Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив

Надежда Лаврова

Приключенческий детектив с захватывающим, динамичным сюжетом, запутанной интригой, ироничным повествованием, в которое аккуратно вкрапляется познавательный материал. Что надо международной банде преступников от обычной учительницы химии из небольшого городка? Бандиты так и нарываются на неприятности – то в квартиру залезут, то главную героиню похитят и всё требуют отдать им что-то очень ценное, а когда девушка оказывается на грани жизни и смерти, помощь приходит совершенно с неожиданной стороны.

Глава 2. Не так давно всё это было…

Воспоминания проносились с бешеной скоростью, изредка замедляясь на ключевых моментах жизни, но, почему-то, самыми крупными мазками, вспомнились школьные годы, которые у меня, в основном, были заполнены учёбой. Как в реальности, в моём мозгу, одурманенном хлороформом, появлялись образы прошлого, и, конечно, в мельчайших подробностях, вспомнилась разговоры с мамой.

Хуже, чем «мама переживает», может быть только ситуация «мама советует», а главным маминым советом был: «Сначала выучись, а потом замуж выходи». В школе мне, Дине Залесской, учиться плохо было никак нельзя в силу должностного положения моего папы, и постоянного маминого об этом напоминая: «Нельзя, чтобы у командира части дочка тройки получала!»

Ещё одним сильным мотиватором для учёбы было большое желание уехать из военного городка, где все про всех всё знают, где учителя в школе — жёны офицеров и соседки по дому, а единственное развлечение — Интернет и книги. Я училась не только без двоек, но и без троек, редко проскальзывали четвёрки, а чаще всего, гордые пузатые пятёрки косяками плыли по моему дневнику.

Хотя нет, за всё время учёбы в школе у меня была только одна двойка, да и то по физкультуре! Надо было выполнить переворот на брусьях, но моё тело не было подготовлено к такому жестокому с ним обращению, а мой мозг вторил телу, обосновывая опасность и бесполезность этого действия. Ну, где ещё в жизни мне придется делать переворот на брусьях? Зачем мне этот бесполезный навык? И, самое смешное, что до старших классов я была самой маленькой по росту, вследствие чего просто не могла подпрыгнуть и зацепиться за верхнюю перекладину. Тогда Володя Зорин, сын старшего прапорщика Александра Егоровича Зорина, самый высокий мальчик из нашего класса, поднял меня и я, зацепившись за перекладину, просто повисла сосиской, беспомощно дергая ногами. Весь класс смеялся, а физрук влепил мне двойку и велел к следующему уроку хорошо подготовиться, чтобы исправить двойку, а на Вовку я обиделась — ведь это из-за него надо мной смеялся весь класс!

«Хорошо подготовиться?! Это как? Я что, должна, как горная козочка, прыгать по полосе препятствий, чтобы надо мной смеялись не только одноклассники, но и все папины сослуживцы и даже солдаты новобранцы?» — с возмущением спрашивала я маму.

Не подготовившись ни морально, ни физически, я со страхом шла на следующий урок физкультуры. Не знаю, кто из родителей больше переживал и готовился к моей пересдаче, папа или мама, а может быть, это сама судьба так распорядилась, но перед тяжким испытанием Володя подошёл к этому инквизиторскому оборудованию — брусьям вместе со мной.

«Закрой глаза и ничего не бойся», — спокойно сказал он. Не знаю почему, но я послушалась и смирно встала под перекладиной с закрытыми глазами, но внезапно взлетела в сильных руках подростка, едва успев ухватиться за верхнюю перекладину, потом мои ноги перемахнули через неё, затем я стукнулась животом о нижнюю перекладину, но не больно, так как Вовка крепко держал меня, совершила соскок и встала по стойке «ноги вместе, руки на ширине плеч».

«Открывай глаза», — услышала я около уха тихий голос и увидела, как Вовка, стоя за моей спиной, удерживает мои дрожащие руки на ширине плеч.

Конечно, двойку мне физрук исправил на четвёрку, а в четверти получилась привычная пятёрка, так как я написала очень хороший реферат об истории Олимпийских игр.

С той поры у нас с Вовкой началась взаимовыгодная дружба, в которой он помогал мне в физическом совершенствовании, а я ему — в умственном, особенно, в точных науках, так как он очень хотел поступить в военное училище.

