Новый год Бруно

Надзея Кузьмянок (2024)

В далёком Северном лесу в старинном еловом лесу в доме, которому не сосчитать лет, живёт Бруно. Гном этот угрюм и сварлив. Все дни его спокойной, хоть и тяжелой, жизни протекают мирно, как полноводные течения замерзших рек Ная и Алкань. В дремучих лесах он страж. И есть день, особенно нелюбимый гномом. Новый год. За празднованием светлого праздника стоят темные тайны, спрятанные так глубоко, что и не вспомнишь сразу, где именно. В этом году вновь к нему приедет семья. Пусть непрошенная и нежданная, но приедет и привезет Праздник. За его празднованием, как за тонкой корочкой карамели на яблоке, кроются тяжелые разговоры и важные открытия для Бруно. Ты узнаешь, дорогой читатель, отчего вечно мерзлое Холун задрожит и пойдет трещинами. Отчего пропадают в Северном лесе самые старые ели. И отчего не заживают самые старые раны… Так вперед, поспеши за проснувшимся Бруно — в новый день! В первый день старых тайн.

Вступление

Далеко-далеко на севере (почти на самом Северном Полюсе), в дремучем (но не мрачном) лесу в деревянном доме у вечно замёрзшего озера Холун жил гном по имени Бруно. Он был угрюм, молчалив и совсем-совсем не любил праздники! Прямо до посинения кончика его острого носа! Но что праздники, это еще можно пережить, ведь Бруно жил в своём большом деревянном доме совсем один, и только красная клеточка календаря могла напомнить о злосчастном дне. Птицы и лесные звери — его единственные гости, уже давно перестали напоминать гному про праздники (они знали, что он этого не любит), а в календарь можно недельку и не заглядывать — тогда праздников не было вовсе! Можно спокойно рыбачить на Холуне, ходить в лес по хворост, рисовать луну и читать его любимые «одинокие» книжки. Ох, что может быть лучше? Лучше, может, и ничего нет, зато Бруно знал то, что могло раз в году полностью испортить его прекрасную жизнь в лесу…

Новый год.

Бруно не был в числе того гномьего большинства, которое становилось безумным в канун этого праздника. Наоборот. Только от одного упоминания у Бруно начинался дергаться глаз, его гордость — его пышная и мягкая, как у одуванчика, белоснежная борода — спутываться в колтуны, а дела шли настолько плохо, что хоть ты плачь! Бруно ненавидел Новый год. Ненавидел всем гномьим сердцем и душой. И старался делать всё возможное, чтобы в его доме никогда не появлялся и намёк на этот праздник. А это или красная клеточка в календаре, или надоедливые животные. Но ладно, календарь — спрятать, животных — игнорировать. Но была проблема, которую не спрячешь и не проигнорируешь…

Семья. У Бруно была большая по гномьим меркам семья — мама, дед, два старших брата и младшая сестра. Спросите вы, в чём же проблема? Да в том, что им почему-то хочется отмечать этот самый Новый год именно в доме Бруно! А это означает, что вместе с их приездом, что уже катастрофа, прибудет и шум, и хохот, и веселье, и эти гирлянды, и свечи с хлопушками. Вновь будет наряжена ель (кто это вообще придумал, кто этот бессердечный гном?!)! Вот уж беда! И гном искренне надеялся, что метель заметет все дорожки к его дому. Только бы не было этого противного, ужасного, шумного, этого Нового года! И почему им всенепременно хочется отмечать праздник у него? Чего-чего, а этого Бруно не понимал.

И когда гном, по самую бороду заполненный этими мыслями, уже почти заснул в холодной постели, от станции «Снежное» отходил поезд по пути Снежный Полог — Северный Лес. Отходил в предвкушении самого-самого незабываемого Нового Года в окружении всей семьи. Поезд был набит подарками, которые предстоит любовно упаковать возле горящего очага, нарядами, украшениями, гирляндами, фонариками, мандаринами, хурмой и еще очень-очень много чем — глаза разбегаются! Особенно тщательно была упакована старинная семейная книга рецептов (в ней хранится рецепт самых-самых вкусных в мире пряников!), фотоальбом, тоже семейный, ну и, конечно же, одна маленькая вещичка, о которой я пока не расскажу — потому что это маленькая и самая БОЛЬШАЯ тайна в мире.

