Похождения ''синего'' Будды

Мостовой Дмитрий, 2013

Вторая книга трилогии ''Квац!''. Герой книги продолжает свои путешествия: Индия, Таиланд и прочие замечательные места. Это из внешнего, а внутри всё по прежнему – поиск Нирваны, полного и окончательного Пробуждения. Но есть удручающее обстоятельство, на этот раз прогрессирующий алкоголизм. Первую книгу трилогии, скандальный роман ''Передозняк'' , можно легко найти в интернете, в бесплатной версии.

Монах спросил у Чжаочжоу:

— Обладает ли собака Природой Будды?

И Чжаочжоу ответил:

— Му!

Коан Дзен

Когда рано утром зазвонил телефон, я уже часа три как не спал. Мысли одолевали мою голову, и не было им конца. Рядом на кровати лежала моя подруга, сладко причмокивая во сне, и было это так мило, что я чувствовал себя конченным гадом, потому, что в самое ближайшее время решил ей сказать, что нам нужно расстаться. Ну, она, наверное, это чувствовала, конечно чувствовала — у нее была одна особенность, которую я до сих пор ни у кого не встречал, во всяком случае так контрастно. Ее звали Любовь и это было ее природой — когда ее любили, она расцветала и становилась неотразимой красавицей, когда же чувства угасали, вместе с ними гасла ее красота. Да что там, даже обыкновенное разводилово с вниманием и комплиментами какого-нибудь мудилы пикапера на Невском (у них там штаб в Гостинке и теоритические расклады, а полевые работы практикуют не удаляясь далеко от базы) — и она хорошела на глазах и приходила домой такая красавица с горящими глазами и мне все выкладывала. А я скрипел зубами и бесился, да про себя, потому что с детства не привык особо показывать свои чувства, тем более такое постыдное, по моему мнению, как ревность.

Когда-то, очень давно, одна моя знакомая сказала мне, что я — эмоциональный урод — и это так, и ничего с этим не поделаешь — я пытался, но какой-то огромный булыжник у меня на этом канале. В общем, я еще тот подарочек для человека по имени Любовь. Например, она говорит мне: «Я тебя люблю», а я ей: «Такая же фигня». Ну, вы поняли. А еще я много лет был наркоманом и этим основательно пожёг все зачатки своей чувствительности. Сейчас-то я уже давным-давно не употребляю, во всяком случае, тяжелые наркотики, но зато вот на синьке теперь частенько прибываю, по чуть-чуть, но часто.

Вот, собственно, и этим утром тихонечко, чтобы не разбудить Любу, я время от времени проскальзывал на кухню покурить и накатить красного винца. Это был уже третий день как я побухивал и сегодня я ждал важных новостей.

Звонок разбудил мою подругу, и она уставилась на меня своими большими глазами, в них была тревога. Телефон, на который мне звонили был никому неизвестен и поэтому я сразу понял, кто звонит. Это был мой босс — начальник, главный в нашей небольшой и в прошлом успешной обнальной конторе. Жили мы не тужили, обналичивали денежки, т.е. по сути, продавали наличные деньги за безналичные, имея свой небольшой, но в совокупности весьма достойный процент, но тут пришла беда и, как говорится, открывай ворота. Наш босс, ушлый и осторожный, в прошлом комсомольский вождь целого областного города, а ныне подпольный долларовый миллионер, обосрался, как последний лошара, на ровном месте и так плотно, что теперь нас со всех сторон дербанили различные группировки, как легальные, так и не легальные. Бандиты, менты, фэсбэшники, прокурорские — все нас вдруг нежно полюбили, ну а мы, т.е. начальничек наш конечно в основном, только и успевал отслюнявливать бабки направо и налево. Была у нас волшебная квартира в одном из центральных районов Питера, где и происходили все основные операции по приему и выдачи наличных денег. Там же наш босс и жил, чах над златом, так сказать. И конечно же, вхожи туда и знали о том, что там происходит, были люди, проверенные годами и незаинтересованные в каких-либо левых утечках. Но вот себе на беду, наш начальник был жаден, и своему бухгалтеру платил средненько, а когда та захотела побольше, залупился и предпочел ее уволить. Затем были еще несколько человек, которых он так же увольнял каждый раз, когда они ранили его сердце просьбами о прибавке. И каждый из этих людей оставался на него зол. В общем, однажды вечером наш бравый командир вышел из дома купить чего-то, а затем вернувшись, зашел в подъезд весь в своих думах, поднялся на этаж, открыл дверь и вдруг, откуда не возьмись, сверху на него прыгнули два джигита и началась эпическая битва; в боссе проснулся несгибаемый комсомолец, он яростно вгрызался в своих врагов пока те его били рукояткой его же пистолета, которым он тщетно пытался воспользоваться, в основном по голове. Но так как сигнализация не была отключена за заданный отрезок времени, на пульт охраны поступил сигнал. Люди приехали очень быстро и даже успели повязать одного джигита, только после этого наш герой потерял сознание, в луже собственной крови. Приехавшие менты, наверное, офигели от увиденной картины — пачки денег на столах, на полу — повсюду, и человек в луже крови. Ну а немножко освоившись, они так же обнаружили мешок печатей и два паспорта, один настоящий, другой фальшивый. Пару недель ему дали отлежаться в больнице, а потом туда потянулись процессии с делегатами от разных ведомств, выясняли подробности, составляли протоколы, брали показания. А по выходу из больнички начали появляться и решальщики, опять же из разных ведомств, которые за долю малую грозились замять дело. Ну, а я сидел ровно на попе, ждал, когда доберутся и до меня.

И вот, сегодняшним утром, наконец, зазвонил телефон, который я использовал исключительно для связи с боссом.

— Да

— Привет Вовчик, это я, можешь говорить?

— Да

— В общем, тебе нужно срочно свалить из страны на год или два. Сможешь?

— Да

— Хорошо, только вылет не из столиц. Понял?

— Да, понял.

— Ладно. В общем, беги Вовчик. Пока не поздно.

— Понял. Удачи тебе.

— И тебе.

Вот и весь разговор.

Я в задумчивости почесал голову. Хотя нечто подобное я и подозревал, мало того, я уже и сам собирался сваливать и уже несколько дней обдумывал план, делал кое-какие предварительные движения — но чтоб сам шеф мне это предложил — это было неожиданно, да и что греха таить — очень кстати.

Во-первых, где-то с месяц назад, когда он только начал приходить в себя, он распорядился срочно закрыть одну из наших многочисленных фирм, которая использовалась как прокладка и деньги, зависшие на ней срочно куда-нибудь перевести. Я был ее номинальным директором, так получилось — лоханулся, и органы могли на меня выйти, ну а уж там я мог расколоться, начать говорить. Может быть и нет, хотя я точно не герой, но, во всяком случае, наш шеф так думал — ну и ладно.

Фирмочку я быстро закрыл, а остатки, там было около 800 тысяч рублей, перевел на счет брокерской конторы при Сбере, которая на эти деньги купила мне сберовских акций. И вот эти акции до особого распоряжения должны были так и висеть на мне, но некоторое время назад, видя, что ситуация становится все хуже и хуже, я втихаря продал эти акции, а потом на эти деньги купил дорожных чеков American Express. Да, я решился слегка кинуть своего руководителя и испытывал из-за этого душевный дискомфорт и боролся с ним последние дни путем умеренных возлияний. А тут вот какой оборот! По сути, он по умолчанию отдавал мне эти деньги, чтобы я только свалил подальше и подольше. Это было просто замечательно, потому что своих денег у меня было не густо. Я никогда не умел копить, жил не по доходам, ни в чем себе не отказывая. Ну, т.е. мы жили, подружка моя после окончания института на какую-нибудь работу устроиться так и не решилась. Нет, она собиралась, но как-то все не получалось. А еще недавно я купил машину, старенькую Шкоду Октавия, специально чтоб не жалко было разбить, потому, как права я тоже купил, практически вместе с машиной. В общем, своих денег было бы мало для такого длительного путешествия. А собирался я в Индию, а Ашрам ОШО.

А еще было очень кстати, что Люба слышала наш разговор с шефом, теперь можно было сделать огорченное лицо и развести руками, мол обстоятельства выше нас и нам нужно расстаться. Со мной в последнее время случилась странная метаморфоза, я вдруг перестал ее хотеть, нет, я ее по-прежнему любил, ну, насколько это возможно для меня, но как-то по-отцовски что ль. Была нежность, была забота, а вот сексуального влечения практически не было. Мне, признаться честно, это очень не нравилось, и корил я, по своему обычаю, себя. В общем, вся эта непонятка в отношениях меня порядком задолбала и хотелось опять очутиться одному и окунуться с головой в дорожные приключения. Был еще один стрёмный нюанс — на днях, по-пьяни, я позвонил своей московской подружке, с которой я замутил бурный роман на пару месяцев, когда мы с Любой год назад вроде бы расстались — и предложил ей поехать вместе со мной в Индию. Она там, в Москве, деловая колбаса и ехать наотрез отказалась, резонно спросив меня, а почему я не беру с собой Любу? Но я, на самом деле, и московскую свою подругу-то тоже не хотел с собой брать — наутро протрезвев, я это отчетливо понял. Но встретиться в Москве мы с ней договорились, и она даже настаивала на том, чтобы я у нее остановился. Вот из-за всех этих мутных, сепаратных телодвижений я сегодня утром-то и чувствовал себя гадливо, но с каждым новым бокалом, во мне просыпалось знакомое, захватывающее дух, ощущение полета. Я хотел движения, свободы и простора. И еще я очень хотел опять очутиться в Пуне, в Ашраме ОШО, где я уже, когда был, прожив там почти четыре самых своих счастливых месяца. И, как известно, в Пуну со своим самоваром не ездят — конечно же я рассчитывал на новые, головокружительные отношения.

Как я уже говорил, много лет назад я был наркоманом, торчал на ханке, или, как писалось в ментовских протоколах, экстракте опиума. Все мои друзья, с которыми я ширялся, и даже несколько составов друзей, померли, в основном от передозняка. Я тогда жил в своем родном городе на берегу Волги и дело шло к тому, что я в скором времени тоже сдохну. Выбор был невелик, надо было как-то спасаться. Был у меня в те времена друг, человек с пронзительными глазами гипнотизера и огромным сердцем. Он то и познакомил меня с удивительной штукой, изобретением Сидхархи Гаутамы Будды — медитацией Випассана, что в переводе с древнего языка пали значит смотреть, наблюдать. Так случилось, что однажды вмазавшись ханкой, я вспомнил своего друга Федю и его рассказ об этой самой Випассане. И просто стал наблюдать свое дыхание, и случилось чудо — я вдруг увидел, что различные мысли, ощущения в теле и прочие вещи — приходят и уходят, а я тот, кто все это наблюдает. Не тело, не мысли, не настроения, я — не они и это осознание догоняло меня ровными волнами счастья. Мои друганы, присутствовавшие при этом, смотрели на меня с подозрением — ханки было не много и все уже заморачивались где-бы и на что догнаться, а я все перся, как мокрый хрен по песку — думали, наверное, может я чего-то там закрысячил втихаря? В тот день я понял, что нарыл золотую жилу и, значит, помирать мне рановато. Потом и в чистом состоянии мне удавалось ухватить струйки этой темы, не так конечно, как под ширевом, но все ж. В моей никчемной жизни появился смысл и надежда. А еще я сошелся с девушкой, по имени Вера, такой же наркоманкой и еще проституткой до кучи. И вот как-то раз мы с Верой сели на поезд и уехали на Дальний Восток — от этого города, от этой жизни. Я после этого ни ширялся, а про Верку не знаю — в Иркутске я вышел на вокзал за хавчиком, а когда вернулся ни ее, ни ее вещей уже не было. Она всю дорогу жестко кумарила и видно не выдержала, сбежала, чтобы найти шырева. Прошло уже несколько лет, но мне про это до сих пор тяжело вспоминать, наверное, я ее все-таки любил. Я же жил в Хабаровске, бичевал во Владике и в итоге оказался в Находке. И вот, как-то раз, я тогда работал санитаром в морге судебной экспертизы, ко мне подошли два пассажира бандитской наружности и предложили две штуки баксов за небольшое, как они выразились, дельце. В мои обязанности входило тогда время от времени привозить к нам в морг, на экспертизу, стремных трупцов из морга городской больницы — тех, кто помер подозрительной смертью, и в тот раз я, по вежливой, но вполне конкретной “просьбе” этих товарищей, должен был забрать клиента и потерять его по дороге. В то время я увлекся книгами ОШО и горел мечтой уехать с концами в Индию, в его Ашрам, и поэтому, слегка поколебавшись, предложение братков принял — мертвому-то что, а я живой и у меня есть светлая мечта. В общем, через некоторое время я был уже в Дели. Поначалу меня этой самой Индией прямо-таки шандарахнуло — сюр какой-то, да и только. Самолет прилетел поздно вечером, и пока мы с одной парочкой из Владика добирались до гостиницы, во мне несколько раз появлялось желание вернуться нафиг в аэропорт и первым же рейсом улететь обратно: грязища, какие-то мрачные личности, закутанные в одеяла, шум гам, все сигналят и кричат — Содом и Гоморра, один в один. И ещё несколько километровый каменный забор вдоль дороги и ссущие на него люди, десятки людей, ничуть не стесняющихся. Потом мы, уже заселившись в гостиницу, вышли на улицу немного прогуляться, и были моментально облеплены странными субъектами, которые наперебой, толкая друг друга, стали предлагать, да что там, чуть ли не насильно всучивать нам различные наркотики — это и вовсе меня добило! Героин, кокаин, экстази, опиум, трава, гашиш — кажется, у них было все, что угодно. Мне было угодно прикупить немного гашика.

