Тайна леди Одли

Мэри Элизабет Брэддон (1862)

Вернувшись домой после трех лет на австралийских золотых приисках, Джордж Талбойс выясняет, что его красавица жена Элен скоропостижно скончалась. Пытаясь справиться с горем, Джордж принимает приглашение своего друга Роберта посетить имение его дяди — богатого и респектабельного лорда Одли, недавно женившегося на молодой гувернантке. Однако, прибыв в поместье и увидев портрет новоиспеченной леди Одли, Джордж впадает в нервное состояние, а на следующее утро бесследно исчезает. Роберт начинает подозревать, что исчезновение Джорджа как-то связано с новой леди Одли. Но что скрывает новобрачная?

Глава III. Спрятанные реликвии

То же августовское солнце, что садилось в морские воды, поблескивало тусклым красноватым светом на циферблате старых часов над увитой плющом аркой, что вела в сады Одли-Корта.

Неистовствовал багровый закат. Венецианские окна сияли в пламенном великолепии, угасающий свет вспыхивал в кронах лип на аллее и превращал неподвижную гладь пруда в сверкающий лист меди; даже в непроглядных зарослях кустарника, где укрывался колодец, вспыхивали багряные сполохи, покрывая траву, ржавый ворот и полуразвалившийся деревянный сруб кровавыми пятнами.

Вечернюю тишину лишь изредка нарушало мычание коров на тихом лугу, плеск рыбы в пруду, последние трели утомившихся за день птиц да скрип колес на далекой дороге. Сумрачное безмолвие угнетало; кругом царила такая мертвая тишина, что чудилось, будто где-то в обвитом плющом старинном доме лежит покойник.

Когда часы над аркой пробили восемь, задняя дверь тихонько отворилась, и оттуда вышла девушка. Даже присутствие живого существа не нарушило тишины — девушка бесшумно прошла по траве и, углубившись в аллею со стороны пруда, исчезла под густой сенью лип.

Ее следовало бы назвать не хорошенькой, а скорее интересной: бледное овальное личико с мелкими чертами, серьезные светло-серые глаза и плотно сжатые губы указывали на твердость и самообладание, необычные в юной особе девятнадцати-двадцати лет. Девушку отличал один существенный недостаток — полное отсутствие красок: ни кровинки на бледных восковых щеках, белесые брови и ресницы, ни намека на золото или рыжину в тусклых льняных волосах. Даже платью недоставало цвета: бледно-лавандовый муслин выцвел до светло-серого, и тот же оттенок приобрела со временем лента, повязанная вокруг шеи.

Несмотря на скромное платье, девушка двигалась с грацией благородной дамы. Фиби Маркс была из простого сословия и работала няней в семье мистера Доусона, пока леди Одли не взяла ее в горничные, выйдя замуж за сэра Майкла.

Несомненно, Фиби повезло: платили здесь в три раза больше, а работа в хорошо устроенном Одли-Корте была не в пример легче. В силу этих причин она стала таким же объектом зависти среди прислуги, как ее госпожа в высших кругах общества.

Когда служанка вынырнула из тени и встала перед деревенским детиной, сидевшим на обвалившемся деревянном срубе колодца, тот вздрогнул от неожиданности.

— Ох, Фиби, — заговорил молодой человек, складывая нож, которым состругивал кору с тернового колышка, — ты подкралась так тихо и незаметно, что я принял тебя за нечистого духа. Я шел полями и перебрался через ров, а потом сел передохнуть, прежде чем подойти к дому и спросить, вернулась ли ты.

— Из окна моей спальни виден колодец, Люк, — ответила Фиби, указывая на открытое филенчатое окошко на одном из фронтонов. — Я увидела тебя и спустилась поболтать: лучше здесь, чем в доме, где повсюду уши.

Люк был крупный, широкоплечий, глуповатого вида увалень двадцати трех лет. Темно-рыжие волосы низко нависали надо лбом, из-под сросшихся густых бровей сверкали зеленовато-серые глаза. Образ довершали большой прямой нос и хищные очертания губ. Краснощекий, с толстой шеей, он походил на крепкого бычка из тех, что паслись на лугах Одли-Корта.

Девушка присела рядом с ним и обняла за шею.

— Ты рад меня видеть, Люк? — спросила она.

