персонажем из нашумевшего фильма Спилберга “Инопланетянин”.

— Вот и я люблю, — сказал Андрей Михайлович. — Раньше читал Маяковского, Есенина, реже — Бунина, а тут ко мне попался сборник Бродского — такой, знаете, видавший виды. Я бы сказал, потертый жизнью, а раз он потертый, то, значит, толковый сборник. Такой вывод я сделал. — Мужчина задумался и перевел внимание на окно, за белыми занавесками просматривалась полоска синего чистого неба. — Если книга чуть ли не разваливается в руках, то, значит, ею зачитывались. А раз ее читали, то она наверняка знала тепло людских рук и кому-то помогла скоротать не один вечер. — Он посмотрел на Сергея. — Вот скажите, если бы вы были книгой, то какой бы стали: домашней на полке или книгой в чьем-то рюкзаке?

Сергей закинул ногу на ногу, повторяя положение тела мужчины напротив. И поправил свои аккуратно зачесанные волосы:

— Книга не может выбирать, — ответил он.

— А если использовать эту идею как метафору? Если бы книга имела такую возможность? Прямо как человек. Человек же способен делать выбор?

— Способен, — сухо заметил Сергей.

— Вот если бы вы были той самой книгой, которая, как и человек, способна делать выбор, то какой бы стали? Книгой с полки, как за вашей спиной, — Андрей Михайлович кивнул на стеллаж с разношерстной литературой в шесть рядов, — или той, которая знала десятки читателей и не боялась быть порванной, которая приносила пользу и, возможно, поплатилась за это своим состоянием?

— А разве род моей деятельности не дает вам ответ? — поинтересовался Сергей.

— То, что вы выбрали профессию психолога, не говорит о том, что вы делаете это с такой же отдачей, как сборник стихов Бродского, гуляя по рукам. Хочу быть с вами честным. — Гость сделал паузу. — Вы слишком лощено выглядите: хорошо выглаженная рубашка, брюки, ровный пробор на голове, идеальная окантовка бороды, — все это говорит о вашем перфекционизме. В вас нет импровизации, свободы. Вы знаете, как жить правильно, но не знаете, как жить играючи. Я осмелюсь предположить, что если вы танцуете, то заученный танец, и совсем не отдаетесь музыке.

— Вы всегда выбираете метафорический способ изложения мыслей? — поинтересовался Сергей.

— А вы всегда избегаете прямых ответов и переводите внимание с себя?

— Хорошо, если я отвечу, какой книгой стал бы, вы продолжите историю про Бродского?

— Конечно, я как раз для этого сюда и пришел, — усмехнулся Андрей Михайлович. — И, чтобы начать, я должен понять, тому ли человеку собираюсь открыться.

Сергей спустил правую ногу на пол и крепко уперся на обе пятки. Он немного подался вперед, прихватив планшет с чистым листом с подлокотника кожаного кресла.

— Вы хотите знать, какой книгой я бы стал, если бы у меня был выбор? — Сергей откашлялся. — Растрепанной. Если жить, то жить на полную катушку, таков мой девиз. Нет ничего тоскливей, чем делать что-то наполовину. Это не мой стиль. Моя философия — отдаваться без остатка. Погружаться в дело с головой.

— Поэтому у вас столько сертификатов и дипломов на стене?

Действительно, рядом с дверью висело множество разноцветных документов под стеклом. На них пестрели печати и голограммы. Подписи профессоров и докторов наук.

— Я не слышал о том, чтобы у Иисуса или Будды был хотя бы один сертификат, как у вас. И не читал о том, что они выглядели так опрятно, как вы. Они, скорей, походили на изгоев, вот они для меня “потрепанная книга”, а вы — книга с полки.

— К чему этот фарс? — Сергей откинулся на кресло. — Если вы сомневаетесь в моей компетенции и мои заслуги вам ни о чем не говорят, то зачем пришли сюда и ведете со мной это диалог? Почему не кончить сессию и не покинуть помещение в поисках потрепанного бродяги?

— Вы знаете, как общаются дельфины?

— К чему этот вопрос?

— Вы знаете, как дельфины узнают план местности в радиусе сотни метров, или нет? — настаивал Андрей Михайлович.

— Они делают это с помощью эхолокации, — небрежно ответил психолог.

Клиент не торопился продолжать беседу. Он поправил футболку, провел рукой по своей колючей щетине и посмотрел на часы на стене. До окончания встречи, которая, к слову сказать, стоила десять тысяч рублей, оставалось пятьдесят минут.

— Именно, Сергей, именно! Я же могу обращаться к тебе на ты?

