Ангелина – принцесса сказок

Надежда Викторовна Малинкина, 2007

Главная героиня попадает в мир сказок, где обретает настоящих друзей. Жанр – православное фэнтези. Для семейного чтения. С книгой знакомились друзья-священники из Владимирской области в 2007 году. Долгое время рукопись лежала в столе.

Посвящаю с любовью своей доченьке Ангелине…

В данной сказке рассказывается о заговоре магов против мира людей. Девочка и мальчик из простой сибирской деревни узнают, что, оказывается, для победы в этой вечной войне между магией и верой в Бога всего лишь хватает молитвы, сострадания, движения человеческого сердца. Надеемся, книга вызовет интерес не только у подростков, но и у их родителей.

Книга первая

Ангелина и магический заговор

Часть первая

Неожиданная встреча

1.

В стране сказок всё — как у людей. Такие же предрассудки, старинные обычаи, также молодёжь любит посмеяться над стариками. Есть в ней принцы и нищие, праведники и нечестивцы, мечтатели и ленивцы, горячие и каменные сердца. Есть в ней и отверженные души. Бывает, и в хорошем обществе человек падёт, а что уж и говорить о несчастной жизни маленького бесёнка!

— Уф, уф! — с большим трудом из-за матушки-печки выбиралось странное существо.

На своём тощем хвостике с кисточкой оно тащило кучу всякого мусора: золу, паутину, пыль, даже паучок и то прицепился к нему. Странное существо наконец-то выбралось, печальными глазами осмотрело большую светлую горницу и стало изо всех сил почёсывать свою мордочку, пытаясь задержать чёх. Мордочка его забавно сморщилась, грязь размазалась, и из поросячьего носика вырвалось громогласное:

— Апчхи!..

— Кто тут? — испуганно спросила девочка-подросток.

Существо задрожало, попятилось было назад, но, поняв, что оно раскрыто, робко представилось:

— Госпожа Ангелина, это я — маленький бесёнок Никтошка — 367.

— Никтошка — 367? — удивлённо переспросила девочка.

— Я самый ничтожный бесёнок в тёмном мире, — терпеливо пищал новый знакомый. — Никтошка — это не имя, это название моего подвида, а имя моё — порядковый номер «367». В нашем мире имена не положены — только индивидуальные номера. Есть у нас бесы со стажем, те имеют другую категорию, другой разряд, и относятся они к другому подвиду. А я принадлежу к самой низшей расе.

— Разве это правильно, что живое существо не имеет собственного имени?! — возмущённо воскликнула Ангелина.

— В тёмном мире — иные правила, и Никтошке их обсуждать не положено, — грустно вздохнул бесёнок.

— Разве тебе нравится такой мир, где нет даже имён?! — снова возмутилась юная леди.

— Нет, не нравится, но у меня нет иного выбора, я наказан за свой грех! — бесёнок сел на пол и жалостливо заскулил, как маленький щенок, которого злой хозяин выгнал из дома в ненастную погоду.

Девочке стало очень жаль это несчастное существо, она подошла к нему, присела на корточки и погладила его по жёсткой шерсти. Никтошка от чужого сострадания заплакал ещё громче.

— А тебе можно как-то помочь? — Ангелина участливо поинтересовалась.

— Мне может помочь только ребёнок с чистым сердцем. Раньше я был тоже ребёнком, простым мальчиком, но грех мой так велик, что я потерял человеческий облик. Но если меня назовут моим человеческим именем, грех мой будет прощён, и я снова стану мальчиком. Только никто уже не помнит моего настоящего имени: почти два тысячелетия я принадлежу миру зла.

— Бедный, бедный! — Ангелина грустно покачала головой. — И всё-таки я верю, что ты когда-нибудь искупишь свой грех.

— Ох, госпожа Ангелина!.. — сокрушённо вздохнул тяжкий грешник.