В классе я сидела за второй партой у окна, и, очень часто, оглянувшись, ловила на себе взгляд мальчика. Он сразу смущался, быстро отворачивался, а его уши смешно краснели. Так как наши фамилии были на одну и ту же букву «З», нас часто ставили в пару, если надо было выполнить какие-то задания вдвоем. Особенным шоком стало, когда наша классная руководительница, решив применить новые методы командообразования и сплочения коллектива, начала объединять пары для дежурства в классе не по партам, а по алфавиту. Волею судьбы я попала в одну пару с Вовкой Зориным, а не с Сашкой Жуковым, стоящим по алфавиту до меня, что ещё больше укрепило нашу с Вовкой дружбу. Конечно же, это он переворачивал стулья и ставил их на столы, а я только поливала цветочки и стирала мел с доски.

Однажды я не выдержала и, желая услышать от него приятный комплимент, прямо спросила: «Вовка, а почему ты на уроках на меня смотришь?»

— На тебя? Нет, я не на тебя смотрю, а на твой хвост!

Вот тебе и комплимент! Я не того ожидала… Но мальчишка рассмеялся и продолжил: «Да на волосы твои смотрю, которые ты в хвост на макушке собираешь! Знаешь, когда утром солнечные лучи на них падают, такое ощущение, что это золотые пружинки на солнце блестят…» При этом уши его опять предательски покраснели. Ого, да он романтик… А у меня в голове в первый раз зазвенели серебряные колокольчики: «А, может быть, она так и начинается, первая любовь, с золотого хвоста на макушке?»

Идиллию разрушил мальчишка словами: «И вообще, я теперь тебя так дразнить и буду: Динка-Золотинка!»

Мы взрослели…

Наверно, перфекционизм родился раньше меня, так как с самого детства я любила всё систематизировать и упорядочивать. Кукол выстраивала по росту, карандаши — по цвету, книги — по размеру, тематике и цвету обложки, поэтому, наверно, предпочтение отдавала точным наукам.

В русском языке, вроде бы, всё нормально, есть правила, но сколько исключений! Один этот «Цыган на цыпочках», притесняющий «цыплёнка» своим «Цыц!», чего стоит!

Вот в математике всё чётко! Есть правила, есть цифры, оперируешь цифрами и правилами — и всё, никаких проблем. А вот, если цифры писать буквами, опять непонятно: двадцать, тридцать, четырдцать… Да, да, не складно, язык сломаешь, а вот поэтому «Сорок»! Даже не четырдесят, хотя далее пятьдесят, шестьдесят… А сорок! Где логика? Конечно, объясняют нам, что это число появилось от количества соболиных шкур, необходимых для пошива шубы. А что, давайте тогда всё в количествах шкур изменять, та ещё условная единица… Или, лучше, в попугаях, как в известном мультфильме…

И в биологии есть исключения. Всё, вроде бы, понятно. Есть земноводные, которые мечут икру, есть пресмыкающиеся, которые откладывают яйца, есть млекопитающие, которые рождают детёнышей и вскармливают их молоком. А утконос и ехидна? Ребята, вы кто? Вы откуда? Тоже исключение — покрыты шерстью, откладывают яйца, вскармливают детёнышей молоком.

А вот с химией всё в порядке. Боготворю Дмитрия Менделеева, который создал периодическую систему. Вот это перфекционист шестидесятого уровня! Так упорядочить все химические элементы, даже пустые клетки не назвал «исключениями», а утверждал, что в них тоже должны быть химические элементы. И учёные всего мира в него верили, поэтому, получив что-то новое, не говорили, что это «ошибка опыта или исключение», а искали, куда бы приткнуть новый элемент в периодической таблице.

А органическая химия! Ну, это вообще просто песня, всё рифмуется! Например, органические спирты, подставляешь в конце окончание «—ол», и всё понятно: гексанол, пентанол, пропанол, этанол… Нет такого, чтобы сказали: «А вот здесь будет исключение. Мы назовём его не этанол, а самогон!». Нет, всё логично: этанол, метанол.

Химические реакции, это проклятие всех школьников, не желающих ничего ни к чему приравнивать! Всё ясно и понятно! Если одному молю положено соединиться с другим молем, то он это и сделает. Нет такого, чтобы какая-нибудь мышьяковистая кислота, посмотрев на дружную троицу калия, кислорода и водорода, под именем «Едкий калий», сказала бы калию: «Фу, противный! Ты дружишь с кислородом водородом, я с тобой соединяться не буду!» Нет, соединится, как миленькая, а школьники и студенты будут потом мучиться, расставляя коэффициенты в уравнении нейтрализации.

