Первокурсник

Моника Мерфи, 2021

Я решила пофлиртовать с одним парнем в сервисном центре. Высокий. Темноволосый. Загадочный. Вряд ли кто-то станет меня винить за то, что я решила с ним пообщаться. Как и я, он приехал в город, чтобы навестить своих родителей. Мы вместе ходим в один университет. Вот это совпадение! Как будто наша встреча была предначертана судьбой… По крайней мере, я так думаю, пока не начинаю везде натыкаться на этого загадочного Тони Сорренто. Оказывается, он еще и играет в американский футбол. Не то чтобы я собиралась гоняться за горячим качком, но ладно, уговорили. А, чуть не забыла. Еще он всего лишь первокурсник. Наши отцы – бизнес-конкуренты и запрещают нам встречаться. Может, нам попробовать быть просто друзьями? Не так уж и сложно. Превратить общение в дружбу с привилегиями? Ну, не так страшно. Есть только одна проблема: я не думала, что у меня так быстро появятся к нему чувства. Стоит ли злить отца ради этого парня?

Глава 4

Хайден

— О ЧЕМ ТЫ ДУМАЛА, РАЗГОВАРИВАЯ С ТОНИ СОРРЕНТО? — спрашивает папа, как только выводит меня танцевать.

Ужин прошел мучительно. Я жевала сухую курицу и делала вид, что наслаждаюсь рассказами папиных друзей. Они все говорили о себе, о своих успехах и деньгах. Знаю, что все в клубе богатые и успешные, но разве мы не больше этого? Нам следует обсуждать мировые проблемы и варианты их решений — учитывая, сколько у всех здесь денег.

Но нет. За этим столом одно сплошное «мой банковский счет больше твоего».

Некоторые сегодня пришли с сыновьями. Все довольно привлекательные, лукавить не буду. Один чрезвычайно хорош собой. Сидит напротив меня и каждые пару минут сверкает в мою сторону наглой улыбкой, как будто ожидает, что я от одного его взгляда растаю. Его отец перечисляет достижения сына, будто выставляет жеребца на продажу.

Папа чуть ли не слюни пускает — так что своего тот мужчина добился. Жеребцом оказывается игрок в лакросс^[13]. Учится в Гарварде. Готовится поступать в медицинский. Хочет стать пластическим хирургом, как его отец. Именно он, судя по тому, что Лори с ним явно хорошо знакома, подарил ей силиконовые сиськи, выпирающие из ее синего платья.

Я смотрю на свою грудь. По сравнению с Лори — доска. Ничего не имею против имплантов. Понимаю, почему женщины так ими увлекаются. Но я бы не хотела грудь, которая вываливается наружу при любом неловком движении.

— Кто такой Тони Сорренто? — уточняю я у отца. Я строю из себя дурочку — прекрасно понимаю, что он говорит о Тони из Range Rover.

И вообще, почему бы мне с ним не поговорить? Он здесь самый горячий парень.

Папа глубоко вздыхает и медленно выдыхает, кружа меня по танцполу. Играет живая музыка, певец исполняет какую-то балладу, кажется, из девяностых.

Ужасно.

— Не лучший выбор.

Звучит банально. Значит, он никогда не разговаривал с Тони.

— Ты знаешь его?

— Я знаю достаточно.

— Так ты знаешь его лично? Вы общались? В гольф вместе играли? Собутыльники?

На его лице мелькает раздражение:

— Нет, я с ним никогда не общался.

Так и думала.

— Тогда откуда ты знаешь, что он такой плохой? Осуждать людей, которых не знаешь, как-то нечестно, — возражаю я.

От гнева его щеки краснеют. Папа обычно довольно спокойный, его редко что-то может вывести из себя — кроме упоминания о моей маме. И изредка его довожу я.

— Его отец — сволочь.

— Так может, он на него совсем не похож.

— Яблоко от яблони недалеко падает.

Я смеюсь:

— Ну вот мы с тобой совершенно не похожи.

— Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь, — ухмыляется он и крепче сжимает мою руку в своей. Он любит поговорить о себе. — Просто… забудь про этого парня. Я даже не знал, что у Сорренто есть сын, а он еще и твоего возраста.

— Тогда как ты узнал, что это он? — спрашиваю я. Мой вопрос звучит невинно, но я хочу узнать, почему отец так относится к этим Сорренто.

— Я видел, как ты разговаривала с ним, и разузнал, кто он такой. — Папа бросает на меня строгий взгляд. — Держись от него подальше.

Ох, как глупо. Теперь меня еще больше тянет к Тони. Неужели родители этого не понимают? Если объект твоего интереса под запретом, тебе только и хочется, что обладать им.

Я оглядываю зал, продолжая танцевать с отцом, но Тони нигде не видно. К тому же здесь довольно темно — свет приглушили, как только заиграла музыка, так что разглядеть что-то довольно трудно.

— Прошу прощения, могу я украсть у вас Хайден? — спрашивает уверенный мужской голос.

Я поднимаю глаза. Это Джозеф, сын пластического хирурга. На лице папы сияет широкая улыбка. Он отпускает меня и ведет по направлению к Джозефу.

— Конечно. — Папа подмигивает мне и быстро уходит с танцпола. Придется танцевать с Джозефом. Он обнимает меня, но держится на уважительном расстоянии. Он двигается плавно, надо отдать ему должное. Интересно, ходил ли он на уроки котильона^[14]? Я — да. Меня хотели отправить на бал дебютанток, но я убедила родителей, что это не для меня. Хотя они сильно настаивали. Зря, что ли, потратили столько денег на уроки танцев? Можно сказать, они были в ярости. Уверена, они отправят туда Палмер.

— Рад, что мы наконец встретились, — Джозеф прерывает молчание.

— И я, — отвечаю я, слабо улыбнувшись.

— Твоя мачеха мне много о тебе рассказала, — сообщает он.

— Она не моя мачеха, — поправляю я.

— Ой… ну, девушка твоего отца. Она очень милая.

— Ага. Да. Ну она нормальная вроде бы. — Я бросаю на него многозначительный взгляд: я не хочу говорить с ним о Лори. — А почему ты не на учебе?

— Приехал на выходные. Завтра у папы день рождения. — Его рука перемещается на мою спину и спускается все ниже. Если он продолжит в том же духе, она окажется на моей заднице, а такого я не потерплю. Мы едва знакомы.

— Здорово. А вечеринка будет?

— Да, завтра днем у нас дома. — Просияв, он восклицает: — Приходи! Лори и твой отец тоже приглашены.

— Может быть, хотя завтра мне нужно возвращаться домой.

— А где ты живешь?

— Во Фресно.

Его лицо кривится. Тут все так по-снобски относятся к Фресно.

— Почему там?

— Я учусь в Калифорнийском государственном.

— И на кого учишься?

— Свободные искусства. — Он хмурится, услышав мой ответ, а я продолжаю: — Хочу стать учителем.

Он смеется:

— Дай угадаю. Для первоклашек?

Не знаю, почему его догадка так меня разозлила. Может, дело в насмешливом тоне? Веселье в его взгляде заставляет меня думать, что он смеется надо мной.

— Извини, мне нужно в уборную. — Я вырываюсь из его объятий, не дождавшись конца песни, и ускользаю с танцпола так быстро, как могу. Я нахожу нужный коридор, проталкиваюсь в женский туалет и прячусь в кабинке, чтобы прийти в себя в одиночестве.

Да, Джозеф здорово меня разозлил. Почему богатые люди не могут мечтать о чем-то простом? Папа с самого детства твердил, что я могу стать кем угодно. Так чем же плоха учительница младшей школы? Почему все считают мое решение шуткой? Не понимаю.

Дверь в туалет открывается, и я слышу разговор двух женщин. Они говорят тихо, словно не хотят, чтобы их слышали.

— Здесь точно никого нет? — произносит знакомый голос. — Ты уверена?