— А почему ты называешь меня госпожой? — с укором и одновременно с интересом спросила девочка.

— Потому что ты… — маленькое существо к чему-то испуганно прислушалось и, не договорив, юркнуло снова за печку.

2.

— Ах, красавица моя! — в горницу оживлённо вошла бабушка Надя. — Ты уже встала! И так рано! Полежала бы чуток ещё!

— Бабушка, я уже выспалась, — девочка светло улыбнулась, легко поднялась с пола и взяла из рук бабушки ведро с парным молоком. Она плавной походкой прошла к скамье и поставила на неё ведро.

Бабушка со вздохами — охами разулась, поставила валенки на печку сушиться, затем она неторопливо сняла с головы пуховый платок, вышла в сени и стряхнула растаявшие капли снега, и снова вернулась в горницу, повесила платок на верёвку над печкой.

— Ох, и метёт же в этом году! — Пожилая женщина сокрушённо покачала головой. — Хорошо, хоть в нашем хлеву тепло, вот и коровушка неплохо доится. Так же шибко мело семь лет назад, когда… — Бабушка замялась.

Чтобы скрыть неловкое ощущение в душе она отвернулась спиной к внучке и стала бойко подбрасывать дрова в печь.

— Бабушка, не переживай так, — девочка подошла и ласково обняла старушку сзади. — Маму уже теперь не вернёшь.

— Не вернёшь, — баба Надя утёрла покрасневшие от невольных слёз глаза концом ситцевого платка на голове.

Больше всего на свете баба Надя боялась умереть, нет, не потому что ей хотелось вечно жить: она переживала за свою маленькую внучку — сироту. Ангелине не так давно исполнилось четырнадцать лет, постепенно она из угловатого, немного нескладного ребёнка превратилась в стройную, миловидную девушку. Внешность у Ангелины была самая обыкновенная: карие глаза, волнистые каштановые волосы, носик с греческой горбинкой, свидетельствующей о твёрдом характере своей владелицы — словом, почти легионер, только в юбке. Правда, было что-то особенное в этой юной особе. Это особенное проявлялось не сразу, а во время общения: у девочки были удивительно живые, весёлые глаза и сияющая улыбка. И все окружающие тоже светились от общения с девушкой. Светлова Ангелина Афанасьевна училась в восьмом классе сельской школы. Места, где жила девочка, были северные, таёжные, зато и люди здесь рождались особые, с характером: их было не переломить ни лютыми предрождественскими морозами, ни дикими зверями, ни жизненными скорбями.

У Ангелины начались зимние каникулы, многие её одноклассники уехали отдыхать к родным в город, а девочке ехать было некуда, ведь она была круглой сиротой, из родных людей на этом свете осталась только баба Надя, да и той уже 80 лет стукнуло в этом году. Но Ангелина не привыкла горевать, наоборот, она радовалась, что сможет помочь своей бабушке по хозяйству. Её вовсе не печалило, что только в городе дети видят ёлки в праздничных разноцветных огнях.

«Зато они никогда не увидят многовековых таёжных елей, а я каждый день вижу почти первозданную красоту леса!» — думала Ангелина, старательно прибираясь в хлеву. Коровушка радостно мычала от одного присутствия девочки и целовала своими влажными губами тёплые, мягкие руки своей юной хозяюшки. Только одна мысль не давала труженице покоя: как помочь Никтошке? Нет, молиться за него нельзя, ведь он проклят. Тогда кто же ему поможет? И всё-таки раз есть пророчество, значит, прощение будет. Интересно, а как его звали в жизни? И что он совершил?

Перед сном Ангелина старательно помолилась Боженьке, полюбовалась на далёкие чудесные звёзды, нежно поцеловала фотографию своей матери:

— Спокойной ночи, мамочка!

В эту ночь Ангелине приснился чудесный сон.

3.

— Распни Его, пусть будет распят! — кричала озверевшая толпа.