Сергей развел руки в стороны, покачивая головой. Андрей Михайлович улыбнулся и продолжил:

— Как дельфины используют эхолокацию для пространственного ориентирования, так и я применяю этот метод для познания окружающих меня людей. Я задаю рамки и предлагаю поразмышлять на тему в определенном контексте. Я провоцирую и смотрю, как будут вести себя люди. Только нетипичные события выбивают из колеи, а выбитый из колеи человек испытывает…

— Стресс, — продолжил психолог.

— Бинго! — подмигнул посетитель. — Только в стрессе человек способен продемонстрировать свое истинное лицо. А меня не интересует картинка и маски, мне важно увидеть человека в своем первозданном обличии, в своей натуральной форме.

— И к чему вы ведете? — задумчиво спросил Сергей.

— Это не мне решать! Это я у тебя на приеме, а не ты у меня, — играючи ответил посетитель.

— Бросьте уже, что это за игра? — Скулы у Сергея чуть сжались.

— Ты злишься? — подхватил Андрей Михайлович.

Из приоткрытого окна донеслись звуки проезжающих мимо автомобилей с тревожными сиренами скорой помощи.

— Злюсь, — признался Сергей.

Посетитель кивнул:

— Я рад, что ты понимаешь свои чувства и не боишься их называть. Все же не зря у тебя на стене висит столько документов. — Он снова улыбнулся.

Психолог поставил руки пред собой домиком. Андрей Михайлович в ответ попытался прижать чуть растрепанную шевелюру. Сделал он это не для того, чтобы выглядеть опрятней, а скорее машинально, как бы почесывая свою голову.

— Теперь, когда вы проверили меня на вшивость, вы готовы продолжить свою историю про Бродского?

— Бродский? Да. Бродский! — Андрей Михайлович радостно поерзал на кресле. — Как я говорил, все началось со стихов. Ты слышал когда-нибудь такие строчки: “В каждой музыке Бах, в каждом из нас Бог”?

— Ну а как же? Слышал! Баста написал целую песню на это стих. — Сергей торжествовал. Его подбородок потянулся к потолку, а плечи расправились. Посетитель заметил изменения и улыбнулся. Улыбка была вовсе не радостной, скорее она походила на умилительную. Такой сорт улыбок обычно появляется на лицах родителей, ставших свидетелями первых успехов детей.

— Ну, Басту я не знаю, не тот возраст, но, прочитав эти строки в сборнике, я подумал: если в каждой музыке живет гений Баха, то, по логике произведения, в каждом человеке существует Бог? И если он внутри, то почему я его не слышу? Странно иметь что-то и не понимать, что это у меня есть, — заметил Андрей Михайлович.

— Могу я обращаться к вам по имени? — спросил психолог посетителя.

— Я предпочитаю, чтобы меня называли Андрей Михайлович.

— Хорошо, Андрей Михайлович. — Эффектно расправленные плечи психолога сжались, а домик из его ладошек опустился к животу. — Я полагаю, как и любая поэзия, стихи Бродского — это сплетение метафорических приемов, не более.

— А что, если я скажу, что ты ошибаешься? И я нашел Бога?

— Тогда мне станет понятней, почему вы так активно прощупывали меня. — Психолог отложил планшет на массивный подлокотник кресла, так ничего туда и не записав.

К Сергею приходили люди с разными странностями: одни воспринимали себя непобедимыми полководцами, другие слышали наставления Вселенной и были убеждены, что имеют с ней особую связь. Психолог внимательно посмотрел на Андрея Михайловича, пока тот изучал узоры под коричневыми мокасинами психолога. Посетитель ничего не говорил. Его глаза бегали с любопытством, точно он смотрел не на шерстяной ковер, а на экран летнего кинотеатра.

— И что было дальше? — поинтересовался Сергей.

Андрей Михайлович поднял голову, словно ожидал этого вопроса, и мягко посмотрел на собеседника.

— Это хороший вопрос, очень хороший вопрос! Дальше я стал искать Бога внутри себя. — Он снова почесал свою седую шевелюру. — И вы знаете, к чему я пришел?

— Признаться, никогда не увлекался игрой “угадайка”.

— А ты не так прост, как кажется на первый взгляд! — Андрей Михайлович поднял указательный палец. — В наблюдениях я пришел к тому, что разговоры в голове звучат как постоянный диалог. Так? Только диалог с кем?

Психолог прикрыл рукой рот и небрежно кивнул, приглашая посетителя продолжить.

— Для диалога нужны двое: тот, кто говорит, и тот, кто слушает. — Андрей Михайлович поглядел на Сергея. — И если я постоянно разговариваю внутри себя, то кто меня слушает?