Вот черт. Я точно ее знаю.

— Уверена, — твердо говорит вторая женщина, — а теперь расскажи, что происходит, пока никто не вошел.

— Это все Джозеф, — отвечает девушка, которая показалась мне знакомой, — он хочет, чтобы я завтра пошла на вечеринку к его отцу.

— Ну а чего б не пойти? Вечеринки у них крутейшие.

— Потому что он опять попытается ко мне подкатить. Я это предвижу.

Я в шоке прикрываю рот рукой. Это Лори. И она утверждает, что Джозеф — парень, с которым я только что танцевала, мистер будущий пластический хирург, — к ней подкатывает. Хотя и знает, что она с моим отцом.

Отвратительно!

— А что в этом плохого? У нас с тобой мужчины постарше, но иногда ужас как не хватает молодой плоти, — смеется незнакомка.

— Согласна, хотя у Брайана с этим все в порядке, если ты понимаешь, о чем я.

Боже мой, она говорит о папе. Я не хочу это слышать. Но если выйти, они поймут, что я все слышала.

— Энтони все время такой уставший. А когда пьет, так вообще.

— Не встает?

— Ага. А потом вырубается и храпит так громко, что я иду спать в гостевую комнату. — У нее вырвался вздох. — Что думаешь о моем пасынке?

— Красавчик, — пылко отвечает Лори. — Высокий, темноволосый. Такой загадочный.

— Думаешь? По-моему, он просто шикарен. И сильно обижен на Энтони. Интересно, захочет ли он ему отомстить, трахая мачеху?

Они смеются. Значит, вторая женщина — мачеха Тони.

Вдвойне отвратительно.

Дверь распахивается, и входят, болтая, несколько женщин. Я жду, молясь, чтобы Лори и мачехи Тони здесь уже не было. Выхожу из кабинки — все чисто. Поспешно мою руки. Я почти бегу по коридору — нужно найти отца и рассказать, что у Лори может быть роман с кем-то моего возраста. Я останавливаюсь. Джозеф ближе к Лори по возрасту, чем мой отец. И она не говорила, что у нее роман с Джозефом. Скорее всего, это он к ней подкатывает. А это разные вещи. Не уверена, что хочу копаться в их грязном белье, когда у меня нет никаких доказательств.

Вздохнув, я поворачиваюсь и направляюсь во двор подышать свежим воздухом. Здесь людно — в основном уединившиеся парочки, но я не задержусь здесь надолго. Мне нужно собраться с мыслями. Я направляюсь в дальний угол террасы и замечаю его. Сидит в одиночестве, во рту сигарета. Редко вижу кого-то моего возраста с сигаретой — все курят вейпы. И курильщиков я не нахожу привлекательными. Курение убивает. Ужасная, отвратительная привычка.

Но перед Тони Сорренто, ссутулившимся, при полном параде, с ослабленным галстуком и с сигаретой, зажатой между полными губами, я не могу устоять.

— Тони Сорренто.

Он поднимает взгляд при звуке своего имени. Слабо улыбается, отнимая сигарету от губ.

— Хайден Ченнинг.

Хмм, ему кто-то рассказал обо мне.

— Ты знаешь мою фамилию, — говорит он, наклонив голову.

— А ты мою, — отвечаю я. — Мне о тебе отец рассказал.

— То же самое. — Он заколебался на мгновение. — Мой старик ненавидит твоего.

— А мой твоего. Похоже, они заклятые враги.

Я подхожу ближе и встаю прямо перед ним. Налетает ветерок и подхватывает оборки моей юбки. Они касаются его коленей.

— Твой тоже запретил тебе со мной разговаривать? — он вопросительно поднимает темные брови.

Я разражаюсь смехом:

— Нет. Хотя он назвал тебя, цитирую, «не лучшим выбором».

— Я никогда в жизни с ним не встречался. Он меня даже не знает, — говорит он, хмурясь.

— Вот я ему так и сказала! Как он может судить о тебе, если с тобой не знаком? — Я качаю головой.