На следующий же день я отправился поездом до Бомбея, затем пять часов автобусом, — и я, наконец, в Пуне, заселился в гостинице недалеко от Ашрама. И вот утро знаменательного дня, о котором я давно мечтал и который, как мне временами казалось, никогда не наступит. Еще лежа в кровати, над которой, во всю стену, была нарисована красная свастика, я изрядно курнул гашика и отправился навстречу своей мечте. Я испытывал чувство детской восторженности, и это чувство, забытое, а может и вовсе мне доселе не ведомое, было со мной там потом почти все время пребывания.

Однажды, когда уже немного освоился в Ашраме, я отплясывал на дискотеке, которые проходили там чуть ли не ежедневно, ко мне решительно подошла, весьма миленькая девушка из России, взяла меня за руку и со словами «Пошли ко мне в гости» увела за собой. Через некоторое время мы уже кувыркались в ее койке, и я подумал тогда: вот оно, реальное боевое эмансипе в действии. Девушка была из Питера, и когда через какое-то время, ей нужно было возвращаться, я поехал с ней. Так я очутился в Питере, в ее роскошных апартаментах, которые подарил ей отец — профессиональный и очень удачливый игрок в покер. Девушка эта была весьма странной особой, да что там, ****утой на всю голову, хотя поначалу я этого не замечал и не придавал значения. С виду она была сама невинность, с ангельским личиком и миниатюрной фигуркой, но некоторые ее повадки иногда меня вгоняли в краску, а некоторые просто ужасали. Вы не поверите, но через какое-то время я ее начал просто бояться. Она мне говорила, что преодолевает страх людского осуждения, и иногда это выражалось, например, в том, что она могла нарочно громко пукнуть где-нибудь в многолюдном общественном месте — но при этом люди всегда думали почему-то на меня, и я стоял багровый и вмиг вспотевший, а она лишь смотрела на все это своими невинными глазками и улыбалась. Короче в итоге мы жестко разосрались, и я от нее ушел. Но с ее отцом у меня остались хорошие отношения, через несколько лет мы случайно с ним пересеклись и именно он тогда предложил мне пойти работать к его приятелю, в обнальную контору, на что я с радостью согласился, в тот момент я пахал на стройке — работал много, получал мало.

Я стоял в легкой прострации глядя в окно и даже не заметил, как Люба встала и тихонько вышла из комнаты. Она сидела на кухне и курила, хотя уже год как бросила, пальцы ее слегка подрагивали. Я присел рядом с ней и тоже закурил, молчание было напряженным. Наконец я сказал:

— Ну, вот, шеф звонил

— Я поняла. — сказала она и нервно загасила наполовину недокуренную сигарету.

— Мне надо срочно сваливать — сказал я — Сегодня вечером я должен уехать. На несколько месяцев, Люба.… такие дела.

Я подошел к шкафу, открыл его и достал уже изрядно опустошенную бутылку вина. Налил себе бокал и выпил. В другой бы ситуации я бы себе этого не позволил, потому, как Люба крайне негативно относилась к моему легкому бытовому пьянству, да еще и с утра. Но сегодня можно было, да даже и нужно.

— Смотри Люб, хату я оплачу за пару месяцев, — квартиру мы снимали, — и тебе на жизнь немного денег оставлю, так что на первое время хватит. А через месяца три-четыре я вернусь — сказал я с уверенностью, хотя сам конечно очень сильно в этом сомневался.

Я положил руку ей на плечо и попытался прижать ее к себе, но она скинула мою руку и со злостью крикнула мне в лицо:

— Надо было легальными делами заниматься, а не всякой фигней!

— Эта фигня нас кормила — сухо сказал я — И потом, я больше ничего толком не умею, к тому же, я всегда тебе говорил, что все это может чем-то таким закончится. Ведь говорил же?

Она попыталась что-то сказать, но я ее опередил:

— Ладно Люб, давай сегодня не будем сорится. Я через несколько месяцев вернусь, если сможешь — дождись, ну, а если нет — ты свободна и можешь поступать, как тебе будет лучше. Хорошо?

Она сидела в своем домашнем халатике, растрепанная после сна, хмуро смотрела в одну точку и молчала.

— Ладно. — сказал я устало — Мне до вечера нужно кучу дел успеть сделать. Ты будь на связи, а вечером встретимся, пойдешь провожать?

Она промолчала.

Выходя из кухни я обернулся и сказал — Извини, что так получилось. — она опять промолчала.

Дел было действительно полно, и нужно было шевелиться пошустрее. Я быстро оделся, и уже было открыл дверь, как она вышла в коридор, вся такая грустная — прегрустная, и мне тут стало так ее жаль, что я прям сам чуть не расплакался. Я подошёл к ней и обнял — Люба, ты моя первая и последняя любовь, прости меня, — сказал ей, погладил по волосам и поцеловал в лоб — мы с тобой еще сто раз будем сходиться и расходиться — и я, пожалуй, в этот момент действительно так думал.

— Ладно, до вечера — я вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.

Выйдя из подъезда на улицу, я закурил, обдумывая свои дальнейшие движения, затем энергичным щелчком выкинул окурок и решительно двинулся к метро, потому что бухим за руль я никогда не садился, даже курнутым избегал вождения, было пару случаев в прошлом — ну, его нафиг.

Глава 2.

У меня к Питеру сложное отношение, с одной стороны я его люблю, а с другой ненавижу. Кто-то мне сказал, что у Гоголя было такое о нем выражение — «Люблю до ненависти», вот и у меня такая же история. Тяжеловатый все-таки город, сказывается, наверное, и то, что на костях был построен, и жертвы блокады, да и погодка тут по большей части гниловато-мрачная. Но летом, в такие погожие, солнечные дни, как сегодня — Питер прекрасен. Хочется бесцельно болтаться по улицам и паркам, стоять на мостах и глазеть на проплывающие прогулочные пароходики и катера, а то и просто, зависнуть где-нибудь на лавочке, с бутылочкой пива и глазеть на прохожих, щурясь от солнца. У меня бывает и так: нагуляюсь вдоволь, так что аж ноги гудят, а потом встану где-нибудь у выхода метро и смотрю на выходящих пассажиров, глаза буквально на миг выхватывают кого-нибудь из толпы, и пока еще человек, в следующую секунду, не надел свою обычную маску, я вижу про него все. — Я вижу его настоящего — полный психологический портрет, со всеми нюансами.

Правда без пива или травы это не работает, да даже и неинтересно. Это у меня особенность такая сложилась за последние годы — мне в трезвом состоянии люди не интересны, как правило, я вообще-то, поэтому трезвым практически и не общаюсь.

Даже с Любой, — уже на что близкий человек, трезвым мне тяжеловато общаться. Толи дело в измененных состояниях! Но она мои измененные состояния последнее время, мягко говоря, не одобряет. Хотя, чего ради спрашивается, я никогда не нажираюсь, бываю легок и весел — общайся, ни хочу? Мне это непонятно и даже злит местами. Я такой, какого хрена я должен меняться — никто никогда не меняется! Но изменения происходят — сами, когда ты просто начинаешь себя принимать таким, какой есть. Но как тут начнешь себя принимать, когда близкие тебя осуждают, а я ведь зависим, зависим куда более серьезной и вредной зависимостью, чем, например, наркотическая или алкогольная — зависимостью от чужого мнения. Казаться хочется больше чем быть — вот чего меня по-настоящему бесит!

К вечеру почти все мои дела были сделаны, а которые не сделаны — на те я забил. Я даже успел попасть в довольно опасную ситуацию, из которой довольно ловко выпутался. А дело было так: так как я уже третий день набухивался, надо было срочно с синьки спрыгивать, — ну, потому что в предстоящих дорожных приключениях все-таки желательно было иметь трезвую голову, а не трясущиеся руки. Резко спрыгнуть я был не в силах, поэтому нужно было что-то, ну, например, кокс, чтобы перебить тягу. Конечно все это меня очень огорчало, получалась уже классическая порочная колея — с веществ спрыгиваешь на синьке, а потом с синьки спрыгиваешь на веществах. Вообще, попивать я стал не так уже давно — как бабки стали появляться. Раньше-то я, как нормальный наркоман, алкоголь вообще не воспринимал, пиво разве что, а все крепкое вызывало отвращение.

Первое время в Питере я боролся за выживание, тут не до бухла было. К тому же я регулярно практиковал Випассану — и это сильно держало меня на плаву. А затем я стал хорошо зарабатывать, даже жирно, как по мне, человеку, не привыкшему особо к деньгам. И потом, работа в обналичке была весьма нервной, каждый день, почти без выходных. Мне приходилось таскаться по городу с сумкой, набитой деньгами, три, три с половиной миллиона — это была обычная норма. Ну, и потихонечку я стал вечерами догоняться рюмочкой-другой, и это вошло в привычку. Потом, правда, подшился, потому что это уже стало мешать работе, но стал регулярно вечерами курить гашик. Гашик то он добрый — работе не мешал, но подругу мою это бесило. А на Випассану я и вовсе забил и это уже было предательством самого себя.

В общем решил я где-нибудь хапнуть кокса, немного, так чтобы хотя бы день-другой не бухать. Позвонил человеку, который мог посодействовать, и мы с ним встретились в летней кафешке, а пока там сидели и ждали барыгу, я рассказал ему про свою ситуацию и то, что мне желательно попасть в Москву не на поезде, чтобы не светиться своим паспортом. Он вызвался отвезти меня на своей машине, мы договорились о сумме и все было ништяк. Потом приехал барыга, и отдал мне заказанный чек. И тут я лохонулся: черт меня дернул рисануться — я вытащил из сумки банковскую упаковку тысячных, а из нее вытащил несколько купюр. Тут-то, наверное, парни и задумали недоброе. Я пошел в туалет разнюхаться, а когда вернулся они мне начали предлагать взять еще чек типа «Вообще улетного». Но за ним надо было ехать в Пушкин. Я, как дурак повёлся. В машине барыги, на которой мы поехали, сидел еще один мрачный крендель. И вот по дороге этот персонаж завел какие-то странные разговоры, и по его рассказам выходило, что он из наркоконтроля. А другие улыбались, мол все нормально и неочем беспокоиться. Но я заволновался, внешне это было не заметно, широко улыбался и всем своим видом показывал мол «Да, я тот самый лох, который вам нужен». План их видимо был таков: остановится где-нибудь в тихом месте за городом, предъявить корочки, забрать мое бабло, а меня прогнать пинками. А может они думали и еще чего похуже. Тут я начал жаловаться на изжогу, которая дескать меня совсем одолела. Говорю им: «Парни, вообще жесть, изжога одолела, давайте где-нибудь у магазинчика тормознем, я нарзанчика какого-нибудь куплю». И так это жалобно сыграл (почти год посещал актерскую школу), что они повелись и остановились у магазинчика при заправке. Двое остались сидеть в машине, а мой знакомый зашел вместе со мной. Пока мы шли к кассе, я незаметно скинул чек, от греха подальше.

Я купил минералки и на выходе встал по камерой и говорю своему знакомому:

— Я дальше не еду.

— Чего это? — удивился он.

— Да вы тут херню какую-то, походу, решили замутить. Зря ты это, вот тебе пару штук и давай ровно разбежимся.

Ну, он тут начал возмущаться, потом грозится, но я уперся намертво.

Минут двадцать мы там тёрли под камерами, но потом они свалили, правда пришлось еще штуку добавить. А я вызвал такси и поехал на вокзал покупать билет, мне уже было пофиг на соблюдение инструкций — надо было просто сваливать из города и все.

Взяв билеты, я позвонил Любе. Она была у какой-то подружки, и мы договорились встретиться в нашем любимом ресторанчике. Все-таки она решилась меня проводить на поезд, я уже даже на это не рассчитывал, как-то суховато утром расстались.

Настроение у меня было хорошим, та занюханная в кафе дорожка все еще не отпускала, и я поехал домой собирать шмотки, времени до нашей встречи оставалось не так уж и много, но я вполне успевал.

Приехав домой я быстро покидал вещи в свою бывалую, потрепанную многими путешествиями сумку. Где-то, в каком-то кино, я раз слышал героическую фразу, которая мне очень понравилась: «Настоящий мужчина должен жить так, чтобы в случае чего, за пять минут собрать сумку и исчезнуть». Что-то вроде этого. По этой фразе я получался настоящим мужчиной, что было весьма лестно.

Уже многие годы все мои вещи помещались в одну большую дорожную сумку. Правда, за последние тучные времена я слегка превысил лимит, кое что из барахла пришлось оставить.

В ресторане было пусто, играла какая-то тихая инструменталка, у барной стойки девушка-официантка в длинном переднике что-то рассказывала бармену, весело смеясь и энергично жестикулируя. Она с сожалением оторвалась от своей приятной беседы и подошла ко мне. Меню местное я знал и поэтому сразу же заказал большую кружку темного пива и мясное ассорти. Любы еще не было и поэтому можно было слегка расслабиться. Я не люблю все эти расставания-провожания и поэтому надо было слегка взбодриться пивком, кокс уже отпустил и чувствовался легкий отходнячок, дома оставалось полбутылки виски и сейчас я немного пожалел, что почему-то не взял ее с собой.

Она появилась, когда я уже почти допил свое пиво, села напротив меня и отрицательно покачала головой, метнувшейся было к ней официантке.

— Может, что-нибудь возьмёшь себе, времени у нас еще немного есть?

— Нет, спасибо, не хочется — сказала она.

— Ну, как прошел день? — спросил я, внимательно вглядываясь в ее лицо, оно было спокойным.

— Нормально, а у тебя как?

— Зашибись, правда заколебался немного. — чувствовалось напряжение, я взял ее руку в свою и сказал — Слушай, я тебе писать буду часто, не грусти, все будет хорошо.