— Конечно, милая, — неуклюже ответил он, вновь открыл нож и продолжал прерванное занятие.

Двоюродные брат и сестра, они играли вместе с раннего детства, а в юности стали парочкой.

— Не видно, что ты рад, — обиженно заметила девушка. — Хоть бы посмотрел на меня и сказал, что я похорошела в путешествии.

— Румянца оно тебе не прибавило, это точно, — ответил он, взглянув на нее из-под низко нависших бровей. — Ты все такая же бледная.

— Говорят, что путешествия облагораживают, Люк. Я ездила с госпожой в Европу, в разные интересные места. В детстве дочери сквайра Хортона немного обучили меня французскому, и представляешь, за границей я могла разговаривать!

— Да кому нужно твое благородство? — хрипло рассмеялся Люк. — Уж точно не мне; когда станешь моей женой, у тебя не будет времени на благородные манеры. И на кой черт тебе французский! Когда мы скопим денег, чтобы купить ферму, ты с коровами будешь парлевукать?

Фиби поджала губы и отвернулась. Люк продолжал строгать деревяшку, насвистывая себе под нос и больше ни разу не взглянув на Фиби.

Некоторое время они сидели молча, затем девушка вновь заговорила, все еще не глядя на собеседника:

— Знаешь, как шикарно путешествовала бывшая мисс Грэм — с прислугой, в собственном экипаже, запряженном четверкой лошадей, и с мужем, который считает, что ни одно место на земле недостойно того, чтобы туда ступила ее нога!

— Ох, Фиби, шикарно иметь кучу денег, — отрезал Люк. — Надеюсь, моя девочка, ты не забываешь откладывать жалованье, чтобы нам пожениться.

— Подумать только, что она из себя представляла всего три месяца тому в доме мистера Доусона! — будто не слыша, продолжала его пассия. — Такая же прислуга, как я! Получала жалованье и работала за него не меньше меня, а то и больше. Видел бы ты ее одежду, Люк, — изношенную, перелицованную, заплата на заплате! И как она ухитрялась прилично выглядеть в этом старье? А сейчас платит мне больше, чем получала сама у мистера Доусона!

— Да не бери ты в голову, Фиби, — посоветовал Люк, — лучше о себе подумай. Вот бы нам с тобой купить небольшую пивную, а? На ней можно заработать кучу денег.

Девушка сидела все так же, сложив руки на коленях, отвернувшись от жениха и устремив светло-серые глаза на пурпурную полоску заката, угасающую за деревьями.

— Там такая роскошь, Люк… — промолвила она. — Снаружи дом малость обветшал, зато внутри!.. Одни комнаты моей хозяйки чего стоят — сплошь картины да позолота, зеркала во всю стену. А расписные потолки! Экономка говорит, что они стоят сотни фунтов. И все для миледи.

— Повезло девке, — с ленивым безразличием пробормотал Люк.

— А сколько поклонников увивалось за ней в заграницах! Сэр Майкл нисколько не ревновал, только гордился, что его женой восхищаются. Слышал бы ты, как она смеялась и болтала с ними, швыряя обратно все их комплименты и красивые речи, как букеты роз. Всех сводила с ума, где ни появится. Как она поет, а рисует, а как танцует! А как прекрасна ее улыбка! Где бы мы ни останавливались, все только о ней и говорили.

— А сейчас она дома?

— Нет, уехала с сэром Майклом на званый обед в соседнее поместье. В семи или восьми милях отсюда, поэтому вернутся не раньше одиннадцати.

— Тогда вот что, Фиби, ежели там и впрямь такая роскошь, мне бы хотелось поглядеть.

— Ну, пойдем. Миссис Бартон, экономка, знает тебя в лицо и не будет против, чтобы я показала тебе лучшие комнаты.

Когда парочка вышла из зарослей и не спеша направилась к дому, уже почти совсем стемнело. Дверь, через которую они вошли, вела в помещение для прислуги, а рядом находилась комната экономки. Фиби на минутку заглянула к миссис Бартон и спросила разрешения показать комнаты кузену, после чего зажгла свечу от лампы в холле и повела Люка смотреть хоромы.

Длинные коридоры, обшитые дубовыми панелями, темнели в призрачном свете свечи. Люк то и дело подозрительно озирался, пугаясь скрипа собственных сапог.