Но Бруно об этом не знал, да и как мог, если в это время уже спал? Он видел свой обычный сон про рыбалку на озере Холун. И когда проснётся, его будет ждать много гномьих дел, к счастью, не требовавших от него быть в компании.

И пока поезд уже проходит большую часть своего пути, а Бруно, уже поутру, собирается заняться своими делами, начинает происходить что-то странное. Это что-то происходит ежегодно, но только в этом году Бруно предстоит заметить это.

Но давайте просто лететь вслед за Северным Сиянием и наблюдать за размеренной, спокойной и, главное, одинокой (какое счастье!) жизнью гнома. Только очень-очень аккуратно, чтобы этот ворчун не заметил нашего присутствия в его жизни, хорошо? Вот и договорились, а теперь вперёд — в начало истории Бруно!

Глава первая:

Таинственные звуки на Холуне

— Холодное утро! — довольно пробормотал, проснувшись, Бруно и потянулся.

Окно в его спальне было открыто — Северный Ветер свободно наметал на деревянный пол уже который слой снега, но гном совсем не злился на него. Как можно злиться на то, что нравится? Вы спросите, а что же он будет делать, когда затопит главный камин в доме, и тепло разнесется по всему большому помещению, превращая его в большой Северный аквариум? Да ничего! Потому что Бруно никогда не топил камин. И огонь весело играл с поленьями в нём, только когда приезжала семья (но гном очень не любит вспоминать об этом). Поэтому в его хоромах всегда холодно,

Северный Ветер свободно гуляет, разнося по дому снег (он уже устелил снежными коврами все коридоры и комнаты), птицы свободно влетают и вылетают из него, а что Бруно? А Бруно зачастую просто не бывает дома! Как вы уже поняли, читатели, гному очень нравилось рыбачить на Холуне, но для чего же, спросите вы, ему тогда собирать хворост в лесу? А вот это вы от него и узнаете — если, конечно, он расскажет. Так вот — Бруно проснулся…и потянулся.

— Теперь бы позавтракать и — по делам, — пробурчал гном и, натянув на себя одежду, спустился по заснеженным ступеням лестницы вниз, в обеденную залу.

Он осмотрелся. Греть чайник? Значит, нужно топить печь — ну уж нет, век здесь чай не варили, и варить еще век не будут! Да и что это он вспомнил про замашки своей семьи? Никакого чая! С такими мыслями Бруно достал из кладовки вяленую рыбу и, немного пожевав, стал собирать котомку. Так, проверим, все ли на месте. Ножик? Есть! Веревка? Есть! Удочка и крючки? Тоже есть! А как же складной стул и сетка для пойманной рыбки и сачок? Всё есть! А…бур где? А, вот он — в кармане оказался.

— Как будто что-то важное упускаю, — задумчиво почесал бороду гном. — Ну, да ладно. Если что, Докаль принесёт.

Докаль нравился гному. Этот ворон жил неподалёку на одинокой ели и зачастую проводил время в компании гнома. Он был тихим, неразговорчивым и мрачным. Таким же, как и сам Бруно. Пожалуй, поэтому они и сошлись. В последнее время они с Докалем стали проводить время вместе всё чаще, они часто говорили об одиночестве и красоте луны ночью, особенно, в полнолуние. И сейчас тоже собирались пойти рыбачить вместе. Путь к озеру Холун лежал через густой и мрачный Северный лес, населённый древними разлапистыми елями и ветвистыми соснами, стволы которых невозможно было обхватить руками,…это был прекрасный лес.

