Разговор с родителями Светы, после всех смертей, когда не стало и Владика
Динара Анатольевна: Миша, завтра похороны. Я твоей маме звонила, твоя мама говорит, что ты совсем не встаешь с кровати. Мы еле держимся, я по три таблетки феназепама пью сама, но есть же последний долг. Ты еще не представляешь, как его тяжело достать в Литве-то. (Моя супруга — дочь россиян, проживавших в советское время в Литве, уроженка городка Лаздияй).
Михаил: Я же не против моего присутствия на похоронах, мама, но Вы поймите меня, там будет все ЛОРНИИ и вся эта гребанная больница. Я не хочу никого видеть.
Юрий Вениаминович: Миша, ну ты же мужик, люди — то что скажут?
Михаил: Люди обо мне забудут на второй день.
Динара Анатольевна: Ты навсегда будешь моим сыном. Мы тебя там поддержим.
Михаил: Как говорится, битый небитого везет. Спасибо, но я там смогу быть только минимальное время. Речей я говорить не буду, благодарностей ее преподавателям-врачам тоже. Она ночей не спала, после вторых родов из-за этой диссертации, каждую свободную минуту в записную книжку, что — то пишет. Я все время думаю, что если у нее расконцентировалось внимание на дороге…
Юрий Вениаминович: Миша, только прилично себя веди. Ради их памяти.
Михаил: Из всех сил постараюсь. Только я не понимаю, что в данном контексте означает «прилично»?
Динара Анатольевна: Светочка, девочка моя, зачем ты села за руль? (начинается истерика, уже ревут все — и моя мама, и Д.А. и Ю.В., и у меня наворачиваются слезы, разговор прекращается, ибо все понимают, что разговор более риторический, и что мне в любом случае, чтобы я там категорично не говорил, придется идти на похороны и вести себя достойно).