Это я ей сказал просто потому что надо было что-то сказать, на самом деле будет оно хорошо или не будет — одному Аллаху известно. И про письма, там тоже как пойдет, события ведь могут так унести, фамилию свою забудешь, не то, что письма писать. Но пообещал. Я вообще-то не из таких, обещания даю редко, ну, хотя бы потому, что понимаю, сегодня я сегодняшний, а завтра уже буду завтрашним. Но отношения такая штука, что просто вынужден иногда давать какие-то обещания, ну, и, как правило, редко что из обещанного случается. Это напрягает и подсаживает на чувство вины. Вот и сейчас, в ответ на мои слова Люба ухмыльнулась, и я немедленно почувствовал себя виноватым.

Вова — сказала она, поближе придвинувшись к столу. — Ты ни подумай ничего такого, но ты говорил, что дашь мне немного денег.… ммм, это было бы очень кстати.

Тут я сразу же понял, что она уже со мной попрощалась. Это, и еще ее зрачки, говорили о том, что пауза между мной и следующим мужчиной будет недолгой. Зрачки у женщины никогда не врут, если они широкие значит, женщина тебя хочет, если они обычного размера, значит, увы — любовь здесь больше не живет. Правда бывает и так, например, смотрит на тебя девушка сухим обычным зрачком, а ты тут бах такой, резко сориентировался и, например, сказал чего-то уморительное — и зрак вспыхнул.

Бывает и наоборот. Я знатный зраковед. Любины же зрачки обычно бывали как блюдца, во весь глаз, когда она на меня смотрела. — сейчас же они были самыми обычными. Меня это немного резануло и стало грусно. Но, в конце концов, чего я ожидал?

— Да, конечно. — сказал я — сейчас дам и кстати я за квартиру хозяйке за два месяца вперед заплатил.

Я достал из сумки пачку денег, заранее для нее приготовленную и передал ей. Там было не так уж и много, ну, месяца на два бы, наверное, хватило. К сожалению, на большее я был не способен.

— На вот. Нормально? — спросил я ее, невольно как бы извиняясь слегка. Она сунула деньги в сумочку и сказала.

— Да, нормально, спасибо.

Я достал из кармана ключи от квартиры и машины и положил их на стол.

— Ключики вот. Получишь права, катайся на здоровье. Тачку я на нее оформлял, так что тут все было нормально.

— Ну, что, давай еще прикинем, ничего не забыли? — сказал я и подозвал официантку.

— Посчитайте нас, пожалуйста.

Вопреки моим опасениям, встреча, как говорится, прошла в деловой и дружеской атмосфере. Все точки над и были расставлены по умолчанию. Суховато конечно, для возможно последней встречи, но что делать — пути наши расходились. Как, по-моему, ОШО говорил: «В жизни мы друг другу лишь попутчики; бывают хорошие попутчики, а бывают не очень». А может он этого и не говорил, может кто другой, но, если разобраться без эмоций — то так оно на самом деле и есть. Люба для меня была хорошим попутчиком, надеюсь и я для нее тоже.

Выйдя из ресторана, мы взяли такси и минут через двадцать уже были на вокзале. Как обычно в такое время, там было куча народу. На табло уже было объявление о посадке на мой поезд. Я на минутку заскочил в лавку, торгующую разными чемоданами, и не долго думая купил себе большую дорожную сумку — моя мне показалась какой-то уж слишком убитой для такого достойного человека. Быстренько переложив шмотки, мы пошли к вагону.

До отправления поезда оставалось еще несколько минут, я отнес вещи в свое купе, и теперь обнявшись, мы молча стояли на пироне, слов не было. Объявили отправление.

— Вова, возьми вот, — сказала она, достав из сумочки свою фотографию.

— О, спасибо, — я взял фотку и мысленно обругал себя за то, что сам не догадался ее об этом попросить.

Люба была очень фотогеничной и прекрасно получалась на всех фотографиях, я ее за это называл фотогигиеничной. Вот и здесь она была этакой романтичной красавицей.

— Граждане, заходим. — сказала проводница.

Я поцеловал Любу в губы и зашел в вагон и вдруг, в каком-то внезапном порыве, обернулся и крикнул.

— Люба, я люблю тебя!

А она грустная стояла на пироне.

Глава 3.

В купе уже сидели трое моих попутчиков, все трое смотрели в окно, на медленно уходящий пирон.

— Здравствуйте, — сказал я, и они обернулись ко мне.

Двое их них были похожи друг на друга, оба лысые, круглолицые и с усами, только один был чуть постарше, вместе они смахивали на известного кинопродюсера Марка Рудинштейна. Внешность же третьего попутчика была настолько заурядной, что я даже затруднился бы ее описать. — просто обычный человек неопределенного возраста. Лысые добродушно улыбнулись мне и кивнули, третий пассажир сказал: «Привет».

Я погрузился в свои думы, они у меня были какие-то многослойные, мне было грустно, меня радовали предстоящие приключения, и еще очень хотелось выпить.

Между тем лысые негромко общались меж собой, какими-то отрывистыми незаконченными фразами и казалось отлично друг друга понимают. В какой-то момент прозвучало чье-то имя и на него отреагировал третий попутчик, оказалось он знает этого человека, слово за слово, и тут все начали знакомиться.

Выяснилось, что в Москву я еду вместе с фсбэшниками: лысый номер 1, тот, что постарше — был генералом, лысый номер 2 — полковником, ну, а третий был майором, как он сказал, в отставке. Имен я, конечно не запомнил, для меня запомнить с первого раза чье-то имя — практически не реально, даже с десятого не всегда удается. Особенность у меня такая, еще я плохо запоминаю лица, путалось где право, где лево, нечетко знаю алфавит и таблицу умножения.

По идее, я должен был напрячься в такой компании, но я почему-то был спокоен и расслаблен. Лысые излучали добродушие и какую-то домашность, ну, а третий, — он как-то постоянно выпадал из моего внимания и проявлялся только когда вставлял какую-нибудь реплику — не иначе он был каким-нибудь неуловимым шпиёном в прошлом, а может, пребывал им и в настоящем.

Я, конечно же, представился мелким бизнесменом — оптимизация налоговых отчислений: формулировка была проверенной — никто никогда не пытался понять, что это за фиговина такая? К тому же после того, как я сказал, что еду поболтаться по Индии на пару месяцев, разговор сразу же переключился на Юго-Восточную Азию в целом. Рассказывали лысые интересно, в основном тот, что помладше, другой же был расслаблен и просто улыбался. Вся ситуация однозначно подразумевала легкое дружеское возлияние, и я в какой-то момент решился и произнес такую речь:

— Товарищи офицеры — сказал я — У меня возникло острое и непреодолимое желание, сгонять в буфет и купить что-нибудь алкогольненькое, ну, например, виски, если вы не возражаете. Как вы на это смотрите?

— Замечательная идея, молодой человек, — сказал лысый номер 2, и вопросительно посмотрел на своего старшего товарища.

— Ну, почему бы и нет. — сказал тот, — в разумных конечно пределах и полез уже было в карман своего пиджака, но я его опередил. — А можно, я угощаю,

— ну пожалуйста…? — На что оба лысых улыбнулись и благосклонно кивнули головами. Третий попутчик предложился меня проводить.

Пока мы шли по вагонам в буфет, мне вдруг вся эта ситуация представлялась похожей на ту, которую я как-то видел в документальном фильме на канале дискавери: африканская саванна, стада разнообразных парнокопытных и львы, лежащие в непосредственной близости и почти не обращающие внимание на потерявших страх животных — потенциальную пищу, и все потому, что львы сыты и всякие там олени это прекрасно знают — вот и спокойно пасутся.

Параллель эта меня позабавила, к тому же я намеревался подогнать львам еще и бухла.

Мой третий попутчик оказался настоящим гурманом, когда мы наконец добрались до буфета, он со знанием дела, давая емкие характеристики, помог мне в итоге выбрать бутылку 0,7 шотландского виски и в радостном предвкушении мы двинулись в обратный путь.

В купе царила идиллия: лысый номер два нарезал маленьким перочинным ножичком разные вкусности, а лысый что постарше протирал полотенцем уже где-то раздобытые стаканы.

— Ну, вот, — сказал я, ставя бутылку на стол, — что Бог послал, — третий попутчик положил рядышком пакет с бутербродами, купленными им.

— Не наш Бог, не православный, — сказал лысый номер один, рассматривая этикетку на бутылке. Потом он открыл ее и разлил по стаканам:

— Что ж, как говорится, за знакомство и что б у вас все было и вам за это ничего не было!

Все выпили и закусили. Благодатная теплота разлилась по моему телу, и на душе стало удивительно хорошо. Потом все слушали, как лысый номер один тихим и спокойным голосом рассказывал про героические дела и былые победы.

Бутылка усыхала, а я становился все более и более осоловевшим, так что в какой-то момент, извинившись, пополз на свою верхнюю полку, где и мирно заснул, под негромкую беседу своих попутчиков.

Проснулся я уже почти у самой Москвы, точнее меня разбудил третий попутчик. Лысые уже собрались и неспешно попивали чаек.

— Как самочувствие, молодой человек. — спросил лысый номер два.

— Ум болит, но в целом нормально. — сказал я слезая с полки.

— Это вы все потому, что закусывать отказывались, но ничего, уже подъезжаем, сейчас на свежий воздух выйдете и все пройдет.

— Надеюсь, — сказал я, медленно приходя в себя.

Через некоторое время поезд подошел к пирону. Лысые встали и приветливо попрощавшись, двинулись к выходу. В купе остались я и третий попутчик.

— Вы куда сейчас, — спросил меня он участливо.

— Ну, первым делом, пивком надо подлечиться; ну, а потом пойду гостиницу какую-нибудь искать. И можно на ты, вчера же вроде как на ты общались? — сказал я ему, немного морщась от пульсирующей в голове боли.

— А, ну, давай я с тобой тоже за компанию кружечку выпью заодно объясню, как добраться до недорогой гостиницы, тут недалеко.

Потом мы около часа сидели в вокзальной кафешке. Пили пиво и разговаривали, в основном о литературе и поэзии.

Он читал мне свои стихи, а мне, с каждым глотком все больше хорошело. В итоге он решил проводить меня до самой гостиницы, где мы и по-братски расстались, довольные друг другом.

Поначалу я думал проспаться в гостинице до вечера, а там, на трезвую голову, как я надеялся, позвонить своей московской подруге и заночевать у нее, вполне резонно рассчитывая душевно потрахаться. Она пьяных не любила, будучи дочерью сильно пьющего отца. Так что надо было быть трезвым, но сон почему-то не шел, я ворочался-ворочался, а потом плюнул и решил позвонить — была, не была.

Мою московскую подругу звали Ольгой, она очень обрадовалась моему звонку, как мне показалось — с девушками никогда не можешь быть в чем-либо уверен, и сказала, что подъедет за мной где-то через час.

Мы познакомились с ней прошлым летом в Крыму, где оба были на интенсивном десятидневном семинаре под названием «Демон в раю». Вел этот семинар реальный демон, португалец по имени Прашантам, человек с впечатляющей харизмой, неиссякаемой энергией и внутренним стержнем. Он был ошевским групп лидером, терапистом и уже несколько десятилетий колесил по всему свету, устраивая свои насыщенные и вставляющие тренинги. Про него рассказывали такую историю: он был сыном военного, изучал в Сорбонне медицину, участвовал в Парижских студенческих волнениях в конце 60-х, потом жил в Японии, где изучал боевые искусства и игру на флейте, и как каждый, наверное, португалец, он стремился побывать в ГОА — бывшей жемчужине колониальной Португалии. И вот, как-то потусив со своей подругой в ГОА, он заехал в Пуну, в Ашрам ОШО, а от ГОА это, наверное, часов 5-6 на автобусе — просто помыться в душе и на свою «беду» встретился с ОШО, который сразу же увидел огромный потенциал этого человека и назначил его групп-лидером, то есть человеком, который проводит различные тренинги — группы. Вот с тех пор он этим и занимался. Внешности он был довольно неказистой — черненький, носатый и небольшого росточка, но женщины поголовно в него влюблялись и лишь те, с которыми он имел сексуальные отношения, считали его козлом, не все конечно, но многие — ну, это потому, что он не верил в постоянство, жил настоящим и, как легко сходился, так же легко и расходился.

Я, на тот момент, только-только расстался с Любой, она увлеклась одним перцем из Москвы, психологом, лет на двадцать ее старше, человеком ушлым и важным. Я, естественно был в горе, все было черно-белым и неинтересным и собственно, ломанулся к Прашантаму в Крым в сильной надежде замутить там, на группе с какой-нибудь девушкой.

Это, кстати, исконно женская технология — ничего так не лечит раны предыдущего романа, как новое увлечение, вот и я решил не пребывать лоховатым страдальцем, а срочно кем-нибудь увлечься. И где, как не на группе Прашантама это могло случиться. Там это запросто. Его харизма, мощные методы, и башню срывало напрочь, люди становились открытыми и легкими. «Трахайтесь, больше трахайтесь» раздавался зычный, наполненный энергией голос Прашантама и по ночам лагерь оглашали любовные стоны и крики. С раннего же утра и до позднего вечера шла интенсивная духовная работа.

Народу было много, человек сто, как минимум, и я по началу обхаживал одну девушку, с которой уже пересекался раньше, мы даже переписывались, но в итоге она повелась на другого, мне это вообще было как серпом по яйцам — прям облом на обломе, я уже начал совсем отчаиваться. Но тут, в один из дней, ко мне сзади подошла какая-то девушка и просто меня обняла, я обернулся, и мы поцеловались — вот так все просто «само собой» случилось. Продолжалась эта история всего пару месяцев, каждую субботу в обед, после работы, я летел к ней на самолете в Москву, а в воскресенье после обеда, улетал обратно в Питер и до вечера еще успевал поработать и в общем не так уж это было и напряжно, скорее даже очень романтично. Так бы еще долго могло продолжаться, но тут объявилась Люба, которую я уже, если честно, стал забывать. Сопротивляться я был не в силах, и мы опять стали жить вместе.

Ольга подъехала на своей красиво вишнёвой машине, где-то через час, как и обещала. Я к тому времени уже успел оббегать ближайшие продуктовые магазины в поисках кардамона — испытанного средства против запаха алкоголя, заодно еще купил маленькую бутылочку рома, так, на всякий случай.