— Какое же зло сделал Он? — величественно спросил римский правитель в Иудее Понтий Пилат, царственно указывая перстом с дорогим перстнем на пленника. — Я ничего достойного смерти не нашёл в Нём. Я хочу Его отпустить!

— Распни Его, да будет распят! — ещё громче кричала взбесившаяся масса.

— Бейте Его, — приказал Понтий Пилат своим воинам. — Бейте до тех пор, пока не вызовете жалости к Нему в иудейском народе.

И воины стали избивать Его. А толпа — с радостью улюлюкать:

— Так Ему, так Ему, насытимся Его кровью! — человеческих лиц вокруг вообще не было видно, это были обезображенные, беззубые тени с пустыми глазами. И эти тени упивались своей победой: наконец-то, Он будет повержен!

Воины надели на несчастного багряницу — красную одежду, сплели венец из колючего тёрна, возложили Ему на голову, и дали в правую руку трость вместо царского скипетра, а затем стали насмехаться над Ним. Они становились на колена, кланялись Ему и говорили: «Радуйся, Царь Иудейский». Они плевали в Него и, взяв из Его рук трость, били по голове и по лицу пленника.

И снова Пилат повелительно указал на Него и обратился к толпе:

— Вот человек! Посмотрите, как Он измучен и поруган! Разве вам не жаль несчастного, ведь Он ни в чём не виноват!

— Распни, распни Его! Мы хотим Его крови! — по-прежнему рычали тени. — Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим!

— Разве можно казнить невинного?! — в сердцах воскликнул Пилат.

— Мы хотим хлеба и зрелищ, хлеба и зрелищ! — кричали беззубые рты. — Если отпустишь Его, то ты не друг кесарю! Казни Его — и не будешь в царской немилости!

Тогда Пилат сел на судное место и сказал иудеям:

— Вот царь Ваш!

— Нет у нас царя, кроме кесаря! Распни самозванца! — лютовали тени.

Раб принёс Пилату таз с водой, и римский правитель умыл свои руки со словами:

— Неповинен я в пролитии крови этого Праведника, пусть эта вина падёт на вас.

— Кровь Его на нас и на детях наших! — смеялись тени в предвкушении зрелища.

И снова воины стали зверски избивать пленника. А толпа, довольная, ликовала. Затем осуждённому положили на плечи Его крест и повели на место казни, на холм. И великое множество народа шло за Иисусом Христом. Женщины сочувственно плакали, протягивая страдальцу кувшины с водой, мужчины старались помочь нести крест, но их безжалостно отгоняли воины, дети бежали тут же, не веря, что страшная казнь всё-таки произойдёт. Простолюдины надеялись, что опомнятся те, кто жаждет крови, но тени упивались своей властью. Они кричали всякие гадости:

— Если Ты Бог, то спаси Себя сам!

— Эй, разрушающий и созидающий храмы, покажи нам Свою силу и власть!

— Что же Ты едва идёшь, разве может быть для Бога тяжёлым крест?

И насмешники с упоением кидали в несчастного камни. И тогда шаловливые мальчишки из подражания взрослым тоже кидали камни. И один маленький мальчик схватил камень, бросил его и засмеялся.

— Петенька, что же ты делаешь! — заплакала женщина. — Разве в Праведника кидают камнями? Ведь не мы, бедняки, жаждем Его крови, а наши властители, это им не даёт покоя любовь простого еврейского народа к Иисусу Христу! А мы такие же жертвы, как и этот пленник.

Бедные, больные, измождённые тяжёлой жизнью люди протягивали свои руки к Нему, и Он им отвечал рукопожатием и взглядом, полным любви к каждому человеку на земле. Женщины рыдали. И тогда Он с горечью изрёк:

— Дочери иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Потому что скоро придут дни, когда будут говорить: счастливы те жёны, у которых нет детей!

