Путь к Земле («Кон-Тики»)

Михаил Пухов, 1985

В решете они в море ушли, в решете…

В решете по крутым волнам.

Эдвард Лир

1. Человека видно по походке

Самое увлекательное приключение XXI века, как его назвали телекомментаторы, началось с чашки кофе.

Мы с Эдиком Рыжковским, парнем неплохим, но иногда до болезненности самолюбивым, завтракали в буфете астровокзала на девятом этаже. Лучший лунный кофе делают именно здесь, хотя получить его не так просто. Эдик только что совершил неслыханное — выиграл у автомата сразу две чашки, и завсегдатаи — а среди них порядочно космонавтов — поглядывали на него с уважением. Эти-то две чашки мы и смаковали, когда в помещении появился незнакомый нам человек.

Он вошел уверенной лунной походкой, какая замечается лишь у коренных «селенитов», как мы их между собой называем. На Луне все ходят замедленно — сказывается меньшая тяжесть, но у тех, кто недавно прилетел с Земли или даже Марса, это выглядит неуклюже. А человек, долгое время проживший на Луне, идет хоть и медленно, но с каким-то особым изяществом. Особенно красиво это получается у женщин.

Вот и наш незнакомец шагал именно такой, настоящей лунной походкой. Это было странно — мы хорошо знаем всех местных жителей, не так уж нас много. А внешность у него была запоминающаяся: подтянутый, среднего роста, глаза голубые, на голове короткий ежик совершенно седых волос. Без очков. Он направился прямо к стойке, взял несколько бутербродов и высокий стакан оранджа. Окинул взглядом зал, подошел к нашему столику и попросил разрешения сесть. Отхлебнув оранджа, повел носом — в воздухе плавал аромат нашего с Эдиком кофе.

— Вы с какой-нибудь дальней базы? — спросил Эдик.

— С дальней? — незнакомец прищурился. — Можно сказать и так. А почему вы решили?

— Селенита видно по походке, — объяснил Эдик. — В Центре мы вас раньше не встречали, да и во всех ближних точках я тоже бывал.

— Понял вашу логику, — кивнул незнакомец. — Но скажите, где вы добыли кофе? Я видел там только это, — он поднял свой бокал, — и минеральную воду.

— Кофе в автомате. — Эдик махнул рукой в дальний конец зала. — Одна попытка в день. Только не выиграешь. Раздобыть сразу две чашки выпадает раз в жизни.

— Он только что это сделал, — добавил я. — А вот я, к сожалению, ни разу не взял ни одной.

— А что у них за игра? Шахматы? Или какой-нибудь «стартрек»?

— Нет, здесь игра для профессионалов, чтобы кофе шел в основном летному составу, а не всяким там посторонним. Садишься за штурвал воображаемого космолета и определяешь гравитацию незнакомой тебе планеты. Ее автомат подбирает случайным образом.

Незнакомец посмотрел на Эдика с недоумением.

— Что же здесь сложного? Подобрать режим, зависнуть — и все дела. До любого десятичного знака.

— Вы так считаете? — произнес Эдик слегка оскорбленно. — Топлива-то компьютер дает в обрез, только на взлет да посадку плюс еще десять секунд. И всякие ограничения. Кончилось топливо — сообщает, что ты грохнулся и не кофе тебе нужен, а квалифицированная медицинская помощь. Превысил три «же» — сообщает, что ты без сознания. Тоже, как правило, грохаешься…

— А если после взлета выключить движок на секунду-другую? — предложил незнакомец. — Потом разделить разность скоростей на время, вот и вся хитрость.

— Их не перехитришь! — хмыкнул Эдик. — Выключить двигатель, как же! Так бы всякий определил. Но выключать запрещено правилами. Поверьте — выиграть почти невозможно. Я не космонавт, но на ракетах летаю много. Тем не менее сегодня мне просто повезло.