Вообще, Ольга была девушкой весьма целеустремленной, при всей своей молодости, она уже была зав. кафедрой в институте и кандидатом экономических наук, что не мешало ей слыть среди своих студентов либералкой, а с некоторыми и дружить, но это в основном, относилось к девушкам. Время от времени некоторые студентки даже жили у нее дома, и она очень нежно к ним относилась, что вызвало у меня смутное предположение в ее бисексуальности. Впрочем, это неважно.

Чуть только припарковавшись, Ольга со свойственной ей целеустремленностью ринулась из машины и добежав до меня несколько метров, повисла на моей шее. Признаться, я был впечатлен, хотя это слегка отдавало театральностью. Некоторый из моих знакомых, которые знали и ее, отзывались об Ольге, как о человеке довольно жестком, но с этой стороны я ее не знал. Со мной она была само мягкодушие и сердечность, правда любившее и умевшее виртуозно употреблять матерные слова и курившее как паровоз.

Мне ее отношение ко мне казалось слегка утрированным, наигранным что ли и даже, в общем-то, смущало. Казалось, что она имеет дело не со мной, ас моим образом, а я настоящий должен напрягаться, чтобы не сорвать чужую игру.

— Привет! Какой ты молодец Вова, что приехал! Надолго?

— Привет Оля, нет ненадолго, ты же знаешь мои дела, завтра вот поездом в Бишкек поеду, там сделаю визу, и в Индию. — Ольга знала, что я занимаюсь обналичкой и ее это, как ни странно ( дочь мента), вообще не беспокоило. Да и в конце концов, чем мы таким страшным занимались? Все наши клиенты были вполне добропорядочные стабильные фирмы. Ни с криминалитетом или там с вороватыми чиновниками мы дел не имели. Кто же виноват, что люди свои же деньги не могли в банках получить наличными. Нет, какие-то, до определенной суммы, они конечно получить могли, а выше — под большой процент, наш процент был значительно ниже, и мы делали это оперативно. К примеру стройка, там же все на нале держится, а вот пойди ты это банку объясни — у них там строгие инструкции. Так что мы, по сути, делали благое дело, не давали загнуться нарождающемуся Российскому бизнесу! Но все равно это было не законно.

Я кинул сумку в её багажник, и мы уселись в машину. Несколько секунд смотрели друг на друга, а потом стали обниматься и целоваться. Хорошее начало!

— Ну, что, поехали. — сказала она.

— Поехали, как кстати тебе водится по Москве. — она всего как несколько месяцев назад получила права и поначалу в письмах жаловалась мне на то, как ей трудно с этим живется. Вообще она очень любила жаловаться, а мне по плану, нужно было интенсивно ее жалеть. Вот и тут, через какое-то время она мне начала жаловаться в целом, и в частности на девушку, которая у нее в данное время жила.

— И представляешь, у нее там мальчик какой-то появился с недавних пор, приходит теперь иногда за полночь домой и слово ей не скажи. — говорила она мне с возмущением, ловко при этом перестраиваясь по ходу движения.

Мне бы побольше молчать да кивать, как я обычно делаю, ведь впереди маячил долгожданный трахенбахен, но видимо не до конца еще выветрившийся алкоголь и нарастающее раздражение…

Короче черт меня дернул вступить в полемику:

— Слушай, ну, ты же не мамка ее, и потом здоровая молодая девка, ей ведь тоже трахаться хочется. — лучше бы я ей этого не говорил, отчего-то мои слова привели ее в бешенство, она даже чуть не боднула какого-то дядьку на мерседесе, на него и слила первую волну негатива.

— Баран жопоголовый, уебывай на другую полосу, если ездить не умеешь!

Я почувствовал, что-либо секса сегодня вообще не будет, либо он будет феерическим. Вторая волна не застала себя долго ждать:

— Вовик, ты что, бухой что ли?

— Ну, так слегка, чего ты так разошлась, подумаешь, девушка живет своей жизнью, нормальная тема — сказал я примирительно.

— Нормальная тема? Она со мной живет, и потом, Вовик, я же тебе много раз говорила, мне не нравится, когда ты пьяный.

— Да не пьяный я — сказал я возмущенно, — просто мы уже полчаса обсуждаем какую-то девушку, которая у тебя живет, тебе не кажется это странным?

— Мне кажется странным, Вовик, что ты как-то наплевательски относишься ко мне и к моим желаниям. Захотел, бросил, захотел, появился, как ни в чем не бывало, да еще и пьяный к тому же.

Тут уже я почувствовал, как во мне возникает волна ярости. Я вдруг подумал, что, наверное, таков и был план: завести меня черти знает куда к себе домой, а там, пользуясь моментом целенаправленно и планомерно от иметь мне мозг, и никакого традиционного секса. Тут я наконец и увидел ее другую ипостась, про которую мне говорили некоторые знакомые. Включилась немилосердная сука, и не было мне пощады. Это была, наверное, месть за то, что я, типа, променял ее год назад на другую. Может поначалу она этого и не хотела, но теперь уже было поздно — «забрало с лязгом упало». Красиво уже не будет.

— Ну так, тормози здесь где-нибудь — сказал я внешне спокойно, хотя внутри меня все кипело.

— Зачем, что ты задумал? — спросила она встревоженно.

— Надо, остановись

Она прижалась к обочине, и я со словами «открой багажник», вышел из машины. Потом я вытащил свою сумку из багажника, открыл ее и достал бутылку рома. Она с тревогой, и вся сразу какая-то присмиревшая, смотрела на мои движения. Я демонстративно отхлебнул из бутылки, сморщился и на миг замер — ром был злющ! Ольга молча смотрела на меня и ждала, что я скажу.

Ярость моя сдулась так же внезапно, как и появилась, но обратку давать уже было поздно:

— Вот теперь я действительно пьяный и буду еще пьяней, поэтому лучше нам тут расстаться. Встреча в этот раз не получилась, может когда-нибудь в другой раз. К тому же мне кажется, что девочки тебе все же больше нравятся, чем мальчики — так чего же себя мучить? Ладно, всего тебе хорошего. До свидания, — я махнул ей рукой и взвалил на плечо свою сумку, она стояла молча, опустив голову.

Когда я перешел на другую сторону дороги, ее машина все еще стояла. Затем я тормознул какого-то джигита на удалой шахе и только тогда она уехала.

В гостинице я не выписывался, так что номер за мной оставался до утра.

Первоначально я предполагал уехать из Москвы на поезде до Бишкека, следуя инструкции шефа, но теперь уже мне показалось нереальным несколько суток колбасится в поезде и поэтому я решил на следующий день лететь туда самолетом. Пока я из номера звонил в справочную аэропорта, на глаза мне попался листок с рекламкой “веселого досуга”. Это было то, что нужно. Я сходил в душ, накатил рому и заказал в номер путанку. Через пятнадцать минут в дверь постучали, но то что я увидел, когда открыл, меня немного озадачило: передо мной стояли двое бандосообразных и меж ними было нечто, отдаленно напоминающее женщину — какой-то страх божий с сиськами. Трезво заценив расклад, я не стал возмущаться, ибо судя по всему, это было чревато, поэтому я просто сказал, что, мол, передумал. Братки уже было набычились, но я вытащил из кармана две тысячные купюры и инцидент был улажен.

Я бы нисколько не удивился, если б узнал, что это такое тут специальное разводилово. В общем, совершенно разочаровавшись во всем внешнем, я был вынужден прибегнуть к самоудовлетворению, после чего благополучно заснул долгим и глубоким сном.

Глава 4

Говорят, люди с годами взрослеют, но это точно не про меня — я, походу, просто старею, да к тому же еще и глупею. В юности помнится, я был намного умнее: любил порассуждать на глубокие темы, в голове были какие-то интересные мысли, спорил, блистал эрудицией, в общем считал себя человеком глубоким, с богатым внутренним миром, разбирающимся в себе и в людях. Куда все подевалось? В детстве, помнится, мамка частенько говаривала: «Все дети, как дети, а ты… в кого только такой уродился?».

Вот и этим утром, мысль о том, что все люди, как люди, а я какой-то цирковой уродец, начала насиловать мой мозг, когда еще последний сон толком не закончился. С этой мыслью я окончательно и пробудился. На душе было мрачно, воспоминания о вчерашнем инциденте с Ольгой, резали меня по живому и выковыривали из памяти прочий негатив, казалось бы, надежно заколоченный в глубины подсознания. Это была классическая похмельная депрессуха — знаем, плавали! Чисто физически — все вроде было не плохо: не тошнило, кости не ломило, даже голова не болела — но душу надо было срочно спасать!

Пока собирался и шел до ближайшего пункта налива, я включил себе в голове спасительные куплеты «Неси меня олень, в свою страну оленью» и еще «Оранжевое небо, оранжевая мама, оранжевое я» и все в таком духе, которые неплохо забивали частоты негатива.

Грех уныния был успешно преодолен в гостиничном ресторане, уже на второй рюмке. И сразу все стало по-другому: я сидел расслабленный на удобном стуле, а утренние переживания казались далекой и нелепой чушью. Впереди меня ждали увлекательные приключения, и я был к ним практически готов.

С билетом на самолет проблем не возникло, проблемы возникали с таможней — дело в том, что у меня оказалось дорожных чеков на большую сумму, чем это было разрешено законом. Но и эта ситуация была с легкостью разрешена, я просто дал денег таможеннику и, как говорится, «таможня дала добро». Уже, когда я летел в самолете, мне позвонила Ольга, тон ее был извиняющийся, и она попыталась было что-то объяснить, но я вежливо ее прервал, сказав, что мол «проехали» и что я в данный момент лечу в самолете, уже на полпути к Бишкеку. Желание не предавать большего значения случившемуся меж нами, по-моему, было взаимным, на том и порешили — довольно мирно друг с другом попрощавшись.

В Бишкеке меня ждал первый серьезный облом: оказалось, что авиакомпания, которая делала рейсы в Дели — обанкротилась, причем еще полгода назад. Знатно я лоханулся, даже мне самому было удивительно, как это я удосужился не выяснить все эти моменты еще в Питере! А я ведь еще на поезде собирался до Бишкека ехать, тогда бы уж было совсем грустно от сознания своей тупости.

Выход нашелся, когда я стоял растерянный с бутылкой пива, у выхода из аэропорта. Ко мне подошел разбитной киргиз, крутящий на пальце связку ключей — типичный представитель отряда таксистых, и спросил, куда, мол, мне надо. И тут я не раздумывая сказал. — В Дели.

— В Дели, — переспросил он, — это в Индию что ли?

— Ну, да.

— Ээ, братишка, в Индию уже давно отсюда не летают, обанкротились они.

— Да, я в курсе теперь, — сказал я грустно. Вот только узнал.

— Чё же ты, все уже давно знают, ну, ты это, из Алма-Аты лети, оттуда стопудово летают.

— Че, реально, — спросил я с надеждой, — а до туда как добраться?

— Да по-разному можно, на такси можно, тут недалеко, несколько часов и там. — сказал мужик уверенно.

Это известие меня взбодрило, я конечно, сбегал еще в справочную, чтобы наверняка уточнить. А потом этот же таксист отвез меня в ближайшую недорогую гостиницу и объяснил подробно, где пасутся такси на Алма-Ату.

Бишкек меня не впечатлил, город показался мне пыльным и унылым, точно таким же было и мое состояние. С утра я сходил на стоянку такси, немного поторговался и в итоге договорился с одним из таксистов вечером стартонуть, чтобы к утру доехать до Алма-Аты. Потом я бродил по городу, пил пиво и сидел во всяких кафешках, поедая лагманы и пловы. Если честно, мне уже как-то и не верилось, что я когда-нибудь попаду в Ашрам, и главное уже и не так сильно-то этого и хотелось. Почему-то вообще ничего не хотелось, меня опять нахлобучило депрессняком и алкоголь уже с этим не справлялся. Надо было однозначно завязывать, но я то знал, что ждет меня после этого первые два — три дня и боялся этого ужасно, оттягивая неизбежное. Я решил так: вот доберусь до Алма-Аты, а там все равно ждать несколько дней, пока визу сделают — найду какую-нибудь больничку, и в ней, с капельницами и сониками, оно всяко не так жестко будет спрыгнуть.

Я ощущал себя человеком, который передвигается по болоту, и что б не засосало, прыгает с кочки на кочку, которые тут же медленно уходят в воду под его ногами. Причем подобное чувство я уже годами испытывал, просто сейчас оно ощущалось особенно остро. Мне срочно нужен был какой-нибудь надежный островок, хотя бы на несколько дней.

Водитель мне попался молчаливый, и это было очень хорошо, мне ужас как не хотелось поддерживать светскую беседу, чего-то из себя выдавливая. Вначале конечно, мы для проформы чего-то пообсуждали, а потом я сидел в полудреме, слушал музыкальную волну и прихлебывал время от времени из купленной перед отъездом бутылочки коньяка.

Несколько раз мы останавливали в каких-то мрачных местах, и я немного напрягался, в голове всплывали различные мрачные истории, и я думал, что мало ли, вдруг человеку взбредет в голову недоброе, завезет куда-нибудь — и с концами, а меня ведь никто и не хватится, к тому же я ему и про Индию сказал, значит с деньгами. Короче, всякая алкогольная шугань лезла мне в голову. Но в итоге все закончилось хорошо, утром въехали в город, таксист подвез меня до гостиницы, и мы сердечно распрощались.

