Меня проиграли миллиардеру

Мэри Ройс, 2022

– А что, если я выиграю? – спрашивает мужчина. – Это вряд ли, – самоуверенно посмеивается мой муж. – И все же, чем ты готов пожертвовать? – настаивает он. – Ты получаешь мои акции по выгодной цене, но что стоящего можешь предложить взамен? – и при этом нагло пялится на меня. – Все что угодно. – Хорошо, – ухмыляется противник. – Я сыграю с тобой, если ты отдашь мне свою жену. На месяц. Нет, нет, нет! Я не вещь! Муж не может просто взять и ради проклятого бизнеса отдать меня какому-то незнакомцу, который решительно настроен сделать меня своей. И мне страшно представить, что останется от меня, когда этот месяц закончится… Содержит нецензурную брань.

10

Не в силах контролировать свои нервы, уже двадцать минут я тереблю тонкую ножку бокала. И пусть во мне уже двойная доза вина, тяжелое ощущение опьянения не облегчает мое состояние.

Ни черта помогает!

Медленно облизываю пересохшие от алкоголя губы и прикрываю глаза.

Боже, как же я облажалась.

Внутри дикий раздрай, и я до сих пор никак не найду слов для беседы после того, что услышала в коридоре. Такое ощущение, что меня контузило от его речи, а потом все будто погрузилось в вязкий туман. Я даже не воспротивилась, господи, даже не возмутилась, услышав его абсурдное заявление. Напротив, мною овладело какое-то пугающее чувство, утягивающее на неизведанную мне территорию. Туда, где мужчина желает меня… Нет! Абсурд! Хочется отхлестать себя по щекам, чтобы прекратила плыть от этого мужчины, как податливый воск, оказавшийся в плену огня.

— Ты успокоилась?

Его любезность подобно тупой бритве. Раздражает и причиняет особую боль.

— Все в порядке, — как-то глухо выходит из меня, но мне плевать, опять держать маску? Да я ведь не робот.

Я рассыпалась от одного его прикосновения, слова… дыхания. Он такой неоднозначный, что мне хочется драть на себе волосы. То я хочу его придушить, возненавидеть до кончиков пальцев, то желаю снова ощутить их на себе, с каждой секундой все больше и больше нуждаясь во внимании.

Его внимании.

И наверное дело не том, что я долгое время была лишена подобного. Не думаю, что лишь из-за отсутствия сексуальной жизни его ласка так подкупает меня. Немного поразмыслив и прислушавшись к себе, я прихожу к одному выводу: только этот мужчина волнует каждую фибру моей души. Будто в самую первую встречу он внедрил мне какой-то гребаный чип, и теперь я просто-напросто не могу противостоять ему и перестать желать сделать еще один шаг на неизведанную территорию. Приблизиться к тому, что скрывается в невероятных глубинах голубых глаз Романа. Только сейчас я чувствую себя слишком слабой, чтобы посмотреть в них.

— Твой муж поставил лишь одно условие, — Гаспаров делает паузу. — Никакого насилия. Если что-то и произойдет, то сугубо по обоюдному согласию.

— О, как благородно с его стороны, — не сдерживаюсь от горькой усмешки и качаю головой.

Надо же. Князев себе не изменяет. Кажется, теперь я ненавижу его как никогда.

— Я не собирался брать тебя силой, — тихо, без тени иронии заявляет Роман. — И не сделаю этого. Даю слово.

Набираюсь смелости и поднимаю взгляд, сталкиваясь с серьезным лицом мужчины. Почему-то именно сейчас мне дико хочется узнать, что происходит у него в голове. Так же отчаянно мне хочется предъявить ему то, что ранило меня как женщину.

— Не собираешься брать силой? — вопросительно развожу руки, прежде чем подаюсь вперед и облокачиваюсь на стол, добавляя вкрадчиво: — А как, по-твоему, это называется?

Он прищуривается.

— Ты серьезно считаешь, что существует место хуже твоего дома, где ты столько лет прожила с тираном, который обращался с тобой, как с прислугой? — невольно сжимаю ладони в кулаки, не скрывая, как меня задевает услышанное, но потом Роман выпивает остатки вина и смягчает тон: — Поверь, Тами, скоро ты сама поймешь, что зря противилась мне. Я не желаю тебе зла. Насладись моим домом, уверен, твое проживание в нем окажется приятным. Здесь тебя никто не обидит, а там, уверен, этим регулярно занимался твой муж. Красная щека за столом, а сейчас уже синяки по обе стороны. Знаешь, что я хочу с ним сделать за это?

— Хватит! — громко хлопаю ладонями по столу, чем вызываю на лице Гаспарова кривую ухмылку. — Я не намерена обсуждать свою личную жизнь с посторонним человеком.

— Личную жизнь? И какая же она у тебя? — Мужчина напротив явно переходит в нападение, плотоядно проводя языком по нижней губе. — Сколько раз за ночь ты кончаешь с ним?