— Ты, Эдик, скромничаешь, — сказал я. — Ты в этом деле ас. А вот я управлял ракетой один-единственный раз в жизни.

— Первый раз вижу такого человека, — задумчиво проговорил незнакомец. — Видимо, дают по чашке за каждый угаданный знак?

— Точно.

— Надо попробовать. — Он встал со своего места. — Вам принести?

— Я, право, не знаю… — заколебался я.

— Несите, — сказал Эдик. В голосе его звучало сдержанное злорадство. — И лучше по две — нет, по три чашки. Но запомните: я вас предупреждал. Вы кто по специальности? Конечно, пилот?

— Бывший, — помолчав, сказал незнакомец. И пошел в дальний конец зала.

— Пижон, — сказал Эдик. — Но я его прищемил. Думает, раз он профессионал, все получится. Как бы не так! Я неоднократно наблюдал, как настоящие пилоты, даже не бывшие, возвращались ни с чем.

— Зачем ты так? Ты же его не знаешь.

— Человека видно по походке, — произнес Эдик. — Обыкновенный пижон…

Он замолчал, потому что по залу пронесся восхищенный ропот. Наш новый знакомый возвращался, балансируя подносом, уставленным чашками кофе. Как и полагается бывалому селениту, времени не терял: на ходу отхлебывал ароматный напиток. Завсегдатаи вытаращили глаза — ни один из них не видел ничего подобного.

— Себе я взял две, если не возражаете, — сказал он, опускаясь в кресло. — А вам по три, как и просили.

— Восемь знаков? — с трудом выдавил Эдик и на длительное время потерял способность что-либо спрашивать. Он, только что герой дня, был попросту уничтожен.

— Но как вы все-таки это сделали? — поинтересовался я, немного опомнившись. — Или это секрет?

— Никаких секретов. — Он отставил пустую чашку. — Я терпеть не могу компьютеров, особенно тех, которые что-то мне запрещают. Он думает, что если запретил мне выключать движок, то я так и послушался!

— Но если его выключить, загорится транспарант «Нарушение правил» и вы лишитесь права на игру.

— Что же я, идиот? Я сделал так, чтобы он сам его выключил!

— Каким образом?

— Проще простого, — улыбнулся он. — Во время полета превысил допустимое ускорение, он выбросил транспарант «Пилот без сознания» и выключил двигатель.

— Но вы бы разбились!

— Зачем же? Я превысил ускорение на самую малость. Дал такую тягу, чтобы движок вырубился всего на пару секунд. Упасть я просто не успел. А чтобы увеличение тяги не повлияло на скорость, я дал очень малый расход, но за ничтожное время. Ускорение получилось большое, и этот электронный болван выбросил свой транспарант. Я подождал, пока он погас, разделил разность скоростей на время свободного падения, и вот результат.

Эдик сидел, опустив глаза. Лицо у него полыхало. Он, обжигаясь, пил кофе большими глотками.

— А где вы раньше летали? — спросил я чуть погодя.

— Юпитер, — сказал он. — Ио, Европа, Каллисто… Действительно, тяжесть как на Луне, вот вы и приняли меня за местного. А сейчас в отставке… По возрасту.

— И что теперь?

— На Землю, — сказал он.

— Вот и отлично, — сказал я. — Давайте полетим вместе. Я тоже туда собираюсь. В отпуск.

— По рукам. Вы мне нравитесь. Пойдете со мной штурманом? Меня зовут Михаил Коршунов. Профессиональная кличка Лунный Коршун. Не слышали? Луны Юпитера. Так договорились — летим вместе?

— Договорились, — сказал я. — Меня зовут Александр. Александр Перепелкин. Без клички. Только лайнер ушел вчера. Теперь две недели ждать.

— Лайнер? — поморщился он. — Я летел Юпитер — Луна на лайнере. Скукотища. Стюардесса разносит конфеты и воду. Заставляют сидеть в кресле… Нет, мне лайнер не по душе.