Немного поспав, я первым делом начал листать телефонную книгу, в поисках какого-нибудь медицинского заведения, где мне могли бы помочь отцепиться от синьки. Пока я листал справочник, в номер, наверное, раза четыре позвонили, предлагая «скрасить досуг», «помочь расслабиться», «отдохнуть» и все в таком же духе. Я не велся, в мои планы «расслабляться» не входило — хватит уже, нараслаблялся, теперь нужно было срочно восстанавливать свое пошатнувшееся здоровье. Я отметил несколько телефонов и начал обзвон. Мне понравилось, как ответили в одном месте — я вкратце обрисовал проблему и мне вполне квалифицированно рассказали, чего они могут, за сколько и в какой срок, — это была большая областная больница, и у них там было платное отделение со стационаром, я подумал, что трех дней всяких капельниц вполне хватит для восстановления. Заезжать можно было уже сегодня вечером, но перед я этим должен был решить вопрос с визой и билетом, надо было найти какую-нибудь турфирму, чтобы самому этим всем не заморачиваться. Ну, а так, как вопрос с моим вылечиванием был уже практически гарантированно решил, мне показалось логичным поддать немного для, уверенности, чего-нибудь алкогольного.

Ох уж эта уверенность! Я не уверен, что правильно понимаю этот вопрос, но иногда я думаю — «Как можно вообще быть в чем-либо уверенным?». Со мной даже случались резкие обострения этого состояния — это когда прям с утра первой мыслью «Вставать или не вставать?», и внутренняя борьба. Ну, ладно, встал — и сразу же «с левой ночи или с правой?» — и опять внутренняя борьба. И понеслось! Короче, в течение всего дня вот это вредное, «Быть или не быть» — по любому вопросу. Это же сколько энергии в этой внутренней борьбе сгорает! А для окружающих вообще, как конченный придурок выглядел. Тебя, например, спрашивают «Ты это будешь?» или «тебе это нравится?» и все в таком духе, а ты такой «не знаю», «не знаю» и все больше и больше напрягаешься, и начинаешь кипеть. И потом уже просто кричишь — «не знаю», «не знаю», «не знаю» и уже вконец доведенный, всей своей требухой ОРЕШЬ — «отъебитесь от меня»!

Ну, конечно, что б прям вот так, это все же единичные случаи — но бывало, и тогда уж либо головой об стену, либо алкоголя выпить, синька, она тем и привлекает, что уверенность придает. А вообще, с этой проблемой, наверное, лучше всего ханка, ну, то есть опиум, справляется: там просто настолько все кайфовым становится, что проблема выбора сама собой отпадает — тебе любой расклад “в жилу”.

Ну и конечно, Випассана, там порой, ещё круче бывает, но я даже не буду заморачиваться что бы объяснить, так, слегка лишь намекну: один мой незамысловатый товарищ говорил про ханку «это в сто раз лучше, чем ****ься», так вот Випассана, если конечно практиковать по-взрослому, вставляет примерно в таком же духе, как и тяга по ханке — очень похожие состояния.

Но чего это я? Я же ведь, типа, падший ангел — променял только-только начавшие формироваться тонкие ништяки на социальные погремушки, — вот и здравствуй, нарождающийся алкоголизм — прилипло, как собачья какашка к подошве и не знаю, что с этим делать.

С такими вот мыслями я и брел не торопясь, попивая пиво, пока не заметил вывеску какого-то туристического агентства. Выглядело вроде нормально, и я решился зайти. Внутри все было довольно аскетично, но в общем-то внушало доверие, к тому же работал кондиционер, после уличной жары было очень приятно плюхнуться в мягкое кресло и насладиться прохладой.

Ждать пришлось не долго, уже через несколько минут меня пригласил один из сотрудников, и я с легким сожалением оторвался от кресла.

Дело оказалось простым: да, они делают индийские визы, но это займет десять дней — такие в посольстве сроки.

— А что касается билета, — сказал сотрудник, то тут тоже нет проблем, сейчас посмотрим расписание… да, если загранпаспорт с собой, мы сегодня же подадим документы, и через десять дней, к обеду, все будет готово, а вылет на следующий день, утром. Устраивает?

Я не имел понятия, что я буду делать все это время, но деваться было некуда. — Да, вполне.

Приятным моментом оказалась цена вопроса, я честно говоря, рассчитывал на большую сумму, но немного тревожило, что приходится полагаться на их порядочность. Видимо уловив что-то на моем лице, сотрудник напечатал мне расписку на фирменном бланке с печатью, это немного меня успокоило.

Отдав деньги и паспорт, я попрощался и вышел на улицу. Контраст с освежающей прохладой турагентства был настолько удручающим, что я быстренько заскочил в уличное кафе, где работали вентиляторы.

В принципе, уже можно было идти сдаваться врачам, а можно было найти какой-нибудь интернет-салон и написать пару строк Любе, она ведь, наверное, волновалась за меня. Я некоторое время обдумывал это, а потом все же решил, что лучше будет написать ей уже после протрезвления, письмо тогда может быть будет и суше, но зато адекватнее.

В противоположном углу гуляла какая-то компания казахов, они уже были изрядно поддатые и я понял, что если не уйти, то кто-нибудь из них обязательно начнет докапываться. А выходить опять на жару я еще не был готов, да к тому же, хотите, верьте, хотите, нет, я умею входить в такое состояние, что если мне не хочется, ко мне никто и не подойдет. Это у меня за наркоманские годы такая защита выработалась, жизнь заставляла быть большим искусником в шифровании.

Вот и теперь, через некоторое время я уже как будто бы не существовал для этой компании, взрослые пузатые дядьки продолжали резвится, как дети, в упор меня не замечая. Ну, а я попивал спокойно свое пиво и мне вспомнилась одна история, приключившаяся со мной в Питере, в первые годы моего там пребывания.

Мне тогда негде было жить, да и денег практически не было, и я почти целый год ночевал у одного своего товарища в его офисе, на столе. И вот как-то раз я завис в одной компании где меня угостили таблеткой экстази, я ее, значит, принял, ну, и через какое-то время поехал домой, т.е. в место своих ночевок. Там присутствовал компьютер с интернетом, так что ночь обещала быть не скучной. Но, уже по приезду, я вдруг обнаружил, что потерял ключи. Это был просто катастрофический облом! Хотя было уже начало лета, но ночью было достаточно холодно, а на мне была одна рубашка, так что бродить до утра по улицам было вообще не реально. Таблетка уже начала действовать и у меня было немного денег, так что внезапно меня посетила гениальная идея: офис моего друга находился в районе Лиговки и вот, на днях, совершая свой обычный вечерний моцион, я обнаружил на одной из улиц какой-то танцевальный клуб, название которого, помню, начиналось на «М», а мне кто-то из знакомых, как раз накануне, очень нахваливал новый клуб, который только-только открылся где-то рядышком с офисом — вот я решил туда завалиться на всю ночь, денег, вроде бы, должно было хватить.

Но произошла трагическая ошибка — мне говорил про обычный, нормальный танцевальный клуб, который назывался «Метро», а я, ни о чем таком не подозревающий, приперся в гей-клуб «Монро». И под экстази! Радостный и пританцовывая, я почти на последние деньги купил билет и в предвкушении незабываемых впечатлений, уселся за свободный столик. Впечатления действительно оказались незабываемыми: уже минут через десять до меня стали доходить тревожные реалии моего положения, но я отказывался верить в подобный трагизм и все же, еще минут через пятнадцать, я окончательно осознал — это попадалово! Представте себе мое положение: денег оставалось еще, ну, может на пару соков, то есть пойти в другое место не реально, на улице холодрыга — а меня распирает от желания танцевать и еще очень хочется трахаться. И все эти геи, с их похотливыми липкими взглядами, которые под влиянием обильных возлияний, прямо на глазах превращались в инфернальных пидоргов. Кто смотрел фильм «От рассвета до заката» тот может представить себе весь ужас происходивших на моих глазах трансформаций. Я реально чувствовал себя невинной школьницей, а вокруг был Садом, и бурлящая клоака! Вот тут я и включил свое отточенное кун-фу — словно невидимым мелом, мною был отчерчен круг, в центре которого был мой столик и я, замороженный, со взглядом в никуда, и курящий сигареты, одну за другой. И представьте, это работало! Пидорги, со всеми их гнусными телодвижениями, как будто натыкались на невидимую стену, а я ждал рассвета и крика петуха, прям как по Гоголевскому «Вию». Кто знаком с действием «экстази», тот, конечно же, оценит все те титанические усилия, которые мне приходилось предпринимать, чтобы быть закрытым, когда изнутри тебя открывает мощный стимулятор. Ну, и, конечно же, отдельный респект Випассане, благодаря некоторым приобретенным навыкам в ней, я даже временами по-своему наслаждался всей этой ситуацией, наслаждался тонкой прохладой оставаться наблюдателем, не отождествляясь с внешним и внутренним. С рассветом я благополучно вышел оттуда и с облегчением вздохнул.

Вот сейчас чего-то вспомнилось, а так вообще, раз попытавшись, я эту историю больше никогда никому не рассказывал: все эти ухмылки, фрейдистские заморочки и гнусные намеки на мою латентность — для меня оскорбительны и вызывают желание дать в морду.

Вторая кружка была допита, я рассчитался и вышел из живительной прохлады кафе в полуденное марево пыльных улиц. Хотелось спать, но я боялся, что потом ночью могу не уснуть, поэтому держался как мог, то есть, придя в свою гостиницу, накатил там, в ресторане пару рюмок виски — это меня взбодрило.

Потом я заплатил за номер, за несколько дней вперед, взял все необходимое и поехал сдаваться в больницу.

Еще только подъехав до места, я понял, что сделал правильный выбор — весь больничный ансамбль был на вид новым, современным и внушал уважение. Приняли меня очень радушно, молоденькие симпатичные медсестры — казашки, отвели меня в стационар и даже угостили легким полдником, после чего я пошел оформляться и беседовать с начальницей отделения. Меня немного смущал мой многодневный перегар и поэтому еще в гостинице, я обильно окропил себя туалетной водой «Фаренгейт», запах который, по моим наблюдениям, внушал людям подсознательное уважение к источнику.

Вообще, казахи мне нравятся, они какие-то простые, без лишний наворотов — я то сам зашифрованный до нельзя и поэтому в людях очень ценю естественность и простоту. Вот и тут, заведующая отделением, проявила такой искренний интерес к моей персоне, что даже я, человек малообщительный, расчувствовался и выдал из себя целую историю, наврав, конечно, значительную часть. Но главное все же озвучил: “через десять дней мне лететь в Индию, на год, наверное, в командировку от работы. Я в турагентстве работаю, буду изучать новые маршруты. А тут забухал и никак не остановится, да и вообще чего-то не очень хорошо себя чувствую”.

— Ну, бывает, ничего страшного, мы тебя подлечим, Вова, будешь как новенький. — она в самом начале разговора один раз сказала мне «Вы», а потом тут же перешла на «ты» и стала звать по имени — и мне это очень понравилось.

— Ладно, сейчас я не буду тебя загружать, а потом, когда в норму войдешь, тебе надо будет комплексный осмотр пройти. Потом все подробно расскажу. А сейчас давай, все что есть ценное, я в свой сейф положу. — сказала она категорично, и я без колебаний сложил все свои богатства в полиэтиленовый пакет. Мы составили опись, она ее подписала и вручила мне, а пакет закрыла в сейфе. Вот и все, теперь я со спокойной душой мог отправляться в свою палату, где меня уже ждала первая капельница, по моей просьбе туда добавили еще и реланиума, пошли на встречу.

Первая ночь была довольно тяжелой, мне снились какие-то кошмары, я просыпался в горячем, липком поту, а потом опять проваливался в беспокойный, отрывистый сон. Потом было все легче и легче, и на третий день я уже совсем восстановился и ночь уже ночевал в своей гостинице. Затем еще несколько дней я ездил в больницу на различные процедуры, мне даже сделали три сеанса плазмофереза — очистили мою кровь от всякой дряни, после чего я вообще почувствовал себя легкий бабочкой. Что б уж совсем все было хорошо, я даже посетил стоматолога, в третий раз за свою жизнь.

Казашка стоматолог оказалась ярой националисткой, и пока я был вынужден выслушивать ее молча, с открытым ртом, грузила меня по полной какими-то жалобами на русский народ в целом и, узнав, что я из Питера, на питерских скинхедов в частности. По ее рассказам выходило, что у нас там в Питере эти самые скинхеды чуть ли не косяками ходят и дуром гнобят бедных казахов.

Чудеса, да и только, я вот, например, ни разу в жизни живого скинхеда не видел. Ну, и ладно, когда я, наконец, уже смог ей чего-то сказать она резко сменила тему и превратилась в милейшего человека.

В общем, все было замечательно и мой мозг, и туловище были готовы к дальнейшим приключениям. Правда, откровенно говоря, все это восстание из пепла мне влилось в копеечку, и довольно значительно. Короче говоря, после всех этих дорожных расходах, уже и речи не было о двух годах эмиграции, максимум, на что теперь у меня хватило бы денег, это год. Да и то, еще надо было хорошо ужаться.

Оставшиеся до вылета дни проходили в бесцельных шатаниях по городу, посещениях кинотеатров, и в неистовом кишкоблудии. Я откровенно скучал. Пытался было снова начать сидеть в Випассане — но куда там, практика не шла, хоть ты тресни. Единственной отрадой стала ежедневная переписка с Любой, как-то неожиданно выяснилось, что я оказывается все сильней и сильней стал по ней скучать. Ее письма были такими нежными и наполненными неподдельной тревогой за меня, что я начал потихоньку раскаиваться, что не взял ее с собой.

Разлука явно делала наши чувства сильнее, она их реанимировала, во всяком случае, так было со мной.

Наконец, в назначенный день, я пошел в турфирму за визой и билетом. Признаться честно, я волновался, и поэтому мне было нетрудно, конечно после некоторого колебания, уговорить себя выпить по дороге пива. Все прошло ровно и гладко, виза была готова, и утром следующего дня я вылетал в Дели. Что бы совладать с радостью, я к вечеру уже вполне достойно набрался и позвал в номер путанку — чисто в терапевтических целях. Девушка оказалась настолько душевной, что в сексе и беседах мы провели с ней всю ночь.