А силы уходили, добровольный пленник падал под тяжестью креста. И крестьянин Симон к сочувствием смотрел на приговорённого. Тогда воины схватили Симона и заставили нести крест Христов…

И вот Спаситель — на кресте. И тьма спустилась на мир. Тогда впервые по-настоящему испугались палачи.

— Свершилось. Отче! В руки Твои предаю дух Мой! — с этими словами Он предал дух.

И началось землетрясение, земля разверзлась, и многие усопшие святые воскресли и, войдя в Иерусалим, явились многим.

— Истинно, человек этот был Сын Божий! — в диком страхе стал расходиться народ.

И вот Ангелина увидела, как чёрная бездна стала поглощать нечестивцев — тех, кто жаждал хлеба и зрелищ. Она увидела, как маленький Петя потерял свой человеческий образ.

— Мамочка, — заплакал он, но был уже в ином мире.

— Сыночек, Петенька. — Звала несчастная мать. — Где ты?

Но она не слышала стоны своего сына.

А потом она умерла. Её измученная скорбями душа подошла к райским воротам, но ворота не открылись.

— Уходи отсюда, тебе — иной жребий! — строго сказали два Ангела у дверей в рай. — На тебе лежит страшный грех: ты не смогла из своего ребёнка воспитать христианина!

Мать скорбно закрыла лицо руками и смирилась со своей жестокой участью.

— Сыночек, что же ты наделал! — только и произнесла она горестно.

Так каждый родитель отвечает за воспитание своих детей, а грех неразумного ребёнка может пасть проклятием на родителей. «Всё в этом мире взаимосвязано», — поняла Ангелина.

4.

Когда девочка проснулась, холодное зимнее солнышко светило уже вовсю.

— Какой удивительный сон я сегодня видела! — сказала Ангелина, сладко позёвывая и потягиваясь в своей кроватке. Солнечные зайчики весело запрыгали у неё на длинных каштановых волосах.

За печкой раздалось шуршание, забавная мордочка высунулась и с интересом спросила:

— Какой?

— Я не помню, какой именно, просто ощущение от сна осталось удивительное, — ответила Ангелина и бойко вылезла из-под тёплого одеяла. В доме было очень тепло: баба Надя уже давно встала и растопила печь. Ангелина посмотрела на огонь, весело пляшущий на дровах, и ей самой стало весело. Но потом она вгляделась в алые языки пламени — и вспомнила свой ночной сон: землетрясение, огненная бездна, несчастная мать. И девочка горько заплакала навзрыд.

— Почему ты плачешь? — удивился бесёнок.

— Что ты наделал! — с горечью, сквозь всхлипы произнесла девочка.

Никтошка заплакал тоже:

— Простите меня, госпожа Ангелина!

— Не мне прощать тебя! Ты совершил самый страшный грех — ты предал Бога! Ты предал свою несчастную матушку! — упрекала девочка. — Как ты такое смог сделать?

— Пощади меня, госпожа! Я самый несчастный из всех существ иного мира! — голосило существо.

— Нет, Никтошка, самая несчастная душа — это душа твоей матери. Опять ты жалеешь только себя! — глаза Ангелины были полны сияющих слёз сострадания.

— О, госпожа Ангелина, если бы я стал человеком, то смог бы исповедоваться и причаститься! Тогда грех мой будет смыт кровью Иисуса Христа. Тогда и матушка моя перестанет страдать! — мечтательно проговорил бесёнок. — Если бы Вы знали моё человеческое имя!

— Тебя звали Петей! Тебя так долго искала твоя мама! Её горе было так велико! — Ангелина страдала не меньше своего нового знакомого.

— Я спасён! — радостно закричал Никтошка. Вдруг мохнатая шерсть стала рваться и из неё показалось человеческое тело. Перед поражённой девочкой стоял маленький темноволосый мальчик лет семи. Он был одет в старинную крестьянскую робу. Мальчик низко поклонился Ангелине и произнёс:

— Госпожа Ангелина, вы меня спасли, и теперь я ваш вечный раб!

