Одиночный побег

Михаил Юрьевич Брод, 2021

Когда они умирали в Чечне, Олег чувствовал себя героем. Он не знал, что, придя домой с войны, найдет лишь бедность, власть воров и бандитские разборки. Потеря родителей, алкоголь и кризис вели в пропасть, но судьба дала крутой поворот: он встретил девушку и встрял в дела мафии. Большие деньги не бывают бесхозными. Приходится выбирать: либо ты хозяин этой жизни, либо твоя совесть чиста, как у младенца. Либо все это лишь глупый сон, который рано или поздно пройдет. Содержит нецензурную брань.

Глава третья

В отеле

Резко раздвинулись створки лифта отеля Мариотт на Тверской. Олег вытолкал коляску с Борей в просторный коридор с красной ковровой дорожкой.

— А тут неплохо, — заметил Олег.

— Давай до конца. У нас номер люкс. Катюха постаралась.

— Как вы его сюда одна поднимаете, когда никого нет? — обратился Олег к Кате.

Та скромно потупилась:

— Да мне швейцары помогают… Да и вообще, я сильная! — она улыбнулась и веснушки сделались розовыми.

Вся троица ввалилась внутрь. Олег огляделся. В двухкомнатном номере — на кровати, на тумбочках — продукты в магазинных упаковках: печенье, красная рыба, батоны копченой колбасы…

Олег снова удивился:

— А вы неплохо устроились!

— Да фигли нам быкам! — сострил Боря. — Местком помогает!

Плазменный телевизор, балкон. Боря подъехал к холодильнику, достал упаковку с пивом «Budweiser».

— Ты пиво иностранное пьешь?

Олег вышел на балкон. С высоты восьмого этажа открывался отличный вид на центр Москвы.

— Это ж, сколько тут номер стоит? Наверное, бешеные деньги?!

Боря ухмыльнулся:

— А я знаю, что ли? Это Катька знает. Она у нас казначей!

Спутница скромно потупилась.

Боря достал из холодильника бутылку водки.

— Мы в Углегорске на заводе работали спиртовом. Зарплату полгода не давали, или так, спиртиком… Кто-то спился, кто-то голодал. Вот, нашего завода! Перед отъездом купил. Экспортная!

Катя быстро очистила стол и стала накрывать его всякой снедью:

— Мы тоже голодали. Продержались семь дней! — Столик на колесиках задвигался и на нем появилась закуска.

Боря копошился в холодильнике:

— Ну это так, для поддержания коллектива. И то это больше она. А я в налоговую написал, и баста. Сначала, дело решили замять… я в Москву, в федеральное — они по новой разнарядку спускают. Смотрю, приглашает меня директор. Сам бледный, руки трясутся — думал, у меня в Москве связи. Трубку держит и говорит — звони ему при мне, он мне повестку прислал, скажи, что не смогу прийти, заболел. Позвонил, а тот и сам не рад — завод-то крупнейший в области! Ну, дали денег и еще на лечение послали. Ща будем в Сербского ложиться! — он ловко справлялся с доставанием продуктов и перекладыванием их на стол.

Олег тем временем осмотрел ванную с туалетом:

— Неплохо, неплохо… Джакузи…

— Это все нам завод оплатил, — пояснила Катя, нарезая колбасу. — Испугались с Борей связываться! Он инвалид, 20 лет на заводе работает сливщик-наливщиком! Он как в налоговую написал, его сразу хозяин пригласил. И зарплату дали, и лечение оплатили.

Боря раскладывал закуски:

— С Борей связываться — себе дороже, они знают! Пиво без водки — деньги на ветер. Открывай пиво!

Олег поморщился:

— Да я не пью, спасибо. — В глубине души зашевелился червь сомнения — а черта лысого еще делать? Когда еще побываю в таком номере? Остаться что ли? — смутно он почувствовал, что знакомство это каким-то боком ему может быть полезно. Номер люкс просто так не снимают в центре Москвы.

И остался.

Боря понял его сомнения с полувзгляда:

— Я сам не пью, но за знакомство надо, — он врубил аудиосистему и полилась музыка. Профессиональный навык сливщик-наливщика инвалид подтвердил сполна, ловко открывая бутылку и разливая жидкость по бокалам:

— За знакомство!

Через какое-то время, уже «в расфокусе», Боря, глядя на Олега, бормотал:

— А ты че в церковь-то пришел? В Бога веришь, что ли?