Наверно, поэтому, в старших классах я начала испытывать сильное тяготение к химии, как к наиболее логичной науке, и записалась на дополнительных занятиях по химии. Сначала со мной начали ходить несколько девочек, которые собирались поступать в медицинскую академию, но потом они переметнулись на биологию, а я осталась в гордом одиночестве, упорно продолжая совершенствовать свои химические знания. Конечно, результатом стали победы на Олимпиадах, выступления на конференциях, участие в конкурсах, что позволило мне с лёгкостью поступить в университет.

Дополнительные занятия по химии в школе проходили три раза в неделю, и, очень удачно, что у Вовки Зорина в эти же дни были тренировки по борьбе и стрельбе. В старших классах он вытянулся, стал на целую голову выше меня, превратившись в долговязого подростка с большими ушами, и активно совершенствовался, по его выражению, «в силовой и огневой подготовке».

Я торжественно вручала ему свой тяжёлый рюкзак с учебниками, а сама гордо несла пакет с белым накрахмаленным халатом и всю дорогу от школы до дома рассказывала о своих идеях, о прочитанных книгах, придумывая совсем другую историю. Особенно ему нравились мои пересказы детективов, которые всегда обрастали дополнительными персонажами, новыми подробностями и приключениями. Если же я спрашивала своего попутчика о его мнении о прочитанной книге, он отделывался короткой фразой: «Двое впали в кому, а одна — в экстаз, это детектива краткий пересказ!»

На пороге моей квартиры он торжественно вручал меня родителям, а моя заботливая мама тут же начинала хлопотать и приглашать его войти со словами: «Проходи, Володя, поужинай с нами!» Из кухни доносились ароматы вкусного ужина, но Вовка мужественно отказывался от него, хотя я знала, что он был такой же голодный, как и я. Представляю, каких трудов ему это стоило, потому что он жил только с отцом, который кормил его солдатской пищей: кашами, картошкой, тушенкой, для того, чтобы сын не избаловался и с детства приучал бы желудок к нормальной солдатской пище, а не к «пармезанам и фрикасе разным». А вот на предложение мамы: «Тогда хоть компотику выпей, пить, наверно, хочется после тренировки», почему-то соглашался. Тоже мне, любитель компота! Хотя, чего это я так, он же жил совсем в других условиях…

Он появился у нас в пятом классе, когда старший прапорщик Зорин Александр Егорович внезапно обзавелся ребёнком, не семьёй, не новой женой с детьми, а просто ребёнком, этим худым высоким мальчишкой с большими грустными карими глазами. То, что это был его родной сын, доказывало абсолютное внешнее сходство лучше всякой генетической экспертизы, а вот что произошло с матерью мальчика, мне тогда было неизвестно. Хотя, полагаю, что мой папа, да и мама, наверно, всё знали, но не считали нужным посвящать меня во взрослые тайны.

Иногда, по разным школьным делам, мне приходилось бывать у него дома. Вовка рос в спартанских условиях, в однокомнатной служебной квартире. В комнате стоял стол, две односпальные кровати с жёсткими матрацами, всегда тщательно заправленные тонкими одеялами, лежали тяжёлые гантели, висела боксерская груша, а в углу стоял двухстворчатый шкаф, в котором ровными рядами лежали футболки, свитера и другой нехитрый скарб. Никаких штор, ковров, занавесочек, вазочек, цветочков, картин и фотографий в рамочках нигде не наблюдалось.

На столе стояли учебники, лежали тетради, ноутбук и какие-то книги — самоучители по разным видам борьбы и физического развития. Удивляюсь, как при таком упоре на спорт над ним не возобладал принцип «Сила есть, ума не надо»? Учился он нормально, наверно, благодаря хорошей памяти и высокой ответственности, так как всегда выполнял все заданные уроки. Единственный пробел — он абсолютно не читал обязательные произведения классиков к урокам литературы, так как ему просто не хватало на это времени. Но вот здесь приходила на помощь я и предлагала ему краткий пересказ всех литературных произведении, от Толстого до Солженицына, причем, часто, в своей интерпретации, со своими комментариями, что, естественно, отражалось в сочинениях. Учительница литературы всегда удивлялась, почему, например, образ Катерины из «Грозы» Островского, и он, и я, в сочинении охарактеризовали не как «луч света в темном царстве», а как неврастеничку, которая сама спокойно жить не хочет и другим жить не дает. При этом учительница видела, что мы сидим в разных концах класса и списать или переговорить у нас возможности не было.