— Бог?

— Именно, Бог!

— И что вам дало это открытие?

— Как что? — Андрей Михайлович удивился. — Я нашёл Бога, а не абы что! Он всегда был со мной и общался с помощью тишины! Разве это не удивительно?

— Переозвучу вопрос. Что изменилось в вашей жизни после того, как вы нашли Бога?

— Вы хотите обесценить мое открытие? — с подозрением спросил посетитель.

— Андрей Михайлович, ваше умение не отвечать обезоруживает. Вы всегда задаете вопросы вместо того, чтобы просто ответить?

— А ты хочешь, чтобы я отдал тебе привилегию вести разговор?

— Так значит, за вашим нежеланием отвечать на открытые вопросы кроется страх потери контроля? Интересно. — Сергей взял свой планшет и что-то туда записал.

— Только не надо вот таких дешевых “крючков”. Не нужно говорить “интересно” и награждать меня долгой паузой с наигранной фиксацией своего открытия на листе.

— Вас это смущает? — озадачился психолог.

— Не то что смущает, меня это бесит! Таким образом ты создаешь ореол своей значимости, не более. — Посетитель задумался. — Я пришел сказать, что нашел Бога, и это не нужно никуда записывать

Мужчины молча смотрели друг на друга. Психолог нахмурил брови и пожал плечами:

— Вы хотите узнать, что я думаю на этот счет?

— Да, — коротко ответил Андрей Михайлович.

Сергей замешкался. Он поправил воротник на рубашке и отряхнул штаны, будто они были в пыли.

— Я думаю о том, что для вас все же Бог?

— Для меня? — Андрей Михайлович лукаво растянул тонкие губы. — Бог — это все, что существует вокруг нас. Бог — это весь наш мир, и мы живем внутри него, подобно рыбе в воде.

— После такого ответа у меня еще больше вопросов.

За окном поднялся ветер, где-то внизу листья звонко зашуршали, ударяясь друг о друга. Сергей обратил внимания на этот шум и кивнул в сторону окна с немой просьбой разрешить ему закрыть окно. По лицу Андрея Михайловича было понятно, что он не против.

— Бог и внутри меня, и снаружи, и даже больше — я сам и есть Бог.

Сергей легко встал с дутого кожаного кресла и, отмерив путь до окна тремя шагами, громко хлопнул им и повернул ручку. Уличные звуки прекратились в один миг.

— Вы меня снова как-то проверяете? — спросил Сергей. — Это еще один способ вашей провокации?

Психолог дошел до своего рабочего стола, которое располагалось прямо за пустым креслом. Он оперся на угол.

— И когда вы только перестанете играть со мной?

— Тебе разве не нравится эта игра? — Глаза гостя расширились. — Тебе же так скучно от клиентов с бытовыми проблемами. Они такие предсказуемые и пресные. Приходят сюда и беспрерывно жалуются на свою никчемную жизнь, на дурацкие отношения да на отсутствие смыслов. Они садятся на это кресло, — он сильно ударил руками по подлокотникам, — и плачутся о том, чего у них никогда не было. — Его лицо напряглось от отвращения. — Люди не сильно-то отличаются от муравьев, и в этом заключается основная истина — нет никакой особенности ни в одном человеке. Пусть твое имя будет во всех учебниках по истории, ты все равно останешься простым человеком, таким же, как и все.

Сергей сдерживал себя, чтобы не взорваться. Он был согласен не со всеми высказываниями клиента, но, так как профессиональная этика не позволяла ему ярко выражать свою позицию, психолог терпел.

— Другая истина заключается в том, что от боли не убежишь, она будет, как бы ты ни старался, — это плохая новость. А хорошая — боль обязательно сменится радостью, нужно лишь немного потерпеть. — Андрей Михайлович почесал бороду. — Выходит, что радость — это всего-то отсутствие печали. И одно никак не может без другого.

Сергей нахмурился.

— К чему это?

— Да к тому: чтобы что-то понять, нужно найти этому противоположность. Так? И если рыба, находясь в воде, не способна осознать, что она окружена водой, пока ее из воды не вытащат, то как ты можешь понять, что мы внутри Бога? Откуда меня тогда должны вытащить? Из жизни?

— Андрей Михайлович, хочу признаться, вы интересно все рассказываете, только зачем? — уверенно произнес Сергей. — Зачем вам приходить ко мне, платить деньги за то, чтобы я послушал идеи об истине? Ваши громкие заявления о своем божественном существовании?

Конец ознакомительного фрагмента.