— Вот именно. Люди любят осуждать ни за что ни про что. — Его взгляд блуждает по мне, слишком долго задерживается на моей груди. Мне становится жарко. Похоже, он не имеет ничего против настоящей груди. — Могу я тебе кое в чем признаться?

Если он скажет, что я ему нравлюсь и он хочет улизнуть куда-нибудь в чулан, я соглашусь без лишних вопросов.

— Конечно, — холодно отвечаю я. Как будто мне все равно.

— Сегодня я увидел отца впервые за много лет, — признается он. — Мы иногда созваниваемся или переписываемся, но этим наше общение обычно ограничивается.

О. Это даже близко не то, чего я ожидала. Хотя в автосалоне он говорил, что давно не встречался с отцом.

— И как давно вы не виделись?

— Плюс-минус лет шесть. — Он пожимает плечами.

— Серьезно? — восклицаю я. Он кивает, и я продолжаю: — Но, если вы не виделись, как же он подарил тебе машину?

— Прислал. Он всегда так делает. Шлет подарки по почте, деньги переводит на счет. Следит, чтобы нам с мамой всего хватало. Когда я переехал ближе к университету, он позаботился о моей учебе, расходах на проживание. Обо всем, в общем.

Он смотрит вдаль. Ветерок ерошит его темные волосы:

— Он дает мне все, кроме своего времени.

У меня болит сердце за него. Я понимаю, что он чувствует.

— Может, он сильно занят?

— Да, занят. Своей новой семьей, — бормочет он с видимым отвращением. — Сегодня я познакомился с мачехой. Хотя она не сильно старше меня.

Интересно. Неудивительно, что она вела себя так, словно он новенькая игрушка.

— Значит, у тебя был важный день.

— Да. Это точно.

Он роется в кармане, достает зажигалку, вставляет в рот сигарету, подносит зажигалку к ее концу и прикуривает. Тут же выпускает струйку дыма. Я хмурюсь.

— Видимо, ты не куришь.

— Это вредная привычка, — выпаливаю я.

— Уверен, у тебя тоже есть такие.

Он бросает на меня понимающий взгляд.

Оох. Это было сексуально.

— Что, хотел бы узнать о них? — поддразниваю я. Надеюсь, мой глупый ответ прозвучал заманчиво.

Он улыбается, но молчит. Меня это нервирует.

Мужчин я никогда не боялась. Всегда любила пофлиртовать. Мне нравится мужское внимание, но оно мне не требуется двадцать четыре часа в сутки. Да, в старших классах у меня были отношения, но в институте я стала больше думать о себе.

Да кому нужны отношения? Точно не мне. Мне еще слишком рано. Я лучше буду свободной. Посмотрите на людей, которые влюбляются и женятся.

Они лгут. Изменяют друг другу. Ссорятся. Разводятся. Нет уж, спасибо.

Поэтому я стараюсь не усложнять. Не позволяю мужчинам влиять на мою самооценку или заставлять делать то, что мне не интересно.

А этот парень? Он держит меня в напряжении. Хуже того, вызывает мой интерес, и я не совсем понимаю почему. Может, дело в том, как он внимательно смотрит на меня?

Курить — отвратительно. Никогда не понимала, чем курение так привлекает, но что-то есть в том, как он подносит сигарету ко рту, слегка сжимает ее губами, а потом выдыхает дым.

Это… о боже, не могу поверить, что думаю об этом, — так заводит.

— А зачем ты вообще куришь? — спрашиваю я. Надеюсь, он не заметил моего раздражения.

— У меня стресс, — объясняет он.

Я хмурюсь.

— Прямо сейчас?

— Ну конечно, прямо сейчас, — отвечает он, вздрагивая, и проводит рукой по челюсти. — Извини. Тяжело иметь дело с отцом и его дурацкой семейкой и участвовать в этой вечеринке, или как, черт возьми, это называется. На меня напялили костюм Gucci и заставили вести себя солидно ради отца, хотя я чувствую себя ребенком, который играет в переодевалки.