— Нет, Петя, — девочка укоризненно покачала головой. — Во-первых, я к твоему спасению не имею никакого отношения: спас тебя Господь. Во-вторых, ты снова стал человеком, поэтому стремись стать Божиим рабом. Баба Надя мне часто говорит, что господ много, а рабов Божиих — поищи. А в-третьих, я тебе никакая не госпожа. Я — простая русская девочка Ангелина Светлова, ученица 8 класса и жительница сибирского села Лесная Сказка.

— Нет, вы — принцесса сказок! — уважительно произнёс мальчик.

— Глупенький, никакая я не принцесса! — звонко рассмеялась девочка.

— Вы, госпожа Ангелина, ещё сами себя как следует не знаете, — возражал Петя. — Вы обладаете великим даром — даром страдающего сердца.

— Даром страдающего сердца? — удивилась юная особа.

— Этот дар по-другому называют милосердием… Вы не представляете, сколько несчастных душ на свете! И всем им нужно сострадание чистого сердца! А сейчас так мало людей с чистыми сердцами. Все стали поклоняться магии, золоту, власти, компьютеру, гению человеческой мысли. Все хотят творить чудеса, и мало кто — пострадать за другого, — Петя говорил скороговоркой, с великим убеждением детской души. — Есть много душ, которые ещё не окончательно умерли. Я очень хочу искупить и свой грех, ведь мне Господь дал ещё один шанс! Это моё новое тело — тело семилетнего мальчика, а на самом деле я страдал двадцать веков! Сколько я мечтал о сегодняшнем дне! Двадцать веков душевных мук!

— Петя, а какие самые страшные муки? Адский огонь? — робко спросила Ангелина.

— Нет, одиночество. Бездонное одиночество. Человек рождён жить вместе с другими людьми, а тут — чёрная бездна. И ты абсолютно один. Без Бога, без людей. Но мой процесс очеловечивания, принцесса, обратим. Пока я не причастился, меня могут снова превратить в то ужасное создание, каким я был, лишь назвав моё бесовское имя. А мир зла меня не захочет просто так отпустить! Только вы мне можете помочь, принцесса! — Петя упал на колени перед девочкой.

Лина с жалостью подняла его с колен:

— Не надо, Петя, не преклоняйся передо мной. Я обычная русская девочка. И чем смогу, тем помогу.

Девочка подошла к окну и стала зачарованно смотреть на падающие снежинки. Мальчик молчал, а она грустно заговорила. И это была почти исповедь:

— Петя, это, наверное, искуситель выдумал, что человек в этот мир рождается для счастья. Вот люди с тех пор и ищут не известно что. Семь лет назад мы с бабой Надей ездили в город, в больницу, где умирала моя мамочка. Вдруг мы резко осиротели: я осталась без мамы, а моя бабушка — без дочери. Мне было очень тяжело. Очень. И вот недалеко от вокзала мы увидели настоящее горе: старушка сидела на снегу и перебирала свои скудные пожитки. У неё никого и ничего не было! Не было дома, не было родных людей! Никого! Ты представляешь, Петя, никого? У меня была бабушка Надежда и дом, была вечная память о матушке. А у неё — никого!

— Мне это знакомо, госпожа Ангелина, — Петя тяжело вздохнул и всхлипнул.

Девочка внимательно смотрела на незваного гостя:

— Счастье невозможно, пока есть страдание людей вокруг! На фоне этого мирового страдания мои собственные беды кажутся ничтожными, не заслуживающими чужого внимания! Я думаю и Он, увидев это страдание, уже не мог отказаться от своей Чаши! И Он наполнил эту Чашу Своей искупительной кровью! И взвалил на Себя всю мировую скорбь, чтобы хоть немного облегчить нашу участь. Облегчить — но Он ничего не говорил о земном счастье!