На утром меня ожидало старое, доброе похмелье. Ну, что тут сказать, я был шизофреничен: одна часть меня, яростно терзала упреками и оскорблениями другую часть меня, которая лишь робко мямлила что-то, еле слышимое. В таком разладе функционировать было невозможно — поэтому первым же делом после того как рассчитался с гостиницей, я стремительно метнулся в ближайший ларек и купил бутылку пива, которую немедленно выпил, и тут же всем этим проблевался. Но полегчало, а вторая бутылка так вообще сделала меня цельным, как монолит. Почувствовав себя уверенно, я поймал такси и через какое-то время прибыл в аэропорт. Регистрацию еще не объявляли, и я удобно уселся в аэропортовском открытом кафе, попивая пиво и наслаждаясь живописным видом окрестных гор. Я немного нервничал, совсем малость, кто знал, что за дела там творились в Питере, после моего отъезда — ищут меня или не ищут? Россия и Казахстан во много еще одна система, а вот как возьмут, да и тормознут меня сейчас на границе! Ну, и ладно, что будет, то будет. Еще как-то странно было то, что меня не сильно радовал тот факт, что еду ведь я в самое свое любимое место на земле. В первую свою поездку, помниться, я куда как оживленнее был! Что-то в этом было не так, как-то это настораживало.

Наконец объявили регистрацию, я без проблем прошел все процедуры, и вот уже сижу в самолете и вспоминаю счастливые переживания своего первого визита, пытаясь раскопать свои эмоции. Но почему-то мне грустно.

Глава 5

Дели, япона мать! Из всех городов, где я когда-либо побывал, Дели, наверное, самый говённый. Дело даже не в самом городе — местами он вполне неплох, дело в людях — такой концентрации жаждующих тебя развести, как конченного лоха, по-моему, вряд ли еще где можно встретить. Причем разводы эти такие тупые и наглые, что поначалу просто теряешься. Один раз, например, я зашел в какой-то парк, чисто посидеть в тенечке и пыхнуть немного гашика — и тут же был облеплен оравой каких-то странных, обезьяноподобных личностей. Кстати сказать, все население Индии по внешности делится на две категории, — потомки древнего населения дравидов и потомки арийских завоевателей. Те, которые арийских кровей — статные, красивые и светлокожие, потомки же дравидов — черненькие, страшненькие и чаще всего являются представителями низших каст, это, как правило, но бывают, конечно, исключения. Так вот, эта повисшая у меня на руках и ногах толпа была явно дравидских корней — они, как на подбор, были низкорослыми, копченными и взлохмаченными: кто-то пытался щеткой чистить мои сандали, кто-то старательно тер рукав моей рубашки грязной тряпкой, кто-то норовил пришить пуговицу, чуть ли не на спине — а рулил всем этим цирком один крендель, настырно сующий мне в лицо блокнотом, в котором, по его мнению, было написано несколько фраз по-русски (атака началась с вкрадчивого вопроса «откуда я» и мой ответ «раша», вызвал у них неподдельный восторг, с криками «руссия, руссия» они и навалились). В блокноте было написано приблизительно следующее: «Эта мужчина много честный нада доверит и давать бакшиш. Ёб твою мат» — вот именно так манерно и заканчивалось это послание. Я то, поначалу, пытался, на своем корявом английском, вежливо отбрыкиваться от столь навязчивого сервиса, чем вызвал у них в итоге искреннее возмущение, а затем и неподдельную ярость — когда отказался платить за проделанную работу. И тут у меня сработали здоровые рефлексы: я плюнув на английский и вежливость, сталь что есть мочи, орать на них матом — по-русски и с выражением.

Бешенство мое было неподдельным, и это сработало. Банда этих человекообразных сдристнула в шесть секунд, как будто их и не было!

Потом мне еще не раз приходилось применять этот метод, очень действенный с оборзевшими, хитрожопыми лакеями — а именно такой типаж очень сильно распространен в Дели. В остальной Индии, ну, где я бывал, по крайней мере, люди в целом попроще, подобрее и повежливее.

Только я вышел из самолета, как меня шибануло густым и влажным пеклом и через три минуты я уже был весь мокрый от пота. Мне резко поплохело и это надо было срочно исправлять, тем более, что предстояла долгая процедура прохождения таможенного контроля.

То, что она будет долгой и нудной я и не сомневался — индийцы вообще народ не торопливый. А что им, спрашивается, торопиться? Позади были тысячи жизней, впереди тысячи — спешить некуда! Я заскочил в дьюти фри и купил там упаковку баночного пива, и тут же буквально в пять минут, залил в себя две банки, на душе сразу похорошело. По опыту я знал, что первое разводилово в Дели начинается с такси до города, собственно, наверное, как и во всем остальном цивилизованном мире, поэтому, сразу же после прохождения контроля, целенаправленно двинулся к стойке официального такси, там, я знал наверняка, все будет по тарифу и без разводов. Но, видимо одуряющая жара и влажность, сыграли со мной злую шутку — я потерял бдительность и уже через пару минут с удивлением обнаружил себя окруженным молодыми людьми в белых рубашках и с бейджиками, которые настойчиво уводили меня куда-то в сторону. Их, почти официальный, прикид и ввел меня в заблуждение, но уже через пять минут стало понятно, что меня будут разводить. «Ну и хрен с ним» — подумалось мне, «ну, заплачу там, на пару сотен рупий больше — в рот им ноги». Единственное, что мне в тот момент хотелось — поскорей очутиться в машине с кондиционером.

Прохлада в салоне меня взбодрила, а несколько больших глотков пива придали мне уверенности, и я стал ждать начала спектакля, который и не заставил себя долго ждать: так как я изначально четко озвучил, куда мне ехать и сколько я готов за это заплатить, мне стали настырно предлагать другие гостиницы, которые, мол, и лучше и дешевле и еще чего-то — подходили и уходили какие-то люди, спорили друг с другом, хватались за голову — а я все тупо повторял — «Мейн Базар, отель Харе Рама 400 рупий», — и пил свое пиво.

В итоге, только минут через двадцать, мы, наконец, тронулись. Вся эта хиромантия нагнала на меня тоску и я, как и в первый свой приезд, почувствовал резкое желание сесть в самолет и вернуться обратно. Водила, прям со старта, начал вовлекать меня в беседу, наверняка с прицелом на будущий бакшиш. Я, поначалу, вяло и односложно ему чего-то отвечал, ну, а чуть захмелев, стал более разговорчив и главное, мне было пофиг, понимает он меня или нет, поэтому говорилось на английском довольно легко. Мой английский — это вообще отдельная песня! Я его и в школе учил, и самостоятельно и на курсах, и с репетитором — ну, никак не дается, хоть ты тресни! Ну, может быть твердая троечка, а дальше прям какой-то непробиваемый потолок. А бывают люди, я вот знал одного такого, которые чуть ли не сходу начинают говорить. В первый мой приезд был в Ашраме один чувак из Саранска, так он по приезду вообще почти ни слова не знал, пользовался блокнотиком, в котором было записано несколько фраз. А уже через полгода этого чувака привлекали в качестве переводчика! Ну, в этом случае все понятно, парень был общителен, не боялся показаться глупым и к тому де поступил самым прагматичным образом — сразу же сошелся с англоговорящей девушкой. А я и не общителен и боюсь показаться глупым, да и с девушками схожусь не просто, даже с говорящими по-русски: тут у меня вообще трагическая дилемма — сам я инициативы почти никогда не проявляю, да и не умею толком, а подойти ко мне еще не каждая отважится — на вид я суров и непокобелим. Мне стыдно об этом говорить, ну, да ладно, просто, что б вы поняли всю глубину трагедии: однажды на одном расслабушном тренинге, который проходил в пустынном и живописном месте на берегу реки, я пребывал в затянувшемся сексуальном томлении. Душа моя желала любви, а туловище неистово трахаться. И вот при таком четком раскладе, одной волшебной ночью, я отказал трем симпатичным девушка в интимной близости: первая поймала меня в реке, во время регулярного ночного купания голышом. — она пыталась прижаться ко мне, а я, почему-то (она мне нравилась) в ужасе отшатнулся от нее, с противным визгливым криком — «не прикасайся ко мне»; вторая пригласила к себе в домик после купания, я пришел, мы выпили вина, она взяла мою руку и стала гладить и я вдруг почему-то (она мне нравилась) вырвал руку, начал нести какой-то бред и буквально убежал; третья сама пришла ко мне в домик, где я сидел в непонятках после первых двух случаев и, хотя она мне нравилась и мы до этого даже когда-то встречались некоторое время, я категорически не повелся и она вынуждена была уйти. Ну, вот как все это объяснить? Ау, психологи, где вы, чё это за херня была?

Ладно, неважно — проехали. В общем, как я и говорил, английский мой — это нечто. Но вот почему-то индусов я хорошо понимаю, не говоря уже про ОШО, у него вообще очень понятный английский, только когда анекдоты читает, тогда сразу непонятно становится. Немцев там, итальянцев с китайцами — тоже нормально понимаю, сложности начинаются с носителями, в особенности с австралийцами и новозеландцами или вот, к примеру, какой-нибудь экзотический кокни попадется — тогда вообще «туши свет».

Мы въехали в узкие улочки района Мейн базар, где местами и двум рикшам было трудно разъехаться, но каким-то чудом машина все же продвигалась медленно вперед — водила яростно махал рукой и чего-то кричал, непрерывно при этом сигналя. Мы уже, наверное, были в квартале от гостиницы, когда намертво уперлись в какой-то митинг и пришлось окончательно остановится.

Что такое индийский митинг я знаю не понаслышке — один раз напоролся на подобное мероприятие: стоят себе чего-то кричат, а потом как вдруг ломанутся куда-нибудь, круша все на своем пути. Я тогда еле ноги унес с подобного родео.

Я уже начал было вылезать из машины, но водила схватил меня за руку, — Эй, баба, а деньги, — спросил он меня по-английски.

— Какие деньги, я платить аэропорт, 400 рупий, как должен, — сказал я на своем корявом английском.

— Это фирме, еще мне плати 400 и бакшиш 200 рупий. — сказал он твердо, крепко держа меня за руку.

— Да иди ты в жопу — возмутился я по-русски.

— Эй баба, плати деньги — начал он уже кричать, явно привлекая внимания митингующих. Я огляделся, на меня уже начали смотреть как на белого колонизатора. «Влип, походу дела», подумалось мне.

— О, кей, 400 рупий платить, больше не платить, иначе буду звать полиция — и добавил по-русски со злобной мордой. — Понял, мудила? Я быстро отсчитал 4 купюры по сто и кинул ему на колени.

— Все, больше нет — он отцепился от меня, и я резво выскочил из машины. Водила начал чего-то кричать вдогонку, но я уже пробивался сквозь толпу, которая, слава богу, передо мной расступилась.

Нужную гостиницу я нашел не сразу, раза два, наверное, проходил мимо, не заметив вывески, пока, наконец, не спросил у прохожего европейца.

В холле гостиницы работал кондиционер, было прохладно, спокойно и уютно. Ну, конечно, слегка экзотически уютно — все-таки «Харе Рама» был далеко не пятизвездочным отелем. Но это было довольно легендарное место — место встреч многих людей со всего света, которые путешествовали по Индии, забивали здесь стрелку, что называется, сбивались в кучки и потом растекались по всей Индии, в разных направлениях.

Отель держали израильтяне, и их тут было большинство, а так, присутствовал самый разнообразный интернационал: Европа, Америка, Азия, — вот только индусы здесь почему-то не останавливались.

Так что, место это было хоть и без особых удобств, но вполне культовое, и, что немало важно, до железнодорожного вокзала было минут десять ходьбы. А еще здесь частенько останавливались русские, а я уже, признаться, немного соскучился по родной речи, хотелось с кем-нибудь пообщаться, узнать, чего вообще в Индии творится, все-таки я как-никак уже несколько лет здесь не был. В Пуну я собрался ехать на следующий день, особого желания зависать в Дели не было. Главное, чтобы завтра не оказалось бы какого-нибудь праздника, тут у них с этим запросто, праздников всяких дофигища, и никто не работает, по крайней мере, госучреждения, то есть даже билет не купить, разве что только через какое-нибудь турагентство — а там наверняка переплачивать придется, да и вообще запросто развести могут, я как-то уже попадался на это, — 40 долларовый билет купил почти за сотню. Зато теперь опытный. Так что все ништяк — за опыт не жалко, теперь не жалко, тогда-то переживал и мучился.

Администратор, на редкость расторопный индус, заверил меня, что завтра обычный рабочий день, быстренько оформил и еще искренне посажалел, когда, в ответ на мой вопрос, оказалось, что в данный момент русских в гостинице нет. Ну, нет, так нет, все-таки не сезон — в Индии в это время так называемый сезон дождей, так-называемый, потому что, в некоторых местах, вот как в Дели, этих дождей и не особо чувствуется, — в Питере вон вообще почти целый год — сплошной сезон дождей. А так, нормальным сезоном считается время с приблизительно октября по май. Но это все очень приблизительно. Индия — она все такие страна большая. — везде по-разному.

Я поднялся в свой номер, сходил в душ и решил пойти поискать гашика, пиво пить уже было как-то совсем не кайф. И еще очень хотелось есть, можно конечно было поесть и в гостинице, но я все же решил навестить одну маленькую забегаловку возле гостиницы, помнится там готовили отменный Thali. Тали, это особенное блюдо, стоит оно очень недорого, где-то 20-30 рупий обычно, но насыщает аж на целый день. Представьте себе большой и круглый металлический поднос, где по центру вывалена нехилая кучка риса, а по кругу плошки с различными соусами — от невероятно острого до сладкого. Плюс кисловатый маринованные овощи и трех видов лепешки — чапати. И все это запивается ласси — типа нашего кефира или даже йогурта, с различными вкусами — это сбивает остроту, но при этом дает почувствовать главную нотку. Короче целая симфония вкусов, которая глубоко насыщает и надолго удовлетворяет. — По мне, так прям, как книги Пелевина, не побоюсь этого сравнения.