Ой. Он очень откровенен со мной. Я не сдерживаюсь, сажусь на стул рядом и поворачиваюсь к нему.

— Тебе станет легче, если я скажу, что костюм Gucci тебе очень идет? — кокетничаю я.

Я пытаюсь изменить тональность нашего разговора. Я не умею быть серьезной. Нам сейчас это не нужно. Серьезность означает что-то большее, а сейчас мне нужно… точно ничего такого. Хочу поразвлечься.

Он проводит длинными пальцами по лацкану пиджака, а я представляю их касания на своей коже.

— Что ж, похоже, костюм окупился.

Я смеюсь. Он тоже усмехается. Мы смотрим друг на друга.

И я совершенно не чувствую неловкости.

— Нельзя, чтобы ты мне нравился, — мягко признаюсь я.

— А ты мне. — Он улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки, а я тихо выдыхаю после его слов.

— Но ты мне нравишься, — шепчу я.

Он медленно наклоняется вперед, тушит сигарету о пепельницу на столике перед нами, который я даже не заметила, сосредоточившись на Тони. Он так близко, что может коснуться моего бедра. Пусть Тони Сорренто трогает меня, где хочет.

— Хочешь, сбежим отсюда? — спрашивает он низким голосом, от которого у меня бегут мурашки. Я замираю от его вопроса.

— И куда мы поедем?

— Не знаю. Ты на машине приехала?

Я медленно качаю головой.

— И я без машины, — разочарованно говорит он.

— Можем вызвать Uber, — предлагаю я. На его лице появляется улыбка, от которой у меня перехватывает дыхание.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

— А твой отец не рассердится, если ты уедешь раньше? — переживаю я.

— Как будто меня это волнует. Он не видел меня годами. Ему даже нечего мне сказать, — отвечает Тони с презрением.

Не могу винить его за эти чувства. Должно быть, это больно — расти без отца, хотя я также давно не видела маму. Почему богатые занятые родители думают, что могут купить нашу любовь? И что дорогие вещи смогут их заменить?

Конечно нет. Я не отказываюсь от папиных подарков, но иногда мне просто нужно его внимание. Особенно я нуждалась в нем, когда была младше. В старших классах я играла в волейбол. Получалось не так хорошо, как у Палмер, но я умоляла его прийти и посмотреть на мои матчи. Всего лишь раз в сезон. Преданные родители моих одноклассников приходили на каждую игру, болели за своих детей. Между ними существовала связь, и на них было приятно смотреть. Я ценила это внимание намного больше, чем другие девчонки из команды, ведь их родители всегда были рядом. Для них это являлось нормой, их родители даже дружили между собой.

А я? Я была счастлива, что папа пришел на целых две игры за всю старшую школу. Две из, кажется, миллиарда. Все. И то он едва отрывал взгляд от телефона.

Когда закончила школу и уехала, я словно вдохнула полной грудью. Расстояние помогло забыть обиду, но сегодня она вернулась. Я знаю настоящую причину, по которой мы сюда пришли. Он хотел меня показать. И свести с кем-то. Как будто я продаюсь.

— А твой отец разозлится, если ты уедешь? — спрашивает Тони.

Я медленно качаю головой, хотя, конечно, не уверена в этом.

— Он поймет.

Если бы он знал, что я собираюсь запрыгнуть в такси с Тони Сорренто, сыном его заклятого врага, никакого понимания он бы не выразил. Он был бы вне себя от ярости.

Видимо, это шанс, которым мне нужно воспользоваться.

Примечания

13

Лакросс — командная игра, в которой игроки стараются забить резиновый мяч в ворота соперника с помощью стика, представляющего собой смесь клюшки и ракетки.

14

Котильон (англ., фр. cotillion) — французский бальный танец. Существует традиция, согласно которой девушек из высших слоев общества официально выводят в свет на танцевальном мероприятии, которое в США называется International Debutante Ball — Национальный бал дебютанток.