Олег, захмелев, покачиваясь из стороны в сторону:

— Товарища отпевали… в Чечне воевали.

Боря искренне удивился:

— Ты в Чечне воевал? Когда?

— В 95-м, призывником. В Грозном, потом в Шатойском районе… Потом в Первомайской…

— Скажи на милость! — опрокинул стопарь Боря. — А я в Афгане воевал под Кандагаром. Потом в Пешаварской тюрьме сидел. Слыхал, как наши своих бомбили?

— Ну… — Олег сказал неопределенно, так как ничего такого не слыхал.

— Так вот это меня… Свои же гады… На руках товарищей выносил! Двое мы остались тогда…

Олег понимающе кивнул.

— Так ты какого года-то? — поинтересовался Борис.

— Семьдесят шестого.

— А я шестьдесят первого. А во вторую воевал?

— Нет. Там контрактники в основном. С меня армии хватило…

Боря помолчал.

— Я тоже потом в бизнес пошел, — Боря выпил и задумался. — Кооператив у меня был. С бандитами воевал. Пуля вот от них в позвоночнике. Пулю вынули, а ходить извиняйте… Вот езжу 15 лет… Афган прошел, а тут…

Олег, смутился:

— Ты ж говорил, карусель, церебральный паралич…

Инвалид метнул на него огненный взгляд:

— Это само собой, тут наложилось… в тот самый позвонок.

Катя подхватила разговор, замяв неловкую паузу:

— Мы процедуры проводим. Врач говорит, надежда еще есть. И не такие вставали!

Олег понимающе кивнул.

— Ну, — Боря подмигнул и вдруг повеселел, — проси у меня, че хочешь! Для тебя — вот все исполню! Певец!

Олег, выпив:

— С чего ты взял, что я пою?

— А, какая разница! — махнул Боря рукой. — Вот нравится она? — он показал на Катю. — Женись, я разрешаю!

Олег усмехнулся. Без старого плаща и дурацкого берета она выглядела уже не так смешно.

Боря не унимался:

— А знаешь, как она поет? Женись, говорю, пока я не передумал… У меня и приданое есть. А ты думал? Миллион не хошь? Долларов!

Олег усмехнулся:

— Сколько?

— Миллион! Долларов! Сколько… — Боря полез под диван и извлек откуда-то из темноты листок бумаги в прозрачном файле. — Вот, гляди! — он протянул ему листок.

Олег нехотя взял документ и уставился на него непонимающим взглядом. На гербовом бланке красовались слова «простой вексель» и «Урожай».

— Ну и что это?

— Темнота, все понятно, — заключил Боря, аккуратно вынув бумажку из рук Олега. Своим кривым пальцем с сомнительной чистоты ногтем он стал водить по документу:

— Вексель ЗАО «Урожай» на 200 миллионов рублей. Видишь? ЗАО «Урожай» обязуется безусловно уплатить по этому векселю денежную сумму в размере двухсот миллионов рублей. А вот тут, смотри, — придвинулся он к Олегу, — …процентов годовых непосредственно предприятию, лицу, а дальше-то — пустое место, видишь? Да еще проценты! — весело подмигнул Боря. — Смотри, видишь, печать есть, подпись… а вот кому передано — пустая графа! Я что предлагаю: я тебя вписываю, хоть сейчас, ты идешь, куда мы скажем, и получаешь 200 миллионов. Из них себе оставляешь, как договорились, 5 процентов, то есть 10 миллионов! Правильно я говорю? — обратился он к Кате.

— Правильно, — сказала Катя. — Все справедливо!

Олег не помнил, когда они говорили о 5-ти процентах, но цифра в 10 миллионов ему нравилась. Он задумался, в голове его пошли шальные мысли:

— Э… ребят, может, мы такие дела по трезвяку делать будем?

— А ты что, много выпил что ли? — удивился Борис. — Здоровый, вроде, мужик! По трезвяку оно уже не так интересно будет. Я вот никогда не пьянею, хоть бутылку водки выпью, хоть две! Учись, студент!

— А чего вы сами не получите? Впишите себя и…

— Э-э, мы не можем, нас там знают… — Боря осекся. — В смысле, мы работаем там, поэтому не имеем право!

— Да — кивнула Катя, — мы не можем.

— Ну что, согласен? — Боря уставился на Олега.