К озеру вело три тропы — широкая, средняя и узкая. Широкая тропа предназначалась для саней и полозьев, средняя для нескольких путников, а третью лично для себя протоптал сам Бруно. Две остальные существовали, кажется, столько же, сколько и сам лес. Иногда, когда гному становилось совсем скучно, он вдруг спрашивал себя: «Кто вытоптал их? И зачем?». Но Бруно не знал ответа на свои вопросы, и вскоре он и вовсе про них забывал. Будь он любопытнее, то, может быть, не произошло бы того, о чем повествует этот рассказ, но Бруно любопытным никогда не был. Точнее был, но это было очень много лет назад.

Понятное дело, гном пошёл собственно вытоптанной дорожкой, петляя меж гигантских елей и сосен, а иногда переходя, как по мосту, по их поваленным в грозу стволам на другую сторону ручья. Дорога была не длинной, но и не короткой. Солнце еще не успело сделать по небу очередной шаг, когда, заслоняя рукой глаза от слепящего после лесной полутьмы солнца, Бруно вышел к Холуну. Как всегда, озеро алмазом сверкало в солнечных лучах, а ели короной окружали его и защищали неприступной стеной от гостей непрошенных. Ото всех, кроме Бруно.

Благодаря сапогам со специальной подошвой (на ней были прикреплены шипы) Бруно не нужны были приспособления, чтобы передвигаться по заледеневшему озеру — он ходил по нему так же, как и по земле. Дойдя до середины озера, он достал, разложил и поставил стул, достал сетку, сачок, бур…пока хватит.

— Тьфу ты! Дурачьё! — хлопнул себя по лбу, сердито пробурчав, Бруно. — Удочка!

Достав удочку, он взял бур, и через какое-то время усилий возле него блестела вода в идеально круглой лунке.

— Так-то, — довольно пробурчал гном. — Порыбачим.

Сев на стул, он размотал леску, повесил снасти и, насадив на крючок наживку, закинул его в иссиня-черную гладь воды. Поплавок сначала тревожно качался, словно впервые оказался в воде и от волнения метался туда-сюда, не зная, что делать, а потом успокоился и почти перестал двигаться. Ветра не было. Бруно услышал над головой какой-то шорох и поднял голову — к нему летел Докаль.

— Рано ты сегодня, — сказал ему Бруно, когда черный ворон, хлопая крыльями, опустился на лёд рядом. — Я еще ни одной рыбины не поймал.

В ответ ему Докаль безразлично постучал клювом, показывая, что он не голоден.

— Мне больше достанется… — пожал плечами Бруно.

Рыба в этот раз почему-то клевала дольше обычного. Обычно уже через час после того, как Бруно просверливал лунку в толще льда, в его сетке болтыхалось около дюжины серебристых рыб длиной с локоть. А сегодня — три штуки, да и то мелковатые. Не как обычно. И это было странно. Не то, чтобы Бруно был сильно расстроен, или даже зол, но это его удивило. А удивлялся гном редко.

— Сегодня день такой, — убеждённо сказал Бруно ворону. — Не поверишь, но когда я пошёл завтракать, то вдруг почему-то подумал про чай. Пойти что ли в лес?

Но он решил еще немного порыбачить, и если полной сетки не наберётся — Бруно пойдёт за хворостом. Прошёл час. Затем ещё полчаса, но рыбы как не было, так и не появилось. Раздосадовано нахмурившись, гном убрал удочку, разложил в специальной коробке снасти и, отпустив пойманных рыб обратно в озеро, сложил стул и бур в котомку.

— Значит, не сегодня… — покачал он головой, тихо отпустив слова по ветру.

И тут произошло то, что Бруно сначала принял за шутки Мороза (а Мороз был тем ещё шутником) — в области груди вдруг вспышкой что-то загорелось и начало неприятно жечь. А потом отпустило. Удивившись, Бруно помассировал то место и продолжил собираться в обратный путь, как вдруг вспышка и жжение повторились. И стали сильнее. Похоже, что Мороз здесь ни при чём, подумал гном. Тогда что и почему? Однако, как невыносимо жжёт!