Нам было весело, мы были молоды, мы были счастливы, по крайней мере, я. Да, у меня ещё не начались собственные «терзания сердца», а о переживаниях Татьяны Лариной или Наташи Ростовой я очень виртуозно писала в сочинениях, за что стабильно получала пятёрки. Ну, конечно, им было, в кого влюбляться! Например, князь Андрей Болконский, молодой дворянин Евгений Онегин, блистательный офицер, граф Алексей Вронский! А в наше время кто кумиры? Разве Моргенштерн, Шарлот или Скриптонит могут вызвать какие-то романтические чувства у девушки? Хотя нет, наверно, у кого-то и могут, не зря у них такая армия поклонниц… Но я, как-то, без больших душевных переживаний смогла пройти этот подростковый период влюбленности во всё то, что движется в TikTok, а больше влюбляться было не в кого. Не в Вовку же!? Скажем прямо, Вовка красотой не блистал. У него было худощавое лицо с четко очерченными скулами и большие уши, краснеющие при разговоре со мной. Волосы густые, темно-коричневые, наверно, прямые, хотя точно сказать не могу, так как у него всегда была короткая стрижка, не позволяющая волосам показать себя во всей красе. Такими же темными были широкие брови, а под ними — карие, почти черные глаза в обрамлении густых ресниц. Самым примечательным был нос, который, казалось, был вырублен целиком из скалы, как у истуканов с острова Пасхи, и резко выдавался вперед, нарушая гармонию композиции. Но это ещё было не всё. Если по описанным выше чертам внешности мой друг точно копировал своего отца, Александра Егоровича, который, кстати, вызывал неподдельный интерес у одиноких женщин нашего городка тем, что, во-первых, был не женат, во-вторых, был очень привлекателен именно зрелой, мужественной красотой, то во внешности Вовки произошел какой-то генетический сбой. Вместо суровых, тонких, крепко сжатых мужественных губ отца, природа наделила юношу чувственными пухлыми губками! А, впрочем, чего я критикую… Ну, не капитан Грэй, но и я не Ассоль! Да, возможно, я и не его жду на корабле с алыми парусами! Он хороший друг, который никогда не предаст и всегда придёт на помощь, нам вместе весело и интересно, и, вообще, скоро мы закончим школу и разлетимся в разные стороны, к новым неизведанным берегам!

Мама была спокойна, так как я чётко следовала по разработанной ею стратегии: «Сначала учиться, а потом жениться!» и никаких юношеских романов не заводила. Я же, втайне от неё, мечтала о будущем поступлении в университет, где, наконец, я смогу избавиться от назойливого контроля за своими действиями.

В общем, в школе я сформировалась как высококачественный «ботан». Для завершения образа не хватало только очков, но и это не заставило себя долго ждать. В старших классах я стала замечать, что предметы, находящиеся вдали, не имеют четких очертаний. Конечно, проблема не зашла так далеко, что вместо зелёной папиной служебной машины я видела куст сирени. Нет, я по очертаниям ещё могла отличить человека от столба с дорожными знаками, но вот, в процессе различении самих знаков уже возникал вопрос. Меня стало удивлять, почему на рекламных щитах не пишут внятный и понятный текст, а рисуют разноцветные линии, но очень радовало, что фонари на столбах переливаются и искрятся таким лучистым ореолом света. Я имела неосторожность озвучить маме особенности видения мною окружающего мира, и сразу же была направлена к окулисту, который выписал мне очки минус 2. Правда, он утешил маму, что это пока ещё не страшно, надо поменьше зрительных нагрузок, побольше прогулок на свежем воздухе и зрение восстановится, станет единица. Ага, это в одиннадцатом, выпускном классе, поменьше зрительных нагрузок?

— Наверно, зрение восстановится, когда у меня настанет старческая дальнозоркость со знаком плюс 2, — проворчала я.

— Возможно, и так. Будет единица, — услышал моё ворчание врач.

— Вы хотели сказать, ноль? — уточнила я.

— Нет, единица. Ноля не бывает, — разъяснил мне врач.