— Ну а что, можно в принципе! Вписывай! Только… 5 процентов от двухсот будет… будет 10 лимонов, правильно! Это мне нравится!

— Ну вот, — обрадовался Боря, — а я о чем?! Предложение выгодное!! Только ты дай мне расписку, что остальные вернешь!

— Да не вопрос. Че за расписка?

— А вот мы сейчас… — Боря засуетился, сделал знак Кате, и на столе быстро появилось пустое место, ручка и бумага

— Вот это дело! — обрадовался Борис. — Вот это по-мужски! Вот здесь и пиши. — Он начал диктовать, а Олег писать:

— Я, такой-то, такой-то, обязуюсь… как это лучше-то, Катюх?

Катя задумчиво подняла глаза к потолку и отрапортовала:

— Обязуюсь из тех денег, что я получил по векселю серия, — Катя взяла вексель и зачитала серию и номер, — и номер… отдать 200 миллионов…

— Сто девяносто! — поправил Олег. Какой-то чертик поселился внутри него и подгонял его все дальше и дальше, словно в азартной игре, что-то защекотало внутри, как будто ему только что дали попробовать неведомый наркотик.

Катя с Борей переглянулись. Боря подтвердил:

— Конечно, сто девяносто! Десять оставляет себе.

Катя продолжила:

— Хорошо, 190 миллионов капусты отдать Кантору Борису Аркадьевичу, 1961 года рождения. Дата, подпись.

Олег передал бумагу.

— Только ты никому об этом не говори! Это наша, между собой сделка, — подмигнул Боря.

У Олега не было возражений:

— Да не вопрос! Могила! 10 лимонов мне сейчас очень даже…

— Не, могилы не надо! — заулыбался Боря. — Я тебе верю!

— У Бори таких бумажек много! — весело заметила Катя.

Борис метнул на нее неодобрительный взгляд, но тут же махнул рукой и ловко опрокинул стопарь.

— Я, брат, этим делом давно занимаюсь. Они думали, фраера нашли. Борю можно просто так на херу вертеть! А я, тем временем, бумажки-то скупал — мно-ого их у меня там разных акций всяких! — махнул он неопределенно куда-то в сторону. — Но такая, вексель называется. Таких пять штук, на миллиард, но мы пока с этой начнем… Если будешь с нами работать, эх, брат, и заживем! Ладно, Катюш, давай спой! Давай-давай, не ломайся! — он налил в три стакана. — Эх, выпьем за нашу Родину — мать, за которую мы воевали!

Катя встала и начинала петь, как Пелагея, ее голосом. Получалось красиво. Боря подхватил, сверкнув железным зубом.

Захмелев, помог и Олег:

— Не для меня придет весна…

Не для меня Дон разольется…

И сердце девичье забьется

С восторгом чувств не для меня…

А для меня кусок свинца.

Он в тело белое вопьется,

И слезы горькие польются,

Такая жизнь, брат ждет меня…

Боря радовался:

— А, говоришь, петь не умеешь! Эх, мы еще не так споем!

Рассвет за окном. Весенний теплый ветер дул в приоткрытое окно стеклопакета. Красавица Москва просыпалась, а вместе с ней проспались людишки со своими тайными и явными страстями и пороками больших городов, главнейший из которых — сребролюбие.

Пришло утро. И утро пришло жестко. Жутко болела голова. Олег с трудом вспомнил, где он находится и почему.

— Ну, я и дятел, — сказал он себе и пополз до туалета. Его тошнило.

Погасив свет и умывшись, он лег обратно в постель.

— Черт меня дернул тут оставаться…

Когда прошло еще часа три, он лежал в постели лицом вниз. Всегда так сладко спится «после вчерашнего». Хочется спать и спать до полудня, чувствуя, как постепенно отпускает и перестает болеть голова. Его разбудил звонок мобильного.

Олег с трудом проснулся и поднес к уху трубу:

— Алло!

— Тимоти?

— Что?

— Тимоти, ты?

— Какой Тимоти нах?

— Ты че нах — закинулся с утра? Это Эльдар!

— Это ты закинулся, какой Эльдар нах?

— Ошибся что ли… — вешают трубку.

— Во козлы, — снова промямлил философски Олег.