— Жутко здесь, Фиби, — заметил он, когда они вошли из коридора в главный вестибюль, где стояла непроглядная тьма. — Я слыхал, в давние времена тут произошло убийство.

— В наше время тоже убийства случаются, если уж на то пошло, — отозвалась девушка, поднимаясь по лестнице.

Она провела Люка через огромную гостиную, обитую атласом, изобилующую позолотой, уставленную инкрустированной мебелью, бронзовыми статуэтками и всевозможными безделушками, блестевшими в сумеречном свете, затем через столовую, увешанную гравюрами и ценными картинами, и остановилась в вестибюле, подняв свечу над головой.

Молодой человек озирался по сторонам, разинув рот.

— И вправду редкостная красота, — признал он. — Должно быть, стоит уйму деньжищ.

— Ты на картины посмотри, — Фиби указала на стенные панели восьмиугольной комнаты, увешанные полотнами Пуссена, Вауэрмана и Кейпа. — Говорят, в них целое состояние. Это вход в апартаменты хозяйки, то бишь мисс Грэм.

Она подняла тяжелую зеленую портьеру и ввела ошеломленного сельчанина в сказочный будуар, а оттуда в гардеробную. Судя по распахнутым дверям шкафа и груде платьев на диване, комната оставалась в том же виде, в каком ее покинула хозяйка.

— Мне нужно убрать все до возвращения госпожи. Люк, присядь пока где-нибудь, я мигом управлюсь.

Ее кузен огляделся, смущенный роскошью комнаты, и после некоторого колебания осторожно уселся на самый краешек стула, выглядевшего крепче других.

— Хотела бы я показать тебе драгоценности, Люк, — сказала девушка, — да не могу, потому что она всегда носит ключи с собой, а сама шкатулка вон там, на туалетном столике.

— Вот эта? — воскликнул Люк, пожирая глазами массивную ореховую шкатулку, инкрустированную медью. — Не шкатулка, а целый сундук!

— И там полно бриллиантов, рубинов, жемчугов и изумрудов, — ответила Фиби, ловко складывая шуршащие шелковые платья и пряча одно за другим на полки.

Когда она встряхнула оборки последнего наряда, в кармане что-то звякнуло.

— Надо же! — воскликнула девушка. — В первый раз госпожа забыла ключи. Я покажу тебе драгоценности, если хочешь, Люк.

— Ну, не отказался бы поглядеть, — откликнулся он, поднимаясь со стула и держа свечу, пока кузина отпирала шкатулку.

При виде украшений, сверкающих на белых атласных подушечках, у него невольно вырвался удивленный возглас. Ему хотелось подержать в руках эту красоту, потрогать, прикинуть цену.

— Одна из этих бриллиантовых штучек могла бы обеспечить нас на всю жизнь, — сказал Люк, поигрывая браслетом.

— Немедленно положи на место! — испуганно воскликнула девушка. — Как ты можешь такое говорить?

С сожалением вздохнув, парень вернул браслет на место и продолжал осматривать шкатулку.

— А это что? — спросил он вскоре, показывая на медную кнопочку сбоку шкатулки, и, не дождавшись ответа, нажал на нее пальцем.

Из шкатулки выдвинулся потайной ящичек, обитый пурпурным бархатом.

— Глянь-ка! — воскликнул Люк, довольный находкой.

Отбросив платье, Фиби Маркс подошла к туалетному столику.

— Я этого раньше не видела, — удивилась она. — Интересно, что там?

В потайном отделении не оказалось ни золота, ни драгоценностей, а только лишь шерстяные пинетки, завернутые в тонкую бумагу, и небольшой локон шелковистых волос, явно детских. Увидев сверток, Фиби изумленно вытаращила глаза.

— Так вот что прячет моя хозяйка в потайном ящике…

— Странно, что она хранит такую ерунду, — небрежно заметил Люк.

Тонкие губы девушки ехидно изогнулись.

— Ты свидетель, где я это нашла, — промолвила она, пряча находку в карман.

— Фиби, ты совсем сдурела, что ли? — закричал Люк.

— Лучше взять это, чем бриллиантовый браслет, — ответила его кузина. — Будет у тебя пивная, Люк.