— А как же иначе? Космический лифт пока не построили.

— Вот я и думаю, — сказал Михаил Коршунов. — Простите, Эдуард, если не ошибаюсь? Вы говорили, что много летали на ракетах. Не знаете, где можно раздобыть корабль, хотя бы плохонький?

Эдик поднял лицо. Краска с него уже схлынула, а в глазах появилось выражение, которое мне не очень понравилось. У него такое бывает. Что-то нехорошее, мстительное.

— Плохонький? — повторил он.

— Меня устроит любой.

— Тогда я вам помогу. У меня есть именно то, что вам нужно.

Так сказал Эдик. Я-то знал, что у него нет ничего, кроме старого лунолета, вроде того, на каком мы с сыном совершили свое невероятное путешествие.

— Если движок цел, — сказал Коршунов, — беру не глядя.

— Договорились? — пародируя его интонацию, переспросил Эдик Рыжковский.

— Конечно. Я своего слова назад не беру. Никогда. У вас есть описание?

— Естественно, — зловеще усмехнулся Эдик. И выложил на стол паспорт — да-да, того самого лунолета!

Коршунов погрузился в чтение. Он шевелил губами, иногда повторяя вслух: сухая масса — две тонны. Топливо — керосин и кислород. Предназначен для перелетов вдоль поверхности Луны на расстояния не свыше 1000 километров…

И вдруг захохотал. Он смеялся долго и искренне. Эдик тоже засмеялся — сначала робко, потом все уверенней. За унижение он отомстил, счет стал один — один, и на душе у него, видимо, полегчало. На них оглядывались. Я молча ждал, пытаясь сообразить, во что может вылиться эта ситуация.

— Ну и колымага! — отсмеявшись, сказал Коршунов. — Но зачем все эти дурацкие ограничители? На ускорения, на расход, на время маневра? Учтите — я все это выброшу.

Лицо у Эдика Рыжковского стало растерянным.

— Да вы что… берете?

— Конечно. Мы же с вами договорились. Разве не так?

— Но я же просто пошутил! — воскликнул Эдик. — Прошу вас меня извинить…

— Извинения не принимаются, — холодно заявил Лунный Коршун, и вдруг стало ясно, почему его так прозвали. — Я беру ваше судно.

— И вы действительно… полетите?..

— Разумеется.

— Но это безумие! — рассвирепел Эдик. — Эта машина никогда не поднималась даже на орбиту! Она предназначена для горизонтальных полетов! Идти на ней в космос — это… это…

— Ну, — прищурился Коршунов, — смелее.

— Это то же самое, что переплывать океан на плоту! — выпалил Эдик Рыжковский. — Безумие, тысячу раз безумие!

— Но ведь переплывали же, — спокойно возразил Коршунов. — На чем только не переплывали. Интересное, легендарное было время — двадцатый век… И спасибо за хорошую мысль. Как называется ваше судно?

— Никак. Есть только номер.

— Вот и отлично. Тогда с вашего разрешения я нарекаю его «Кон-Тики». Не возражаете?

Возражений не последовало. Коршунов встал.

— Смотреть будем завтра. Встречаемся здесь в это же время. — Он повернулся ко мне: — Договорились?

Я неуверенно пожал плечами:

— Ну, мне-то, наверное, необязательно.

— Вообще-то желательно. Принято, что при первом осмотре присутствует весь экипаж. Ведь мы идем вместе, мы же договорились. Вы мой штурман, еще не забыли?

Он взглянул на меня в упор. Никакой насмешки в его холодных глазах не было. По-моему, я побледнел. Сказать ничего не смог, только кивнул.

— Так что завтра на этом же месте, — сказал Лунный Коршун. Потом повернулся к нам спиной и своей лунной — нет, каллистянской походкой зашагал к выходу.

— Я просто хотел пошутить, — несвязно бормотал Эдик Рыжковский. — Просто пошутить. Просто-напросто пошутить…