Рот тут же раскрывается с глухим аханьем, а в груди будто что-то взрывается, затапливая меня бурлящим раздражением. Во-первых, это просто наглость, а во-вторых, я еще ни разу в жизни не кончала от живого члена. Князев всегда трахался лишь в свое удовольствие, да и вообще давно не прикасался ко мне, а другого мужчину, увы, я попробовать не успела. Мое рабство в плену бородатого чудовища началось слишком рано.

— Тебя это не касается… — Наконец у меня получается парировать ему, правда мой голос звучит чересчур жалко, и от этого хочется съежиться или вовсе исчезнуть.

— Тами…

— Тамилана! — огрызаюсь. — Я вроде бы говорила, что предпочитаю полную форму имени.

Роман внимательно смотрит на меня. И чем дольше не отводит взгляд, тем сильнее я физически реагирую на него.

— Ты невероятная женщина, Тамилана. Я никогда не встречал таких, — его низкий хриплый голос буквально проскальзывает в мой рот, имитируя призрачное присутствие языка. Можно ли оказывать такое воздействие, даже не прикасаясь? Насколько это законно? — Хочу, чтобы ты это знала.

— Во мне нет ничего особенного, — с трудом выталкиваются из себя слова, но мне определенно есть что ответить. — Пару часвов назад вы оба поспорили на меня. Как на базаре. Будто я кусок мяса. Если бы ты считал меня невероятной, никогда бы так не поступил. Поэтому прошу, Роман, не старайся. Я не верю ни единому твоему слову. Ни единому. Более того, я презираю тебя.

Его брови удивленно выгибаются, прежде чем он выпускает тихий смешок.

— Я же говорю, Тами, ты необыкновенная.

— Лжец! — шиплю на него и резко поднимаюсь из-за стола, тут же устремляясь прочь, неважно куда, лишь бы выбраться из-под гипноза голубых аквамаринов. Будь они прокляты!

Сердце в груди стучит так взволнованно, что я даже не осознаю, как в следующую секунду моя рука попадает в требовательную хватку, а тело резко разворачивают.

— Я никогда не лгу, но сейчас совершу то, что сделает меня лжецом, — цедит с оскалом в мои губы, прежде чем накрыть их своими и заглушить невырвавшийся наружу протест.

Господи… нет, нет, нет.

Успеваю схватить клочок воздуха, после чего оказываюсь вжата в стену горячим и твердым телом, а мое лицо обездвижено мужскими ладонями. Вмиг порочная паутина охватывает каждое нервное окончание электрическим импульсом, оживляет каждую клеточку, вырывая из многолетней спячки. Безумное ощущение становится таким интенсивным, что перед глазами все темнеет, особенно когда язык Гаспарова с утробным стоном проскальзывает в мой рот. Даря мне свое тепло. Вкус. Желание. Я пытаюсь бороться, честно пытаюсь оттолкнуть и ударить, до треска сжав его рубашку в руках, но слишком поздно… Я в ловушке. И мне слишком сладко в ней…

— Блядь, — грубый рык со стоном проникает прямиком в горящие легкие, — ты такая вкусная. Чертовски вкусная, Льдинка.

Почему мое тело звенит от несуществующего чувства? Почему мне кажется, что это лучшее, что со мной случалось?

Все потому, что меня давно не целовали вот так… не трогали… Не дышали мной…

Пальцы Романа зарываются в мои волосы на затылке и ненасытно толкают навстречу жадному, остервенелому поцелую. Снова и снова он врывается в мой рот напористым языком, толкается им, посасывает мои губы, заставляя гибнуть в затапливаемых меня ощущениях.

Гаспаров ломает меня. Да именно так.

Ломает так, как я нуждалась все эти годы.

И вот я сама уже ищу его губы и настойчивый язык, еще больше теряясь в самом настоящем безумии. Оно настолько неконтролируемое, что я выгибаюсь и, ощутив бедром твердый член, издаю стон…

В этот же момент Роман отрывается от моего рта и, тяжело дыша, сталкивает нас лбами. Я шокирована происходящим, кажется даже задыхаюсь без этого проклятого поцелуя, без его губ, чувствуя, как с каждой секундой становлюсь еще уязвимей, чем когда-либо.

— В моем доме есть несколько правил. И сегодня ты запомнишь первое, никогда не ври мне, Тамилана. Будь честна со мной в своих чувствах. — Он делает глубокий вдох и прижимается губами к моему виску. Снова с потребностью вдыхает мой запах, прежде чем окончательно отстраняется и позволяет воздуху ворваться в скованную различными чувствами грудь. — Остальное потом. Сегодня уже поздно, если у тебя остались вопросы, готов выслушать их завтра, а теперь пойдем, я провожу тебя в нашу спальню.

Нашу спальню?..