Через полчаса он поднялся, держась руками за голову. В мозгу проплывали какие-то казаки с цыганами, женщины, давешняя церковь на Динамо. Он зашел в спальню Бори с Катей. Девушка в ночной рубашке лежала на кровати. Ее нога была игриво отброшена, а ночная рубашка задрана. Боря лежал за ней на спине. Лицо у него было зеленое. Смутная догадка пришла в голову Олега. Он присмотрелся — действительно, Боря не дышит. Олег подошел к Кате. Такая же картина — дыхания нет, зрачки на свет не реагируют.

У кровати предательски стояла бутылка водки, с 50-граммовым остатком пойла. На всякий случай Олег крикнул:

— Алло! Доброе утро! Десять часов! Не пора ли вставать?!

Они не шевелились.

Олег опустился над Катей — пощупал пульс, посмотрел зрачки еще раз — не реагирует. Застывшее лицо Бори не излучало энергии жизни.

Олег нагнулся, чтоб посмотреть внимательнее на бутылку и замер — внизу под кроватью лежал дипломат: солидный, из крокодиловой кожи, лежал на боку. Он был закрыт, но замки отброшены. А рядом лежала аккуратная, как из банка, купюра в 500 евро. Олег достал дипломат и купюру из-под кровати. Спинным мозгом он почувствовал, что все, что происходило накануне в этом странном номере — не сон и не обман. Нет, это не было счастье, это был шок и страх. Страх, что сейчас у него этот портфель отберут. Олег огляделся в комнате и подошел к столу, положил дипломат на стол и открыл его.

В дипломате находились: девятнадцать пачек евро по 50 тысяч каждая, в дополнительном внутреннем кармане — четыре векселя на 200 миллионов рублей каждый, его расписка, заверенная нотариусом, и еще куча непонятных акций и ценных бумаг в красной папке.

На расписке стояла длинная корявая подпись Бори и самого Олега с расшифровкой имени, фамилии и отчества, а также печать и подпись нотариуса. Олег стал вспоминать вчерашние звонки с мобильного, вызов такси, поездку в ресторан «Яр», цыган, возвращение домой, еще одна открытая бутылка водки, приезд нотариуса, 500 евро, которые засовывали ему в карман (вот почему полезли за деньгами в портфель и не закрыли его — чтоб гульнуть в ресторане и заплатить нотариусу!) Обнимания и поцелуи с Борей, потом с нотариусом, потом всех вместе с Катей… На всякий случай Олег проверил карманы Бориного пиджака. Действительно, в наружном кармане он обнаружил двадцатую, уже распотрошенную пачку евро. Банкноты по 500 евро, сорванную бумажку от нее, паспорт во внутреннем кармане и ключи в другом боковом. Пачку он доложил в дипломат. На новых пачках красовалась белая бумажка с зеленой окантовкой и с надписью FIVE HUNDREDS вверху, чуть поменьше внизу и цифрой 50 000 по середине. Олег даже не мог сосчитать, сколько это будет всего от шока. Он перевел дух. Видать, снял недавно из банка, купюры новенькие. Застегнув дипломат из крокодиловой кожи, Олег положил его на стол и сел рядом. Фигуры Бори и Кати находились в том же положении, признаков жизни не подавали. Еще он вспомнил ванну с Катей и джакузи, голого Борю, который с прыткостью, не свойственной инвалиду, (какой же он к черту инвалид?) залезал в джакузи вместе с ними, и которого выпроваживали оттуда пинками, и, наконец, ее кокетливую филейную часть и плотный затылок с завитками рыжих волос, который ритмично маячил прям перед ним. На этом его память была заполнена, дальше пробел.

Но что делать теперь? Вызывать милицию-полицию? Нет уж, другого раза не будет, как говориться, плакали тогда мои векселя — пойдут выяснять кто да как, а вдруг они краденые? А там моя фамилия! Разбираться не будут, отберут все, еще и посадят! Даже спасибо не скажут. «Нет уж, — решил Олег, — кто не рискует, тот не пьет шампанское. Проверю-ка я все это сам!» Сложил в дипломат бутылку и стакан, из которых пил. Зашел в ванную и протер влажным полотенцем все ручки, включая и кнопку унитаза. Стул рядом со своей кроватью и все, чего он мог касаться. Взял дипломат и аккуратно вышел из номера, открыв дверь рукой, обернутой в носовой платок. Снаружи, на всякий случай, вытер ручку этим платком и пошел к лифту.