— Больно же, повали тебя гром! — ругнулся Бруно и потянул за цепочку на шее.

Жегся и светился угрожающе красным светом амулет в виде еловой шишки. Это… было последним, что досталось ему от отца. Надев перчатки и покрутив медную шишку и так, и так, он не понял, почему та жглась, но обратно под воротник не вернул. Пусть остынет. Вдруг тревожно закаркал Докаль и, взмахнув крыльями, поднялся в воздух.

— Ты-то чего? — удивился Бруно, но скоро понял сам…точнее, сам услышал.

Протяжный вой, разносился откуда-то из Северного Леса, того, что по ту сторону Холуна. Там, где Бруно не ходил и не стремился туда попасть. Места там нехорошие, считал гном. Почему — не знал. Но теперь невзначай подтвердил свои опасения — что-то там есть, и это что-то добрыми намерениями не обладает. Это уж точно.

— Повали тебя гром… — ошарашено пробормотал Бруно, понимая, что прожил здесь почти всю свою жизнь, и только сейчас узнал о том, что за Холуном кто-то обитает помимо него самого.

Может, волки? Нет, он слышал, как они воют, а вой существа за озером совсем не был похож на серых бродяг. Это уж точно. Бруно похлопал себя по щекам и стал собираться — нужно уйти раньше, чем то существо пожелает прогуляться к озеру. Быстро и без лишних движений, чем Бруно гордился, была собрана котомка и широкими шагами, стараясь как можно меньше шуметь, он направился к берегу. Зверь (если это зверь) ненадолго затих, а когда Бруно уже скрылся за ветвистыми елями, вновь протяжно завыл-застонал. Кинув случайный взгляд на грудь, гном увидел, что амулет под его пышной бородой начинал тускнеть в зависимости от того, насколько дальше было от Бруно Холун.

«Что-то здесь не так, — подумал гном. — Никогда еще не видел, чтобы обычная медь светилась красным светом и так жглась, ладно, нагрей я её, но на морозе, само собой! Повали меня гром…»

Однако вскоре гном уже не волновался про амулет — зато вспомнил про хворост. Надо бы немного собрать, подумал он и свернул со своей тропинки в сторону лесной прогалины. Там росло много кустов, а на снегу под деревьями можно было найти много опавших за зимние дни и ночи веток. Набрав и связав веревками несколько охапок, Бруно осмотрел плоды своих трудов. Хорошо сделано. И, взвалил часть связок себе на плечи, он часть понёс в руках. Домой!

Добравшись, гном обошёл его и направился к сараю — большому длинному строению из цельных сосновых стволов. Несмотря на почтенный возраст, тот станет непригодным еще нескоро — мастера ведь строили. А они делали дело с умом. Половина помещения была отведена на двенадцать просторных стойл, а вторая половина пустовала — там раньше хранилось сено. Если осмотреть здание внимательнее, то позади стойл прятался люк в погреб. Бруно им не пользовался, но догадывался о предназначении подземной комнаты — там, скорее всего, хранились соленья, варенья, фрукты с ягодами, закрутки ну и прочая дребедень.

И там, где раньше было сено, теперь лежат собранные за всю зиму гномом и опрятно сложенные в одном месте связки с хворостом. Была во дворе Бруно и поленница, но там он быть почему-то не любил. Не нравилось ему там, ну и всё.

Разложив всё по местам, Бруно огляделся и, не заметив ничего необычного, вышел из сарая, закрыл его на огромный засов и отряхнул от мелких веточек руки в варежках. Поднял глаза к небу. А там уже занялись сумерки — на голубом дневном небе появились разводы, как будто кто-то нечаянно пролил на влажную бумагу акварель, и та постепенно растекалась по всему полотну неба. Кое-где уже загорелись белые жемчужины — звёзды. Становилось по-настоящему красиво. Можно и домой возвращаться.