— Единица с каким знаком?

— Ни с каким. Просто единица.

«Как же так? Минус 2 на плюс 2 даёт просто единицу? А в математике это ноль. Не буду поступать в медицинскую академию, не хочу быть врачом. Здесь нет логики», — сделала я заключение после посещения врача.

Таким образом, школу заканчивала уже высокая, стройная девушка с вьющейся копной густых, рыжевато-коричневых, с золотым отливом, волос. Сколько боёв было проведено мной с моей мамой с целью получения разрешения на стрижку моего «символа невинности и девичьей чести» — моей косы. Согласие было достигнуто установлением «красной черты» — длина волос не короче, чем на 5—7 сантиметров ниже линии плеча, но, при этом, было получено разрешение не делать «хвост» на макушке. Я взрослела и с нетерпением ждала окончания школы.

Так как в то время об эпидемии COVID-19 ещё никто не слышал, выпускной бал проходил в областном центре, на площади, где выступали разные приглашённые артисты, а завершением праздника был красивый салют. Мама и тут не забыла проявить свою стратегическую инициативу, попросив Вовку приглядывать за мной. Вот это было обидно! Все мои одноклассницы танцевали, знакомились с городскими ребятами, обменивались номерами телефонов, причём, две из них даже умудрились, после этого замуж выскочить, а за моей спиной всё время торчал этот дылда с ушами и отпугивал моих потенциальных кавалеров.

Хорошо, что его идеей фикс было поступление в Новосибирск, в военный университет, так как его присутствия ещё в течение пяти лет рядом со мной, в студенческой среде, на химико-технологическом факультете, я бы не выдержала. Я же вполне взрослая, самостоятельная девушка, и сама могу обходить лужи, переходить дорогу и не спотыкаться о бордюры на тротуаре! И теперь я вооружена очками, прекрасно нивелирующими мою близорукость!

Конечно, в таком важном деле, как выбор будущей специальности для своей единственной, любимой дочери, первое слово взяла главный стратег и идеолог моей жизни — моя мама. А кто бы спорил?

— Надо поступать в педагогический институт или в институт культуры, на библиотекаря! В любом месте работу найдешь, даже в любом военном городке есть школа и библиотека, — безапелляционно заявила она.

— Дорогая мамочка! Выучиться-то я, конечно, выучусь, хоть на кого, но как же быть с продолжением твоего постулата «…потом замуж выходить!»?

— Потому что нечего о замужестве думать! Рано ещё!

— Да я-то и не думаю. Это ты всегда мечтаешь, что закончит папа службу, и вы купите по сертификату квартиру в каком-нибудь маленьком тихом городке, потом дачку с розами, а ты будешь сидеть в беседке и смотреть, как твои внучата плещутся в бассейне.

— А что, да, я так мечтаю, я же для своей дочери лучшего хочу, — начала выдавливать из себя слёзы мама. — А ты всё со своей химией носишься, от этих колбочек и пробирочек с ума сходишь, всё какие-то новые вещества мечтаешь создать! И не думаешь, что вся эта химия — только один вред для здоровья, а в лаборатории тоже опасно, то взорвется что-нибудь, то загорится, да и просто, стеклами порезаться можно… И вообще, в военном городке лабораторий нет.

— Мама, а почему ты думаешь, что я буду жить в военном городке? Как, по твоему стратегическому плану, я в педагогическом институте или в институте культуры, молодого статного офицера найду? Туда же одни девочки поступают!

— Как, как… Твоя судьба всегда тебя найдёт, — важно заявила она и с нежностью перевела взгляд на отца. Он тут же расправил плечи, гордо поднял подбородок и его глаза тоже засияли умилением, которое он безуспешно пытался скрыть. Да, это любовь! Я бы тоже так хотела, и через девятнадцать лет брака, смотреть с любовью друг на друга и свято верить, что твоя вторая половина — самая лучшая в мире, потому что это именно твоя вторая половина.