Я немного потоптался перед гостиницей, в надежде, что ко-мне, как в прошлый приезд, подлетит толпа барыг, и я затарюсь в дорогу гашиком. Но ничего подобного не случилось, «И где вот былой сервис?» — подумалось мне. Такой расклад меня слегка озадачил — облом с гашиком вообще не входил в мои планы. И тут я услышал до боли знакомое «Пошел на ***» и с оживлением обернулся на этот волшебный крик. Передо мной предстала веселая бытовая картинка: какой-то высокий и костлявый бородатый чувак яростно спорил о чем-то с рикшей, вокруг них уже собиралась толпа. Я, не без труда, пробился сквозь людей к эпицентру и несколько минут молча наслаждался шоу; костлявый бородач был великолепен: он махал руками, в одной из которых была трость, и гневно кричал, виртуозно пересыпая английскую речь отборными русскими матюками. Суть конфликта я уловил сразу — рикша пытался развести чувака и тот был очень недоволен этим фактом.

— Помощь нужна, братишка? — спросил я.

Он повернул голову ко мне, приветливо улыбнулся и сказал:

— Да, не, все нормально, погоди пар сек, сейчас закончу, — и опять начал кричать на бедного рикшу, гневно потрясая тростью, а тот лишь испуганно чего-то лепетал. Наконец он резко успокоился, вынул из кармана несколько купюр и запихнул рикше в карман рубашки, веско сказав по-английски.

— Никогда не пытайся меня обмануть, 80, как договаривались.

Рикша еще чего-то порывался сказать, но тот уже не слушал, он взял меня под руку и сказал.

— Ладно. Пошли — и куда-то повел меня сквозь толпу, люди с опаской расступились.

— Русский, откуда? — спросил он меня через некоторое время.

— Из Питера, только приехал, а ты?

— Я из Москвы, в Дели вторую неделю торчу, а так, в Индии, уже почти два года, с небольшими перерывами. Я гидом тут от турфирмы, мне, значит, людей присылают, и я их по всей Индии вожу, куда захотят. Сейчас вот перерыв, жду пока очередную группу пришлют, заколебался уже тут торчать — не люблю Дели.

— О, и я тоже — обрадовался я —

Завтра вот в Пуну ломанусь.

— В Пуну, ошовец что ли? — спросил он с интересом.

— Не, я сам по себе, просто люблю это место, был там несколько лет назад.

— Ну, да, там прикольно, возил туда людей пару раз. Да, жрать кстати не хочешь, а то я как раз собирался, тут неподалеку есть одно симпатичное местечко с кондиционером. Ты как?

— Ништяк, я с радостью, — ответил я, — я как раз собирался, когда тебя встретил. Чего там, кстати, у тебя с этим рикшей случилось?

— Да, ну, их, — он неопределенно взмахнул своей тростью, — оборзели совсем, портится народ с каждым годом, тут сейчас у них бурный экономический рост, вот они и начинают потихоньку пальцы гнуть. В глубинке народ конечно поприличней. Вот видишь, палка, — он слегка потряс у меня перед лицом своей тростью, — Подвернул ногу слегка под Калькуттой, уже давно не болит, но теперь только с ней и хожу — они, бляха муха, уважают человека с палкой, у них тут полицаи так ходят — ну, ты в курсе. — я кивнул утвердительно.

— А так, вообще, я Индию люблю — продолжил он. Так всегда бы и жил тут. Меня, кстати, Геной зовут, индусы зовут Джиной — что-то вроде «победитель» с ихнего — уважаемое погоняло.

Он протянул мне руку и улыбнулся.

— а я Вовчик. — сказал я и крепко пожал ему руку.

Мы наконец вышли из суеты узких улиц Мейн Базара, где приходилось постоянно уворачиваться от разного рода рикш и прочих средств передвижения, от сонных коров и крекливых, суетящихся людей. Проходя мимо железнодорожного вокзала, я решил заодно купить билет до Пуны на завтра. Гена не возражал, и мы поднялись на второй этаж вокзала, в отделение для иностранцев. Я пошел писать анкету (у них вот так — чтобы купить жд. билет; иностранцу надо заполнить длинную «портянку»), а Гена с наслаждением развалился на диванчике в прохладе кондиционируемого помещения.

Не без труда осилив анкету, я подошел с ней к столику за которым сидел плотный индийский мужчина с усами и вялым, равнодушным лицом. Он с без особого интереса взглянул на меня и лишь слегка кивнул головой, в ответ на мое приветствие, весь его вид говорил о незначительности моей фигуры.

Что же, ситуация говорила сама за себя — я вытащил из кармана сотку и изящным движением передал ее, вместе с анкетой, этому барбосу. — «О’кей, баба?». Мои манипуляции произвели должный эффект, все дальнейшие действия усатого были вежливы, эффективны и полны традиционного индийского гостеприимства.

Радостный и с билетом, я подошел к Гене, который по-прежнему пребывал в прохладной нирване.

— Ну, ништяк, билет взял. Куда теперь?

— А, тут недалеко, сейчас только в одно место заскочим, бутылочку возьмем — за знакомство… и вообще.

— Это… я, собственно, бухать то не особо, — промямлил я неуверенно.

— А и не надо, кто же тебе про бухать говорит? Так, чисто символически, возьмем рому индийского. Пил когда-нибудь, кстати?

— Не, не приходилось, — сказал я.

— Обалденная вещь — заценишь! — со знанием дела воскликнул он.

— Слушай, я вообще-то хотел гашиком затариться, в дорожку, — сказал я с некоторой надеждой в голосе.

— Ноу проблем, сейчас возьмем рому, в том ресторане, куда идем, не наливают, пожрем и купим тебе гашику — не вопрос. О’кей?

— О’кей, сказал я облегченно, и даже радостно. Как говорил ОШО, нет ничего хуже планов на будущее, надо, типа, принимать события как они есть. Как говорится, «татхата» — таковость. А еще у Цоя была строка в песне — «Если у тебя есть жизненный план, ты не можешь думать не о чем другом», — а нафига мне, спрашивается предавать настоящее ради будущего? На этой позитивной ноте мы и зашли, через какое-то время, в винный магазин, где купили пару фляжек рому по 0,25. — не пьянству ради, а веселия для.

Да и потом, сама погода не способствовала сильным возлияниям — все это душное пекло.

Ресторан оказался на удивление шикарным, я честно говоря, рассчитывал на что-то более скромное. — просторное и прохладное помпезное помещение, в мраморе и хрустале как бы прямо намекало, что бабла сдерут тут с нас не меряно. Но вопреки моим опасениям, цены в меню оказались вполне приемлемыми.

— Я же говорил, — сказал Гена, заметив мою реакцию на меню, — обалденное место.

Кроме нас в зале никого не было и целый отряд официантов с любезными улыбками, ожидали нашего заказа. Я почувствовал себя Саибом — белым господином, бля буду. Гену видимо тут уже знали и, как мне показалось, немного опасались. Он со знанием дела и уверенно выбрал себе блюда, ну, и я взял то же самое, доверился его опыту. Кухня была, как водится, вегетарианской, но меня это ничуть не обламывало — нет мяса, нет вопросов о мясе. Под конец заказа, Гена попросил принести еще две рюмки и достал из своей сумки ром. Официанты заметно напряглись, а главный даже испуганно замахал руками. Гена сурово взглянул на него и сказал по-английски.

— Это вегетарианское, на стол ставить не будем.

Главный официант обреченно вздохнул и кивнул своим коллегам, и двое из них тут же рванули выполнять заказ.

— Ну, вот, — удовлетворенно сказал Гена, — Они как дети, с ними надо строго, но справедливо, — и добавил, глядя на главного официанта, — и побыстрее, пожалуйста, мы очень голодны.

Это замечание, кстати, не было лишним: в Индийских заведениях, торопиться не принято, бывает иногда какую-нибудь яичницу, ждешь аж по сорок минут.

Я хоть человек пьющий, можно сказать «синеватый», но вкус алкоголя мне отвратителен, ну, может, кроме хорошего пива, и так было всегда, а уж в наркоманские годы меня от одного запаха тянуло блевать. Но этот индийский ром, оказался довольно съедобной штукой: официант быстро принес рюмки, а Гена с ловкостью их налил — под столом, как и обещал.

— За Индию, — сказал он по-английски, и официанты расплылись в улыбке. Он почти сразу налил по второй и, глядя на меня сказал, — Ну, что, Вовчик, давай за то, чтобы тебе удачно доехалось, — и мы дружно выпили.

Вскоре принесли еду, Гена как раз рассказывал мне очередную историю из своего богатого опыта путешествий по Индии.

— Самое классное здесь, это случайные встречи, вот как сегодня у нас с тобой, — он уже немного захмелел, щёки его порозовели, и жестикуляция стала интенсивней.

— Вот почему я и говорю, что Индия — волшебная страна.

Тут как в детство возвращаешься, интерес появляется к жизни, понимаешь, о чем я? — он едва взглянул на принесенную пищу.

— Ну, типа того, — сказал я, — я перед первым своим приездом вообще был дохлый, думал, что все интересное уже позади, а дальше только вялая рутина, а оказалось, что все только начинается.

— Вот, вот, — он поддел на вилку маленький пухлый конвертик из теста с начинкой, самосу, и в задумчивости стал его жевать, — Прикинь, сейчас вспомнилось, — сказал он еще с набитым ртом, — Сейчас, погоди…, — он дожевал свой пирожок и продолжил, слегка навалившись на стол, — мне тут самый гемор, это когда приходится в Дели торчать, вот как сейчас, ждать пока клиентов пришлют. Дели я не люблю, уже говорил, по-моему? — я кивнул.

— Ну, вот, — продолжил он, — в прошлый раз, когда был перерыв, решил я метнуться в ГОА. Или мне там нужно было клиентов ждать? — мысли его уже явно путались и, на мой взгляд, он начал громковато говорить.

— Неважно, рассказывай, и это, Ген, давай чуть потише.

— А че, мы тут кому-то мешаем, — и он грозно посмотрел на официантов, добавив на английском, — все нормально?

Официанты дружно замотали своими головами. Кстати, я поначалу долго не мог привыкнуть к этой особенности индусов: мотание головой — это вовсе не “нет”, как у нас, а наоборот, знак согласия. Гена вел себя слегка хамовато, но официанты почему-то воспринимали как должное — Сахиб, хули.

— Так вот, в ГОА есть одно местечко, Арамболь называется, слышал?

Я кивнул.

— а про Сладкое озеро слышал?

— Нет, а что там?

— а там, Вовчик, до сих пор время от времени случаются хиповские Рейнбоу. Знаешь, что это такое?

— Ну, так, чего-то слышал.

— Так вот, прикинь Вовчик, все эти хипаны, которые в ГОА еще с конца шестидесятых тусят, собираются там у этого озера, в полнолуние обычно, ну, и зависают по-своему. Прикинь, динозавры вымерли, мамонты вымерли, а эти живы — живехоньки и в хрен не дуют. А вот траву дуют, гашик дуют. ЛСД закидываются — на всем экологически чистом живут, потому и живы.

Мне вспомнилось Пелевинское из Дженерейшен П «Жить надо чисто — только ЛСД, и только по кишке».

— Короче поехал я туда, — продолжил Гена, мне примерно сказали, где это может быть, шарился, я шарился, значит, по джунглям, весь на измене: врубаешься, там же змеи и все такое!

— Да уж, — кивнул я, — я бы, наверное, не отважился.

— Знал бы я как это в реале будет, ни в жизнь бы не полез. Ну, ладно, думаю, хрен с ним, пойду-ка я отсюда. И вот тут меня реально накрыло ужасом! Прикинь, я забыл, как туда шел, все думаю, жопа, заблудился!

Гена задумчиво разлил по рюмкам, уже вторая фляжка была почти допита. Официанты по-прежнему стояли всей своей бригадой неподалеку от нас, тихонечко между собой переговаривались и услужливо ловили наши взгляды. Я их уже почти не замечал, Генина история меня увлекла и в голове параллельно всплывали отрывки из своих приключений в ГОА, — и было что вспомнить! В прошлый раз я провел там ровно неделю, — волшебную неделю на ЛСД. Но, если честно, к ГОА у меня ровное отношение, я не из тех, кто аж писается от счастья по поводу этого места.

Мы выпили, и он продолжил.

— Сел я на пенек, закурил траву и начал загоняться страшными историями. А потом думаю «Нет, стоп, надо двигаться, иначе кранты и пошел, куда глаза глядят. И трава меня вывела прямо к месту! Смотрю, костер горит, и вокруг люди сидят, один другого живописнее, траву курят и на инструментах всяких играют. Не хило, да?

— Вообще ништяк, — порадовался я, люблю истории со счастливым концом.

— Да, присел я где место свободное было, мне тут же чилим с гашиком подогнали, сижу и прям счастье такое, аж словами не передать, — Гена откинулся на спинку и мечтательно закатил глаза.

Тихонечко подошел официант «Что-нибудь еще, сэр?». Гена посмотрел на меня, я отрицательно показал головой, он с сожалением поболтал остатки рома в фляжке и сказал — «Счет».

— А дальше что? — спросил я.

— Короче, так мне было хорошо, что аж тихонечко так вырвалось «Ахуенно», и тут ко мне поворачивается сосед справа, лохматый такой, в дредах и с бородой и спрашивает по-русски «Откуда братишка?» — я офигел! Оказалось, чувак из Питера, уже 25 лет живет в ГОА, а из документов у него, только листок, закатанный в пластик, он показал мне его, на котором написано, что подателю этого документа оказывать всяческое содействие и не тревожить понапрасну и подпись, и личная печать какого-то правителя ГОА. Прикинь? Он оказывается с сынком этого правителя большими корешами в молодости были, так вот и живет себе, и никто его не трогает.