Ангелина вспомнила о Петином горе и спохватилась:

— Я думаю: надо нам спешить в церковь на литургию. Боюсь, что отец Иоанн уже давно всех причастил, но я его попробую уговорить нам помочь.

Девочка полезла в старый сундук бабушки, вытащила оттуда свои старенькие валенки, которые ей были малы. Пете они, к счастью, оказались впору. На дне сундука нашлись брюки её покойного дедушки. Брюки для Пети были очень велики, Лина наскоро подшила каждую брючину. Бабушкин свитер оказался немного великоватым, но зато очень тёплым и удобным. Там же в сундуке лежала шапка-ушанка, которая ещё принадлежала прадедушке Ангелины, отцу бабы Нади. Шапка была велика, она забавно сползала с головы Пети, пришлось шапку укрепить резинкой. Лина отошла подальше и окинула оценивающим взглядом Петю, а потом звонко рассмеялась:

— Нет, ты не Петя, ты — Хвилипок!

Петя обиделся, забавно надул губки и с упрёком пробурчал:

— Сама меня в чучело вырядила, а потом смеёшься!

Ангелина тогда постаралась сдержать смех и примиряюще сказала:

— Петя, ну не сердись! Ты пойми: на улице — зима. Не могу же я тебя в твоей робе на мороз выгнать!

Лина сама стала поспешно собираться. Она заметила, что Петя как-то с опаской мнётся в дверях.

— Что с тобой, Петя?

— Страшно мне: жду я какой-то беды. И тебя за собой боюсь потянуть. Оставайся ты лучше дома — я пойду один, ведь я мужчина.

— Нет, Петя, ты ещё маленький, я тебя одного не пущу. Да и потом — ты же не знаешь, где в нашем селе находится церковь святых Апостолов Петра и Павла! И отца Иоанна ты не знаешь!

И дети вышли из дома на мороз. Был солнечный день. Щёки и нос немного пощипывало. Дети взялись за руки и отправились в храм. Дорога была не очень близкой: храм располагался в минутах тридцати ходьбы, за сельским кладбищем, на лесной поляне. Дорога шла через таёжный лес. Лина с Петей благополучно миновали крестьянские дворы, крестьянский колодец с журавлём, домик лесничего — управляющего местными лесными угодьями:

— У нас в селе в основном древесный промысел, — объясняла девочка Пете. — Люди рубят лес и дрова везут в город. Есть и местные умельцы — резчики по дереву. Они и посуду из дерева делают, и игрушки детские. А в том году всем селом деревянную церковь поставили, маковки на ней резные — просто французские кружева.

Так за разговорами дети не заметили, как вошли в таёжное царство. Вдруг внезапно началась метель. Тысячи маленьких бесов летели на снежинках и кусали лицо девочки.

— Вернись в наше братство, Петя, вернись, — звали они. — Или пожалеешь.

— Нет, никогда, — плакал Петя.

— Брось его, Лина, иначе сама погибнешь, — пищали нечистые.

— Нет, его душа и так много страдала! — твёрдо отвечала храбрая девочка.

Метель завыла с дикой силой. Небо и земля слились в один ком. Руки Лины и Пети случайно разжались. Вихрь закружил Петю и унёс. Лина же упала в снег без чувств.

Только через час люди обнаружили девочку. Она лежала без сознания. Литургия кончилась, верующие возвращались из храма, с ними была баба Надя.

— Господи, внученька, моя родненькая, — заголосила бабушка.

Девочку добрые мужчины принесли в дом, уложили в постель. Женщины же остались с несчастной бабушкой: делить её горе вместе. Они поили её тёплым малиновым чаем, утешали, как могли.

— Баба Надя, Лина обязательно проснется! — уверяли все старушку.

— Дай Бог, дай Бог! — сокрушённо говорила бабушка и шла молиться за дорогую внучку перед старинными родовыми иконами в красном углу.