Мама много раз рассказывала мне эту историю о том, как судьба в виде молодого красивого старшего лейтенанта в летной форме нашла её в далеком селе, куда мама попала по распределению после института. Да, мама закончила филологический факультет и обрела специальность «Учитель русского языка и литературы». В то время существовало такая ответственная процедура, как распределение, когда выпускников педагогических институтов направляли в школы, где не хватало учителей, а выпускников медицинских ВУЗов отправляли в больницы маленьких городков. Распределение было, примерно, как служба в Армии — «откосить можно, но сложно», поэтому выпускники рассуждали так: «Уж лучше три года промучиться где-то вдали от папы с мамой, но, за то, получить опыт работы и жильё, которое обязаны были предоставить молодому специалисту». Так вот, мама попала в сельскую школу, работала там учительницей русского языка и литературы, а, так как по вечерам и в воскресенье делать особо было нечего, она стала подрабатывать ещё и в библиотеке, среди своих любимых книг. В библиотеку приходили, в основном, пенсионеры да дачники, которые приезжали в деревню для отдыха на природе. А что им ещё делать, не грядки же пропалывать? Даже Пушкин писал: «В глуши, в деревне, всё вам скучно…» Вот и запасались они детективами для того, чтобы с пользой провести время отдыха, ведь тогда Интернета ещё не было, мобильных телефонов тоже, а по телевизору в селе показывал только первый канал.

Был ненастный ноябрьский воскресный день. Наверно, именно в этот день, над этим местом, циклон столкнулся с антициклоном, и они начали меряться силой ветра, кто из них сильнее. Вдобавок, с неба посыпались какие-то осадки в виде, то ли недозамерзших капель воды, то ли недорастаявших градин. Хотя время обеденное, за окном было так пасмурно, как бывает в осенний сумеречный вечер. В общем, русский язык хорошо определяет такую погоду определением «Когда хороший хозяин собаку на улицу не выгонит».

Сидит моя мама в библиотеке, и пока ещё не предполагает, что когда-то станет моей мамой, а сидит и пишет планы уроков. Да, да! Именно пишет! В то время планы уроков писали ручкой на бумаге, компьютеров-то не было!

Так вот, сидит, пишет, и вдруг на пороге появляется молодой, красивый старший лейтенант, в полевой форме, с «крылышками» на петлицах.

«Откуда здесь лётчик? Сбили?» — возник бы естественный вопрос у любого человека, но не у этой романтической девушки. «Вот, счастье твоё тебя всегда найдёт, даже в сельской библиотеке!» — подумала она и эту философскую мысль пронесла через всю свою жизнь, да так крепко вложила её в мою голову, что я сидела и ждала своё счастье, не оглядываясь по сторонам.

Ну, а у мамы эта встреча оказалась пророческой. Летчик был вовсе не «сбитым», а вполне себе нормальным молодым, холостым офицером, который служил в части в областном центре. И надо же так было так сложиться стратегическим планам высшего командования, именно здесь, в густом лесу, был организован полигон для поражения наземных целей. Вот молодого лейтенанта с несколькими солдатами и направили на этот полигон для того, чтобы они подготовили мишени для проведения учебных стрельб. Всё бы ничего, но погода была ненастная, проведение учебных стрельб откладывалось на неопределенное время, вот и приехали военные в магазин за пополнением запасов продовольствия, а мой будущий папа решил захватить ещё и интеллектуальную пищу, для чего зашёл в сельскую библиотеку. Увидев красивую библиотекаршу, офицер сразу пошел в атаку с вопросом: «Девушка, а как Вы обычно время проводите?»

— Работаю.

— А ещё?

— В смысле «ещё»?

Уж не знаю, какой роман он взял, но реальный зарождающийся роман захватил его всерьёз. В общем, закончилось всё хорошо, папа книгу в библиотеку возвратил, а мою маму увез, и живут они мирно и ладно до сих пор.

— А я бы тебе советовала приглядеться к своему ближайшему окружению… — продолжала гнуть свою линию мама.

— Мама, ну ты же знаешь, что никакого окружения из лиц мужского пола у меня нет.

— А Володя Зорин?

— Ой, не смеши меня! Мы же в соседних домах живём, нам же просто по пути из школы, вот и ходим вместе после занятий. И вообще, у нас разные жизненные планы и разные дороги, так что ты на него планов не строй, — отвергала я все благоразумные попытки мамы наставить меня на путь истинный.

А по поводу Вовки — мои слова оказались пророческими. После поступления в ВУЗы мы разъехались в разные концы страны: я — на запад, в областной центр, где находился выбранный мною университет, и где я спокойно могла продолжить изучать химию, а он — на восток, в Сибирь, в Высшее военное командное училище, и последними напутственными словами моего друга детства были: «Эх, мой юный „Падаван“, тебе ещё учиться и учиться!»