— Круто, — сказал я с восхищением, — вот ты ископаемое нарыл!

— Да, — сказал Гена, — и тут вот такое постоянно. Это Индия, братуха. Ну, че, допиваем, да пойдем потихоньку?

Мы уже, наверное, часа два сидели в этом ресторане, и за это время других посетителей не было, но тут через затемненный стеклянный фасад я заметил, как к входу подъехал роскошный автомобиль, и из него степенно повылезало индусское семейство. Официанты, напрочь забыв про нас, всей толпой ломанулись к входу. В ресторан вплыла добротная матрона в ярком сари, и вся увешанная украшениями, официанты замерли буквой Г. Затем вошел тщедушный мужичонка, с загнутыми колечками усами, на голове его было что-то вроде пилотки. Оба имели вид брезгливый и высокомерный. Потом ввалились двое забавных мальчонок и последней вошла девушка, видимо старшая дочь в этом семействе, и я чуть не потерял дар речи — она была просто какой-то нереальной, космической красоты!

Я молча толкнул ногой Генину ногу и кивнул, указывая на дверь.

— Ух ты, — только и смог сказать он.

Счет мы уже оплатили, так что пора уже было на выход, но оторваться от вида подобной красоты было очень сложно. Девушка грациозно села на предложенный ей официантом стул, даже не взглянув на нас, в отличие от матроны, которая окинула нас презрительным взглядом. Я почему-то почувствовал себя грязным оборванцем. Еще подумал, что пройдет время и к сожалению, это идеальное тело с высокой грудью, оплывет и станет такими же свиноподобным, как у ее мамаши. А на ее лице с матовой кожей, большими глазами, и правильной формы носом над чуть припухшими чувственными губами, появится такое же отвратительное выражение брезгливости и высокомерия.

Ладно, чего-то я загнался. Нам пора было идти.

— Ну, что, двинем, — сказал я.

— Да, пошли.

У самого выхода, я не удержался и обернувшись, еще раз взглянул на это чудо природы, девушку — произведение искусства.

На улице уже начинало темнеть и было уже не так душно. Я напомнил Гене на счет гашика.

— А да, точно, — сказал он, — у меня в отеле один тип банчит, пойдем, тут недалеко.

По дороге, мы естественно обсуждали достоинства и недостатки индийских девушек. Выходило так, что достоинств много, а недостаток один, но очень важный — они все какие-то тупые. Это было Генино определение, но я, пожалуй, был склонен с ним согласиться. И виной этой туповатости виделось то, что все они плотно воспитаны на индийских фильмах с их песнями и танцами, и полным отсутствием даже намека на сексуальные отношения.

Вообще, создавалось впечатление, что секса в Индии нет, это у них табу. Тут даже до смешного доходит, по улицам ходит полно парочек, которые держат друг друга за ручку, но, например, парень с парнем, или девушка с девушкой, но что б парень с девушкой да за ручку — такого хрен увидишь! У меня товарищ был один в Ашраме, москвич, парень видный и даже несколько в индийском стиле, так вот одна индуска в него влюбилась и вообще даже проходу не давала: подкарауливала его в самых неожиданных местах и с упоением рассказывала о своей к нему любви. А парень этот был в активном сексировании, ни дня не проходило, что б у него в койке не побывала очередная пассия. Но как-то раз образовалось окно в занятиях, ну, он сдуру и пригласил к себе эту индускую воздыхательницу. Она пришла, но трахаться категорически отказалась, и даже сильно была удивлена таким поворотом событий. Кто бы мог подумать! Наверное, она себе решила, что, мол, приду, и мы совместно споем и попляшем, как у нормальных людей из фильмов все это происходит. Мой товарищ был в шоке!

Вскоре мы были уже у Гены в отеле. Покупка гашика не заняла много времени, мы, естественно, тут же заколотили его в потертый в разъездах чилим, и еще какое-то время курили, рассматривая многочисленные фотки. На улице уже совсем потемнело, и надо было возвращаться в свой отель, хотя очень не хотелось двигаться, но зависнуть у Гены тоже был не вариант. Мой отель был всего в двадцати минутах ходьбы от Гениного, но это был Мейн Базар, и шастать по нему среди ночи слегка напрягало, а на рикшу можно было уже не рассчитывать — в Индии рано ложатся спать.

Наконец мы попрощались, Гена даже погрозился прийти завтра проводить меня, но я все же не очень на это рассчитывал, он в итоге так набрался, что может быть даже и имя то мое не вспомнит. Поэтому надо было хорошо поспать и прийти на вокзал пораньше, по прошлому опыту я знал, что расписание в Индии — вещь гибкая.

Была ночь почти полной луны.

Я немного постоял у отеля, привыкая к новой реальности, а она была, признаться, весьма искаженной к тому же, меня слегка пошатывало. С маршрутом все было ясно: впереди меня ждал всего лишь один поворот, и очень важно было его не пропустить. В голове предательски стали возникать шугливые мысли, но как обычно в таких случаях, я начал наблюдать дыхание — единственную надежную вещь во всем океане неясностей. По гашику, или там по траве, ведь как, очень важно рулить тягами. Например, стоит только лишь упустить момент зарождения какой-либо струи и все, ты начинаешь питать её своим вниманием, и она принимает гипертрофированные формы. Поэтому очень важно быть внимательным к себе, к своим проявлениям, в особенности по обкурке, тут уже без Випассаны никак.

Я шел, я дышал, и не велся на мысли, и через какое-то время пришло состояние, когда я уже видел себя идущим, и дышащим, а мыслей почти не было, так, жалкие огрызки, не стоящие внимания. А вокруг был настоящий сюр: на залитой лунным светом улице лежали тела людей, буквально через каждых несколько метров, и ничего в этом не было страшного — я знал, что эти люди просто спят. Это была какая-то сказка и я знал, что эта сказка больше никогда не повторится, но это было не важно — будут и другие сказки, наверное.

Глава 6

На следующий день я проснулся довольно поздно, со мной это было, наверное, впервые в Индии, потому, что спать тут допоздна очень проблематично. С раннего утра вся Индия занимается очистительными процедурами, то есть все дружно блюют и обсираются и не проснуться от всех этих звуков очень сложно, общая скученность и тонкие стены, делают это практически нереальным.

Но я этой ночью спал, как убитый, а проснувшись, сразу же вспомнил то, что случилось со мной вчера по дороге от Гены: Что это было, и как об этом рассказать? Не знаю. Когда-то я прочитал хайку, кого не помню, которое очень меня впечатлило, и я его запомнил:

В Новогоднюю ночь, сон увидел;

Храню его в тайне!

Как вспомню — улыбаюсь.

Вот и все, что об этом, можно сказать.

Времени до поезда оставалось в обрез, так что надо было поторапливаться. Я принял душ, собрал сумку и пошел завтракать в кафешку, которая находилась на крыше отеля. Там было уже довольно людно и немного шумно, в самом центре сидела большая компания израильтян, как я понял, они, видимо, только что откуда-то приехали и сейчас активно делились впечатлениями со своими соотечественниками. У меня еще по прошлому приезду создалось такое впечатление, что может быть в самом Израиле население меньше чем их в Индии, во всяком случае, наверное, большая часть молодежи здесь тусит.

Я позвал официанта, и он медленно поплыл ко мне, глядя на этого сомнамбулу, стало понятно, что ситуацию надо держать под контролем.

— Омлет, быстро, быстро, поезд. Понимаешь? — сказал я со своим фирменным оксфордским акцентом. Официант неопределенно помотал головой и также плавно поплыл обратно.

Прошло минут пятнадцать, и я уже начал нервничать, опять позвал официанта и когда он, наконец, до меня дошел, грозно спросил его:

— Где мой омлет?

— Готовят, — ответил он с удивленным видом, типа, что за спешка.

Блин, и я тут чего-то взорвался: — Ты, глупая корова, я говорить тебе, у меня поезд, быстро давай мне мою еду, — и даже легонько стукнул ладонью по столу. Это подействовало, официант немного ускорился и даже демонстративно чего-то начал кричать на своем людям на кухне, указывая на меня рукой. Я слегка успокоился, но прошло еще 10 минут, а долбанного омлета, который готовить три минуты, я так и не увидел. И тут уж я осерчал по-настоящему: резко вскочил и рванул на выход, крикнув «fuck you», пробегая мимо официанта.

Он смотрел на меня невинными удивленными глазами.

Я влетел в свою комнату, схватил сумку и галопом помчался на вокзал, не вежливо расталкивая прохожих. Было еще более душно, чем вчера, и пот лился с меня ручьями, хотелось, есть, и дать кому-нибудь в морду.

Подходя к вокзалу, я заметил у входа Гену, который стоял в тенёчке и лениво крутил свою палку.

— Хай, Вовчик, чего-то ты поздновато, — сказал он улыбаясь, когда я подошел.

— Здорово, да тормоз один тут меня задержал, — я отдышавшись, вкратце рассказал ему о случившемся.

— А, ну, это здесь в порядке вещей. Они в вечности живут, привыкай. Ладно, забей, тут на вокзале можно жорева купить, а в поезде наверняка ресторан будет, так что не ссы, — сказал Гена и добавил, — как, кстати, вчера добрался?

Я уже отошел и мне даже немного стрёмно было от моей, такой бурной, реакции на обычную простую ситуацию. Мы пошли искать поезд, и я ему рассказал по дороге о вчерашнем воем возвращении, но так, не вдаваясь глубоко в свои переживания.

— Прикинь, полнолуние, вся эта древность и люди по обочинам валяются, это чего за фигня была, меня глючило что ли?

— Представляю, — сказал Гена, улыбаясь, — забыл тебя предупредить, что б ты на измену не присел. Это рикши всякие, разносчики чая и прочие малоимущие из ближайших окрестностей. В Дели на заработки приезжают, днем работают, а ночью прям тут же, на улице, спят. А, что, ночью тепло и никто их не гоняет, чего заморачиваться?

По дороге попался продуктовый ларек, и я затарился там водой, бананами и чипсами, так что стало совсем хорошо, хотя конечно не так, чтобы очень — таскаться по такой жаре с сумкой было конечно не в кайф.

Гена в этой железнодорожной неразберихе был как рыба в воде, я, конечно, без него сильно бы заколебался отыскивать нужный путь, а он, в итоге, уверенно вывел нас к нужному месту. Поезд, как водится, опаздывал, так что мы нашли какой-никакой тенек, и я с облегчением скинул сумку.

— Ну, чего, курнём? — спросил меня Гена.

— Здесь? — Я с сомнением оглянулся, было полно народу, к тому же неподалеку, толпилась куча солдат, видимо новобранцы, такие смешные в своей мешковатой форме и в тюрбанах, а некоторые были вообще в угарных повязках с помпончиком на лбу.

— Да, а чего, не боись, никто и слова не скажет.

Я думал он сейчас достанет свой недетских размеров чилим и тогда нас точно спалят, но он достал изящную черную трубку, деловито покрошил туда гашика и затянулся. — Ом намо шивая, — выдохнул он вместе с воздухов.

Я тоже дунул, опасливо косясь на солдат, но они, как будто бы даже специально отвернулись от нас. Мне сразу похорошело, теплая добрая волна пошла по телу, и я даже почувствовал, как подобно лопнувшим пузырькам, в моем теле исчезло несколько зажимов, и я расслабился. Мне подумалось «ну, вот, сейчас сяду на поезд и завтра к вечеру уже буду в самом любимом своем месте на земле. Аллилуйя!».

Мы курили и перекидывались, редкими фразами, даже мысль о длинной фразе обламывала. Потом неспешно подошел поезд и как будто бы по заказу, мой вагон оказался прямо напротив нас.

— Ну, вот, значит, ты отъезжаешь — сказал Гена задумчиво.

— Еду, — поправил его я.

И мы оба заржали.

— Ладно, прощаться не будем, а знаешь что, вот, возьми, — сказал он и протянул мне свою трость, будешь увереннее себя чувствовать, проверено.

— Не, Ген, спасибо конечно, но ненужно, мне и так ништяк, — сказал я с улыбкой, представив себя в Ашраме с дубиной в руках.

— Ну, ладно, ну, тогда вот трубку возьми, я ей все равно редко пользуюсь, — и он протянул мне трубку, из которой мы только что курили. Трубка была удобной, и это было кстати, моя то уж совсем была какая-то невзрачная.

— О, — сказал я, — ништяк, спасибо Гена. Ну, давай.

Мы обнялись, и я пошел к вагону. Я показал билет проводнику и обернулся, Гена салютнул мне своей тростью, повернулся и пошел — почему-то он мне напомнил Петра I, только с бородой и в сандалях.

В вагоне было прохладно, я с удовольствием скинул сандали, достал книгу и начал читать. Это была «Дерсу Узала», книжка, которую я от нечего делать купил в Алма-Ате. Я когда-то смотрел фильм Куросавы по этой книге и помнится, фильм мне очень понравился, сам главный герой, Дерсу, был настолько колоритной личностью, что было трудно в него не влюбиться, а в книге, как я предполагал, все будет еще интересней, чем в кино. У меня это еще с детства, привычка такая, если фильм по книге какой-нибудь сделан и понравился, то я книгу обязательно найду и прочитаю, а наоборот — реже. Например, мне очень нравится «Мастер и Маргарита», но фильм по этой книге я вряд ли буду смотреть, потому что хрен из этой затеи получится что-нибудь путное, так, фигня и профанация. Или, например, мой любимый Пелевин: возможно ли его вообще экранизировать? Да так чтобы передать всю глубину? Не знаю, не знаю. Кстати, я так вообще считаю, что Пелевин — Просветлённый, да еще к тому же в совершенстве владеющий кун-фу писательства, вот как, например, Просветленный ОШО владел в совершенстве еще и кун-фу разговора, или как Мехер Баба владел в совершенстве кун-фу выразительного молчания.

Конец ознакомительного фрагмента.