Закрыв за собой дверь, Бруно снял и повесил на крючок куртку, варежки положил на небольшой комод. Зайдя в чулан, положил котомку и взял немного вяленой рыбки. Пошёл на второй этаж. Там зашёл в свой кабинет — единственную комнату, где снегом не были покрыты все поверхности. Всё-таки сидеть на припорошенном снегом кресле и делать записи неудобно. Намокнут штаны, придётся переодеваться,…в общем, не было в кабинете раскрытых нараспашку окон. Сев за стол, Бруно зажёг единственную в доме свечку, немного посидел, переворачивая в голове воспоминания о прошедшем дне, и снова встал. Слева от стола всю стену занимал один огромный книжный стеллаж, и не будь Бруно гномом, если нашлось бы в стеллаже хоть чуть-чуть свободного места — книга на книге! Но была только одна полка, на которой не было пыли. Там стояли его любимые «одинокие» книжки: «Пение луны», «Правило Одного», «Красота вне общества» и, конечно же, «Общество как способ массового гипноза». Или же любил Бруно рисовать — в углу дубового стола под канделябром лежал раскрытый альбом — вчера Бруно сделал несколько набросков вечернего Леса. Может, дорисовать? А почему бы и нет?

Бруно вернулся за стол, притянул к себе альбом, несколько минут покрутил его, затем немного посидел с закрытыми глазами, стараясь вспомнить в деталях вечерние кроны сосен и елей в Северном Лесу. И потихоньку начал рисовать — штрих, штрих, штрих, а потом еще один. Затем проверил — так ли получилось, как он хотел? Вот здесь ветка криво нарисована, а здесь елка получилась выше сосен — непорядок. Взяв в руки ластик, он осторожными движениями стёр всё ненужное и так же осторожно дорисовал детали правильно. Вот так — основа рисунка готова. Но, чего-то всё-таки не хватало…

— Только чего? — погладил задумчиво бороду гном, и вдруг его осенило!

Он подскочил к окну и приоткрыл его.

— Луна! — воскликнул он радостно. Какая же она красивая…

Притянув кресло к окну, он сел и, расположив на коленях альбом и карандаши, начал рисовать луну, порой поднимая к окну голову — сверить рисунок и реальность. Пока что получалось неплохо.

Пожалуй, Бруно просидел бы над рисунком еще очень много — да что там! — мог и всю ночь так и просидеть, вдохновение того стоило! Нужно заметить, что у гномов, к счастью, было свойство не заболевать — очень редко случалось, когда какой-то гном простужался. Поэтому Бруно, сидя перед открытым окном зимней морозной ночью, мог не опасаться простуды — его это не возьмёт. Но вдруг он подскочил в кресле от неожиданности: кто-то звонил в дверной колокольчик! Бруно уже и забыл, что этот колокольчик вообще висел над дверью.

«О нет, — подумал встревожено гном, — только не это. Нет-нет, это ошибка! Может, если я не буду отвечать, они уйдут?»

Так он и сделал — замер на месте, и даже попробовал не дышать, но что-то не получалось — не дышать гномы, к несчастью Бруно, не могли. А колокольчик звонил всё так же, с готовностью наверстывая всё своё упущенное за год время. Вот же ж! Удручённо вздохнув, Бруно понял, что спуститься всё-таки придётся.

ДЗИ-И-И-И-И-ИНЬ! — истошно вопил колокольчик, от которого у Бруно тотчас разболелась голова.

— Да иду я! — проорал в ответ гном. — Принесла нелёгкая…

Прошаркав по лестнице на первый этаж, Бруно просил мысленно только об одном: ТОЛЬКО БЫ НЕ ОНИ. КТО УГОДНО, ТОЛЬКО НЕ ОНИ, ПОЖАЛУЙСТА!

Он немного помедлил у двери, но истошное «ДЗИ-ИНЬ!» заставило его поторопиться. Со вздохом его ладонь легла на ручку и, зажмурившись, он отпер ключом дверь и потянул её на себя, и…

— А ВОТ И МЫ! — радостно бросилась к нему его мама Делагорда и чуть не придушила в радостных гномьих объятьях!